Двумирье Креста. Бегущая по мирам – 17

Вскоре лава свирепых кочевых орков в доспехах, с пиками, саблями, луками и другим разнообразным оружием, на здоровенных конях уже почти нависала над маленькой фигуркой. Лана закрыла глаза, ожидая, нет, не гибели под копытами, а взлетания и перелетания через потную спину коня перед седлом степного витязя. Но вместо этого лава резко затормозила в десятке метров перед ней, обдав пылью и запахом конского пота. Лана осторожно открыла глаза.

На неё с широкой улыбкой, показывая отличные верхние клыки, смотрел очевидно главный вождь. Очень колоритный, обвешанный оружием, в кожаных с бляхами доспехах, со шрамами на морде лица и на голых до наплечников мускулистых руках. Вождь перевёл взгляд на подъехавшего к нему шамана, и без того бывшего рядом. Шаман посверлил взглядом Лану, повернулся к вождю. Прорычал, но не угрожая, а просто такая манера говорить:

– Я не хотел в этот поход на размякший Запад! Ты сказал, что срать тебе на мои оракульские бредни. Но согласился, что если будет знамение, то мы вернёмся. Вот оно, знамение! Я видел её в угаре пляски шамана. Синеглазая Златовласка! Выполни своё обещание! И в другие походы пока идти не надо.

Вождь подумал долгую минуту, махнул рукой назад, ловко поймал брошенную Ланой бутылку, которая похоже к нему и ехала, и развернул коня. Через пару минут Лана чихнула от пыли, сказала сама себе:

– Неужели я остановила войну? Спасла кусочек мира…

Ответом стал топот коня, из небольших зарослей слева от дороги за спиной Ланы вылетел высокий улыбавшийся во всё коричневатое с красноватым отблеском лицо грулл на большом красивом коне. Ловко поднял вздохнувшую и поднявшую руки Лану, но вопреки её ожиданиям, не перекинул перед седлом, а посадил боком перед собой на что-то мягкое и крепко прижал к себе тёплой сухой рукой с вполне приятной кожей с рисунком рептилии и без волос. Пустил коня в стремительный галоп, на северо-восток. Через час бешеной скачки разведчик груллов, не особо притормаживая, вместе с всё-таки пожалуй гостьей, спрыгнул с коня и внёс её на руках в большой шатёр. Там поставил на ноги и быстро доложил, что видел и слышал.

Немолодой грулл, но с почти не утратившими блеска ярко-фиолетовыми волосами, долго смотрел на Лану своими жёлтыми глазами с вертикальными зрачками, медленно проговорил:

– У нас такого оракула нет, да и ни у кого больше. Поверим орочьему. Отозвать из Малолесья разведчиков. Возвращаемся в нашу степь.

– Куда Синеглазую Златовласку? – спросил доставивший.

– Поставь на место, – вождь был краток и слегка ироничен.

Разведчик с сожалением осмотрел гостью, аккуратно обхватил её, покрепче обняв красоты, вышел, сел на другого коня, и уже медленнее, наслаждаясь прекрасным телом в руках, поскакал ставить на место.

– Два, – сказала себе Лана, стоя на пустынной дороге. – Ну его нафиг, восток этот. Пойду-ка лучше на запад, а то на востоке ещё лады кочуют.

Развернулась. Хихикнула над вручённым ещё и поцеловавшим на прощание груллом большим бутербродом из разрезанной не до конца по толщине лепёшки со вкусным копчёным мясом, и даже не из уважаемых рептами кузнечиков или личинок каких, глотнула терпкого пахнущего степью напитка из маленького бурдючка.

Через полчаса Лана прошла мимо трупа, повозки не было, только следы вели куда-то на юго-восток, наверно разведчики орков забрали предназначавшееся орде. А Лана их не видела. А вот они её проделку наверняка. Но точно не настучат куда следует.

