Под толщей бетона

Время шло, а он продвинулся совсем немного, всего несколько метров за час, копать руками было не просто, а лопат тут никто не наставил. Он уже сто раз успел себя отругать, за то, что решил погулять, совершенно не подготовившись к этому. Если он не выберется до того, как наступит ночь или снова не налетит ветер, то он погиб, дорогу назад ему уже не найти. И как хватило ума пойти по снегу, не имея снегоступов или лыж. Но ведь с виду все казалось таким ровным, снег изменил рельеф до неузнаваемости. Наверху не видно было ни ям, ни канав.

Было уже далеко за полдень, когда Вадик упёрся в стену, земляную стену, достаточно пологую, чтобы по ней можно было забраться, ещё пару часов копания и его голова показалась из сугроба. Ещё немного и он уже был по пояс в снегу. Верхний слой снега был достаточно плотным. Вадик аккуратно лёг на него и, перекатившись метров на пять, попробовал встать. Получилось. Тут наст держал. Он огляделся и увидел место своего провала. Оно было всего метрах в тридцати, но парень потратил почти весь день, чтобы прокопаться на такое короткое расстояние, а ведь нужно было ещё вернуться к двери. Осторожно ступая, оставив затею заглянуть за холмы, плавно перенося вес тела с ноги на ногу, он двинулся обратно, сделав глубокое полукольцо, обходя место, где провалился. Ветер начинал усиливаться, но видимость ещё была. Он не сводил взгляда с входа в бункер. В какой-то момент Вадик запнулся и чуть не упал, обругав себя за неуклюжесть. И именно тогда он и заметил цепочку едва заметных следов, похожих на человеческие, хоть и уже почти занесённых снегом, трудноразличимых.

«Неужели тут наверху есть люди?» – подумал он, но тут же отогнал от себя эту мысль – «Да нет, никто не мог уцелеть в этой катастрофе, скорее всего это кто-то из разведчиков, посланный полковником, и очень повезло, что мы не столкнулись, что он прошёл пока я был в сугробе»

Стало тревожно, парень огляделся. Вдалеке, между холмов увидел свет. Как будто там горел костёр. Неужели всё-таки выжившие есть. Вадик до боли в глазах всматривался вдаль. Огонёк мерцал и не гас. Но тут налетел порыв ветра, принёс и бросил пачку снега. В воздухе всё закружилось, залетало. Надо спешить, чтобы самому не остаться здесь. Оставалось не так много идти, он сумел добраться до двери, захлопнул её и устало сел на пол. От волнения Вадик не заметил, как сильно замёрз. Тепло начало проникать под одежду, окутало лицо и руки, змейками заструилось по телу. Веки потяжелели. Он откинулся на стену и сдался, под напором наступающего морфея.

Ему ничего не снилось, а спал так крепко, что, просыпаясь, не сразу понял, что кто-то стоит рядом с ним.

Взгляд Палыча не был злым, напротив, он был добрым, от него веяло теплом и ещё чем-то. Вадик не сразу понял чем, но когда понял, то ему стало стыдно. Взгляд был наполнен разочарованием.

– Пойдём, – только и сказал Палыч, но за словами слышалось и то, что старик не ожидал, что Вадик, так, втихаря от него будет бегать наверх.

Вернувшись домой, Вадик быстро сделал все необходимые дела, стараясь не смотреть на Палыча и вышел из своего скотного ангара. А куда, пойти? Другого места, как в свою любимую столовку, он не знал. Там можно было спокойно посидеть и подумать, наблюдая из тёмного уголка, за суетой голодных людей.

