«Думает, я в цейтноте, правильно думает. Только девку эту хранить смысла нет, не она это. Так что действовать надо в помощь этому посланнику, пока он поймёт, что к чему, я время выиграю. Женя должен вот-вот камень найти и будет недосягаем для всех, а с девкой его кончать надо. И тогда та, на которой печать, сама рядом сним встанет! И начну я со смены подручных, а значит, вам, мальчики, пора в небытие».
Она посмотрела на Виктора Валентиновича. Он что-то тихо доказывал Александру Петровичу, который, затушив окурок, снисходительно смотрел на собеседника.
«Всё-таки как идёт ему форма. Пусть и прокурорская. Высокий широкоплечий мужчина, карие глаза, короткие волнистые волосы, живое интересное лицо. А руки: сильные и нежные, кажется, именно в них его грубое обаяние. Но тактичен в отношениях. Даже слишком, а иногда хочется и подчиниться, быть послушной своему мужчине. И ребёнок мой от него. Хотя замуж не зовёт, подлец! И роман с ним – это не минутное увлечение. Может быть, мы, близнецы, всё-таки обычные люди и имеем право на счастье? Нет, нельзя думать об этом».
– Что-то тут у вас всё непонятно, – сказала Татьяна Михайловна, – если этот ваш Локсодорм захотел убить Свету, то с какой целью? И потом, его желание – это ещё не значит, что она должна умереть. Я не понимаю, зачем им эта смерть, но то, что она им необходима, очевидно. А значит, нельзя допустить её гибели.
– Вы не понимаете? Ни я, ни товарищ прокурор не понимаем, а это куда важнее. Усмехнулся Александр Петрович и увидел, как испуганно взглянул на него прокурор.
Лёгкий ветерок чуть приподнял лист бумаги, что лежал на столе. Виктор Валентинович испуганно моргнул и увидел, как Татьяна Михайловна, сидящая на стуле за столом напротив него, исчезла. Мгновение, и вот она за спиной Александра Петровича, стоящего у окна. Прижавшись к нему всем телом и обняв его рукой за грудь, пальцами этой же правой руки она нежно прикоснулась к его горлу. Пальцы левой же руки легли на сердце мужчины. От этих прикосновений Александр Петрович стал задыхаться и обмяк.
Но в этот момент, когда он уже готов был потерять сознание, в комнате раздался странный шёпот. Казалось, он доносился со всех сторон сразу, как будто сам воздух говорил с ним. В этом шёпоте слышались древние слова, наполненные неизмеримой силой и властью.
Прокурор машинально отметил, какой идеальный маникюр был на этих пальчиках.
– Дорогой мой Александр Петрович, – проворковала нежным голоском Татьяна Михайловна, – а кто вы у нас тут такой, чтобы понимать.
Александр Петрович, цепляясь руками за штору, опускался на пол, ловя ртом воздух. Казалось, вот-вот, и его хватит апоплексический удар. А Татьяна Михайловна уже стояла возле стола рядом со своим стулом и с лёгкой улыбкой смотрела на задыхающегося Александра Петровича.
– Так кто вы у нас такой? – повторила Татьяна Михайловна, и в её голосе послышался металл. Она коротко взглянула на по-прежнему сидящего без движения за столом Виктора Валентиновича. От чего тот вскочил, опрокинув стул, и вытянулся по стойке смирно.
– Я учёный, и вы не смеете так со мной… – чуть слышно прошептал, опустившись на колени, Александр Петрович.
– Ах да! – воскликнула Татьяна Михайловна. – Я и забыла! Поиск истины и всё такое… Главное – объяснить, понять!
Она отодвинула стул, села на него, закинув ногу на ногу перед стоящим на коленях Александром Петровичем.
– А кем вы были ещё каких-то десять-двенадцать лет назад? – спросила ехидно Татьяна Михайловна. – И кто вас сделал таким известным и авторитетным учёным?
Александр Петрович унижено молчал, помаленьку приходя в себя от прикосновений Татьяны Михайловны.
– Не я ли показала вам ряд статей, идеи из которых вы разрабатываете до сих пор? Не я ли порекомендовала вам, с точностью до метра, где именно искать в этих ваших первых и дурацких археологических экспедициях? – продолжала та. – Да и сейчас любая ваша статья пестрит новыми находками, свежими идеями, которые эти находки пробудили. А ведь большая часть, если не всё, вам не принадлежит!
– Это мои мысли… Я… – начал робко защищаться Александр Петрович.
– Серость вы. – С усмешкой перебила его Татьяна Михайловна. – Никчёмный аспирантик. Вспомните: кандидатская диссертация была пределом мечтаний.