Уже в сумерках уставшая и сбившая босые ноги Лана медленно и прихрамывая подошла к городу. Перед освещёнными уже зажжёнными огромными факелами воротами гудела большая таверна с целой гирляндой фонарей на фасаде. Перед ней небольшими лагерями вокруг костерков расположился десяток групп бедных путников. В восточных городских воротах, куда и входил Великий Путь, стояли стражники, посматривая на табор перед воротами. Из ворот вышвырнули скособоченного мужика с жалобно плакавшим одноруким и слегка беззубым очень лопоухим пацаном в живописных лохмотьях, стражник проорал:

– Ночуйте за воротами, побирушки! Сказано, мест нет! С утра никого на восток не пускали! И оттуда не идут! Дайте орде спокойно проехать!.. – добавил спокойнее своим и сплюнул. – Да где же они?.. Есть же правило, никто никому не мешает, их пропускают, но и они Пути не перекрывают надолго.

– Да ладна, им же не через город, проскачут мимо ночью, – протянул другой стражник. А потом демонстративно громко чуть не проорал весело. – Это отребье отымеют, нам веселее будет. Там у циркачей такая цыпочка молоденькая. Прячут, ха, сажей измазали, грим налепили на мордашку. Но даже я бы её отымел и с настоящим шрамом, пускай в землю смотрит. А шлюха какая с ними! Но эта подзаработала бы. Маскируется под танцовщицу со змеёй, но у меня глаз-алмаз!

Лана потеребила свою золотую косу, подумала, что и ей не помешало бы хоть сажей измазаться, пыли явно недостаточно. Вздохнула, вспомнив, что забыла взять свой плед, а ночью он пригодился бы, и котелок взять хотела, но думала, что поселится с комфортом, сомневалась тащить ли, а потом и забыла.

Посмотрела на живописный табор бродячих циркачей рядом с одинокой очень длинной повозкой, таскаемой одиноким старым огромным конём, который щипал траву неподалёку. Из повозки испуганно выглянула чумазая девица с ужасным шрамом через всё лицо. В сидевшей вокруг костра с двухведерным котлом паре дюжин циркачей сердито сплюнула рослая стройная уже немолодая, но ещё очень красивая, очень подтянутая и весьма формастая дама, гладившая красивого небольшого коричневого с пятнами удава. Всё ещё крепкий бывший силач лет пятидесяти с роскошной седой вьющейся шевелюрой налил половником подозрительно прозрачный суп в первую миску, подал соседу, весело пробасил:

– Сегодня суп из наваристой гантели! А что делать, раз такая незадача. Даже трактирщики и лавочники цены в полтора раза вздули, а сборов в такой суете почти ноль. Завтра поужинаем!

Лана достала из кармана горсточку монет, выбрала красивый кругляш в один сребреник, подала доковылявшему и протянувшему аж задрожавшую руку нищему пацану, но мужик сразу ловко выхватил монету и сунул себе в карман. Лана сердито фыркнула, подошла к таверне с двустворчатыми качающимися в обе стороны тяжёлыми дверями, высотой до шеи крепкого розовощёкого молодого парня, охранявшего вход в переполненный шумный и дымный главный зал. Парень сально осмотрел запылённую фигурку усталой босой посетительницы, изрёк:

– Мест нет для бродяжек. Но я могу поселить тебя в моей светёлке, у меня такая койка! Даже накормлю.

Лана показала горсть монет, в которой на этот раз мелькнул целый золотой, трофей с виноторговца, сказала громко, чтобы услышали официантки, а не только этот козёл:

– Мне на вынос, на тридцать голодных, и пива три ведра.

– Батя! Усиленный с пивом на тридцать на вынос! – проорал вглубь зала козёл.

Сидевшие недалеко менее тридцати голодных дружно уставились на Лану и хором сглотнули, начали осматриваться в поисках счастливчиков, затем на чёрный почти ночной лес на севере, выступ которого заканчивался в половине версты, откуда раздался лай пары собак, кто-то сказал:

– Наверно охотники цепью зверя гонят! Но чтобы тридцать…

– Или десять жорких, – веско сказал другой, погладив тощий живот.

