В тихом семейном омуте

– Юлька не примет? Да ты что! Примет с большим удовольствием! У нее на этот счет как раз никаких комплексов нет! Вот если бы Улька… Та да, та бы не приняла и кучу доводов в свое оправдание придумала бы. Кстати, а как мама Улькина у тебя работает? Привыкла уже? В коллектив влилась?

– Да, все хорошо… Она отличный бухгалтер, тут и я не прогадал, приняв ее тогда на работу. Получилось как в том анекдоте, знаешь? Когда девица выходила замуж по расчету, а вышла по любви…

Тая засмеялась удачному сравнению, потом посмотрела на Влада пристально, и через какое-то время губы ее задрожали, глаза заблестели от набежавших слез. Влад всполошился тут же:

– Что? Что случилось, Таечка? Ты почему вдруг плакать собралась? Я обидел тебя чем-то, да?

– Нет… Нет, что ты… Это ж я наоборот… От благодарности… Спасибо тебе за все, правда, спасибо… И за родителей моих, и за друзей… За Юльку, за Улькину маму… Как ты все хорошо придумываешь всегда… И про машину для Юльки эту… Знаешь, как она обрадуется? Она же так мечтала, а тут…

– Ну ладно, перестань! Ничего особенного я не сделал, что ты! А когда у Юльки день рождения?

– Так через неделю уже!

– О… Значит, поторопиться надо. Завтра же этим делом займусь… А ты смотри, не проговорись ей, пусть будет сюрпризом! Ты утром позвонишь, она выглянет в окно, а там… Там-тадам! Машина стоит, бантом обвязанная! Как говорится, примите и распишитесь!

– Да, как в кино… Юлька ужасно любит, чтобы было как в кино. Представляю, какой у нее будет праздник!

– Ну вот, у тебя уже и глазки высохли и заблестели… Сокровище ты мое ненаглядное, добрая ты моя девочка… И я рядом с тобой другим становлюсь, таким же ужасно добрым. Прямо чудеса доброты и щедрости совершаю! И это так приятно, честно тебе признаюсь…

Все получилось так, как Влад и придумал. В Юлькин день рождения Тая позвонила ей утром, попросила выглянуть в окно. А там… Там-тадам! Все как по нотам! Юлька сначала долго не верила, все уточняла, не издевается ли она над ней… Потом завизжала так радостно, что вусмерть перепугала свою маму, и помчалась тут же вниз, выскочила из подъезда в одной пижаме… А на улице холодно, зима все-таки! Но разве Юльку этим остановишь? Такая радость – все как в кино…

Да, это было очень весело и хорошо. И Влад отвлекся. Но пятнадцатое февраля все равно приближалось неумолимо, и Марго уже позвонила вечером, чтобы уточнить, не отменяется ли их законная встреча. И Влад проговорил уверенно в трубку:

– Да как она может отмениться, Марго? Нет-нет, это же невозможно, что ты… Это ж закон наш неписаный… Пятнадцатого вечером мы вас ждем. Да, как обычно, к семи…

Пятнадцатого Влад пришел с работы пораньше, чтобы помочь ей накрыть стол. Но она гордо показала ему пельмени, которые налепила самостоятельно, еще и ладонями перед лицом покрутила – вот они, пальчики-то… Влад засмеялся, проговорил довольно:

– Молодец! Усвоила нехитрую науку! У тебя даже красивее получилось, чем у меня! Не знаю, как на вкус… Потом попробуем. Надеюсь, Маргоше тоже понравятся!

– А ты ей не говори, что это я лепила! Скажи, что ты сам! Тогда уж точно понравятся! Ей ведь именно это важно – знать, что ты сам… Разве не так?

– Да так, так… И спорить даже не буду. Но ведь можно ей простить такую малость, правда? Если уж ей так хочется… В конце концов, она имеет право на любые капризы в этот день. Не сердись на нее за это, Таечка.

– А я разве сержусь? Что ты… Я не сержусь. Я… Я ее боюсь, Влад.