В столовой было, как всегда, многолюдно. Кто-то стоял молча в очереди за едой, кто-то шутил с соседями. Кто-то гремел посудой, собирая её со стола. Стук ложек о чашки, мерное чавканье, урчание желудков. Это всегда успокаивало Вадика. Он занял своё любимое место в полутьме угла. Оттуда был виден не только обеденный зал, но и входная дверь. Парень откинулся на спинку стула, намереваясь прикрыть глаза и расслабиться, и тут его взгляд привлекло необычное движение за дверью входа. Кто-то кого-то дёрнул за шиворот. В проёме дверей мелькнули воздетые вверх руки, послышался детский вскрик. То, что это детский вскрик, Вадик не сомневался. На мгновение входящая в дверь очередь замешкалась. Но через несколько секунд, всё стало как обычно. Ему стало интересно, что же произошло там, за дверью. Одна половина его самого потянулась туда. А вот вторая монотонно твердила, что это не его дело. И если ему не нужны неприятности, то надо просто, не обращать внимания, а не то он снова вляпается куда не надо. Но разве кто-то слушает свой разум, особенно когда тебе шестнадцать лет, ну или почти шестнадцать. За календарём Вадик уже давно перестал следить. Здесь, в бункере, каждый день похож на предыдущий. День, за днём, неделя за неделей, сливаются в месяцы. Сколько их месяцев прошло в подземелье? И сколько ещё пройдёт, пока их выпустят наружу, вернее пока они смогут выйти. Вечная зима, там наверху, должна же когда-то кончиться. А пока надо, просто быть человеком. Так решил Вадик и встал. Вдруг там, за дверью ребёнку нужна помощь, вдруг ему там стало плохо и, если все пройдут мимо… Вадик вспомнил себя, когда его вышвырнули из камеры, как ему одному было плохо, как он слонялся по коридорам, как нашёл кладовку и как мучился там в одиночестве. Он решительно встал и направился к двери.

Под ругань напирающих в проход людей, он протиснулся против людского потока, вливающегося в столовую, и очутился в коридоре. Никакого ребёнка он там не заметил. Вадик постоял с полминуты, вглядываясь то в одну сторону коридора, то в другую. Никого. Никого, кому бы нужна была помощь. Всё как обычно, голодные люди, вливающиеся узкой полосой в проём двери.

«Показалось, наверное,» – подумал он, и уже сделав шаг к двери в столовую, намереваясь вернуться, услышал едва ощутимый вскрик.

Он снова посмотрел в ту сторону коридора, там никого не было. Пришлось напрячь своё зрение, вглядываясь в полумрак. И снова ничего и никого. Ничего кроме теней. В одном месте на стене шевелились тени. Вадик уверенно шагнул туда. Та половина, что предостерегала его вмешиваться, напряглась сильнее.

Коридор в этом месте имел ответвление, и в нем на полу лежал ребёнок. Судя по росту, лет двенадцати. Над ним нависла фигура постарше, держа одной рукой за ворот одежды, а второй шаря по карманам. Каждый раз, кода ребёнок вскрикивал, тот, что был сверху, зажимал ему рот и бил кулаком в живот.

– А ну тихо, а не то я тебя вообще прибью тут. Понятно?

Ребёнок испуганно кивал головой и старший, снова начинал шарить по карманам. И вот он что-то нашёл, выдернул из кармана и потряс перед лицом ребёнка.

– Нету говоришь, а это что? Я говорил, что найду? Я говорил, что я с тобой сделаю, если найду?

Ребёнок заплакал.

– Это, это всё что у нас есть, на месяц, отдай.

– Хех – старший ухмыльнулся – ты знаешь, как я наказываю за враньё? Я сейчас из тебя отбивную делать буду.

Он занёс кулак над лицом ребёнка, но не смог ударить. Сзади кто-то схватил его за руку. Вадик держал его крепко и в тоже время дёрнул на себя, скидывая с ребёнка. Парень, примерно того же возраста что и Вадик, с лицом, изъеденным рытвинами от прыщей и густо покрытым рыжими пятнами веснушек, не удержался и растянулся на спине перед Вадиком. Придавив его грудь коленом, Вадик аккуратно вытащил из руки то, что он вытащил из кармана ребёнка.

– Это твоё?

– Д-да, м-моё. Это талоны на питание, наши, моей семьи.

– Ты что же тварь, – он обратился к веснушчатому, – Их без еды оставить хотел?