– Со слугами, – пожала плечами змеюшница. – Послали девку вперёд привал организовать. Тут четыре баронета престарелых на охоту собирались, наверно слуги дичь искали. Мне обещали вечером танец приватный заказать. Но не ожидала я, что с ними такая свежая красотка. Хотя опыт побеждает молодость… Ой, дууурааа…

Лана уже протянула горсть с монетами придерживавшему спиной открытую для официанток дверь румяному козлу, которому взмыленный папаша из-за стойки проорал произвести расчёт, и помнить его наставления про стремящиеся обдурить и дёшево пожрать красивые глазки. Тот радостно схватил деньги и начал бормотать:

– Что тут у нас… медюшки для нищебродов, сребрики годятся, златик неплохо, но мало, тридцать усиленных с пивком, по половинке сребра, итого умножим на тридцать, это двадцать три, ошибся, двадцать шесть. Ещё за доставку. Вот сдача. Хватило.

Лана посмотрела на возвращённые медяки и одинокий пятисребреник, понимая, что её обманули. Но это поняли не только она и циркачи. К двери из зала подошёл очень широкий немолодой гном в кольчуге и с зазубренной мощной секирой на ремне, с заплетённой в короткую толстую косу бородой с проседью, короткой седеющей шевелюрой и шрамами на лице. Глянул на Лану одного с ним роста, подмигнул, сказал:

– Не бойся, красотка, солдат ребёнка не обидит. Эй, румяный, раз ты математик, то у вас сегодня скидка. Сдачу давай. За заказ оставь десять сребреников. Ой, ошибся, семь. Или потом не плачь.

– Сегодня наценка! Такой паёк на вынос полсребреника! Вали, недомерок, не мешай! – зря завопил шустрик, сразу попытавшись и кулаком залепить гному.

Но старый воин легко уклонился и пудовым кулаком врезал в упитанное брюшко мошенника так, что тот впечатался в дверь и начал оседать со стоном. Гном усмехнулся:

– Раз у тебя вечер наук, то и от меня урок. За всё ждёт расплата, иногда через годы, иногда сразу. Ну и за стойкость, ещё скидочка, и девчонке весь заказ за три сребреника, и нам за весь стол сребреник. Ну а что, раз угощаете, – проорал в зал. – Гуляем, парни! А ты, мудрый папаша, шевели жопой! Хотя можешь к судье сбегать. Он тоже с нами попирует!

Лана приняла из протянувшейся дрожащей ладони почти все свои монеты. Указала на круг циркачей уже ждавшим крепким официанткам с первыми подносами, усмехавшимся над проблемами хозяев. И весело шипевшим на сидевших рядом и нагло ощупывавших их роскошные попы, пользуясь тем, что тяжёлые руки заняты.

Лана подошла к ошарашенным циркачам с текущими слюнями, улыбнулась:

– Прошу угощаться. Не стесняйтесь, это просто доброе дело. Как гласит великая мудрость, надо накормить голодного один раз. Вторая гласит, помочь заработать, но тут уж скорее вы мне поможете. Возьмёте меня к себе? Я Лана. Петь и танцевать умею. И пиво пейте. Как говорит один очень мудрый вор, всегда надо угощать, когда есть возможность.

Циркачи второго приглашения ждать не стали, только одна стройная дама лет сорока, сидевшая рядом с силачом и видимо директором цирка, посмотрела на Лану удивлёнными и ставшими влажными глазами, воскликнула:

– Откуда же ты такая мудрая, красивая, юная и беззащитная? Мы бы с радостью, но ты же и месяца не проходишь. Похитят тебя. Наложницей сделают, если повезёт. А то ведь и хуже могут. Может и за море увезут, в золотую клетку в чужих краях. Ах, что же делать-то с тобой? Ты же любви хочешь! Не в том смысле! Правильной. Прекрасной, во дворце с любимым… Эх, ладно, где одна, там и две… Замажем, только и ты уж поосторожнее… Дочка! Вылезай со сцены, садись между отцом и братом, кушай…

