Двумирье Креста. Бегущая по мирам – 17

В поля выводить пленницу хозяин не разрешил, опасаясь, что она смоется. Ну и второй раз за два дня пороть совсем негоже, тем более что первый раз действительно не за дело. Так что Лана отправилась купаться на речку в пределах села, огибавшую холм с цитаделью. Переполошила село и сорвала воинские тренировки в цитадели. А потом отправилась в цитадель, чисто посмотреть.

Воевода с усмешкой показал Брону, как пленница, забравшись на дозорную башню поболтать с наблюдателем, а потом на крышу башни – нейтрализовав парня видом на себя снизу – внимательно рассмотрела село, улицы, дома, окружающий частокол на валу надо рвом, задержавшись на самых слабых местах укреплений. Осмотрела окрестности села, заострив внимание на довольно далёких горах на севере, за Кормовым Редколесьем, и на близких негустых лесах на юге. Ну и западную дорогу в Регер и далее Старжик изучила. Допрос под искренние слёзы показал, что ничего такого Лана не замышляла, просто осматривалась, и даже не понимает, как делается рекогносцировка. Ну не помнит она ничего. Но значит что-то такое было в её прошлом. Воевода почесал умную голову правой рукой без среднего пальца, изрёк:

– Осматривалась она не как шпион. Я прям видел куда смотрела, а я все переулки, все перелазы частокола, все окрестные леса знаю как свои четыре пальца. Знаешь… вот действительно как будто… что-то в подсознание зашито… И очень хитрая, не как я конечно, но судя по тому, что ты рассказал про бабские работы… Я такое видел. Такими маги часто бывают, нихрена не хотят делать. Даже в походах няньки им нужны… Ещё некоторые офицеры всё на денщиков сваливают, благородные, но я не могу представить такую пигалицу офицером. Повезёшь в столицу, я тебе бумаги дам.

Но насчёт хитрости воевода ошибся… Успокоившись после очередного допроса Лана заинтересовалась фехтованием. Даже выпросила себе палаш. Повертела в руках, вызвала ступор заявлением:

– Что за железяка? Это не боевой артефакт, а ковырялка в… носу! Даже не затупляется! Уже не говоря про изменение длины и веса! Только не говорите, что даже не зачарована на разрубание и протыкание, на отражение ударов и магии!

– Иди портки стирай и кашу вари! – воскликнули несколько молодых из третьей сотни молокососов. – Да про такие чары никто и не слышал! А этот палаш зачарован на разрубание, и отлично! Сделан гномами с севера!

– А я слышал… На Западе, среди не знающих про походы дольше месяца пижонов, слышал песни про изменяющееся оружие. И про могучие чары, даже поражение огнём и молниями. И про отражение выпадов противника. И могучих ударов магии, но и магов таких нет. Тем более бьющих огнём. А ещё говорят, что есть божественное оружие и доспехи. У богов, – задумчиво проговорил командир сельского гарнизона.

А Лана выпендривалась, довольно ловко крутнула в руке другой, самый лёгкий меч, тупой как палка, для тренировки пацанов лет двенадцати, из детской сотни, и заявила, что хочет пофехтовать. Под гогот бойцов воевода сказал:

– Вот же дурочка, да нам же тебя главное не покалечить. Даже наши девки против бойца только строем и с пиками, ну или из-за частокола. А тебя любая из них играючи одолеет. И зачем таких соплюх вообще меч держать учат? Не порежься.

– Иногда может пригодиться, – гордо заявила Лана, встала в стойку и показала пару медленных выпадов и даже блоков. – А обзываешься, воевода, значит боишься! Что я тебя могу одолеть!

– Ладно, я сейчас тебе плашмя мечом по страдающей за длинный язычок попе три раза шлёпну, и пойдёшь котлы мыть. И не беспокойся, у меня сразу научишься, – усмехнулся воевода, под дружный ржач молодняка и пацанвы, для которых и такой смешной вызов грозы балбесов, боящихся лишний раз чихнуть при его мудрых наставлениях, тоже повод позубоскалить, как бы над прекрасной смешной дурочкой, но и над командиром.