– Пока они платят, они едят. А их семья не заплатила в этом месяце.

– Платят? За что? – не понял Вадик и обратился к ребёнку, – Талоны же всем дают. Вы что им платите?

– Они говорят, что за защиту надо платить им, а сами только отнимают всё.

– А он что, – Вадик мотнул головой, на лежащего под его коленом подростка, – из охраны?

– Если бы. Воры они и бандиты. А у меня папа ногу сломал и не может работать. Ему карточки не выдали, а нам не хватает теперь на семью. А эти – ребёнок мотнул головой на прыщавого – всё равно требуют. Я же говорю, папа выйдет на работу, и отдам, а им всё равно. В срок говорят надо платить.

– Понял, фраер, – прыщавый оскалился, – а теперь пусти и не мешай, пока самого на перо не поставили. И верни что взял.

– Ах ты мародёр чёртов, – кулак Вадика опустился на лицо. Прыщавый вскрикнул, – там наверху мир умирает, а вы тут бандитизм разводите. Осталось-то всего ничего людей, так вы и тут пытаетесь уничтожить друг друга. Что ж ты за тварь такая?

Снова кулак опустился на лицо веснушчатому. Что-то хрустнуло, тот вскрикнул.

Вадик встал, поддав пинка под ребра лежащему, и отдал талоны ребёнку.

– Тебя как зовут то?

– Света.

Только теперь Вадик разглядел, что это девочка.

– Иди Света, не бойся, а с этим я ещё поговорю.

Девочка не заставила себя уговаривать, она вскочила на ноги и побежала. Остановившись у поворота, коротко крикнула.

– Спасибо. А тебя как зовут?

– Сергей, – немного подумав, ответил Вадик. Впервые за долгое время он назвал своё настоящее имя. От этого стало немного приятнее на душе.

– Спасибо Серёжа, – ещё раз крикнула Света и исчезла за поворотом.

Вадик встал.

– Вставай, – сквозь зубы проговорил он и сжал кулаки.

Веснушчатый парень медленно поднимался, потирая нос. Сквозь пальцы, у него сочились тоненькие струйки крови.

Вадик замахнулся и сделал шаг навстречу. У него не было опыта уличных боев, и поэтому он не обратил внимания на то, что вторая рука противника скользнула в карман. Что-то сверкнуло в ней. Парень отступил на шаг, и Вадик промахнулся, а его руку обожгло резкой болью. Взглянув на неё, он увидел разрезанный рукав, через который проглядывалась красная, цвета крови, полоса на светлом фоне кожи. В руке, прыщавый, держал нож.

– Ну что падла, будешь молить о пощаде? – прыщавый наслаждался моментом.

Вадик отшагнул, озираясь вокруг.

Прыщавый наступал.

– Что молчишь, умоляй меня не убивать тебя.

– Не дождёшься, – вытолкнул из себя Вадик и сделал ещё пару шагов назад по коридору.

Прыщавый, приближаясь, махал перед собой сверкающим лезвием, изображая атаку, но к самой атаке не переходил.

– Я, да я щас из тебя котлету сделаю, я тебя как капусту шинковать буду, пока от тебя не останутся только кости. Понял?

Под ногой Вадика что-то звякнуло, он коротко взглянул вниз. На полу валялся кусок трубы сантиметров семьдесят в длину. Это заметил и прыщавый. Он понял, что если Вадик сумеет до неё дотянуться, то ему несдобровать. И парень кинулся вперёд, размахивая ножом. Вадик слегка пригнулся, поднырнул под руку нападавшему и с силой толкнул его в грудь. Прыщавый отлетел назад, ударился о стену, не удержался на ногах и упал, при этом громко вскрикнув. Вадик нагнулся, поднял трубу и замер в ожидании.

Прыщавый заскулил и перевернулся на спину, обнимая обеими руками бедро. Вадик не сразу понял, что сквозь пальцы у него сочится что-то красное. Лежащий не спешил вставать, а только стонал, скулил и держался за ногу. Вадик сделал пару шагов вперёд, подняв в замахе трубу. Прыщавый заметил это, оторвал одну руку от бедра и вытянул вперёд, ладонью навстречу.

