Случайности между нами

– Тату? – переспрашивает он, запустив пальцы в мокрые волосы. – И сколько их?

– Ответ можно получить лишь в одном случае, но тебе это не светит. – Заметив, как округлились его глаза, я чувствую приятное удовлетворение.

– Это месть? – догадывается Федя.

– За что? – Изобразив удивление, я возвращаю ему одежду.

– Сама знаешь.

– Понятия не имею.

– Я все видел.

– Ничего ты не видел, у тебя зрение минус два. С таким только мерещиться может всякое.

– Как скажешь, – сдается он, наградив меня снисходительной улыбкой. – Не жалеешь, что не пошла со мной плавать?

– Я и тут отлично провела время.

– Серфингист постарался?

– Ну да, – говорю я, – на свидание позвал.

– Пойдешь?

– Конечно. Раз зовут – нужно идти, – отвечаю я, обуваясь. – Холодно становится, пойдем?

– А ужинать будем?

– Ну а то! Хочу креветок в кляре. Помнишь, мы в самом начале дороги проходили мимо рыбной лавки?

– Что насчет нормальной еды?

– Долбанулся?

– Ты не можешь питаться одними креветками, – строго говорит Федя.

– Могу и буду. И никто меня не остановит.

– Купим печеный картофель и немного куриного шашлыка.

– Кхм-кхм, – выразительно откашливаюсь я.

– И возьмем тебе горсть креветок на десерт.

– Морепродукты не могут быть десертом, балда.

Переглянувшись и обменявшись улыбками, мы синхронно замедляем шаг.

– Ты уже здесь бывал, не так ли? – уточняю я, уже давно заметив, как уверенно он передвигается по здешним улицам.

– Да.

– С невестой?

– Нет, с друзьями из университета. Приезжали сюда на летнюю подработку. Я трудился в парке аттракционов, а другие ребята в столовой. Хорошее было время.

– Вы собирались с Диной приехать сюда после свадьбы? – предполагаю я.

– Это была ее идея, – рассказывает Федя. – Она знала, как сильно я люблю это место, вот и предложила поехать сюда в медовый месяц.

– Скажи честно: тебе неприятно здесь находиться?

– Вовсе нет. Моя любовь к этому месту никуда не делась.

– Какое облегчение. Не хотелось бы уезжать отсюда из-за начавшейся у тебя депрессии.

– Ты бы правда это сделала? – спрашивает он, резко остановившись. – Отказалась бы от поисков платья и уехала со мной?

– Ну да, подождала бы другую зацепку. Хотя, – задумываюсь я, ухмыляясь, – я бы могла посадить тебя на поезд до дома, а сама бы осталась тут.

– Звучит идеально, да? – улыбается Федя. – Никто не запрещает круглый день питаться креветками и не отвлекает от душевых ритуалов.

– Лучше перестань, а не то прямо сейчас двинем на вокзал.

– Ты правда пойдешь на свидание с серфингистом? – вдруг интересуется он.

– Мы действительно будем его так называть?

– Я не запомнил его имени.

– Влад.

– Он тебе нравится?

– Внешне? Конечно.

– И этого достаточно, чтобы провести с ним время?

– А что? Для этого должна быть еще какая-то веская причина?

– Я просто переживаю. Мы ведь совсем его не знаем. Стоит ли так сразу доверяться и идти с ним на встречу?

– Я буду начеку. Заодно спрошу у него про Дину. Вдруг он ее где-то видел.

– Хорошая идея, – соглашается Федя, хотя выражение его лица говорит об обратном. Ничего из того, что я говорю, точно не кажется ему чем-то здравым и правильным.

– Верь в меня, ладно? – Подмигнув, я убегаю к рыбной лавке. – А можно креветки?

– Сколько? – уточняет продавец.

– Все, что у вас есть.

– Алиса, ты же это не серьезно? – Качая головой, Федя смотрит, как с каждой секундой горсть креветок в пакете превращается в настоящую гору.

– Ты и глазом не моргнешь, как от них ничего не останется, – уверяю я его.

– Это меня и пугает.

Добравшись до гостиницы, мы устраиваемся за небольшим столиком около нашего номера. Пока Федя раскладывает по тарелкам купленную еду, я прислушиваюсь к играющей вдалеке музыке.

– Похоже, где-то дискотека.

– В той стороне центр поселка. А вниз по дороге парк развлечений.

– Тот, где ты работал?

– Да. Сходим как-нибудь?

– Зачем?

– Прокатимся на чем-нибудь. Любишь американские горки?