– А ты… – дурочка глянула на котлы, не решилась всё-таки вякнуть про мытьё, выкрутилась. – Тогда я буду приходить сюда и сколько угодно есть вашу еду!

Воевода кивнул, взял тупой тренировочный меч, не потому что боялся покалечить нормальным, а просто не пристало на девчонку боевой меч поднимать даже для угроз или подпопника. Начал присматриваться как бы покрасивее выбить клинок из слабой руки, но противница даже не смотрела на него. Разинув прекрасный ротик она пялилась за воеводу, левее, выше и дальше, воскликнула удивлённо:

– А у вас и драконы есть?

Нет, знал воевода про детские хитрости, и даже отроков учил, но… но просто не понял! Его уже лет тридцать в тренировочных боях на такой ерунде провести не пытались. Всегда готов старый могучий опытный воин к гораздо более мудрёным обманам. Да и не может очень медлительная для бойца и неловкая девица сделать быстрый выпад. А тут, ругаясь на молодняк и даже дозорных, не могущих отлепить взгляды от прекрасной пленницы, оглянулся взглянуть не на дракона, конечно, хотя что давно не видели, не значит, что и не увидят, а на случающихся дриков. Тем более что про встающий на дыбы мир все умные и правящие знают, и летают посланники совещаться и договариваться, даже эльфов с Дальнего Востока ждут. А может ещё и морок какой-то наложила Лана на противника, слабый и бестолковый, но раз уж он не готов противостоять хитростям и не очень сосредоточен…

С треском и звоном в голове и искрами в глазах от достаточно быстрого и сильного удара плашмя самым концом клинка рухнул старый воевода на вытоптанную травку ристалища. А Лана быстро показала укол в шею, и гордо отошла в сторону, а потом бросила меч и высоко задрав и без того даже короче детского подол бросилась бежать с весёлым визгом, когда воевода с рёвом вскочил и, тряся седой башкой и снимая с пояса плётку, бросился за ней. Остыл под просто свинарник вокруг – хрюкали из последних сил и стар и млад вокруг, надувая щёки на покрасневших мордах. А потом и взорвались мощным здоровым радостным ржачем, подняв птиц и переполошив село.

Вечером Лана пустила хозяина в свою комнату, да он и не спрашивал. И показала такие фортели в постели и рядом с ней, что суровый сельский воин чуть с ума не сошёл. Потом гладил золотую головку крепко обнимавшей его во сне проказницы и думал про откуда девственница знает такое. Даже хихикал как дурак, вспомнив шутку, что жена должна быть в доме хозяйкой, в гостях царицей, а в постели жрицей любви, хотя про жриц любви столичных и умелых, и очень дорогостоящих, только слышал, а пленница не жена. И про умелую хозяйку речи не идёт.

А в гостях может быть царицей, но только как из рассказов купцов про цариц Дальнего Востока. Там эльфийки и тролльчанки, да и ладки, порой тааак одеваются. Да и негоциантки на торг с купцами могут явиться в такооом наряде, что не самые прожжённые купчины не торгуются, а только уступают. Хотя те, кто на юг ходит, сказывают и про совсем голых девок. А кто совсем далеко на север забираются, про тамошнее гостеприимство, когда лады и огромные полярные гоблины гостю девку предлагают. А кто на Дальний Запад, сказывают про царство морских амазонок за землями варваров, между Крайними горами и океаном, там можно любить без отдыха и до старости, но и на хозяйстве сидеть как баба. А ещё моряки про русалок болтают, и про горгулий, хотя последние хоть и голые, но с любовью от них никак…

И вот сказка в самом прекрасном обличье пришла и в центр мира. Хотя земли тянутся на восток куда дальше чем на запад, а на юг дальше чем на север, но пересекаются все здесь. Только Великие Пути проходят южнее и западнее царства Маланга. Но и царю немало перепадает с караванов – не всё же прикрывать вялых рыцарей и бюргеров Ближнего Запада от степей, от жуткой пустыни и от Мёртвой Пустоши. Платят и города, расположенные южнее Маланги, жирующие на Великом Востзап Пути, а куда им деваться, лёгкая и полутяжёлая кавалерия Маланги против степняков незаменима. И для охраны караванов и рынков, которые не на самих Путях, и для гарантии соблюдения всеми законов Путей.