– Ну прекрати! Ничего плохого она тебе не сделает, да и чего ради? По-моему, она вполне к тебе расположена. Разве хоть чем-то хоть когда-то она тебя обидела? Ведь нет?

– Ладно, не буду с тобой спорить, Влад… Ты иди отдохни немного, пока гости не пришли. Стол я накрыла, все готово… А я пойду, в порядок себя приведу.

Наверное, Владу не понравилось, как она увернулась от его вопросов. Пускай. Было бы хуже, если бы начала ему что-то доказывать… Мол, обидеть не только словами можно, а еще и энергией, которую ты посылаешь человеку. На словах можно и комплимент сказать, а думать и чувствовать в этот момент можно совсем другое… Иногда это «другое» бывает таким сильным, что душа в пятки уходит.

Ну да ладно. Пережить можно. Первое пятнадцатое февраля в ее жизни, что ли? Не первое и не последнее!

Тая отодвинула дверцу платяного шкафа, быстро перебрала руками все платья, раздумывая, какое из них надеть. Может, вот это, бежевое, из плотного шелковистого трикотажа? Оно ужасно дорогое и смотрится достойно… Хотя нет, оно же ее обтянет сильно! Надо что-то свободное поискать и в то же время ни на что не намекающее, ничего не подчеркивающее… О, вот! Прекрасное платье из хлопка, прямое, цвета нежной весенней травы! Оно ей так идет! И Владу это платье нравится! И живот в нем почти не видно… Если не приглядываться, конечно.

Так, с платьем разобралась. Теперь с лицом надо что-то сделать. Беда с этим лицом, никак пигментные пятна спрятать не получается! Да она бы и не прятала, если бы не старалась как-то скрыть свое положение в этот вечер… Ее саму эти пятна ничуть не раздражали. Это ведь временное явление всего лишь. Это знак, что девочка у нее будет. Доченька. Не зря говорят, что девочки мамкину красоту забирают…

Вспомнилось, как она объявила эту новость Владу после результатов ультразвукового обследования. Очень осторожно объявила, думала, он сына с нетерпением ждет… А он так вдруг обрадовался, так бросился ее обнимать-зацеловывать! Сказал, что всегда о дочке мечтал…

Лицо в зеркале расплылось в счастливой улыбке, и пришлось вернуть его в прежнее сосредоточенное состояние – не надо сейчас расслабляться, не надо! Расслабленный своим счастьем человек всегда становится ужасно уязвимым! Наоборот, собраться надо, быть ко всему готовой. Надо вынести на своих плечах этот вечер с достоинством.

О, вот и звонок в дверь уже слышен! Гости пришли! Надо идти встречать…

В прихожей все происходило по давно заведенному порядку. Марго и Влад стояли, обнявшись, Филипп застыл в сторонке, держа в руках шубу жены. Тая подошла к нему, поздоровалась тихо, протянула руку к шкафу:

– Сюда можете шубу повесить, Филипп…

Он молча окинул ее взглядом, и спина у нее будто покрылась мурашками – увидел, не увидел?

Наверное, все увидел. Взгляд у Филиппа довольно цепкий. Тут же вспомнилось, как отчаянно он уговаривал ее «не делать глупостей», чтобы не стать третьим звеном в той роковой цепочке… Боже, как давно это было! Может, он и сам забыл… По крайней мере, виду не подает, просто улыбается приветливо и чуть снисходительно:

– Здравствуйте, Таечка, здравствуйте… Все хорошеете день ото дня? И платье на вас такое сегодня веселое… Просто глаз оторвать невозможно.

Марго тем временем отлепилась от Влада, глянула в ее сторону, бросила равнодушно:

– Привет, Таечка… Молодая хозяюшка…

У Таи вмиг отлегло от сердца – не заметила, слава богу! Ноль реакции выдала! Вон, снова припала к Владу, да так, что кадык дернулся в чувственном экстазе. Еще и слезу пустит сейчас, наверное. Между прочим, это ей, законной жене, полагается ревновать и делать недовольное лицо, а она вместо этого еще и боится чего-то! Ой-ой, Маргоша увидит ее живот, страсти какие! Да пусть увидит, пусть… Отчего ж не увидела-то?