Брат, мускулистый совсем молодой парень, восторженно смотрел на Лану. Первым и представился:

– Я Вивик, мне 18. Акробат, жонглёр и немного фокусник, да и всё остальное. Мой отец Силыч, раньше Силач псевдоним был, но теперь опасно, благородные порой хотят силача победить, а зачарованные бывают сильнее. Но он ещё ого-го! Гирю двухпудовую сорок раз каждой рукой играючи! Основные сборы приносит соревнованиями. Наша мать, Лиана, бывшая гимнастка, знаменитая девица без костей, теперь всё понемногу и хозяйство. Моя сестрёнка Яська, на год младше меня, гимнастка, фокусница, иллюзионистка, дрессировщица мышей и незаменимая ассистентка для распиливания, протыкания и мишени для метательных ножей. И бегунья, красивой циркачке быстро бегать вообще очень полезно, а Яська с парнями наперегонки зарабатывает. А ты хорошо бегаешь?.. Научим! Что ещё умеешь делать?

Лана мило улыбаясь и пока не пытаясь запомнить дружное одновременное представление остальных, хотела приколоться, что умеет показывать отличные фокусы с превращением в свиней, но…

Из выступа леса вышел неплохо видимый в свете луны Миша! С мандолиной и узелком Ланиного пледа под мышкой, ещё и котелок на голове привязан как каска, но мала конечно. Вокруг медведя прыгали две собаки, лая, но совсем близко не приближаясь. Миша дошёл до замершего табора из отдельных компаний, с неожиданной ловкостью повернулся, отвесил мощные пендели улетевшим с визгом и убежавшим в лес собакам, подошёл к циркачам, бросил плед и котелок, сказал:

– Не лес, а двор проходной! Только три струны порвал, пообедал, свининка подвяливаться начала на жаре, самое то, а подтухшую я уже не очень, даже эту жарить начал, как охотники явились. Хмельные уже. Нет чтоб вино выставить, да посидеть культурно, за арбалеты и мечи с рогатинами схватились, собак натравили. Ну я давай бог ноги, собак разок отоварил. А они сели свинину дожаривать да орать, где хозяин. Выгнали хозяина! А предыдущего с его братаном в свиней превращённых жрут! Собак опять натравили, пьянь подзаборная! Четыре дебила, это сила! Водки хочу! Ой, Лана, ты же говорила не болтать…

Медведь горестно махнул лапой, высыпал в ладонь из привязанного к мандолине с торчащей бахромой струн мешочка монеты, подбросил в лапе и потопал в таверну. Уже не столь румяный сын-вышибала изнутри попробовал придержать дверь, бормоча про мест нет, но Миша просто со всей дури толкнул дверь, и привратник улетел под стол, и начал там горестно завывать. А медведь протопал за стол гномов, судя по весёлым приглашениям, оттуда раздался удар монет о стол, первая здравница, жуткое бренчание, звон лопнувшей струны и ржач.

– У тебя медведь учёный есть?! – восторженно пробормотал кто-то из циркачей.

– Он сам по себе, но можно взять в компанию, – ответила набитым ротиком Лана. – Я танцую и пою.

– У мастеров бывает руки из задницы растут, а певцы бывает поют этим местом, – ревниво заявил какой-то мужик красивым бархатистым баритоном.

Лана прожевала и вдохновенно и профессионально громко пропела прекрасным голосом, вызвав умолкание даже пьяных воплей в таверне:

– Бедной певичке так говорил он,

Бедной певичке так говорил он,

Напрасно обидеть бедняжку решил он,

Напрасно бояться за место спешил он.