А морями мало возят, и огибать все не безопасные острова, на которых и пираты водятся, устанешь, не говоря про сам привольно раскинувшийся главный континент Крестон, и русалок обижать надо меньше. А как их не обидеть, лучшие красотки мира, и сами прям на палубу прыгают, вот и не все удерживаются от соблазна скрутить. А потом ни корабля, ни товара, только лет через десять моряки возвращаются, плачущие и матерящиеся при слове «любовь». Но теперь и Брон понял, что значит по-настоящему сказочная красота, и какой бывает горячая и умелая любовь.

Глава 2. Нечего прохлаждаться

А очень поздним утром, отдыхая после уже не пойми какой по счёту с вечера любви с наложницей, Брон послушал её удивлённую болтовню:

– Мне снился яркий странный сон! Какая-то пушистая девица, нет не как ваши селянки без эпиляции, а как и кошка, и енот, и лемур, вся покрытая коротким мехом, полосатая, клыкастая, когтистая, остроухая, но очень красивая, с длинным хвостиком, кошачьими усиками и вертикальными зрачками, говорила, что я должна спасти этот мир!

– Ты просто перевозбудилась и переутомилась. Столько любви, жрец говорит, вредно. Ну какая из тебя спасительница? – улыбался Брон, гладя безумно приятные распущенные золотистые волосы, а потом и целуя невозможно прекрасную мордашку с неотразимо чуть пухлыми губками и щёчками, и гладя невероятно прекрасную мягкую кожицу на роскошных, хотя и далеко не пышных красотах, и с восторгом обхватывая тонюсенькую талию. – Тебя саму надо оберегать. Ведьмочка из раскалённой пустыни.

– Нет… Ты слышал про судьбу? Бывают такие сны… Я ещё поняла что-то… – пробормотала счастливая пленница. – Я готова полностью отдаться во власть моего хозяина и господина, рыцаря и защитника, но и ты не должен давать меня в обиду. А ты допрашивая выпорол меня по приказу воеводы. Не делай так больше, умоляю. Первый раз я заслужила, не знаю, что на меня нашло, помню хорошо, и понимаю, но… Дура я. А вот отлупить просто так… Не говоря про… другое… Настоящая дружба или любовь, это когда… всё отдать готов… Но тому, кто тоже всё отдаст. Не вычисляя и не выгадывая, и с радостью… Расскажи, что грозит миру.

Брон заговорил медленно, и сам не понимая, зачем рассказывает такое дурочке, но ночь была столь прекрасна, да и хочется иногда язык развесить… почему-то:

– Ну что… да все поднимаются, я только сейчас подумал… По всему Крестону, это наш континент, мы в его центре, какие-то стычки… Кочевники как взбесились. Гномы Ближнего Севера решили, что эльфы Дальнего Востока якобы их руды и кристаллы у гоблинов Заполярья скупают за бесценок, сходили и огребли, несильно, но обидно. Год туда, в морды получили, и год обратно, но это просто смех всего Крестона. Ближний Запад, часть рыцарей со жрецами во главе, вздумали из-за формы креста повоевать с королём Юго-Запада за Узкиким морем через Длинные Мосты, а на тех с Жаркого Юга дикари прут с какого-то фига. Но король Тепломорья очень силён, и королевство у него огромное, и флот неплохой, с пиратами дружит, ещё и кочевников на для него востоке отоварил. Так что сейчас дикарей-ладов продаёт, кочевников оркам в обмен на мир и копи кристаллов вернул, а груллов на копи отправил, и рыцарей за выкуп возвращает, ещё богаче станет.