– Нет.

– А колесо обозрения? – не сдается Федя.

– Нет.

– Уверена? Все любят колесо обозрения.

– Кроме тех, у кого страх высоты, – замечаю я.

– Ты боишься высоты?

– Нет, но я не горю желанием оказаться на высоте птичьего полета, сидя в хлипкой кабине.

– Ничего она не хлипкая, – возражает Федя, поливая свой шашлык томатным соусом. – Очень даже крепкая.

– Ты что, при увольнении подписал какие-то бумаги, которые запрещают тебе говорить плохо об этих аттракционах?

– Как ты догадалась? – смеется он.

– Это было очевидно. – Набив рот креветками, я откидываюсь на спинку плетеного кресла и закрываю глаза. Если забыть об истинной цели этой поездки, можно представить, что мы и впрямь в отпуске.

– Вкусно?

– Очень, – отвечаю я, прожевав. – Всю жизнь бы так.

– Что? Есть креветки?

– Да. Сидеть на этом балкончике. Чтобы ветерок гулял по ногам. И чтобы ты был рядом.

– Я? – тихо переспрашивает Федя.

– Кто-то же должен выслушивать мои бредни, – говорю я, хотя на самом деле имела в виду совсем другое.

– Точно.

– И эта музыка… слышишь?

– Угу.

– Не хочу, чтобы она стихала. Вообще никогда. Пусть играет вечно.

– У тебя всегда по вечерам такое лиричное настроение?

– Нет, обычно в это время я смотрю дораму или рыдаю в подушку. – Открыв глаза, я тянусь за стаканом с водой, но Федя перехватывает мою ладонь. – Что?

– Почему? – спрашивает он, смотря мне в глаза. – Из-за чего ты плачешь по ночам?

– Да из-за всего подряд. – Неловко улыбнувшись, я высвобождаю ладонь. – Из-за усталости, из-за каких-нибудь воспоминаний, из-за чувства, что я в чем-то ошиблась, из-за мысли, что мне скоро двадцать шесть. И это далеко не все.

– Понятно. Ну, если захочешь поплакать, я могу выйти из номера или наоборот – подставить плечо в качестве подушки для слез.

– Ты до ужаса хороший.

– Не придумывай, – отмахивается он, снимая кожуру с печеного картофеля.

– Нет, правда. Такие люди, как ты, – большая редкость.

– Если не считать твоего отказа от утренних пробежек и совместных походов на завтрак, мне с тобой тоже очень и очень повезло.

– Как долго ты планируешь припоминать мне это?

– Всю оставшуюся жизнь, – обещает Федя.

– М-да. Тяжело мне придется.

Несколькими часами позже я просыпаюсь из-за очередного ночного кошмара и, убедившись, что Федя крепко спит, выхожу из номера. Сморгнув выступившие слезы, забираюсь в плетеное кресло и, поджав колени к груди, устремляю свой взор на улицу. Кажется, с этим местом никогда не случается тишины. Там, откуда вечером раздавалась музыка, гуляет шумная компания. Я слушаю их громкие голоса и понемногу успокаиваюсь, наполняясь кипящей здесь жизнью – единственным лекарством от смерти, с которой мне довелось столкнуться.

7 глава. Алиса

Так и не сумев больше уснуть, я, тем не менее, притворяюсь глубоко спящей, когда Федя поднимается с постели и идет в ванную. Когда же он возвращается, делаю вид, что он снова меня разбудил. Для пущей убедительности даже бросаю в него подушку и кричу:

– Ирод!

– Прости, пожалуйста, – извиняется он так жалобно, что мне становится стыдно за устроенный спектакль.

– Да ничего, я уже не очень крепко спала.

– Пойдешь со мной на пробежку?

– Я со времен универа не бегала.

– Можешь просто погулять вдоль берега, – предлагает Федя.

– Ладно, идем.

– Даже не пришлось уговаривать… Ты хорошо себя чувствуешь?

– Хочешь, чтобы я передумала?

– Ни в коем случае. – Подняв руки, он уходит собираться.

