Под толщей бетона

Вот и в последний раз, когда Палыч пересказал всё, что услышал, о последнем, пятом по счёту выходе на поверхность, Вадик помрачнел. Нет, не информация его расстроила. По сути-то и подробностей не было никаких, ну сходили, ну вернулись. И всё. Официальное объявление назначили на завтра. Но Вадику стало не по себе. Палыч тогда, впервые за всё время, пытался выведать, что так расстроило Вадика. Но Вадик только сказал:

– Я сам бы пошёл наверх. Ну хоть один раз взглянуть, и пусть я сдохну от радиации, всё лучше, чем тут в подземелье с ума сойти.

Палыч тогда отстал, или по крайней мере сделал вид, что ему всё равно. По крайней мере, он больше ни о чём не спрашивал. А Вадик утром не вышел на работу, так и пролежал весь день на койке. Палыч походил вокруг, налил чаю, посопел возле стола и засобирался куда-то. Но перед уходом сказал:

– Ты это, засиделся ты тут уже, в хлеву. Шёл бы прогулялся, хоть немного.

– Не хочу, – буркнул Вадик.

– Ну ты это, я ведь тоже человек, мне надо и одному побыть. Помещение в общем надо, чтоб только я и… Ну в общем только я тут был. Понял?

Вадик повернулся и взглянул на Палыча. В уголке рта появилась косая усмешка.

– Палыч, ты что ж, меня гонишь?

– Да не-е, пацан, ты чего, не гоню, просто погуляй пару часиков, мне вот надо, чтоб не было тут глаз. Ну, что я маленький что ли оправдываться, придут ко мне, понял?

– Палыч, ты что, женщину ждёшь?

– А кабы и так, что я не мужчина что ли?

– Да я ж не спорю. Ладно. Надо так надо. Пойду, пройдусь.

Он встал, нехотя, накинул куртку и, впервые за несколько месяцев, покинул скотную камеру.

В полутёмном коридоре, выйдя из своего убежища, он задержался. Куда пойти? Он знал всего два места, где бывал до этого. Склад удобрений, в котором он сначала поселился, и столовая, в которой работал. Постояв немного он решил навестить «старого друга», повара Михалыча. Вот только надо было найти дорогу. Пришлось поплутать.

Надвинув на голову поглубже капюшон, Вадик вошёл в столовую. Давно он тут не был, но за это время ничего не изменилось, всё те же столы, всё те же лица и всё те же запахи. Было как раз время ужина. На ужин обычно давали кашу и что-то мясное. Есть Вадик не особо-то хотел, но всё же встал в очередь. Михалыч, как всегда, в еле застёгивающемся на пузе халате, лихо работал черпаком. Когда подошла очередь Вадика, он всё так же зычно крикнул:

– Ну, чё стоишь, очередь держишь. Карту покажь.

Вадик замешкался, шаря по карманам.

– Нет карты…

– Отойди от парты, – прервал его Вадик и протянул карту, принадлежащую некогда настоящему Вадику.

Михалыч внимательно посмотрел на неё.

– Умный что ли? А чё в нашем Блоке забыл, не в своём столуешься?

– А тебе не всё равно? – буркнул Вадик, не скидывая капюшон, а только нагнул посильнее голову, чтобы не быть узнанным.

– Что-о-о? – Михалыч занервничал.

– Да ладно ты, успокойся, по делам я тут, направили осмотреть помещения, куда навоз складывать, оценить так сказать вместимость.

Вадик врал. Он сказал первое что пришло в голову, но казалось попал. Михалыч расслабился.

– Так бы и сказал, что на складах. Слышал, что комиссия будет. Так ты из них?

– Из них, жрачку-то давать будешь?

Взяв в руки чашки с дымящимся варевом, он вышел к центру столовой, осмотрелся и направился прямиком в тёмный угол. Было любопытно наблюдать отсюда. Он видел всех, а его не замечали. Темно было за угловыми столами. Он посидел, поел, послушал о чём народ галдит.