Сказала с улыбкой:

– Места всем хватит. Да и мне только покушать… за троих… А ещё можно спектакли играть. Ромео и Джульетта, про разлучённых влюблённых, выбравших смерть, а не борьбу. Все умерли! Сопливая драма, все плачут и раскошеливаются. Или про Красную Шапочку! А лучше про Краповую Береточку. Хотя занято… О, у вас голубой берет есть? Будет пьяная Голубая Береточка в полосатой блузке избивать волков в лесу! А можно как девица попала к огру-вадоеду, попросила его показать как ложиться на противень для правильной зажарки с румяной корочкой и яблочком во рту, в печь затолкала, дверцу подпёрла, да и зажарила! И улетела на гусе-лебеде, или на дрике! Жизненная вещь! Свежайшая история! Там правда огров в свиней превратили, а жарят их теперь охотники.

– Ну и фантазия! – аж заорал певец, стараясь реабилитироваться перед осудившей его взглядами компанией и перевести конкурентку в драматурги. – Да мы денежным магнитом пройдёмся по городам! Только огр в печь не влезет! Надо про… гнома-вадоеда! Ха-ха-ха!

Из таверны вышел гном, но другой, слова худого не говоря поставил зарвавшемуся певцу фингал. В таверне начала опять раскочегариваться прерванная на порцию искусства пьянка, и громче всех орал медведь, что огров в свиней действительно превратили, ну хоть не говорил, кто. И сам их едал, а теперь охотники доедают. Клялся такими страшными клятвами, что собутыльники орали, что верят, да и не поверить говорящему медведю про каких-то хрюшек решительно невозможно.

Лана сказала:

– Только Мише надо балалайку, там три струны, проще научиться, да и положено так. Большую. И крепкую, чтобы можно было по башкам бить вместо смертоносной лапы. И чтобы разваливалась легко, но части на верёвочках, и обратно склеивалась легко. Завтра надо будет его мандолину обменять, она хорошая вроде, сделает мастер.

– Сами сделаем, ему не в опере бренчать, – сказал Силыч. – А мандолину можно Яське, она умеет, вы такие романсы отгружать будете!

– И баллады, и другое, – улыбнулась Лана

И опять запела на этот раз низким голосом даже с хрипотцой, опять снискав восторги:

– Баллада, где ночи полные огня?

Баллада, зачем сгубила ты меня?

Баллада, я твой навеки менестрель,

Погибли юность и талант на сценах пыльных площадей.

Начали обсуждать репертуар и маршрут. По настоятельному совету Ланы решили прервать опасный на следующие вёрст пятьсот путь на восток. На юг тоже не вариант, там нехорошие дела творятся, лучше переждать. На север в сытую Малангу Лана идти отказалась наотрез. Да и там законы строгие, могут и забрать слабых или молодых на перевоспитание, освоение профессии и устройство в нормальной жизни, если судьи решат, что в бродячих артистах им хуже. Ну и непременно отлупят кого-то из парней для порядку и высекут всех молодых девок, объясняя про неправильную жизнь, тут Лиана, танцовщица змеёй и со змеёй Шишиаша, и ещё пара циркачек потёрли страдавшие там места. Решили возвращаться на родной Ближний Запад, там земли хоть и обедневшие в последнее время, и гастроли только что проводили, но усиленной труппе с обновлённым репертуаром можно кормиться.

Лана глянула на подошедших за объедками и монетками нищих, вздохнула, вынула из кармана свои монетки с золотым, положила в центр импровизированного стола, сказала:

– Давайте ещё мальчишку с собой возьмём. У меня золотой есть, долго ему на прокорм хватит и на одежду. Научится что-нибудь делать даже с одной рукой.