– Не надо, не убивай, я, я, я всё понял, – завопил он, – я больше не буду.

Только теперь Вадик понял, что из ноги у парня торчит нож, а брюки в районе паха мокрые, но не от крови. Он как-то умудрился, падая воткнуть его себе в ногу. Вадику стало смешно, от вида этого горе вояки, валяющегося сейчас на полу, с обмоченными штанами. Он ухмыльнулся.

– Да нужен ты мне, мараться ещё. Потом отмываться придётся от ссанья. Фу.

И Вадик демонстративно сморщился. Затем он сделал замах и швырнул в прыщавого трубу. Вернее, чуть в сторону от него. Железо звонко звякнуло о стену, выбивая искры. Парень прикрыл голову окровавленной рукой, второй он всё также зажимал рану, обнимая торчащий из ноги нож, и заплакал:

– Не н-н-надо, пожалуйста, не надо.

Но Вадик его уже не слушал, он уже шагал прочь.

– Помоги, пожалуйста, помоги, я же умру, спаси, позови врача, – донеслось ему вслед, но Вадик даже не обернулся.

Весь вечер он корил себя за то, что не остался и не помог. Разные мысли роились в голове. Он представлял себе, лежащего на полу прыщавого парня, в луже крови и совсем без движения. Он уже нарисовал себе картину смерти и винил себя в том, что он убил человека. Вадик так расстроился, что не заметил, как в каморку вошёл Палыч. Старик постоял немного, глядя на парня, он наверняка заметил разбитые костяшки пальцев, но как обычно ничего не сказал, а просто прошёл, налил в чайник воду и спросил:

– Чай пить будешь?

Только сейчас Вадик понял, что он не один, испуганно вздрогнул и поднял глаза на Палыча.

– Что?

– Чай пить будешь, говорю? Ты новости слышал?

– Какие новости?

– Да сегодня, возле столовой парень какой-то порезался ножом. Говорят, что он из Пряхинских.

Вадик напрягся. И вряд ли Палыч не заметил этого.

– Каких Пряхинских?

– Да есть тут один, из бывших мелких воришек. Хотя почему бывших, – Палыч поставил на стол чайник, – Воров, бывших не бывает. Так вот, он сколотил себе тут банду и потихоньку грабит тех, кто не может дать отпор.

– А парень?

– Какой парень, – старик сделал удивлённое лицо.

– Ну парень, которого подрезали.

– Подрезали, – Палыч поднял бровь, – Я разве говорил, что подрезали? Я же сказал, что он порезался.

– А, ну да, – Вадик смутился, – Я это, прослушал, ну и домыслил немного.

– Ну да, ну да, – старик замолчал.

Пауза повисла в воздухе на пару минут.

– Так что с парнем то?

– Да что с ним станется. Рана не опасная, похромает недельку и снова возьмётся за своё. Так будешь чай или нет?

Голос его звучал раздражённо, и Вадик поспешил ответить, что чай он, конечно будет. Когда чайник вскипел, старик разлил его по кружкам. Пили они молча, а когда Вадик допил чай и, вымыв кружку, поставил на полку, он, не поворачиваясь к Палычу, проговорил.

– Это я, того, короче, это я …

– Я понял, – спокойно проговорил старик.

– За дело …

– Верю.

– Он девочку обобрать хотел, а я не дал.

– Верю, но ты оставил след, будь осторожен теперь, больше чем всегда. А мне пора, пойду свиней кормить.

Палыч встал и, молча, вышел за дверь.

Глава 7 А оборотни то ещё есть.