Когда Вадик вернулся в своё жилище, у Палыча уже никого не было, тот беззаботно насвистывая, кормил свиней. Вадик проследовал в каморку, переоделся и присоединился. Единственное, что показалось ему странным, так это то, что кровать Палыча была в том же состоянии, как и тогда, когда Вадик уходил, ровно застелена, с небрежно отвёрнутым уголком. Да и его, Вадика, кровать, в том же состоянии что он её и оставил. Так же смято одеяло. Куда же Палыч тогда женщину приводил, где они с ней резвились? Но большого значения не придал. Не будет же Палыч врать ему.

В течении месяца Палыч ещё раз шесть так просил, чтобы Вадик погулял, и каждый раз парень ходил в столовую. Его так и не узнали там, да и как узнать, когда он лица не показывал. Михалыч только бурчал, когда мол он уже в свой Блок свалит, сколько можно тут проверять. И каждый раз, возвращаясь домой, Вадик не находил и признака, что Палыч проводит тут время с женщиной. Закрадывались смутные сомнения. Он уже думал, что если ещё раз Евгений Павлович попросит его уйти, то он задаст ему вопрос, когда вернётся. Что это за игры такие?

Глава 5 Прогулка на поверхность.

– Ах вот ты где, а я тебя обыскался.

Вадик вздрогнул и выронил из рук ложку. Перед ним стоял Евгений Павлович. Как он нашёл его тут, в любимом тёмном уголке столовой?

– А как ты меня здесь....

– Нет времени на вопросы. Идём? – сказал Палыч.

Вадик, не стал перепираться, а собрал тарелку с недоеденным обедом, кружку и ложку в охапку. Пока он их относил к столу с грязной посудой, Палыч уже вышел из столовой. Парень помчался следом. Он хотел догнать старика, но тот жестом остановил его и, отойдя метров на десять, махнул. Так и шли. Палыч впереди, а Вадик на расстоянии позади. Они петляли по разным коридорам минут сорок, пока наконец не упёрлись в тупик. Освещение тут не работало, да и зачем оно тут, людей то тоже не было. Тупик есть тупик. Ни производственная и не жилая зона. Палыч зажёг фонарик, и только теперь Вадик разглядел, что в конце тупика есть дверь. Массивная железная дверь, с красным колесом посередине и каким-то устройством с кнопками на стене рядом с ней.

– Палыч, что за игры в шпионов? – начал было Вадик, но старик его резко оборвал.

– Тихо, ни слова, всё потом. И делай всё так, как я тебе скажу, без споров.

– Хорошо, – согласился Вадик.

– Стой тут и смотри, если кто пойдёт, то дай мне знак.

– А какой знак? – не понял парень.

– По ситуации.

Палыч пригасил фонарь так, что света хватало, только для того, чтобы увидеть руку на расстоянии полуметра, и подошёл к двери. Он что-то там повозился. До уха Вадика донеслось слабое жужжание и щелчок. Затем дверь скрипнула.

– Идём – донёсся слабый голос Палыча – быстрее.

Вадик, не мешкая, нырнул в дверь, вслед за стариком. Дверь закрылась, с тем же щелчком и жужжанием, что и открылась, и они оказались в полной темноте.

Ещё через минуту щёлкнул выключатель, и загорелся свет.

– Теперь можно расслабиться, немного, – Палыч посмотрел на Вадика и улыбнулся.

– Это что ещё за конспирация?

– Ты наружу хотел?

– Куда наружу? – не понял парень

– Не тупи, наверх хотел?

– На землю, на поверхность? Да хотел, а что можно?

– Нельзя, но если очень хочется, то могу провести. Так что, идёшь или нет?

– И-иду, – от волнения у Вадика перехватило дыхание.

– Тогда бери рюкзак.

Вадик огляделся и только теперь увидел в углу стоящий рюкзак.

– А что там?

– Увидишь.

