
Полная версия
Обычные люди: 101-й полицейский батальон и «окончательное решение еврейского вопроса»
К сентябрю 1939 года – когда война началась – численность полиции порядка достигла 131 000 человек. Разумеется, возникли серьезные опасения, что ее крупные военизированные формирования вольются в германскую армию. Этого удалось избежать, пойдя на компромисс, за который полиция порядка заплатила высокую цену. Многие из ее лучших подразделений были переведены в состав полицейской дивизии, насчитывавшей примерно 16 000 человек и подчиненной армейскому командованию. Впоследствии эта дивизия сражалась в 1940 году в Арденнах, участвовала в наступлении на Ленинград в 1941-м и лишь в 1942-м, став 4-й полицейской гренадерской дивизией СС, вернулась под командование Гиммлера. Два полицейских полка, набранные в недавно захваченном Данциге, в октябре 1939 года также были переведены в состав вермахта. И наконец, полиция безопасности передала более 8000 человек в состав армейской военной полиции, или полевой жандармерии (Feldgendarmerie). В обмен на это остальные полицейские сохранили отсрочку от призыва в армию.
Для пополнения рядов полиции порядка разрешили завербовать 26 000 молодых немцев. Из них 9000 были добровольцами 1918–1920 годов рождения, а 17 000 – добровольцами более старшего возраста, родившимися в 1909–1912 годах. К ним прибавились 6000 так называемых «этнических немцев», или Volksdeutsche, которые до 1939 года проживали за пределами Германии. Кроме того, полиция порядка получила разрешение призвать в свои ряды 91 500 резервистов 1901–1909 годов рождения. Эта возрастная группа на тот момент еще не подлежала призыву в армию. Постепенно призыв в полицию порядка распространялся на людей все более старшего возраста, и к середине 1940 года ее численность выросла до 244 500 человек{10}.
В планах мобилизации, составленных до войны, полиция порядка почти не учитывалась. Никто не задумывался о возможности использовать ее в военное время, но успехи Германии на полях сражений и стремительная территориальная экспансия очень скоро потребовали увеличения количества оккупационных войск за линией фронта. С началом войны в Германии на базе различных полицейских рот и учебных подразделений был сформировал 21 полицейский батальон, каждый из которых насчитывал примерно 500 человек. Тринадцать батальонов были приданы армиям, вторгшимся в Польшу. Их задействовали для задержания польских солдат, отрезанных наступающими немецкими войсками, для сбора оружия и военного снаряжения, брошенного поляками при отступлении, а также для других задач по обеспечению безопасности тыловых районов.
К середине 1940 года, после того как из 26 000 молодых призывников и большого количества мобилизованных резервистов старшего возраста были сформированы дополнительные подразделения батальонного уровня, общее количество полицейских батальонов резко увеличилось до ста одного. Тринадцать батальонов были размещены в занятых немцами центральных районах Польши, ставших Генерал-губернаторством, а семь – в аннексированных Третьим рейхом западных польских землях, на так называемых «присоединенных территориях». Еще десять батальонов дислоцировались на оккупированных чешских территориях Богемии и Моравии, получивших название «Протекторат». Кроме того, шесть батальонов были направлены в Норвегию, а четыре – в Нидерланды{11}. Полиция порядка стремительно превращалась в важный источник живой силы, с помощью которой немцам удавалось удерживать контроль над оккупированной Европой.
Новые батальоны создавались двумя способами. Во-первых, опытные полицейские и набранные до войны добровольцы, из которых состояли первоначальные батальоны, направленные в 1939 году в Польшу, получали повышение по службе и распределялись по вновь формируемым частям, укомплектованным призывниками старших возрастов, что позволяло обеспечить эти части необходимыми унтер-офицерскими кадрами. Эти подразделения стали называться «резервными полицейскими батальонами». Во-вторых, из 26 000 молодых добровольцев, набранных осенью 1939 года, создавались отдельные батальоны (получившие номера от 251-го до 256-го и от 301-го до 325-го), которые стали новыми элитными формированиями полиции порядка{12}.