Как мы и предполагали накануне, ночью на побережье обрушился шторм. Проходя мимо выброшенных на песок медуз и водорослей, я вспоминаю, как однажды отказалась от поездки на море в конце лета, чтобы подготовиться к четвертому курсу универа. Узнав, что между отдыхом и конспектированием еще неизученных тем, я выбрала второе, Дийя назвала меня ненормальной. Я и правда была такой – фанатичной и до ужаса дотошной – но только когда дело касалось учебы. Моим главным трофеем после выпуска стала стопка разноцветных папок, за которую во время экзаменов меня могли запросто убить – настолько высоко она ценилась среди студентов-химиков. Купив в книжном новенькую папку, упаковку белой бумаги и пачку файлов, я шла домой, сгорая от нетерпения, когда смогу вернуться к учебе. Так что пока родители наслаждались морским воздухом, я листала учебник и заводила карточки на каждую группу химических соединений. Теперь эти папки, которые всегда вызывали во мне необъяснимый приступ любви к своей профессии, пылятся в комоде, который я предпочитаю больше не открывать.

– Ну, как ты? – спрашивает Федя, вернувшись из своего забега.

– Ты убежал так далеко, что я перестала тебя видеть. Ты к олимпиаде что ли готовишься? Носишься, как угорелый.

– Я не преследую какую-то цель. Просто мне это нравится.

– М-да. Вот я и встретила человека, который любит бег. Не думала, что это случится так скоро.

– А что, это плохо?

– Я, знаешь ли, держусь подальше от всего, что связано со спортом. И меня до усрачки пугают люди, которые говорят, что движение – это жизнь.

– Но это же правда.

– Эта правда оскорбляет чувства всех работников, вынужденных вести сидячий образ жизни. Никто из них не откажется от девятичасовой прогулки по живописному парку, но вместо этого они сидят на полуразвалившихся стульях и сводят дебет с кредитом. А потом приходят бегуны вроде тебя и говорят им, что у них и не жизнь вовсе, раз они не двигаются большую часть дня.

– Ого, – улыбается Федя. – Ты превзошла саму себя. Кто-то просто обязан дать тебе ученую степень по утрированию, иначе зачем все это.

– Я не утрировала, – возражаю я, но тут же уступаю. – Только если самую малость. Короче, не говори мне ничего про силу активного образа жизни, если не хочешь огрести.

– Ты в курсе, что раз за разом угрожаешь сотруднику правоохранительных органов?

– Ты не при исполнении, так что не считается.

– Вообще-то… – пытается он поспорить, но я прикладываю ладонь к его губам.

– Помолчи немного. – Дождавшись его растерянного кивка, я убираю руку от его лица, и говорю: – В день нашего знакомства ты показался мне довольно милым, что совсем не вязалось с образом человека, от которого сбежала невеста. Вообще-то, я не очень хорошо разбираюсь в людях, так что запросто могла пойти в ресторан с каким-нибудь маньяком. Но когда мы, сидя за столом, разговорились, я поняла, что интуиция не врет – ты и правда хороший. Так что я расслабилась и начала есть, как в последний раз. Знаю, ты спрашивал не об этом, но я тогда совсем не обратила внимания на то, как ты выглядишь. Куда важнее было то, что внутри.

Явно озадаченный услышанным, Федя наклоняется, чтобы поправить шнурки на своих беговых черных кроссовках.

– Я ведь не сказала что-то гадкое или обидное? – уточняю я, опустившись на корточки. Наши взгляды встречаются, и он улыбается.

– Да нет, это было… довольно мило.

– А чего ты ожидал? Что я назову тебя умопомрачительным красавчиком?

– Да нет, меня все устраивает, – смеется он, закончив с кроссовками. – Мне и довольно милым неплохо живется.

– Язва, – резюмирую я, поднимаясь.

– Пойдем обратно. Время завтрака.

– И чем завтракают язвы? – издеваюсь я, следуя за ним по мокрому песку.

Продолжая уже дошедшую до абсурда полемику, мы заваливаемся в гостиницу и тут же натыкаемся на Влада. Склонившись над планшетом, он сидит за столиком на первом этаже и потягивает что-то из белоснежной чашки.

– Доброе утро, – вежливо здоровается резко посерьезневший Федя.

– Ого, а вы ранние пташки, – говорит Влад, подняв голову. – Куда ходили?

– Исследовали окрестности, – отвечает Федя.

– Уже можно идти на завтрак? – уточняю я.

– Конечно, поднимайтесь. Приятного аппетита!

– Спасибо, – благодарим мы с Федей одновременно.

Поднявшись на второй этаж, где находится терраса со столиками для постояльцев, я беру поднос и подхожу к Феде, уже выбирающему еду.

– Ты так сосредоточен, – замечаю я, улыбнувшись. – Если что, тут нет правильного варианта. Можешь выбрать что угодно.

– Шведский стол – это зло воплоти, – объясняет он свой ступор. – Хочется все и сразу.