Ещё минут двадцать они карабкались по каким-то лестницам вверх. Оглядеться, и увидеть куда они лезут, у Вадика не получалось, было темно. Освещение здесь было, это парень понял по тому, как промелькивали стеклянные отблески от фонаря Палыча, но оно было не включено. Единственным источником света был фонарь старика. И как он находил дорогу, в этом сплетении лестниц, одному ему было понятно? Вадик бы, наверное, даже дорогу назад не нашёл. Первые два лестничных пролёта они преодолели быстро, но затем сказался возраст Палыча, он начал уставать. Сначала они стали останавливаться на площадках между лестницами, затем ещё отдыхать посредине лестницы, а под конец уже и по два раза на лестницу. В те моменты, когда они стояли на площадке рядом, в свете фонарика, Вадик успевал разглядеть лицо Палыча. Оно было красным, всё в испаринах. Сопровождался этот видок тяжёлым дыханием старика. Вадику стало жалко его. А что будет, если он не дойдёт до верха, куда деваться потом парню? Но и того, чтобы старик остановился и повернул назад, он не хотел. Слишком велико было желание подышать свежим воздухом, посмотреть хоть немного на свет, на солнце. И вот, наконец, они добрались до верха. Дальше лестниц не было, была только площадка и, уходящий от неё, коридор. Палыч, пошарил по стене, нашёл выключатель, и площадка осветилась слабым светом. Тяжело дыша он сел на пол. Вадик снял рюкзак, в нем было что-то мягкое, он не понимал пока что именно, но не решался открыть.

– Можешь открыть, – тяжело дыша, выдавил из себя Палыч.

Внутри оказались вещи. Обычная одежда, только зимняя, тёплая. Вадик вытряхнул всё на пол, кроме вещей ничего не было. В недоумении, он смотрел на всё это. Он не мог поверить, что нёс наверх, по всем этим лестницам, всего лишь куртки и ватные штаны.

– Палыч, а ты не перепутал ничего? Сейчас же не декабрь, а июнь. Зачем ватники? Лучше б солнечные очки захватил, они хоть не такие тяжёлые.

– Не хочешь, не одевай, дело хозяйское. Что нашёл, то и взял. Дай-ка мне курточку.

Вадик, хотел было ещё пошутить, но удержался, глядя на серьёзное выражение лица Палыча, натягивающего зимнюю куртку. Он подержал в руках штаны и куртку, затем отложил штаны в сторону, а куртку одел.

Палыч уже отдышался и вполне себе бодро выглядел.

– Готов?

– Ну да.

Метров через десять по коридору, была ещё одна дверь, такая же, как и внизу, с кнопочным замком и красным колесом посередине. Палыч уже не скрываясь, набрал код. Интуитивно Вадик запомнил комбинацию цифр, ещё не зная зачем. Палыч крутанул колесо. В открытую дверь рванул ветер, закружил в помещении веер снежных хлопьев. От неожиданности Вадик отпрянул. Чего-чего, а снег он не ожидал увидеть. Палыч уже шагнул наружу, и пропал в темноте, а парень всё не решался. Наконец и он решился. Они стояли в пяти метрах от двери. На улице было темно, как в последние предрассветные минуты, когда темнота ещё не отступила, но уже не такая густая, а свет уже начинает рассеиваться за горизонтом. Ветер безжалостно бросал в них снежные вихри. Пурга была страшная, такого Вадику не приходилось ещё видеть, да и Сергей бы не припомнил, чего-то подобного. Сопровождалось всё это страшным холодом, наверное, градусов тридцать ниже нуля, а с таким ветром, ощущалось как все сорок. Вадик за пол минуты успел пожалеть, что не надел ватные штаны. Палыч пытался ему что-то сказать, но из-за рёва ветра, парень ничего не услышал, только увидел, что у старика шевелятся губы. Он приложил к ушам руки и развёл в стороны, показывая, что ничего не слышит. Тогда Палыч махнул рукой в сторону выхода, показывая, что пошёл. Вадик, как не хотел побыть на верху, почему-то тоже не стал задерживаться. За те пару минут, что они пробыли снаружи, ветер успел намести внутрь бункера большой сугроб. И им пришлось повозиться, расчищая вход, иначе дверь бы не закрылась. Когда наконец-то дверь захлопнули и жужжание подтвердило, что она заблокирована, то у Вадика зуб на зуб не попадал, так он замёрз.