Но тут же выяснилось, что все Маргоша увидела. Потому что проговорила тихо:

– Я так рада, так рада за тебя, Владушка… Наконец-то ты станешь отцом! Твое счастье – это и мое счастье, ты же знаешь…

Влад улыбнулся благодарно, кинул короткий взгляд в сторону Таи – слышишь, мол, что Маргоша сейчас говорит? А ты боялась, глупая…

А у нее и впрямь отлегло от сердца – и зачем себя так напугала? Мало ли что там Филипп когда-то сказал… Он вообще человек со странностями, пусть с этими странностями и живет дальше, это его дело.

Потом сели за стол, и все пошло, как обычно. Влад и Маргоша поднялись со стульев, держа на весу свои рюмки. Первым начал Влад, произнес те же самые слова, слово в слово:

– Мы живы, Маргоша…

– Да, Владушка, мы с тобой живы… – тут же подхватила Марго.

– Спасибо тебе за жизнь… – тихо продолжил Влад.

– И тебе спасибо за жизнь, – эхом повторила Маргоша.

– С днем рождения, дорогая… Это наш с тобой общий день рождения.

– И тебя с днем рождения… Мы родились заново, мы будем жить…

Потом они чокнулись, выпили одновременно. Потянулись друг к другу, уперлись лбами, постояли так минуту.

Тая подумала про себя: интересно, кто из них эту процедуру придумал? Наверное, Маргоша. Как-то у нее все это выходит… Более истово, чем у Влада. Такое чувство, что еще секунда – и она в обморок упадет от переизбытка экзальтации.

Про пельмени Марго тоже не забыла напомнить – а как же без пельменей-то! И рюмки опрокидывала в себя одну за одной… И правда, как ей плохо не становится от такого алкогольно-эмоционального коктейля?

Филипп же вел себя очень скромно – в отличие от прошлого раза. Не то что вопросов не задавал – даже в сторону ее не смотрел. А когда Влад и Маргоша отправились на балкон покурить, вообще вышел на кухню, оставив Таю одну. Впрочем, она была этому обстоятельству ужасно рада… Не заставил с ней танцевать – и спасибо ему большое!

Потом Влад с Маргошей вернулись с балкона и посиделки с воспоминаниями продолжились. Да, все шло как обычно, и все было хорошо… И вроде бы уже вечер близился к концу, и Маргоша уже дошла до кондиции, глаза осоловели. Тая захлопотала с чаем, достала из холодильника клюквенный торт, который сама испекла, между прочим. Вдруг вспомнила, что забыла украсить его красными ягодами клюквы… Пошла через коридор на дальний балкон, чтобы ухватить горсточку ягод, и остановилась перед балконной дверью в нерешительности. С балкона хорошо были слышны голоса…

– Да не трогай меня, отстань! Ты же видишь, я не в себе, мне плохо! Все, не могу больше разыгрывать из себя дурочку, нет у меня сил, понимаешь ты это или нет?

– Перестань… Перестань, слышишь? Нельзя сейчас… Пожалуйста, умоляю, возьми себя в руки! Вон, у тебя тушь под глазами потекла, помада по всему лицу размазалась…

Женский голос принадлежал Марго, это же очевидно. А второй голос – Филиппу. Тая даже успела удивиться, как жалко он звучит… Как умоляюще.

– Представляешь, как твоя истерика выглядит со стороны? Что о тебе Влад подумает? А Тая? Ведь им надо будет объяснить как-то…

– А мне плевать, что подумает обо мне эта девчонка! Да кто она такая вообще? Откуда она взялась? Прыгнула к Владу в постель, воспользовалась своим молодым телом… Теперь еще и ребенка ему родит… А я на это все должна смотреть, да? Приходить к нему раз в год и любоваться счастьем этой сопливой девчонки? Нет, нет, я не хочу! Я не могу, Филипп! Не могу на все это смотреть! Я хочу, чтобы ее больше не было, не было! Ты слышишь меня или нет? Не надо меня хватать, хватит мне рот затыкать! Убери свои ручонки дрожащие, ты мне противен, видеть тебя не могу!