В каждый из четырех округов, на которые было разделено Генерал-губернаторство, – Краков, Люблин, Радом и Варшава (в 1941 году к ним добавился пятый округ – Галиция)[2], – был назначен постоянный полковой командир полиции порядка (Kommandeur der Ordnungspolizei, KdO) со своим штабом. Каждый окружной полк состоял из трех батальонов, которые постоянно менялись, по очереди выезжая из Германии в командировки. Кроме этого, всю территорию Генерал-губернаторства опутывала тонкая сеть небольших подразделений полиции порядка. Во всех крупных польских городах разместились управления охранной полиции (шупо). Их главной задачей был контроль над польской муниципальной полицией. В более мелких городах каждого округа имелось от 30 до 40 небольших постов жандармерии. И охранная полиция, и подразделения жандармерии, и командиры трех батальонов подчинялись окружному командующему полиции порядка – KdO. К концу 1942 года общая численность подразделений полиции порядка, размещенных в Генерал-губернаторстве, достигла 15 186 человек. Польская полиция, действовавшая под контролем полиции порядка, насчитывала 14 297 человек{13}.
Окружной KdO, в свою очередь, подчинялся командующему всеми силами полиции порядка в Генерал-губернаторстве (Befehlshaber der Ordnungspolizei, BdO), чья штаб-квартира находилась в столичном Кракове, и далее Главному управлению в Берлине, которое возглавлял Далюге. Эта командная цепочка функционировала тогда, когда дело касалось только местных подразделений полиции порядка. Однако параллельно с ней существовала и другая – для руководства мероприятиями и операциями, предусматривающими совместные действия полиции порядка, полиции безопасности и других частей СС. Старшим руководителем СС и полиции (HSSPF) в Генерал-губернаторстве и своим личным представителем Генрих Гиммлер назначил Фридриха Вильгельма Крюгера. В круг его обязанностей входила координация всех мероприятий, которые предусматривали участие нескольких ведомств гигантской гиммлеровской империи, объединявшей СС и полицию. В каждом округе Генерал-губернаторства имелся свой глава СС и полиции (SSPF) с той же зоной ответственности и полномочиями на окружном уровне, что и у Крюгера на уровне всего Генерал-губернаторства. В округе Люблин, где в 1942–1943 годах размещался 101-й резервный полицейский батальон, обязанности SSPF исполнял безжалостный и безнравственный человек – Одило Глобочник, закадычный друг Гиммлера, ранее снятый с поста гауляйтера Вены за коррупцию. Таким образом, подразделения полиции порядка в Люблине могли получать приказы либо от Далюге и Главного управления в Берлине через BdO в Кракове и окружного KdO, либо от Гиммлера через HSSPF Крюгера и окружного SSPF Глобочника. Поскольку в программе по истреблению польских евреев были задействованы все службы СС и полиции, именно вторая цепочка командования сыграла ключевую роль в участии полиции порядка в «окончательном решении».
Глава 3
Полиция порядка и «окончательное решение еврейского вопроса»: СССР, 1941 год
Начало участию полиции порядка в реализации «окончательного решения» – в массовом истреблении европейских евреев – было положено не в Польше, а в Советском Союзе летом и осенью 1941 года. В ходе подготовки к вторжению в СССР и к «войне на уничтожение», которую Гитлер намеревался там вести, в конце весны 1941 года были сформированы и обучены четыре специальных мобильных отряда СС – айнзацгруппы. Ядро этих подразделений составляли сотрудники подчинявшейся Гейдриху полиции безопасности (гестапо и крипо), а также его разведывательного аппарата (Службы безопасности, или СД). Им были приданы небольшие подразделения Ваффен-СС (военная составляющая гиммлеровских СС). Но вдобавок к этому три из четырех айнзацгрупп были усилены одной из трех рот 9-го батальона полиции порядка{14}. Таким образом, из 3000 человек, распределенных по четырем айнзацгруппам, примерно 500 были сотрудниками полиции порядка.