Десятник погладил шёлковую щёчку зачем-то внимательно слушавшей глупышки и продолжил болтать, пожав плечами:

– Ну и ведьмы пустоши из своей Мёртвой Пустоши ходят во все стороны, но уже лет сто наверно, и до этого изредка появлялись, хотя уже несколько лет мало прут, как затаились, не к добру это. А ещё оракулы пальцами в пустыню Гол-са-Фот, откуда ты пришла, тычут, бормоча про опасность, хотя они и сами не понимают, что несут, и гадание на коровьих лепёшках точнее. Но и из выжженной пустыни один раз войско умертвий на конях-скелетах выходило… Почти 80 лет назад. В той битве мой прадед погиб, 38 ему было. Со всего мира витязи и маги собрались, треть домой не вернулась, а на Ближнем Востоке, где эту нежить горный царь один приютил, до сих пор Проклятое Поле и нечисть бродит. У пустыни даже название не обычное, нет больше у нас таких названий.

После того как хозяин с рабыней вышли из её логова к обеду, домочадцы от Ланы отстали. Раз любимица десятника, то ну её. А ещё позориться всем надоело, получая лёгкие издевательства от хитрой и наглой лентяйки. А Лана после обеда сходила в цитадель, перекусила и там, а потом отправилась с солдатами на тренировку в Кормовое Редколесье севернее села. Смыться оттуда просто некуда, да и на неё всегда десяток глаз смотрели.

А Лана, набегавшись по травке и усосав полфляжки пива воеводы – не сразу заметили и отняли – рассмотрела и попробовала на зуб обильно растущие крупные, сладковатые, но и с горчинкой, на пузатые груши похожие фрукты, которые только свиньям, коровам, и прочей скотине нравятся. Их и собирают бабы и дети, и во множестве отвозят в село. Даже на довольно высокие редко растущие деревья лазить не надо – созревающие круглый год плоды в изобилии под деревьями валяются. Квачик на вопрос наложницы друга охотно и пространно пояснил:

– Кормовые груши только скотине годятся. Да и то только здесь, ну и в тех сёлах, где такие же рощи есть. Или уж быстро довезти. Портятся мигом, даже бродят, а пьяные свиньи никому не нужны. А через день брожения груш уже и не пьяные, а больные. Так что собрали, и за пару дней скормили. Зато с кормом для скотины проблем у нас нет… Странные деревья, как будто фруктовые, но живучие как пустынные колючки, воду тянут с глубин, куда и колодец не прокопать. Говорят, что на две сотни аршин вниз корни уходят. Хотя врут, ну какому идиоту придёт в голову такую яму копать. Только гномам, но в их краях кормовые груши не растут, а здесь гномов мало. И они не идиоты, а дебилы, всё-таки роются, света белого не видя, ради золота, кристаллов и железа, а не корешков. Корешков с травами здесь на поверхности полно, знахари хвалят.

– Драконы копают, – веско заявила дурочка, вызвав смех всадников, отдыхавших после первых манёвров, удалых верховых схваток и лихой рубки на скаку насаженных на качающиеся лозы груш.

– Драконы летают, Ланочка, пещеры же готовые захватывают. А землю роют гномы, гоблины и тролли. Ну и ещё роны иногда норы строят, целые городки, чтобы враги не разорили до подхода княжеских дружин, раз своих силёнок нет, – весело объяснил молодой Гнур, стараясь из положения лёжа заглянуть повыше под короткий подол бесстыжей глупышки.

– А ещё в старинных песнях бывает про сладкий мёд и очень хмельной шмурдяк, не хуже эльфийских бренди, из этих грушиков, как учёные их называют. Но если и умели мёд из них варить, то давно забыли, а если просто перебродить, то… какать будет дурак дальше, чем видит, – добавил и легенд умный Зарван.