– Тихо, моя родная, тихо… Не надо так громко… Хорошо, я не буду тебя трогать, только молчи…

– Но я не могу больше, не могу!

– Хорошо, хорошо… Не можешь, и не надо. Мы сейчас же уйдем домой. Скажем, что ты плохо себя чувствуешь… Я придумаю, что сказать, Маргошенька… Потерпи, моя милая, скоро домой пойдем. Не надо здесь, прошу, умоляю… Пойдем, я тебя в ванную провожу. Потерпи… Вот так, молодец. Обопрись о мою руку, пойдем…

Тая тихо шарахнулась от двери, пробежала на цыпочках по коридору на кухню. Отдышалась немного, потом спохватилась – а где же Влад? Наверное, на другой балкон ушел курить. В квартире этих балконов аж три… Потеряться можно. И спрятаться тоже можно…

Вдруг услышала, как он зовет ее из комнаты. Хотела пойти, да ноги не несли, так и стояла перед столом, глядя на клюквенный торт. И черт ее понес на дальний балкон за этими ягодами!

– А, вот ты где… – услышала она за спиной расслабленный хмельной голос Влада. – А я вышел в гостиную – нет никого… Куда все делись, Таечка?

– Я… Не знаю… По-моему, Марго в ванной должна быть… Наверное, и Филипп с ней…

– А что, ей плохо?

– Я не знаю, Влад. Я… Я так растерялась, я не знаю… Я слышала, как они сейчас… На балконе говорили…

– На каком балконе?

– На дальнем… Который из коридора…

– А что они там делали?

– Да я ж тебе объясняю – я слышала, как они говорили! А потом… Потом Марго в ванную пошла…

– Да что с тобой, Таечка? Почему ты вся дрожишь? Ты опять себе что-то надумала, да? Ну подумаешь, говорили что-то… Они могут хоть о чем говорить, это их дело… Может, и ссорились даже… Они часто ссорятся, у Маргоши такой характер трудный и неуживчивый! Филиппу многое от нее терпеть приходится… Не обращай внимания, успокойся, пожалуйста!

Она не успела ответить – на кухню заглянул Филипп, проговорил виновато:

– Простите, мои дорогие, но вынуждены вас покинуть… Срочно уезжаем домой, я уже такси заказал, сейчас подъедет. Извините…

– Погоди, Филипп! – развел руки в недоумении Влад. – Я не понял… Как это – покинуть? Да мы еще и не посидели толком, только начали! Вон, Таечка тортом домашним хотела вас угостить!

– Мне очень жаль, Влад, но обстоятельства так сложились. Нам надо срочно уехать, прости…

– Да какие, к черту, обстоятельства! Где Марго? Дай-ка я сам с ней поговорю! Что значит – уехать? Нет, нет…

– Она не может сейчас говорить, Влад. Ей плохо.

– Плохо? Да почему? Что тут у вас произошло, черт возьми, пока я курил на балконе?

– Да понимаешь, мама Маргошина позвонила – у Тимоши температура вдруг подскочила, надо «Скорую» вызывать. Они ж оба у нас простудились, и Тимоша, и Катенька. Вот Маргоша и боится – а вдруг пневмония? И расстроилась так, и заплакала… И сейчас тоже плачет, никак не могу ее успокоить.

– А… Ну, тогда понятно, что же… – понимающе закивал головой Влад. – Тогда езжайте… Дети – это святое, я тут и возражать не буду. Сам скоро отцом стану, понимаю…

Тая глядела на него, чувствуя, как растет внутри непонятная злость. Понимает он, видите, понятливый какой! Ему врут, а он все понимает! Еще и отцовство свое в это сплошное вранье приплел…

И Филипп тоже хорош – да разве можно детьми свое вранье прикрывать, они-то тут при чем? Придумал бы другое что-нибудь, фантазии не хватило, что ли? Если уж не может правду сказать…

А она? Она-то почему сейчас молчит, интересно? Взяла бы да выступила вперед и бросила бы в лицо Филиппу – я знаю, мол, отчего ваша жена истерит! Она хочет, чтобы меня не было, только и всего! Чтобы я исчезла из жизни Влада навеки! Я сама слышала, я знаю!