На удивление, снаружи было достаточно тихо. Ветер дул, но он не был столь бешеным и ревущим, как обычно. Можно было бы сказать, что сегодня обычный зимний день. Лёгкий снежок, мороз и летящая по земле позёмка. Можно было бы сказать так, если бы не серость и мрачность вокруг. Сквозь плотную массу тёмных, почти чёрных облаков, не пробивался к земле ни один лучик света. Тьма окутывала всё вокруг, делая обычный день похожим на ночь, с одним лишь отличием, можно было осмотреться. Видимость, хоть и небольшая, но всё же была. Конечно, вдалеке невозможно было отличить голый ствол дерева, торчащий из сугроба, от человека, но по крайней мере можно было понять его очертания. Если не сегодня прогуляться немного, то, вообще, когда? В следующий раз такой день может появиться через неделю, месяц, два месяца. Да кто её, погоду, знает теперь. Холода, Вадик, уже перестал бояться. Бывали дни и похуже. Главное, хорошо укутаться и не стоять на месте, тогда и ветер не проймёт, и мороз не достанет.

Направление он сегодня выбрал не как обычно. Вадик решил прогуляться не от двери бункера, а вдоль холма, возвышающегося над укрытием людей. Ветер дул в лицо и тормозил передвижение, зато, когда он пойдёт обратно, ему уже подуставшему будет намного легче. К этому дню он готовился давно. Из алюминиевого профиля и кожаных ремней смастерил снегоступы. Так ходить по снегу было намного легче, и меньше риска провалиться под многометровый сугроб. В кармане лежала промасленная бумага и спички, если вдруг замёрзнет, то сможет развести огонь, если конечно сыщутся дрова. В заплечном мешке немного хлеба и вяленого мяса. На поясном ремне, в самодельных кожаных ножнах, остро отточенный самодельный нож. Ещё имелась, изодранная на узкие полоски, старая красная простынь. Нитки уже почти сгнили и расползались от старости, но сейчас она была нужна как никогда. Вадик планировал вязать эти лоскуты на всё, что попадётся, торчащее из-под снега, чтобы обозначать дорогу и иметь возможность вернуться, если вдруг заблудится, или ухудшится погода.

Очень скоро ему стало надоедать это путешествие. Унылый, заснеженный ландшафт, с кое-где торчащими верхушками деревьев и обломками каких-то сооружений, в сочетании со слабой видимостью, из-за темноты и позёмки, утомляли. Он, конечно же, подходил и старался обследовать каждое, встреченное им, разрушенное сооружение, но они, так же, как и всё вокруг, были занесены снегом. Пробраться на этажи, что ниже поверхности, не получалось. Конечно, он находил двери, за которыми могло бы быть что-то интересное, но они были либо наглухо заперты, либо выбиты и разломаны, а внутрь набито под завязку снега. Хотя, однажды ему повезло, и одна дверь была не заперта, но на неё привалилась деревянная балка перекрытия крыши. Вадик попытался сдвинуть, её, но сил не хватило даже пошевелить. Тогда ему пришла мысль воспользоваться рычагом. Какое-то время побродив по округе, он нашёл толстую сухую жердь, бывшую когда-то стволом дерева. Он пошевелил её и понял, что может получиться вытащить ствол из снега. Приложив немало усилий, ствол не хотел вылезать, упираясь в уплотнённый временем и ветрами наст, невидимыми под снегом ветвями, но всё же постепенно, помаленьку вышел наружу. Подтащив свой импровизированный рычаг к балке, перекрывавшей дверь, он попробовал сдвинуть неподатливую конструкцию, сначала вбок, потом приподнять. Но сдвинуть её, не хватало силы, даже с рычагом. Вот если бы был хотя бы топор, то можно было бы попытаться разрубить её, но топора не было. Вадик решил, что в следующий раз, он обязательно добудет топор и вернётся сюда. Он даже не знал, что же он хочет там найти, но всё равно должен попасть туда.