Лана, очень удивившись себе, пропела нарочито хрипловатым голоском всплывшую в памяти строфу на незнакомом больше никому языке:

– Из вереска напиток

Забыт давным-давно.

А был он слаще мёда,

Пьянее чем вино.

А потом повторила на Общем, крутнулась на месте, взметнув подол и вызвав кашель захлебнувшегося слюной Гнура, и убежала собирать разнообразные травы, обнюхивая и пробуя на зуб, и потешно отплёвываясь порой.

Брон отвесил лёгкого пенделя Гнуру, взял корзину и отнёс опять удивившей красотке, а то она травы в и без того короткий подол начала складывать, и судя по энтузиазму, закончилось бы это подолом выше талии. Отвесил шлепка и отправился тренироваться. Ржущий воевода вскрыл пакет от вестового, сообщил:

– Мы ещё два месяца на твою красотку любоваться будем. Велено подать ведьму в Башню через десять недель, и поймавшего, и весь десяток. Царь с царицей улетели к гномам севера на переговоры и свадьбу короля. Маги и мудрецы на большом слёте в университете своём. Генерал спецназа упылил на юг со своими волкодавами, хотя нахрена он там, но у него же свадебное путешествие, может как культурный на воды решил заглянуть, а с таким конвоем никакие пираты не побеспокоят. Шучу, салаги, наши волкодавы просто так ничего не делают. Но не наше дело… Даже наш полковник в Регере решил в ежегодный запой сходить, раз пока затишье образовалось. Отдыхай, герой, через два месяца твою беременную рабыню уже не так сильно обидят, может и вернут тебе, как допросят и изучат в Башне Тайной Канцелярии. А там вспоминают даже то, куда в пять лет в день весеннего равноденствия ходил, и под каким кустом какал… Да уж… – старый воин посмотрел на беззаботно рвавшую цветочки девчонку, вздохнул, сказал осторожно. – Там поговори… они же тоже не звери. Пугают обычно, ты уж уговори дурочку всё-всё вспомнить… Но пугают так, что некоторые месяц под себя ходят… А некоторых не только пугают… Главное чтобы не сожгли на площади, хотя видно же, что Лана не ведьма пустоши.

Вечером молча бесившаяся весь день жена так и не дождалась вопроса мужа про «что не так, дорогая» и выперла его из спальни. Десятник долго не грустил, почесал умную, а теперь и буйную головушку, пытаясь понять, что он не просёк в многоходовке, ведь не может быть так классно, да и перебрался жить к рабыне. Ну и плевать уже фактически дворянину-однодворцу на мнение домочадцев.

Отвязавшись от предложений поработать по хозяйству Лана искупалась в выделенной ей бочке в её комнате и погрузилась в интересовавшие дела. Утащила ведерный котёл на кухне. А когда отыскали трио – котёл, костерок и ведьма – в укромном уголке между огородом и хлевами, за оплетённой виноградом решёткой, между бочками с водой и ящиками с грушиками… То там уже такое варилось, что главной кухарке и вдовой старой двоюродной тётке Брона осталось только сказать пятиминутный монолог про Лану и её родню до седьмого колена, плюнуть в варево и уйти, оживлённо обращаясь к небесам. Хотя ничего такого уж жуткого там не варилось, только травки, корешки, ветки, щепка и пара гвоздей. Но выглядело мощно – серо-буро-тёмно-малиновая с продрисью, как описал цвет отец Брона, жижа, а случайная муха просто добавила антуражу.

Отец Брона не осуждал, а даже поддерживал, даже начал с другими дедками вспоминать молодость за парой кружек браги в кабаке, сильно шумя и даже отплясывая, оказавшись не таким и стариком, как придуривался. Даже зажал в углу нестарую потерявшую профессиональный нюх и подначившую семидесятилетнего старика кабатчицу, лишив невинности, как она радостно орала на полсела.