Но не выступила вперед, правду в лицо не бросила. Стояла будто каменная, будто нашептывал ей сейчас кто-то на ухо: не надо, не говори сейчас ничего, молчи… Не к месту и не ко времени сейчас, не надо…

– Давайте хоть до такси провожу… – предложил печально Влад, но Филипп остановил его быстрым жестом:

– Не надо, не надо, зачем это? Я думаю, Марго не захочет, чтобы ты ее в таком расхристанном состоянии видел… Сам понимаешь ведь, брат. Когда у женщины ребенок в опасности, она никого не хочет видеть, не надо…

– Да, я понимаю. Понимаю… – уважительно склонил голову Влад. – Можно я завтра позвоню, узнаю, как там Тимоша с Катенькой?

– Звони… Звони, конечно. А вот и такси подоспело… – Филипп вытащил из кармана пиджака тренькнувший сообщением телефон. – Ну все, ребята, мы ушли! До свидания, спасибо за все! Не провожайте, не надо…

Когда в прихожей хлопнула дверь, Тая вздрогнула и тут же опустилась на стул, будто ее ударили по коленкам. Сил совсем не было, кружилась голова, тошнота волнами подступала к горлу. Влад глянул на нее, всполошился:

– Что с тобой, Таечка, родная? Плохо тебе, да? Ну скажи… Что мне надо сделать, скажи? Давай я тебя на диван отнесу? Тебе, наверное, лечь надо?

– Да, пожалуйста… Отнеси на диван… – тихо пробормотала она, слыша, как жалко дрожит голос.

Он тут же подхватил ее на руки, но унес не на диван в гостиной, а сразу в спальню, осторожно положил на кровать, поправил под головой подушку. Взял ее руки в свои ладони, проговорил испуганно:

– Да ты дрожишь вся! И руки просто ледяные! Тебе холодно? Давай я тебя одеялом укрою… А может, «Скорую» вызвать, а? Где у тебя болит, скажи?

– Да нигде у меня не болит… Просто мне… Просто мне очень страшно, Влад! Я ведь все слышала, все… Как они говорили на балконе… Мне страшно, Влад, страшно!

– Да что они такое могли говорить, Таечка? Что тебя так напугало, скажи?

– Она… Она хочет меня убить, Влад…

– Господи боже мой… Кто? Кто хочет тебя убить?

– Марго… Я ж тебе объясняю… Она хочет меня убить!

– Ну что за глупости, милая, что ты… Успокойся, что у тебя за фантазии такие странные, откуда? Нет, я понимаю, конечно, гормоны, твое положение сейчас и все такое…

– Это не фантазии, Влад, я сама слышала! Она сказала, что хочет, чтобы меня не было… Понимаешь? Чтобы меня не было, и все…

– Таечка… Да ты бредишь сейчас, что ли? У тебя температура поднялась, да? Но лоб вроде холодный… Нет, я все же «Скорую» сейчас вызову…

– Не надо мне «Скорую»! И это вовсе не бред! Ну почему ты мне не веришь, почему?

– Да потому! Потому что у тебя сейчас истерика на совершенно пустом месте! Ты хоть сама слышишь, что сейчас говоришь, Таечка? Ты же не можешь… Не можешь так зло, так жестоко оговорить человека… Успокойся, Таечка, прошу тебя! Не пугай меня, пожалуйста!

– Но это же правда, Влад… Она там, на балконе, рыдала и отталкивала Филиппа, она говорила, что не может меня больше видеть, что меня не должно быть… Я же сама слышала, почему ты мне не веришь? Да она даже не захотела, чтобы ты ее увидел, такую… Всю в злобной истерике… Она даже показаться тебе на глаза не смогла!