Понимая тщетность своих попыток попасть внутрь, он бросил это занятие и побрёл дальше. А вокруг всё так же подвывал ветер, и, скрытые густым сумраком, кружились миллиарды снежинок. Через полчаса он заметил какое-то строение, возвышавшееся над снежной поверхностью на добрых пять-шесть метров. Похоже оно было на сторожевую вышку, Вадик видел такие на военной базе в Прокопьевске. Дед говорил, что на них дежурили солдаты, сменяя друг друга, чтобы на территорию не проникли посторонние. Вадик захотел проверить, не осталось ли там чего. А вдруг найдёт какое-то оружие. До вышки было метров сто, и он направился прямиком туда. Снег хрустел под ногами. Минут пять, и он будет у цели. Но вдруг, под ногами что-то упруго и гулко хлопнуло, а затем послышался треск. Ещё не успев понять, что происходит, Вадик сделал пару шагов. И тут снег под его ногами просел. Раздался хруст ломающегося чего-то, и он полетел вниз, пытаясь ухватиться за то место, где он только что стоял, руками. Но руки предательски скользнули по кромке пролома. Через секунду он уже лежал на твёрдой поверхности, в полной темноте. И вверху, там, откуда он только что упал, смутно угадывался неровной формы провал, радиусом примерно около метра. Боль прокатилась по телу обжигающей волной, и замерла, в районе спины. Высота потолка была примерно около трёх-четырёх метров. Не высоко, но и этого хватило, чтобы отбить спину и то место, которое зовут причиной всех приходящихся на хозяина тела неприятностей. Сидеть, это точно, какое-то время он нормально не сможет. Попал он сюда легко, но вот ведь в чём штука, теперь надо как-то и выбраться отсюда.

Как не хотелось парню тратить драгоценные батарейки, но без света тут ничего не сделать, он достал из заплечного мешка фонарик. Слава богу он не разбился при падении. Узкий луч света пробежался по помещению. Вокруг, довольно плотно друг к другу стояли автомобили. Были тут и грузовики, и легковушки, УАЗы. Все одного цвета, темно – зелёного. Наверняка ранее этот ангар принадлежал военным. Он походил между рядами автомобилей, но не обнаружил никакого подобия лестницы или на худой конец стремянки. В углу были навалены тяжёлые грузовые шины, но сооружать из них помост, чтобы вылезти наружу, Вадик не рискнул, да и к тому же не понятно, что будет, если он, пытаясь вылезти, обопрётся о края провала в крыше. Скорее всего, она снова проломится, так и не дав возможности парню вылезти наружу. Пошарив немного по салонам автомобилей, он ничего не нашёл, чем бы можно было поживиться, разве что, железный раскладной стаканчик и армейскую фляжку, наполненную противно пахнущей жидкостью. Он сначала хотел выкинуть её, но потом решил отнести Палычу показать, вдруг это имеет какую-то цену, для обмена в бункере.

Из ангара на выход вели три пути, ворота, с непонятным механизмом для открывания. Вадик даже не стал пытаться разобраться в этом, дверь рядом с воротами и дверь в противоположном конце помещения. Он решил начать с двери, возле ворот. Она должна была открываться вовнутрь и, как не странно, сразу подалась. Но за ней ждало только разочарование. За ней была плотная стена снега, судя по всему, дверь вела на улицу, а учитывая, высоту потолка, и то, что здание было занесено снегом полностью, копать проход пришлось бы очень долго. Оставалось попытать счастья за второй дверью, а эту оставить на потом, как запасной вариант.

Вторая дверь открывалась наружу и была заперта. Вадик налёг на неё всем телом, но замок держал крепко и не позволял вломиться внутрь. Тогда он снова прошёлся по ангару. Никакой фомки или ломика он не нашёл, но вот молоток, кусок старой автомобильной рессоры отыскались. Он забил рессору между дверью и косяком, чуть выше замка и попробовал надавить на щеколду замка, она не подалась и не сломалась. Затем он попытался ломануть рессорою через косяк. Но и тут неудача. Дерево двери затрещало, но не дверь не пошла. Потом он попытался оторвать петли удерживающие дверь, чтоб просто выставить дверь. Но они были достаточно прочными. Железо на них было ржавым, но ещё не гнилым. Тогда он со злостью начал колотить куском рессоры по двери в районе замка. Острый угол железяки впивался в твёрдое дерево, оставлял на нём следы, и по кусочку, по маленькой щепочке выкрашивал неподатливую дверь. Добрых полчаса Вадик колотил по двери, пока, наконец, смог вырубить в двери отверстие, такое, чтобы в него смогла пролезть рука. Он взмок от работы, хотелось расстегнуться, скинуть с себя одежду и охладиться, но он понимал, что как только он так сделает, так сразу в первую же щёлку, к его телу ринется мороз. Тонкие струйки холода и мокрое от пота тело встретятся. Такая встреча могла обернуться тем, что он замёрзнет.