Относительно немногочисленные айнзацгруппы были всего лишь авангардом немецких подразделений, принявших участие в массовых убийствах советских граждан, нежелательных в политическом и расовом отношении. В начале июля на территорию СССР была направлена пятая айнзацгруппа, набранная специально для этого случая из личного состава полиции безопасности в Генерал-губернаторстве. Бо́льшая часть этих людей стала постоянным контингентом полиции безопасности на территориях бывшей Восточной Польши, оккупированных Советским Союзом в 1939–1941 годах. Что касается четырех первоначальных айнзацгрупп, то они, следуя за наступавшими германскими армиями, продвинулись далеко вглубь советской территории.
Для реализации задач, связанных с оккупацией СССР, Гиммлер назначил трех старших руководителей СС и полиции, каждому из которых был определен свой район – на севере, в центре и на юге страны соответственно. Этим людям поручалось координировать все операции СС на оккупированной советской территории. В середине июля 1941 года, когда после ошеломляющих первоначальных успехов вермахта в Германии царила эйфория от предвкушения скорой победы, Гитлер приказал усилить мероприятия по усмирению территорий, оказавшихся в тылу стремительно продвигавшейся вперед германской армии. 16 июля он заявил, что Германия никогда не покинет недавно захваченные на востоке земли. На них фюрер собирался создать «райский сад», и для этого он пообещал принять все необходимые меры. По словам Гитлера, приказ Сталина о развертывании партизанской войны был очень кстати: «…он дает нам возможность уничтожить всех, кто настроен по отношению к нам враждебно. Естественно, умиротворение этого огромного пространства должно быть проведено как можно быстрее; лучше всего добиться этого, расстреливая всякого, кто хотя бы косо на нас посмотрит»{15}.
Гиммлер не замедлил откликнуться на призывы своего хозяина. Не прошло и недели, как он направил в распоряжение высшего руководителя СС и полиции в Центральной России и Белоруссии Эриха фон дем Бах-Зелевского и высшего руководителя СС и полиции на юге оккупированной советской территории Фридриха Еккельна еще по одной бригаде СС. Таким образом, к участникам эсэсовской кампании уничтожения было добавлено еще 11 000 человек{16}. Сверх того, троим высшим руководителям СС и полиции, действовавшим на территории СССР, было передано как минимум 11 полицейских батальонов. Номера девяти из них начинались с 300, и это значит, что они состояли из недавно поступивших на службу молодых добровольцев. Это добавило еще пять с половиной тысяч человек к уже распределенным по айнзацгруппам 500 служащим полиции порядка{17}. В период с конца июля до середины августа Гиммлер ездил на Восточный фронт, лично требуя от своих подчиненных приступить к массовому истреблению советских евреев.
Однако первые шаги в своей кровавой карьере на территории СССР полиция порядка сделала еще до того, как во второй половине июля произошло массированное наращивание ее сил. Это случилось в городе Белостоке, где почти половину жителей составляли евреи. Накануне вторжения в Советский Союз, названного «операция “Барбаросса”», майор Вайс из 309-го полицейского батальона провел совещание со своими ротными командирами. Он ознакомил их с несколькими приказами, которые те должны были устно передать личному составу. То же самое происходило во всех прочих подразделениях германской армии и полиции, которым предстояло двинуться в СССР. Первым приказом был печально известный Kommissarbefehl («Приказ о комиссарах»), согласно которому так называемые политические комиссары – политработники, находившиеся в рядах Красной армии, а также гражданские партийные работники, заподозренные в антинемецких настроениях, – лишались статуса военнопленных и подлежали казни{18}. Вторым был указ «О военном судопроизводстве в районе Барбаросса и об особых мерах войск», который выводил действия германских солдат по отношению к гражданскому населению из-под юрисдикции военно-полевых судов и прямо оправдывал коллективные расправы над жителями целых деревень{19}. Фактически это была «лицензия на убийство» мирных советских граждан. Майор Вайс пошел еще дальше. Он заявил, что война ведется против евреев и большевиков и он хочет донести до сознания бойцов батальона, что по отношению к евреям они обязаны действовать беспощадно. По его мнению, смысл приказов фюрера заключался в том, что все евреи независимо от пола и возраста подлежали уничтожению{20}.