Мужик гордо распрямился, поправил морду лица на вполне сносную, хотя и испитую. Мальчишка сплюнул через щель в зубах, выплюнул в ладонь чёрные накладки на зубы, снял из-за уха оттопыривающую вставку, вытащил из лохмотьев вторую руку с набитой трубкой, вставил в зубы, ловко раскурил, процедил с гордостью оскорблённого профессионала:

– Очень надо?! Работать! Выкаблучиваться! Учить что-то! Да я нищенством больше зарабатываю! Всегда найдётся готовая пожалеть убого мальчишечку дура! А иногда и отменная ДУРИЩА целый сребреник подаст! За который содержащий семью подмастерье целый день горбатится! И не надо про вырасту и кем стану. Скоро этот подстарится и сопьётся. Я главным стану, и он будет больше собирать, а я у него отбирать! Это называется круговорот подаяний в боевой двойке паразитов! Не считайте нас тупыми! У нас и Всемирная Гильдия Нищих есть и Тайный Орден Паразитов! Ой! – проболтавшийся пацан получил мощного леща и боевая двойка энергично удалилась, применив и пинковый ускоритель.

Под добрый смех компании Лана надулась сердито, а потом рассмеялась. Начала опять кушать. А потом легла на траву, свернулась калачиком и заснула с куском мяса во рту. Причём очень крепко, вымоталась невероятно. Лиана вынула мясо изо рта девчонки, сунула себе в рот, отнесла новую циркачку, уложила спать в фургоне. Достала из-за пазухи Ланы маленький острый как бритва ножик в потёртых ножнах, вздохнула, вернула на место, закутала в плед и одеяло, погладила золотую головку.

Погрозила пальцем сыну, сказала дочке тоже лечь спать рядом с новенькой. Забрала капитал певички. Сказала, что той деньги в руки лучше не давать. Незаметно спрятала золотой в глубокий тайник в телеге-сцене, печально улыбнувшись про приданое теперь для двоих, и про сыну что-то подыскать, но сейчас такое творится. Села смотреть на костёр, думать и заканчивать пир.

И смотреть и слушать как прискакавшие с новостями с востока стражи Пути сбросили с коня мешок, и со стражей ворот начали рассматривать труп единственного проехавшего по дороге купца, с перерезанным горлом. Ругаясь, что их наругают, и что не было же никого на этом перегоне. Только девка пришла оттуда, но она с севера пришла, как медведь сказал, хотя целый день топала несчастную лигу, но ведь и до дороги дойти надо. Но так ловко прикончить осторожного купчину девка не могла. И кочевники не могли, кодекс чести у них, да и если те кого кокнут, так напополам или в отбивную. Разбойники? Но они не ассасины и бритвочками не машут. Ну и такой клифт сняли бы, а у трупа и ещё полно всякого осталось, да всё осталось, даже нож в сапоге. Загадка. Очередная.

Здоровенные гномы-наёмники тихо матерясь и громко кряхтя вынесли за лапы пьяного в дупелину медведя, положили рядом с труппой. В изголовье поставили стакан с водкой, и положили мандолину с последней парой струн. Несколько циркачей дружно мастерили балалайку.

Жизнь налаживается! И усложняется.

Глава 4. Издержки профессии

Проснулась Лана в поскрипываышей повозке. Циркачи шли пешком за телегой. Было уже позднее утро, но проснулась Лана не сама, а оттого, что смеявшаяся Лиана выдирала из её объятий хихикавшую Яську. Но потом стало не так смешно. Лиана выперла дочку, позвала в повозку Силыча, сразу показала прутик и ножик Ланы, и устроила допрос, начав с пояснения:

– Мы вышли на рассвете, пока следователи не проснулись. Труп с перерезанным горлом на Пути, это серьёзно. Удар был нанесён неожиданно кем-то находившимся рядом. А мы достаточно повидали, чтобы знать как шлюхи режут дураков. Я не говорю, что это ты. Но нам надо знать правду. Ведь всей труппе будет очень худо, если… что не так.

– Он хотел меня изнасиловать, – сразу начала колоться Лана. – И я в отчаянии просто отмахнулась.

– Отмахиваются по руке или по морде, я глянула на труп, удар мастерский и безжалостный. И больше ни одного пореза.

– Так получилось, – уже сердито буркнула Лана.