– Да у нее же ребенок болен, ты что, не слышала разве? Она же мать, Таечка! Ей уже вовсе не до меня было! И не до тебя, поверь… Маргоша хорошая мать… И ты будешь хорошей матерью, я знаю… И потому должна заботиться о своем ребенке, ему же там страшно от всего этого… От всех твоих фантазий! Ну все, все, успокойся, милая, не пугай меня больше, не надо… Сейчас ты согреешься, перестанешь дрожать… Дай я обниму тебя покрепче, вот так! Какая же ты у меня маленькая, глупенькая еще… Фантазерка…

Она и впрямь как-то успокоилась в его руках, расслабилась мало-помалу. Всхлипнула тихо, прикрыла глаза. И сама не заметила, как уснула. Будто провалилась в спасительное небытие…

* * *

Проснулась поздним уже утром, села на постели, потрясла головой. Удивилась тихо, обнаружив себя без платья, – точно ведь одетой заснула! Значит, Влад сам с нее стянул платье, да так осторожно, чтобы не разбудить… И позвала тихо в открытую дверь спальни:

– Влад! Ты дома?

Тишина. Конечно, его нет дома, давно на работу ушел. А она проспала, стало быть, и даже завтраком его не накормила. Причем здорово проспала – часы уже десять показывают!

Но вставать с постели совсем не хочется. То ли такая лень напала невозможная, то ли еще причина для этого есть…

И тут же вспомнила: есть, есть причина! И даже имя у этой причины есть – Марго… Это из-за подслушанного случайно разговора Марго с Филиппом ее вчера колотило. Да, Маргоша хочет ее убить, она сама так сказала! Потом она Владу про это рассказала, а он ей не поверил, не поверил…

Страх снова накатил тошнотворной волной, и упала обратно в подушки, и даже голову под одеяло спрятала. Свернулась в комок, затихла… Что теперь будет, что? Как себя защитить, если даже Влад ей не поверил?

Вдруг из прихожей послышался дверной звонок. Сердце забилось так часто и гулко, что ей показалось, будто его может услышать тот, кто сейчас стоит за дверью…

Кто там стоит? Марго? Или наемный убийца? И сколько он еще может нажимать на кнопку звонка, ведь ясно, что она даже к двери не подойдет и не будет смотреть в экран видеодомофона?

Хотя… Почему же ясно-то? Ничего убийце не ясно. Он же не знает, что хозяйка квартиры под одеяло спряталась и дрожит от страха. Он вполне может представиться сантехником, например, или курьером…

Ну все, вроде не звонит больше. Ушел. Можно вытащить голову из-под одеяла, вдохнуть воздух. А сердце все равно колотится как бешеное. И снова откуда-то звуки слышны, до боли знакомая мелодия…

Да это ж ее телефон так звонит! Из гостиной, наверное!

Подскочила с постели, бегом бросилась на привычный зов, глянула на дисплей…

Улька. Как же хорошо, что это Улька! Родная душа, слава богу! Приняла вызов и даже сказать ничего не успела, как Улька на нее вдруг набросилась:

– Тайка, ты где? Тебя дома нет, что ли?

– Почему… Я дома, Уль… Я спала…

– Так спала, что ничего не слышала, что ли? Я звоню тебе, звоню…

– Ой, так это ты сейчас, в домофон… А ты где, Уль?

– Где, где! У подъезда стою! Открывай давай, я совсем замерзла! На улице сегодня холодрыга жуткая!

– Да. Уль… Я сейчас…

Улька ввалилась в прихожую, глянула на нее пристально, потом спросила с тревогой в голосе:

– Ты как вообще себя чувствуешь, а? С тобой все нормально?

– Да как тебе сказать… Не совсем… А почему ты спрашиваешь?

– Почему, почему… Твой Влад тревогу поднял, вот почему! Просил, чтобы я за тобой приглядела…

– Он тебе что, позвонил?