27 июня, после вступления в город Белосток, майор Вайс приказал своему батальону прочесать еврейский квартал и схватить евреев мужского пола. При этом он не стал уточнять, что нужно с ними сделать. Очевидно, инициатива была отдана ротным командирам, до которых на предварительном совещании были доведены его мысли на этот счет. Начало акции напоминало погром: евреев избивали, унижали, жгли им бороды, в некоторых стреляли, пока полицейские гнали их на рыночную площадь и в синагогу. Когда несколько лидеров еврейской общины явились в штаб 221-й дивизии безопасности под командованием генерала Пфлюгбайля и упали перед ним на колени, умоляя взять их под защиту армии, один из полицейских 309-го батальона расстегнул ширинку и помочился на них, а генерал просто повернулся к ним спиной.
То, что начиналось как погром, быстро переросло в систематические массовые убийства. Собранных на рыночной площади евреев вывозили в парк, выстраивали вдоль стены и расстреливали. Так продолжалось до темноты. В синагоге, куда согнали не менее 700 евреев, выходы облили бензином. Затем внутрь здания бросили гранату, из-за чего начался пожар. Полиция расстреливала каждого, кто пытался выбраться наружу. Огонь распространился на соседние здания, в которых прятались евреи, и они тоже сгорели заживо. На следующий день к месту массового захоронения вывезли 30 подвод с трупами. По оценкам, всего было убито от 2000 до 2200 евреев. Когда генерал Пфлюгбайль отправил вестового к Вайсу, чтобы узнать о причинах пожара, тот нашел майора пьяным. Вайс сделал вид, что ничего не знает о произошедшем, а позднее вместе со своими офицерами составил и направил Пфлюгбайлю рапорт, в котором события были искажены{21}.
Если первая расправа полиции порядка над евреями в Белостоке была инициативой отдельного командира, верно угадавшего и предвосхитившего желания своего фюрера, то вторая, состоявшаяся в середине июля, стала результатом четкого и систематического подстрекательства со стороны представителей самых высших эшелонов СС, а именно Эриха фон дем Бах-Зелевского, Курта Далюге и Генриха Гиммлера. 309-й полицейский батальон был переброшен на восток, а в Белосток ему на смену вошли 316-й и 322-й батальоны. Официальный журнал боевых действий (Kriegstagebuch), а также различные донесения и приказы по 322-му батальону – редкие примеры документов, касающихся полиции порядка, которые сохранились в советских архивах и стали доступны на Западе. По ним мы можем восстановить дальнейший ход событий в Белостоке.
Задачи, поставленные перед 322-м полицейским батальоном, по-видимому, не были столь кровожадными, как у 309-го батальона, но, разумеется, и его бойцы не остались без идеологической обработки. 10 июня в Варшаве генерал-майор Рецлафф произнес перед батальоном напутственную речь. Каждый полицейский, наставлял он, должен стараться «быть в глазах славянских народов господином и показать им, что он немец»{22}. Перед отправкой на советскую территорию 2 июля личному составу объявили, что любой «политический комиссар подлежит расстрелу» и что полицейские должны быть «стойкими, решительными и беспощадными»{23}.
5 июля батальон прибыл в Белосток, а двумя днями позже получил приказ «тщательно прочесать город… в поисках большевистских комиссаров и коммунистов». Запись в журнале боевых действий за следующий день проясняет значение этих слов: «обыски в еврейском квартале» якобы с целью обнаружить то, что евреи успели награбить до прихода немцев. За время обысков германская полиция сумела вывезти 20 повозок с добычей. К 8 июля бойцами батальона был расстрелян 21 человек. «Речь шла… почти исключительно о евреях»{24}.
8 июля, в тот же день, когда состоялись обыски, в расположение батальона с неожиданным визитом прибыл рейхсфюрер СС и шеф германской полиции Генрих Гиммлер, а также глава полиции порядка Курт Далюге. Вечером высший руководитель СС и полиции в Центральной России и Белоруссии Бах-Зелевский устроил в честь Гиммлера званый ужин, на который был приглашен и командир батальона майор Нагель. На следующее утро Далюге в присутствии Гиммлера провел смотр полицейских батальонов, дислоцированных в Белостоке. Выступая с речью, Далюге особо подчеркнул, что полиция порядка «может гордиться своим вкладом в борьбу с врагом всего мира – большевизмом. Никакая другая военная кампания не имела такого значения, как та, что ведется сейчас. Теперь большевизм наконец-то будет уничтожен во благо Германии, Европы и всего мира»{25}.