– Палыч, но как это, почему?

Он набрал в ладонь снега и смотрел как тот тает от тепла тела.

– Как такое возможно? Метель в середине лета. У нас что? Календарь поменяли или, когда меня, того, по голове, я полгода пролежал в беспамятстве?

– Всё нормально с календарём, ты прав, сейчас июнь.

– Но почему?

И тут задумался, а затем спросил:

– Палыч. А сколько сейчас время?

– Пол четвёртого – ответил старик, взглянув на наручные часы.

– Дня? – уточнил Вадик.

– Ну да, не ночи.

– Но там же темень, хоть глаз выколи.

– Ну да, я видел.

– Палыч, что это все значит? Я не понимаю.

– Это друг мой, Вадик, называется Ядерная зима, не слышал таких слов?

– Не, нет, я не слышал.

Назад они спускались в полной тишине. Парень был потрясён увиденным, его мозг пытался усиленно анализировать увиденное, но осознание так и не приходило. Когда они вернулись в свою каморку, он хотел так о многом спросить Палыча, но тот только отмахнулся

– Потом, все вопросы потом.

И с этими словами повалился на кровать. Вадик не стал его доставать, он понял, что для старика такое путешествие тяжеловато было. Он собрал все свои мысли и вместе с ними вышел к скотине. Ухаживал за ней в тот вечер он один. А когда закончил работу, то зашёл в клетку к Герде и её щенкам. Он сел, расслабился, постарался не думать ни о чём. Щенки возились вокруг него, играли друг с другом, весело поскуливали. На душе стало спокойнее, и Вадик не заметил, как уснул.

Утром Палыч тоже не вышел, Вадик управился со скотиной и вошёл в каморку. Старик уже встал, тяжело кряхтя. Он нёс к столу только что закипевший чайник.

– Чай будешь, свежий, – весело улыбнувшись, сказал Палыч.

Видно было что улыбка далась ему с трудом, но он старался не показывать вида.

– Буду, – сказал Вадик, – Палыч, мы теперь умрём?

Палыч удивлённо вскинул бровь.

– Все когда-нибудь умрут, но не рановато ли в твоём возрасте о смерти говорить?

– Ну, мы же вчера были наверху, вон тебе уже нехорошо, я вижу.

– Не хорошо. Так это ж какую физкультуру вчера прошли. Для старика это – как для тебя марафон пробежать. Только я помирать пока не собираюсь.

– Но там же наверху радиация. Там же ядерные бомбы взрывались, все теперь заражено, да ещё и солнца не видать.

– Ах вот ты что. Да нет никакой радиации, она давно прошла.

– Ничего не понял, – Вадик отхлебнул из стакана горячего чая, слишком быстро, так что обжог язык, – бомбы ядерные?

– Ядерные.

– Радиацию выделяли?

– Выделяли.

– И её теперь нет? Может и бомб никаких не было. Тогда откуда в июне зима?

– Ну, в Хиросиме и Нагасаки когда-то тоже бомбы взрывали. Слыхал про такие города? Однако люди там и по сей день живут.

Вадик почесал затылок.

– Ну, Палыч, не темни, любишь ты загадок нагнать, а потом сиди думай, что почём.

– Думать, молодой человек, это одно из великих дарований природы нашему виду, не забывай и почаще пользуйся.

– Ой, сострил, ржу не могу. Ха-ах. Да ну тебя.

Парень беззлобно огрызнулся, встал, намереваясь уйти.