– Да? – Я окидываю взглядом стоящие передо мной блюда. – А, по-моему, все проще простого.

Закинув на тарелку пару бутербродов с сыром, я беру первый попавшийся чайный пакетик и, бросив его в чашку, ухожу выбирать столик. Федя присоединяется ко мне только через пять минут, когда от моего завтрака остаются только крошки.

– Яичница, овсянка, овощная нарезка, – перечисляю я увиденное на его подносе. – А это что?

– Творожная запеканка.

– Ого. Ты и правда в курсе про важность первого приема пищи.

– Поделиться с тобой чем-нибудь? – спрашивает он, удрученно смотря на мою пустую тарелку.

– Нет, спасибо. Я наелась.

– Ну, а на обед ты хотя бы пойдешь?

– Конечно, люблю обеденную болтовню.

– Прости, что? – Нахмурившись, Федя перекладывает овощи к яичнице. – Ты что, ходишь на обед только затем, чтобы с кем-нибудь поболтать?

– А ты – нет? – удивляюсь я.

– Нет. Я обедаю в тишине. Никаких разговоров.

– Вообще никаких?

– Никаких.

– Как странно. В сериалах полицейские такие балагуры и сплетники. Собираются в одной и той же забегаловке, где их знают все повара и официанты, и давай болтать без умолку.

– Уверен, что ученые в сериалах тоже совсем не такие, как ты.

– А вот и нет, – возражаю я, стащив у него из-под носа огуречный кругляш. – Нас постоянно выставляют безумцами, готовыми буквально на все ради какого-нибудь научного открытия.

– И что, ты правда такая или просто пытаешься соответствовать навязанному образу из сборной солянки различных кинокартин?

– Пожалуй, и то, и другое, – отвечаю я, немного подумав.

– Как бы там ни было, у тебя получается. Иногда даже в дрожь бросает от твоих выходок. – Улыбнувшись, Федя отрезает кусок запеканки и перекладывает его на мою тарелку.

– Я съем ее, но только потому, что она чересчур аппетитная.

– Договорились.

– И, Федя, – зову я его.

– Да?

– Это первый и последний завтрак, на который я пришла.

Усмехнувшись, он возвращается к трапезе. Покончив с (черт возьми, очень вкусной) запеканкой, я приступаю к детальному изучению остальных постояльцев.

– Мне нравится вон та компания, – говорю я, указывая на старушек-подружек. – Если разругаемся, я попрошусь к ним в номер.

– Как будто они тебя примут. Им и без тебя неплохо.

– Спорим, ты моргнуть не успеешь, как мы с ними станем лучшими друзьями.

– Мне не нужны конкуренты. Эта должность моя.

– Не ревнуй, меня на всех моих друзей хватит.

– Что насчет серфингиста? – спрашивает Федя, как-то неуклюже дернув плечами.

– А что с ним?

– Ты причисляешь его к категории «друзья» или скорее к «потенциальные любовники»?

– Что-о-о? – протягиваю я, удивившись его прямоте. – Ты никогда не был таким дерзким. Кажется, здешний воздух оказывает на тебя благотворный эффект.

– Ага, точно. Ну, так что? – не унимается он.

– Я еще не решила.

– Скажешь, как определишься?

– Обязательно. Тут ведь только ты. Больше мне не с кем посплетничать, ведь ты не отпускаешь меня к моим старушкам-подружкам.

– Думаю, тебе и правда стоит с ними познакомиться. – Рассмеявшись, Федя ставит наши пустые тарелки и чашки на поднос и, встав из-за стола, добавляет: – Я не ревную, если что. Просто не хочу, чтобы ты пострадала. Хотя… это звучит, как какая-то ужасная манипуляция. Хм-м, да, пожалуй, мне лучше заткнуться.

– Спасибо, что беспокоишься обо мне, – говорю я, догнав его уже у номера. – Но я помню, зачем мы здесь. Кстати, об этом, есть новости от твоего знакомого?

– Я… как раз собирался ему позвонить.

– Супер! Иди. Подожду тебя здесь. – Устроившись в плетеном кресле у номера, я невольно вспоминаю о своих ночных кошмарах и вновь корю себя за то, что продала платье.

Когда допускаешь ошибку во время эксперимента, делаешь соответствующую запись в рабочем документе и пробуешь снова. И так раз за разом, пока не добьешься желаемого результата. Но, допустив ошибку в жизни, ты теряешься, потому что под рукой нет методички с четким алгоритмом действий. Никто не говорит, что нельзя спешить, потому что у тебя может не оказаться второго шанса. Никто не предупреждает о последствиях твоих необдуманных решений. И никто не хватает тебя за руку, когда ты спотыкаешься и падаешь.