Вадик просунул в отверстие руку и, пошарив, с обратной стороны, нашёл выступ внутренней защёлки. С замиранием сердца, ведь если дверь закрыта ещё и на ключ, тогда ему тут долго возиться, прорубая проход, он повернул её. Замок щёлкнул. Вадик нажал на ручку двери и толкнул. Скрип, давно не смазываемых петель возвестил о том, что его старания увенчались успехом.

За дверью ничего примечательного не обнаружилось, обычное помещение, для переодевания, со шкафчиками вдоль стены, и умывальниками в углу. Шкафчики, почти все были раскрыты. Кроме, висящей в ней робы слесарей, больше ничего не было. Вадик не стал здесь задерживаться, к тому же свет фонарика стал тусклее, батарейки садились. Оставаться тут в полной темноте, совершенно не хотелось, он же не кошка в конце концов, не способен видеть без света, а без него, даже такие простые строения могут оказаться непроходимым лабиринтом. Перспектива, остаться тут и замёрзнуть или умереть от голода, как-то не радовала.

Парень понимал, что единственный его выход, это путь наверх, поэтому найдя лестницу, он поднялся на второй этаж. На лестничной клетке, в потолке, был люк на чердак, но он был приварен на совесть. Резать металл, тут было нечем. Вадик пошёл по коридору, толкая всякую дверь, какую видел, но за каждой из них его ждало, либо занесённое наполовину снегом помещение, скорее всего снег проникал через выбитые окна, либо глухие, без окон стены. Фонарь уже начал помаргивать, и потому Вадик даже не пытался их осматривать. В одной из комнат на столе лежал армейский рюкзак. В нем что-то было, но, осматривать содержимое, не было времени. Парень просто надел его себе на плечи и пошёл дальше. Осталась последняя дверь в углу. Он дёрнул за ручку. Здесь было немного светлее, чем полная темнота. В углу, за окном виднелся проход в снегу.

– Нашёл, да! Я сделал это! – вскрикнул Вадик, но тут же оборвал себя на полуслове. Тут что-то было не так, комната как комната, но что-то не так. И только через минуту он начал понимать, что именно не так. Запах. Здесь остро пахло псиной, причём запах был не старым. Тут пахло так, как будто он вошёл в загон к Герде, с её щенками. Вадик огляделся. В углу валялись наваленные в кучу матрасы. Парень подошёл ближе. Здесь запах был сильнее. Эта куча матрасов не была похожа на склад, скорее она походила на лежанку или логово какой-то, или каких-то больших собак. И там лежало это…

Вадика пробил озноб, живот скрутило, к горлу подкатило, и он бы блеванул, если бы было чем, еда уже давно переварилась, а остановиться и поесть он пока не решался. В куче матрасов и тряпья лежало тело, вернее часть тела человека, его верхняя половина, без ног и таза. Одна рука и часть рёбер объедены до костей. Ободранный от кожи череп скалился частью оставшихся, не выбитых зубов. Мутные, остекленевшие, замёрзшие на морозе глаза смотрели сквозь пространство, в никуда. Вадик отшатнулся и, споткнувшись обо что-то, упал, но тут же подскочил на ноги и ринулся к проходу. Фонарь уже еле светил, но и этого света хватило, чтобы увидеть чёткие следы на снегу, следы похожие на человеческие, только с бороздами от когтей на концах пальцев.