– Да нет, он маму мою попросил. У него с утра совещание с инвесторами было, очень важное, а перед совещанием он к маме подошел и говорит: очень, мол, вас прошу… Пусть ваша дочка к моей Тае в гости с утра придет, если это возможно… Вот мама мне и позвонила – иди, мол. Если человек просит. А я, между прочим, на работе была! Пришлось легенду срочную придумывать, чтобы отпроситься! Сказала, что заболела, что к врачу срочно надо… А ты знаешь, как я врать не люблю! Что хоть у тебя случилось, давай рассказывай! Зря, что ли, такая суета вокруг тебя поднялась?

– Да, Улечка, случилось… Еще как случилось… Только Влад не поверил, он думает, что у меня просто гормональный сбой, что я все придумываю…

– Ой… Давай с самого начала, ладно? Ничего пока не понимаю. И вообще… Свари-ка мне кофе и съесть чего-нибудь дай, желательно горячего. Сначала согреюсь, потом буду что-то соображать. Сама-то завтракала или нет еще?

– Нет… Но я не хочу ничего. Проходи на кухню, сейчас я все сделаю.

Согревшись кофе и сытным завтраком, Улька деловито приступила к расспросам:

– Ну и что там у тебя стряслось? Давай рассказывай.

– Ладно, я расскажу… Только ты в обморок не падай, Улька. Меня хотят убить, вот в чем дело.

– О как! И кто ж тебя хочет убить?

– Маргоша… Я сама слышала вчера, как она своему мужу сказала…

– Что, прямо так и сказала – убить, мол, хочу? Застрелить-зарэзать? Так хочу, что просто кушать не могу, да?

– Уль, ну зачем ты… Я ж тебе говорю… Маргоша с Филиппом были вчера у нас, и я сама слышала…

– А, я поняла… У вас же вчера этот самый день был, пятнадцатое февраля, ежегодные посиделки… И что, у этой Маргоши вдруг ни с того ни с сего крыша поехала, да? Или это у тебя крыша поехала, Тайка?

– Уль… Если ты будешь так со мной разговаривать, я вообще больше ничего говорить тебе не стану!

– Ну все, все, прости… Давай с самого начала начнем. Ты говоришь, сама слышала… Как это все было?

– Да я на дальний балкон за клюквой пошла, хотела торт ягодами украсить… А на балконе они были, Маргоша с Филиппом… Маргоша, знаешь, рыдала так, совладать с собой не могла, а Филипп ее успокаивал… Она почти в истерике билась, Уль! И все время повторяла одну и ту же фразу… Про меня…

– Ну? И какую же?

– Хочу, говорит, чтобы этой девчонки не было! Меня то есть, понимаешь? Чтобы ее совсем рядом с Владом не было! Совсем не было, вообще никогда!

– И ты сделала вывод, что она хочет тебя убить?

– Ну да… А какой еще вывод я должна была сделать?

– Ну, знаешь… Твой муж, я думаю, прав, что не верит тебе. Ты ведь тоже его этим потенциальным убийством огорошила, правда? Тоже так заявила – Маргоша хочет меня убить?

– Ну да…

– А Маргоша как раз так на балконе и говорила – убить, мол, хочу? Если дословно?

– Нет, но…

– Тогда еще раз повтори мне, что ты услышала!

– Уль… Ты что, издеваешься сейчас надо мной, да? Она же так и сказала – хочу, чтобы этой девчонки не было! Совсем! Не было! Не было! Это что, не одно и то же, да?

– Нет. Не одно и то же. «Не было» и «убью» – не одно и то же. Это все твои выдумки, Тайка. Преувеличение. Игра беременных гормонов. Ты успокойся, давай будем рассуждать логически.

– Да чего тут еще рассуждать!

– А я говорю – успокойся!

– Да как, как успокоиться, если вы никто меня не слышите! И Влад тоже…

– Я тебя слышу, Таечка. Слышу. Я верю тебе. И мне тоже совсем не понравилось, что Маргоша так про тебя сказала. Что это значит – хочу, чтобы этой девчонки не было рядом с Владом? Ей какое вообще дело, кто рядом с Владом находится? Он ей кто? Давай с тобой для начала ответим на этот вопрос?

– Он… Он… у них особые отношения, Уль… Ты же знаешь, я тебе рассказывала эту историю про пятнадцатое февраля…