– Не дозвонился, – говорит Федя, выйдя из номера. – Попробую позже.

– Ладно. Чем займемся?

– Я собирался сходить на пляж. Присоединишься?

– Наверное, мне лучше поспрашивать местных торговцев про Дину.

– Я с тобой, – вызывается он, даже не раздумывая.

– Хорошо, но не надейся, что в знак благодарности я передумаю и пойду с тобой на море.

– Ты всегда так мыслишь?

– Как?

– Смотришь на человека и представляешь все самое худшее.

– Ну да. Я же по себе сужу. От меня чего угодно можно ожидать. Значит, и от других людей тоже.

– Логично. И в то же время очень спорно.

– Почему это?

– Потому что у каждого есть хотя бы один человек, в котором он уверен.

– На все сто процентов?

– Конечно.

– Я в это не верю, – заключаю я, выбираясь из кресла. – Люди – крайне непредсказуемые создания. И ты должен был убедиться в этом на своем горьком опыте, уж прости, что напоминаю об этом.

– И что, мне разочароваться в людях? Перестать доверять всем близким? Видеть в каждом угрозу?

– Думаешь сможешь забрать мою ученую степень по утрированию? Не выйдет.

– Нет. Думал, что ты поймешь, к чему я клоню. – Разочарованно покачав головой, Федя заходит в номер.

– К чему? – спрашиваю я, последовав за ним. – Пытаешься сказать, что я могу тебе доверять без тени сомнений?

– Нет. Я пытался сказать, что ты тот человек, в котором я уверен на все сто процентов, – отвечает Федя, перебирая футболки, по-прежнему лежащие в его чемодане.

– Правда?

– Конечно.

– Я разве дала повод так думать?

– Ага. Ты искренна абсолютно во всем. Никогда не промолчишь и не станешь ничего таить. За исключением истории про свадебное платье, конечно. Но и у этой тайны рано или поздно выйдет срок хранения.

– Ладно, пусть будет по-твоему. – Сдавшись, я выуживаю из кучи одежды лазурную рубашку с кокосами и протягиваю ее Феде. – Вот классная.

– Спасибо. – Улыбнувшись, он начинает переодеваться.

– Эй! Ты еще не на пляже. Не свети передо мной своими телесами.

– Я тебя смущаю?

– Вот еще! Просто напоминаю о приличиях.

– Видишь? Никогда не промолчишь. Такая уж ты.

– Такая уж я, – повторяю я за ним, стараясь не думать о том, какая я на самом деле.

8 глава. Алиса

Прошлой осенью я вышла из дома и направилась на встречу с Гришей – моим бывшим. Мы договорились встретиться неподалеку от кафе, где мы с Федей должны были ужинать в тот день.

Подходя к парню, которого некогда считала любовью всей своей жизни (а я и правда хороша в утрировании), я достала из сумки папку, где хранились все материалы по моей дипломной работе. Так уж вышло, что Гриша решил заняться разработкой противоаллергического препарата нового поколения1 (я бы даже сказала – новейшего – потому что до этого еще никто не пытался синтезировать нечто подобное), а у меня оставались заметки по этой теме со времен, когда я писала выпускную работу в университете. Держа в руках внушительной толщины папку, начала жалеть, что сама не взялась за эту идею, хотя она была прямо передо мной. Барахталась на поверхности моей жалкой ученой жизни, но я предпочла нырнуть на самую глубину и в итоге остаться ни с чем.

– Алиса, рад тебя видеть, – поздоровался Гриша. Он все еще носил свой темно-серый бомбер и такого же цвета шапку, покрытую хорошо заметными катышками.

– Держи. – Я протянула ему папку и сурово сказала: – Количество пациентов с хроническими аллергическими заболеваниями ужасает. Так что, будь добр, не подкачай.

– С твоей помощью все точно получится. – Он прибрал материалы в черный рюкзак и, улыбнувшись, продолжил: – Как поживаешь после увольнения? Все в порядке?

– Лучше не бывает.

– Я на днях говорил с Дийей, – начал он, и я закатила глаза. – Она считает, что ты до сих пор в шоке.

– Что еще она сказала?

– Ну, что ты была напряжена и что тебе было некомфортно говорить о своей новой работе.