11 июля, два дня спустя, полковник Монтуа из полка полиции тылового района группы армий «Центр» (в который входили 316-й и 322-й полицейские батальоны) издал следующий приказ:
Секретно!
Приказом высшего руководителя СС и полиции… все евреи мужского пола в возрасте от 17 до 45 лет, признанные виновными в грабежах, по законам военного времени подлежат расстрелу. Расстрелы должны проводиться вдали от городов, сел и оживленных дорог.
Захоронения следует маскировать таким образом, чтобы не создавать места паломничества. Запрещается делать фотографии и допускать посторонних на казни. Информация о казнях и местах захоронений не должна разглашаться.
Командиры батальонов и рот должны особенно внимательно позаботиться о моральной поддержке бойцов, участвующих в этой акции. Впечатления дня следует сглаживать проведением развлекательных мероприятий по вечерам.
Кроме того, личному составу необходимо постоянно разъяснять политическую необходимость принимаемых мер{26}.
Журнал боевых действий странным образом умалчивает о том, что происходило в Белостоке после приказа Монтуа о проведении казней, но послевоенные судебные процессы в Германии пролили свет на то, как развивались события{27}. Разумеется, в отношении так называемых «грабителей», подлежавших расстрелу по законам военного времени, не было никакого расследования, суда и приговора. Евреев-мужчин, которым на вид было от 17 до 45 лет, 12 июля просто схватили и привезли на стадион в Белостоке. Когда он заполнился почти до отказа, на место прибыл Бах-Зелевский, и у евреев изъяли все ценности. В тот день стояла страшная жара, и все это время евреям не давали воды и не разрешали ходить в туалет.
В тот же день или на следующее утро грузовики из автопарка обоих полицейских батальонов начали перевозить евреев, курсируя между стадионом и противотанковыми рвами, расположенными в лесу за городской чертой. Бо́льшая часть 316-го и одна рота 322-го батальона были выделены для охраны территории, где должны были состояться казни. Из них же были сформированы расстрельные команды. На сцене вновь появился Бах-Зелевский – чтобы произнести оправдательную речь. Расстрелы затянулись до темноты, а потом полицейские попытались проводить казни при свете фар грузовиков. Эта затея оказалась неудачной, и акцию приостановили, чтобы продолжить на следующий день. По заключению германских судов, в ходе акции было расстреляно не менее 3000 евреев (при этом нужно помнить, что в юридическом процессе такие цифры всегда представляют неоспоримую минимальную оценку количества жертв, а не их наиболее вероятное число, чтобы исключить этот вопрос из предметов судебных споров).
В конце лета и осенью 1941 года кампания по истреблению советских евреев ускорилась, и, как показывает журнал боевых действий 322-го батальона, полицейские продолжили в ней участвовать. 23 июля батальон был официально выведен из подчинения армейскому командующему тыла. «В целях выполнения ближайших задач, стоящих перед батальоном, он переходит под непосредственное командование группенфюрера фон дем Баха»{28}. В течение августа три роты 322-го полицейского батальона были переведены из Белостока в Минск. По пути убийства евреев продолжились, и особенно отличилась 3-я рота лейтенанта Рибеля. 2 августа она прочесывала лесной массив вокруг Беловежа, после чего в журнале боевых действий появилась запись: «Перед отправлением 3-я рота должна провести ликвидацию евреев»{29}. Позже Рибель доложил: «Ранним утром 10 августа 3-й ротой была произведена ликвидация евреев, размещенных в Беловежском сборном лагере. Расстреляно 77 евреев мужского пола в возрасте от 16 до 45 лет. Акция прошла без происшествий. Ни одной попытки сопротивления не было»{30}. На этом казни не закончились, уже через пять дней Рибель докладывал: «15 августа 1941 года 3-я рота провела акцию против евреев в деревне Малая Наревка. Находившиеся в ней 259 женщин и 162 ребенка перевезены в Кобрин. Все лица мужского пола в возрасте от 16 до 65 лет расстреляны. Всего за 15 августа 1941 года расстреляно: один поляк за мародерство и 232 еврея. Казнь евреев прошла гладко и без происшествий»{31}.