А старший сын, которому только исполнилось 13, поддерживал горячо. Даже слишком. Брон поймал сына за приподниманием прутиком подола наклонившейся над котлом сосредоточенной Ланы. Но хуже не это, а чем занималась правая рука выросшего выходит сына. Хотя и дед, и воевода в цитадели, где теперь отрок осваивал военное дело, с усмешками сказали, что и это фигня. Ещё не родился тот, кто не делал. Ну из тех, кто вообще может. А прошлого сельского жреца, который про недопустимость этого отличные проповеди толкал, сочиняя про волосы на ладонях и слепоту, и чуть не показывая, поймали за этим же перед двумя дырками на ширине глаз в стенке женской бани, да ещё когда подружки невесту провожали, а там такооое, говаривают, творится. И после этого жрец перешёл на каши, зато видел нормально и хлеб размачивал не волосатыми ладонями. Так что ему для зубов оказалось вредно.

Когда отчаянный молодой батрак попробовал вечером отведать остывавшего зелья, ведьма хихикнула:

– Не боишься в козлика превратиться? Или в свинку… Ой!

Попробовала сама ложку, зачерпнув теперь больше ни на что не годной, как кухарка уверяла, ложкой. Потаращила глаза, а потом картинно схватилась за горло, затем за живот, и начала скакать, весело хрюкая и блея. Смех и ругань, но пробовать больше никто, конечно, не решился. А Лана в постели сообщила уставшему удивляться хозяину:

– На самом деле интересное было. У меня в голове голосок противной маленькой девчонки язвительно сообщил, что я дура, раз всё в рот тяну, обнаружено неизвестное зелье, яд слабый, и она нейтрализовала, выбрав за меня, безмозглую и беспамятную.

Брон весело погрозил девице расправой, если она будет творить чёрт-те что. А рано утром поцеловал спавшую рабыню, послушал пару ласковых от бесившейся жены, попрощался с домочадцами, и со своим десятком ускакал ловить кокодрила. Там как раз сотня мужиков с подводами и сотня всадников почти доехали, но воевода и знатоков послал попозже, доскачут опытные конники на отдохнувших конях за два дня. Ну и им ещё было задание по обследованию края пустыни Гол-са-Фот на полсотни вёрст, ибо мудрый командир решил, что царю с его советниками больше информации не помешает. А дальше… ну не могла больше пройти девчонка…

Лана с её утра пошуршала и погромыхала в своём углу, никто и не заметил, что пара больших ящиков с грушиками опустела. А закрытые крышками бочки с запасом воды – на случай, да хоть засухи или пожара, и положено уставом в каждом дворе воду держать помимо колодцев на случай осады или отравления ведьмами пустоши колодцев и даже ненадолго реки, а такое случалось – вообще никто не контролировал. Сварила ещё зелье.

Уже к вечеру, но у ведьм самая суета, Лана сходила к кузнецу. Попросилась посмотреть. Позаглядывала в ящики, сундуки и бочки с железяками и углём, извозившись как чертёнок. Слазила под верстаки и на крышу. Отыскала даже моток тонкой железной трубки, валявшийся с незапамятных времён. А когда офонаревший от открывавшихся видов средних лет здоровяк впал в экстатический транс – причём без всякой магии кроме магии прекрасного тела – медовым голоском попросила его сделать самогонный аппарат, впрочем не называя так и не объясняя особо, а просто описав герметичный бак с клапаном и змеевик даже без кожуха для охладителя. И змеевик попросила обработать принесённым в крохотном флакончике зельем, свойств которого и сама не понимала, но на улучшение, углубление и состаривание вкуса и на отвод тепла.

Откуда такие слова и цели вообще взялись, ведьмочка не понимала, как и с предыдущим зельем, просто очень хотела, знала что надо, и долго сосредоточенно колдовала над варевом, интуитивно кидая травы, но там больше не в травах дело, а в поварихе… Не смог отказать кузнец, хотя через час, отдышавшись и яростно набросившись на не понимавшую, но обрадовавшуюся жену, и подумал, а какого фига. Но уже пообещал. Под мутные обещания множества подобных заказов вскоре и остатки зелья на тысячу змеевиков.