– Брехня. Я могу часами говорить о своей новой работе, потому что люблю ее. Но Дийя не способна понять, как можно променять лабораторию на преподавательскую деятельность.

– Да и я в общем-то тоже не понимаю этого, – признался Гриша, почесав кончик носа. – Во время учебы, да и первое время на работе мы с Дийей постоянно равнялись на тебя. Поэтому нам сложно смириться с твоим уходом. Лично мне даже страшно, что можно настолько разочароваться в деле своей жизни и все бросить.

– Такое сплошь и рядом происходит, – сказала я и, тяжело вздохнув, добавила: – это не страшно. Всегда можно начать сначала или попробовать себя в чем-то другом, что я и сделала. К тому же, моя жизнь по-прежнему связана с химией, а это самое главное.

– Наверное, нам с Дийей стоит смириться, что ты не вернешься.

– Давно пора, – соглашаюсь я. – Тем более, вам есть, чем заняться.

– Да, точно. – Кивнул он и похлопал по рюкзаку, где лежала папка. – Надеюсь, все получится. Слушай, давно хотел спросить…

– О чем? – насторожилась я.

– Дийя сказала мне, что ты продаешь свадебное платье…

– Сучка болтливая, – выругалась я. – Уже не продаю, а что такое? Хотел купить?

– Нет, ты что. Но мне стало интересно, откуда у тебя платье. То есть… понятно, откуда. Очевидно, ты купила его для того, чтобы выйти в нем замуж. Но я не знал, что ты с кем-то встречаешься. Короче, мы с Дийей не в курсе про твою свадьбу, потому что, очевидно, ты ее скрыла от нас. И я…

– Не было никакой свадьбы, – прервала я его. – А Дийе я сказала о продаже платья только потому, что у нее полно подруг, которые то и дело бегают под венец.

– Не было? Но… что случилось? Она не состоялась? – Несмотря на учтивые вопросы, созданные для выражения обеспокоенности, Гриша встревоженным не выглядел от слова совсем. Он скорее злорадствовал и с трудом сдерживал ухмылку.

Облизнув губы, я состроила огорченную физиономию и, включив режим сказочницы, принялась рассказывать душещипательную историю о моей сорвавшейся свадьбе:

– Так уж вышло, что я оказалась не готова к этому браку, хотя мой будущий муж был самым замечательным, чутким и добрым мужчиной. Честно говоря, я таких еще не встречала. Иногда, когда мы гуляли, держась за руки, я даже думала, что недостойна такого человека, как он.

– Ого, похоже, он был достойным кандидатом на роль твоего мужа.

– Так и есть! – воскликнула я, театрально вздохнув. – О, как же мне хотелось стать для него идеальной женой, но увы, я так и не смогла впустить его в свое сердце. А все потому, что до сих пор люблю другого. Не могу выкинуть его из головы. Боюсь, что мне уже не избавиться от этого чувства, засевшего где-то глубоко внутри…

– Ты… ты обо мне говоришь? – Встрепенувшись, Гриша взял меня за руку. – Я не знал, что у тебя остались чувства.

– О, еще как остались! Разве я могла тебя забыть? – Как только его лицо расплылось в блаженной, самодовольной улыбке, я громко фыркнула. – Забыть твое скотское поведение не так уж просто. Чего стоят одни твои измены. Да, дружок, я в курсе про ваши с Дийей поцелуи прямо на рабочем месте, но не переживай, я не злюсь. Даже напоследок решила потешить твое самолюбие.

Заметив, как перекосило его лицо, я тихонько рассмеялась и убрала его руку.

– Ты серьезно поверил, что я не вышла замуж, потому что все еще сохну по тебе? Это даже звучит смешно.

– Смейся, сколько хочешь, но это не отменяет того, что ты неудачница, у которой сорвалась свадьба. И это после того, как ты так жестко облажалась на работе. Тебя преследует карма за твое высокомерие, Алиса. Поразительно, что даже сейчас ты умудряешься вести себя так, будто ты лучше всех остальных.

– Небольшая поправка: я лучше вас с Дийей. И это даже не обсуждается. Ведь это настолько очевидно, что даже оскорбительно произносить это вслух.

– Кто еще здесь тешит свое самолюбие, а?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Ты мне скажи, кто чуть слюной не изошелся, узнав, что из-за него сорвалась чья-то идеальная свадьба.

– Зачем ты это придумала? – негодует он, шумно дыша. – Почему постоянно делаешь это? Сочиняешь всякие небылицы, держишь других за дураков. Это отвратительно.