– Да ладно, не накаляйся, садись, попробую объяснить. Вот слушай. Если по-простому, то для бомб применяются вещества, которые в результате реакции, при взрыве, выделяют огромное количество энергии и радиации. Но эти вещества быстро распадаются, и перестают излучать. Ну так задумано. Это же оружие. Представь если бы, при наступлении на врага, кинули на него бомбу и что, всё, наступлению конец? Враг бы себе там, кто умер, кто мутантом стал, а кто и выжил, собрал силы и через годик другой отомстил. Нет, это не выгодно, вот и сделали такие бомбы, чтобы радиоактивность долго не держалась, однако мощь взрыва осталась великой. Там наверху уже через неделю можно было бегать босому по травке.

– Так, а почему мы тогда тут, под землёй, а начальство нам говорит, что там радиация и выходить пока нельзя? Надо же людям сказать, что всё, уже можно.

– Да погоди ты, какой шустрый. Ты видел, что там творится. Эта зима похлеще самой ядерной атаки. Ну скажи сейчас людям, что там безопасно, ломанётся народ наверх, не понимая, что там такое теперь надолго, и половина в первую же неделю замёрзнет от лютых морозов, часть просто заплутает в метелях, не привычные они к такому климату, и ориентироваться не смогут, ни звёзд, ни солнца ведь не видно. Да и что там сейчас можно делать? Не посадишь ничего, не вырастишь, укрытий никаких, всё разрушено. Врать то конечно нехорошо, но сейчас, я думаю ложь эта во благо.

– Ну да, ты конечно прав, но люди должны сами решать, что делать им, а не так что эта тварь, полковник, за них решает.

Старик удивлённо приоткрыл рот, брови вскинулись. Вадик заметил это и понял, что сказал лишнее, но было уже поздно, слова вылетели.

– Не расскажешь, что у вас за знакомство с Варенёвым?

– Да какое знакомство, и не знакомы мы с ним, вообще я не знаю кто такой Вареный.

Он нарочно исковеркал, фамилию, пытаясь сделать вид, что слышит её впервые, но по выражению лица Палыча, понял, что тот ему не поверил. Но как всегда, расспрашивать дальше не стал. Вадик нервно поставил на стол кружку, так что из неё вылетели капли недопитого чая. Часть капель угодила ему на нос. Он встал и пошёл к раковине, умыться, радуясь, что появился повод не продолжать разговор. Когда он обернулся, Палыч уже сидел и читал книгу. Разговор был окончен, а так хотелось ещё многое узнать.

Целую неделю он ходил сам не свой. Вадик чувствовал себя виноватым перед Палычем. Старик для него столько всего сделал, и приютил, и поверил, даже на верх сводил, хотя, наверное, при этом нарушил кучу правил. Если бы его поймали, наверное-бы, пустили в расход, как тех двоих, что месяц назад ограбили женщину. У неё тогда пропали фамильные драгоценности. Она не стала мириться с этим и заявила властям. Так вот, их нашли, очень быстро, и драгоценности они вернули, да и куда они могли их тут деть, в бункере их не продашь, денег-то тут нет, не на одежду же их менять, поношенную. И тюрем тут тоже нет, чтоб воров держать, камера где Сергея, а теперь Вадика, держали не в счёт. Там был личный интерес начальника. По здешним законам, а воровство приравнено к тяжким преступлениям, таким как убийство, мародёрство, тяжкие преступления караются смертью. Да ещё комментарий такой смешной «…с целью очистки общества от людей неисправимо подверженных порокам». И как такое можно было только выдумать? Так вот, тех двоих повесили, а потом сожгли в крематории, хоронить то тут тоже, под землёй, негде. Вот и Палыча, наверное, бы так повесили, если бы узнали, что он в обход запретов наверх ходил, да ещё и не один, да и подмену трупов ему бы не простили. Палыч рисковал, ради чего, ради кого, ради него, Сергея. А он скрывает от своего единственного друга здесь, скрывает кто он такой, откуда взялся. Как будто не верит, не доверяет. Паскудно становилось на душе, от самого себя. Неделю он думал, рассказать Палычу или нет, кто он такой, а вдруг Палыч не поверит, что не он убийца. Но всё-таки решился. Будь что будет, ну не поверит, ладно, переживёт Вадик как-нибудь, не впервой. Но обманывать, вернее не договаривать Палычу, он больше не хотел.