– Признавайся. Тебе случалось зарабатывать телом? С твоими данными другое трудно предположить. Руки у тебя не рабочие. Актрисой ты не была, сразу рассказала бы. Просто талантливая. Беглая благородная?.. Нет, ты не такая…

– Не случалось!

– Ты девственница?

– Что? – Лана зависла, пытаясь вспомнить что-то, но ответила честно. – Нет.

– Ты думала! Ты НЕ ЗНАЕШЬ? – ошарашенно воскликнула Лиана. – Я ждала ответа «да». И он мог быть враньём. Но я же вижу, что ты что-то скрываешь!

– Скрываю! Я меня есть великая миссия! – сердито буркнула Лана.

– Ну и дура! Тараканы у тебя в голове великие! Силыч, выйди из повозки и позови Шишиашу.

– Да ладно, ну подумаешь, прикончить насильника, – весело проговорил силач и посмотрел на свои кулаки так, что стало понятно, что у него тоже есть опыт, защищая жену или дочку, а судя по ухмылке, может и не раз.

Затем Лиана с Шишиашей тихо смеясь устроили медицинский осмотр молча брыкавшейся Лане. Хором сказали:

– Девственница!

– А какая эпиляция! – мечтательно пробормотала Шишиаша, погладив и голени и подмышки Ланы.

– Панталончики надо купить, – усмехнулась Лиана. – По длине подола вижу, что кое-кто и танцует, лихо кружась. И обувь.

Пунцовая Лана поправила простейший гардероб и сердито надулась, сама ничего не понимая. А потом заработала от Лианы и взыскание в виде погони и стегания прутиком на бегу. Когда насмотрелась на улыбочки всей труппы, мигом узнавшей про её невинность, и улыбки были не из-за этого, а что это проверили. И в отместку Лана решила доказать, что она не скромница, и на долгой остановке для репетиции новых задумок около небольшой реки сходила искупаться, ещё и очень симпатичного ей Вивика с собой прихватила, вернее оба друг друга прихватили. Но не успели… Получили оба…

Вечером остановились в следующем городке. Показали представление из множества номеров. Театральная самодеятельность циркачей со спектаклем про Ромео и Джульетту имела несомненный успех. И экспромт с Голубой Береточкой в тельняшке, избивающей в лесу разную нечисть, зашёл отлично, только Лана сама выдвинула на главную роль гораздо более тренированную скакать и размахивать руками и ногами в шароварах Яську. Сама Лана задорно плясала и вертелась, но в пододетых подобранных из реквизита панталончиках в крупную клетку, в которых кто-то когда-то показывал цирковые номера вовсе без юбки. Ещё Лана пела, и тоже успешно. Миша играл, вернее лупил по струнам, на балалайке и изображал нечто вроде танца, но для медведя и это прошло отлично.

Но как и предупреждала администрация в лице Силыча и гораздо более хозяйственной Лианы, сборы были не особо велики. Сказывалась тревога от проблем со всех сторон, и общее обеднение и некоторое ожесточение Ближнего Запада. Впрочем на нормальный ужин даже в таверне собрали, и даже на нормальный завтрак и покупку снеди на обед на следующий день. Но самое главное, отрабатывали идеи и слаженность труппы, которая только осваивала театральную стезю, а с цирковой программой несколько дней назад здесь уже проходили.

В огромной таверне Лана села за не так и плохо собранный в углу для бедноты стол для циркового молодняка. Посмотрела на радостно наворачивавших суп Вивика и Яську, на ожидавшее всех рагу с потрохами и даже немного разбавленного вина. Затем уставилась на огромный камин в половину боковой стены, в котором на вертелах жарились несколько цыплят, два гуся, два барана и кабан! Вечер только начинался, публика собиралась, циркачи договорились показать несколько номеров за скидку на ужин, и медведь за водку и ужин себя показывал, так что мяса готовилось много. Лана потянула носом прекрасный запах жаркого, шевельнувший очень глубинные струны её души, облизнулась, почувствовала, но не поняла про своё лёгкое сумасшествие с приступом дури, и отправилась на дело!