К концу августа батальон был уже в Минске. 29-го числа здесь состоялась встреча Бах-Зелевского и Далюге{32}. Как и в Белостоке, она предшествовала участию полиции порядка в еще одном массовом убийстве евреев. 30 августа командира батальона майора Нагеля пригласили для обсуждения деталей карательной акции, запланированной на 31 августа и 1 сентября. Батальон должен был выделить две роты{33}.
31 августа 1-я и 3-я роты 322-го полицейского батальона (теперь обозначаемые как 7-я и 9-я роты полка полиции «Центр») выдвинулись в Минское гетто, где схватили около 700 евреев, в том числе 74 женщины. На следующий день 9-я рота Рибеля приняла участие в казни более чем 900 евреев, включая всех схваченных накануне. Автор боевого журнала посчитал нужным представить оправдание этому первому случаю расстрела большого количества еврейских женщин. По его словам, их расстреляли потому, «что во время облавы они были задержаны без еврейских звезд… Кроме того, в Минске выяснилось, что именно еврейки часто спарывают метку со своей одежды»{34}. Стремясь, по обыкновению, получить заслуженную похвалу за количество казненных его ротой, Рибель добросовестно докладывал: «Во время акции, проведенной 1 сентября, были расстреляны евреи, захваченные 31 августа. Всего 9-й ротой расстреляно 290 мужчин и 40 женщин. Казни прошли гладко. Сопротивления никто не оказал»{35}.
После следующей массовой казни, проведенной в начале октября в Могилеве, потребности объяснять расстрелы еврейских женщин уже не возникло. Запись в журнале боевых действий от 2 октября сообщает: «9-я рота. С 15:30 рота в полном составе. Акция против евреев в Могилевском гетто, проводимая совместно со штабом высшего руководителя СС и полиции по центру России и украинской вспомогательной полицией: схвачено 2208 евреев обоих полов, 65 расстреляно на месте при попытке к бегству». На следующий день: «7-я и 9-я роты, действующие совместно со штабом высшего руководителя СС и полиции по центру России. Проведена ликвидация в общей сложности 2208 евреев и евреек за городской чертой Могилева, недалеко от лесного лагеря (расстреляно 7-й ротой – 378, 9-й ротой – 545)»{36}.
Участие полицейских батальонов в событиях, происходивших в центральных районах СССР, не было чем-то из ряда вон выходящим. Немногочисленные сохранившиеся документы указывают на то, что подобное же происходило на юге и севере. Глава СС и полиции на оккупированных территориях юга России Фридрих Еккельн, под командованием которого находилось целых пять полицейских батальонов (помимо полка полиции «Юг», состоявшего из 45, 303 и 314-го батальонов, в его распоряжении были 304-й и 320-й батальоны – судя по номерам, все они, кроме одного, состояли из недавно принятых на службу молодых добровольцев), внимательно следил за тем, чтобы в своих ежедневных донесениях воздать должное отличившимся подразделениям. Из неполного собрания этих донесений вырисовывается следующая картина{37}:
19 августа: 314-й батальон расстрелял 25 евреев. 45-й батальон в Славуте расстрелял 522 еврея.
22 августа: 45-й батальон в ходе двух проведенных акций расстрелял 66 и 471 еврея.
23 августа: 314-й батальон в ходе «акции по очищению» расстрелял 367 евреев.
24 августа: 314-й батальон расстрелял 294 еврея, 45-й батальон расстрелял 61 еврея, а полицейский эскадрон (конная полиция) – 113 евреев.
25 августа: полк полиции «Юг» расстрелял 1324 еврея.
27 августа: согласно первому из двух полученных донесений, полк полиции «Юг» расстрелял 549 евреев, а 314-й батальон – 69 евреев. Согласно второму донесению, полк полиции «Юг» расстрелял 914 евреев.
28 августа: полк полиции «Юг» расстрелял 369 евреев.