Вечером в субботу, Палыч принял душ и заварил свежего чаю, достал по обыкновению, припасённые для такого дела, кусочки белого хлеба и позвал Вадика к столу, со словами, что банный день всегда праздник, а традиции надо чтить, а потому они сейчас это дело отпразднуют, чем бог послал. Очень странное сочетание интеллектуального, образованного человека и в то же время, при каждом удобном случае, поминающего бога, было в Палыче. Старик, по обыкновению начал было рассказывать свои нескончаемые байки, но Вадик его не слушал, он что-то усиленно обдумывал, сжимая в руках кружку чая. Кружка была полная, чай уже остыл в руках, но Вадик не отхлебнул из неё, ни разу. Палыч, до чего же проницательный был человек, в какой-то момент, остановился, замолчал и пристально посмотрел на Вадика. На несколько минут в комнате повисла пауза.

– Знаешь…? – Вадик выдавил из себя слово, ещё не уверенный что продолжит.

Палыч смотрел, не отвечая и не говоря ни слова.

– Знаешь, – снова начал Вадик, – тот человек, что хотел убить меня, я думаю его послал полковник.

Вадик посмотрел на Палыча, но не увидел эмоций. Палыч не был ни удивлён, ни обескуражен, он просто ждал, ждал что будет дальше.

– Я думаю, что он не простил мне смерть своего сына.

А вот тут на лице старика проскочило удивление.

– Нет, ты не подумай, это не я убил его, да и вообще я к этому отношения не имею. О том, что сын полковника мёртв, я узнал от самого полковника, просто так сложились обстоятельства, что он на меня подумал.

И он рассказал, подробно, как мог, борясь со своими юношескими эмоциями, рассказал всё. И о том, как он с дедом жил, когда люди ушли, эвакуировались, из Прокопьевска, и о том, как умер дед, и как он нашёл в тоннеле Вениамина, укушенного сразу и зомбаком, и оборотнем. И о том, как он пробирался к людям, когда Вениамин умер. Он не врал, но только упустил кое-что. Не стал рассказывать о том, что Вениамин учёный и искал чёрного оборотня, чтобы спасти мир, который он сам же и уничтожил. И то, что Сергей взялся ему помочь, и отнести кусок плоти чёрного оборотня и записи в Зону-15. А ещё не сказал, что связал Вениамина и ждал, в кого тот обернётся и то, что не дождался, а ушёл, оставив тому пистолет. Но зато сказал, что забрал у Вениамина собаку и пистолет с именной табличкой. Вот из-за пистолета и собаки, полковник и подумал, что Сергей с дружками ограбил и убил его сына, и не поверил, что парень тут не причём, как его Сергей не убеждал. Рассказал, про весь тот период мучений и пыток, и то, что его выпустили, со словами, «…придёт время и продолжим разговор».

Когда он закончил, было уже глубоко за полночь. Вадик обессиленно вздохнул и опустил голову. Он ждал, что Палыч будет сейчас ещё его спрашивать, но тот молча встал, подошёл к парню, вынул из его рук так и не початый стакан чаю и, похлопав по плечу, сказал только одно.

– Иди приляг, тебе надо отдохнуть.

Но Вадик встал и вышел из комнаты. В душе снова всё перевернулось. Всплыла тоска по деду, тому времени, что они были вместе. И злоба на людей и мир, в который он попал теперь. Ему хотелось побыть одному. Он наконец выговорился и сейчас никого не хотел видеть. Очередная ночь прошла в клетке Герды и её щенков, которые ни о чём не спрашивали, а просто радостно встречали его, тёрлись о него и тыкались в ладони тёплыми, влажными носами. Ни за что-то, а просто так. Вадик так и не уснул.

Утром он услышал, как Палыч загремел лопатами, собираясь чистить загоны свиней, и вышел ему на помощь. По старику не было видно, что он как-то озабочен. В его поведении ничего не переменилось. Он вёл себя как обычно.