А Лана ещё и к писарю заглянула на полчасика, и учёный мужик средних лет, дорабатывавший десять лет и собиравшийся свалить в столицу и жениться, как и сказал гостье раза три, долго стоял в калитке, удивлённо бормоча и глядя вслед унёсшейся чумазой девице. Сумевшей удивить и его, и как раз вопросами про договора и лицензии, что от дурочки никто не ждал, хотя больше никто в селе и не понял бы сразу. Посмотрел на запертую просторную голубятню, почесал репу и решил пока донесение не слать.

Когда через девять дней изнывавший от тоски не по семье Брон уже в сумерках прискакал на взмыленном коне в родное село, то сразу за воротами с ухмылявшимися стражниками с удивлением заметил валявшегося на дороге пьяного мужика из земледельцев, и заодно пехотинцев на время относительно регулярных тренировок, ближних приграничных операций и нечастых вражьих набегов. Когда проезжал мимо усадьбы сурового и благообразного старосты, у которого по утрам чинно собирались старейшины, то выбежавший внук хозяйственного администратора сказал, что его попросили зайти. Забежал. Офонарел. Еле ворочавший языком далеко ещё не старик, любивший пространно порассуждать о вреде пьянства, которого особо и не было в передовом форпосте царства, пьяно пробормотал:

– Ты… это… завтра зайди… как отдохнёшь… не спеши, мы тут советом… ик… старейшин… совещались… Завтра надо бы… определиться…

Брон дико глянул на совет старейшин, валявшийся на полу вокруг заставленного едой, кувшинами и бутылками стола в пропахшей перегаром, но и незнакомым приятным ароматом, большой комнате, выбежал в чистый воздух вечера.

Вышедший из своих ворот воевода со слегка опухшей рожей послушал быстрый доклад:

– Ездили фронтом в две версты на шестьдесят вёрст. Я ещё на двадцать. Песок! И адское пекло! И ничего больше. Кокодрила взяли, засолили. Везут. Дня три ещё… Мой десяток завтра. Я с утра доскакал, моему Журке сто двадцать вёрст не перегон.

Проговорил медленно:

– Ладно. Завтра днём зайди, как отоспишься со своей… авантюристкой… Нам с полковником с тобой поговорить надо. Серьёзно. Я-то в кавалерии порядок навёл, у меня не забалуешь, боевая подготовка идёт, но пехтура вне сборов не совсем моя…

Десятник уже ничего не понимая поднял глаза, над домом воеводы возвышался штандарт полковника огромного Восточного Рубежного полка, в который входят и три сотни Мучканского конного батальона, если считать и третью молодую сотню, включающую и начавших сдавать ветеранов, и две сотни местной нерегулярной пехоты, то есть почти все боеспособные мужики двухтысячного села-форпоста. Пробормотал:

– Я и сейчас могу, не устал.

– На ночь тебя точно хватит, – хмыкнул воевода. – Но полковник не может. Позавчера приехал с продовольственным обозом, покушать нам лично привёз. Быстро доклад о наших… новостях получил. Ну и лично посетить решил. Разобраться и накостылять. Он ведь аккуратно пьёт, шутят в полку про его запои, просто отдыхает культурно, даже в столицу ездит с семьёй, и в другие города… Ну а как приехал, начал дегустировать… В общем, пока не просыхал… Я всё запер и ключ в сено кинул, из-за плеча, завтра после полудня приходи… Ну и… ты и не собирался пока вроде, но из села выезд запрещён, карантин от болтовни, на дорогах патрули. Полковник всё-таки один приказ успел отдать, и весьма умный. Нечего, чтобы все знали. А потом решат наверху, что можно говорить.