– Ты веришь мне? – спросил парень.

– Конечно, а что переменилось? Просто я теперь знаю о тебе немного больше, чем раньше и всё. Могу я дать совет, так, по-стариковски?

– Валяй.

– Ты только не дай злобе вытеснить из души то хорошее, ту веру, что у тебя была раньше. Нельзя по поступкам одних судить обо всех. Будь человеком. И это, ты давай получше лопатой работай, а то как будто её в первый раз видишь.

И Палыч рассмеялся.

Глава 6 Поучил вора.

Несколько раз ещё он ходил наверх, теперь уже без Палыча. Он не говорил ничего старику, не хотел, чтобы тот волновался. А код, что от верхней двери, подошёл и к нижней. И каждый раз, он видел там, наверху, только темноту, ветер, сшибающий с ног, и несущиеся над землёй миллиарды снежинок, скрученных в бешеный хоровод. Пять минут наверху, возле открытой двери, это то, ради чего он снова и снова карабкался наверх. Он не собирался оставлять это занятия, хоть оно и было бесполезным. Земля не хотела принимать уничтоживших её, и всё то, что она создавала миллионы лет, людей. Солнце скрылось за облаками пепла и пыли и больше не грело планету.

Вот и сегодня, закончив утреннюю уборку в загонах, он, сославшись на то, что пойдёт немного прогуляется, вышел и, не торопясь, стараясь не привлекать к себе внимания, пошёл по коридорам. До верхней площадки он добрался без проблем, оделся в тёплое, тот рюкзак с одеждой, так и лежал здесь, и провернул колесо на двери.

По обыкновению, Вадик зажмурился, ожидая укуса ледяного ветра, но его не последовало. Холод, конечно был, но вот ветра не было, вернее почти не было. Не ветер, ветерок, гнал по земле лёгкую позёмку. Да и сумрак был не такой густой. Солнца конечно не было видно, всё небо было плотного серого цвета, но всё же оно было светлее, чем обычно, можно было даже разглядеть вершины соседних холмов, хотя, конечно, разглядывать там было нечего. Голая ледяная пустыня, в которой, то там, то здесь, торчали обломки вековых лиственниц, которые смогли устоять перед натиском мощи, что обрушил на планету человек, мощи оружия, ядерного оружия, изобретённого, как орудие сдерживания врага, в лице себе подобных, отличающихся только тем, что они иные, чужие, инакомыслящие. Оружия, которое применили против всего живого, против самого естества, против природы. Глазу практически было не за что зацепиться, повсюду снежные барханы. Но разум верить глазам не хотел. Разум твердил, а вдруг там, за холмами всё не так уж и плохо, стоит только пройти немного и вот она, жизнь, не тронутая огнём и ледяным ветром. И он шагнул, туда, куда вела его надежда, туда, где его память рисовала красочные картины, сейчас, пока погода позволяет.

Прикрыв, дверь, чтобы внутрь не нанесло снега, он зашагал к вершине ближайшего холма. Было холодно, но терпимо. Снежный наст держал вес парня, ветер сделал своё дело, утрамбовал снег так, что можно было идти как по дороге. Он почти добрался до вершины, как на пути попался небольшой возвышающийся над поверхностью сугроб. Не желая перелазить через него, парень взял немного правее, стараясь обойти, прямо по его подножию и только сделал шагов пять, как наст предательски скрипнув, треснул, и Вадик провалился сквозь мягкий рыхлый снег. Он только сверху был уплотнён ветром, а внутри был таким, как будто бы только что выпал, пухляк, так называл его когда-то дед. Вадик оказался в снежной яме, рук не хватало, чтобы дотянуться до её верхнего края. Побарахтавшись немного, пытаясь уплотнить снег, чтобы вылезти наружу, он понял бесполезность этой затеи. Оставалось только одно, пытаться под снегом копать тоннель, пока не выберется из ямы, в то место, где снег будет не таким глубоким.