– Я крупный учёный и всего достиг сам. Тихо сказал Александр Петрович.
– Вы крупный учёный, пока я хочу этого! А если ваша судьба, то есть я, передумает, то вы ничего больше не найдёте в своих экспедициях. А может и так получиться, что присыпит вас где-нибудь на раскопках, – и, видя, как изменилось лицо Александра Петровича, рассмеялась, – ну-ну, не переживайте, этим летом найдёте всё, что я обещала. И сделаете переворот в своей исторической науке или что там у вас. Но ведите себя правильно!
Она повернулась к Виктору Валентиновичу, который по-прежнему стоял перед ней без движения по другую сторону стола.
– У меня нет никаких вопросов, – чётко по-военному сказал тот, – и я счастлив, что вы появились в моей судьбе!
«Всё-таки этот Виктор Валентинович славный малый, – усмехнулась про себя Татьяна Михайловна, – умён и место своё знает. Нечета учёному. Жаль, что так всё получилось».
– Вот и славно. С мягкой улыбкой сказала Татьяна Михайловна. – Садитесь, и давайте обсудим, что нам делать дальше… Александр Петрович, что вы там стоите на коленях? Хватит дуться. Идите сюда, нам без вашей головы никак…
Вечером того же дня Женя сидел в кабинете своего завлаба и с интересом наблюдал за мимикой Александра Петровича, который периодически поднимал голову от бумаг, что принёс ему Женя, и поглядывал на него с плохо скрываемым скепсисом.
– Всё это только основа для дальнейшей работы. – сказал Женя, дождавшись, пока Александр Петрович ознакомится с его наработками. – Перспективы тут атомные.
Завлаб оторвался от бумаг и взглянул на него.
– Вы не сомневайтесь, – сказал Женя, – тут уже почти всё ясно. Главное: это всё существует!
– Что существует? – спросил Александр Петрович.
– Ну как же! – воскликнул Женя. – Эти плиты, которые вы нашли в свою первую экспедицию, то, что написано на них, листы в нашем хранилище. Они имеют прямое отношение к плитам в Таджикистане…
– Плиты нашёл не я. – сказал Александр Петрович. – А почему у тебя были сомнения в реальности всего этого?
– Не знаю… – Женя задумался, – просто очень давно это было. Да и все исследования – это всегда интерпретация.
– Вот ты тут пишешь, – завлаб вернулся к бумагам, – что письмена в храме и на листах пергамента из нашего хранилища имеют общий источник. Почему?
– А я сфотографировал листки. – Женя виновато взглянул на шефа. – И вместе с вырезками из статей, где фотографии, отнёс в иняз, на кафедру восточных языков. Там есть специалисты по китайскому и японскому языкам. Перевести они, конечно, не перевели, да и большого интереса не проявили, но сказали, что корни, так сказать, языковая семья везде одна.
– Ну ты выкинул фортель! – воскликнул шеф. – Если наш контрразведчик узнает…
– Не узнает, – рассмеялся Женя, – ведь уже всё сделано. И потом, я всё сфоткал, когда институт трясли по поводу смерти Татьяны Михайловны, сестры библиотекарши. Кстати, вы не знаете, почему у них даже фамилии совпадают? Вернее, совпадали. И имена?
Александр Петрович вздрогнул и, скорчившись на стуле, опустил голову, уставившись в лежащие перед ним бумаги. Тень, густая и чёрная, накрыла кабинет, как будто внезапно наступила ночь. Раскалённая игла вонзилась в сердце Жени, и на душе его стало очень тревожно. Мерзкая, липкая ладонь сильно сжала лёгкие. Женя глубоко вздохнул, и обжигающий густой воздух заполнил его изнутри жаром. Он мгновенно покрылся холодным потом. По лбу к переносице, гадко щекоча, прокатилась капля пота. Но уже в следующее мгновение солнце вновь заполнило комнату, и тревога, охватившая сердце, пропала. Женя вдруг почувствовал, что такое совпадение имён и фамилий у сестёр-близняшек не просто так, и его завлаб знает ответ на этот вопрос, но говорить почему-то не хочет.
«Ну и ладно, – подумал Женя, переводя дух. – В конце концов, все эти тайны мадридского двора мне не интересны. Хотя смерть её уж очень нелепая. Да и сестра не сильно убивалась, а ведь родная кровь. По-моему, у неё семьи нет, а у погибшей сестры? Похоже, тоже никого, или дочь есть. Что-то я такое слышал. На похоронах родственников не было. Получается, наша Татьяна Михайловна одна на всём белом свете осталась. И так спокойно, по сути, равнодушно смерть родного человека перенесла».
– Так или иначе, – прервал его размышления Александр Петрович, закончив чтение и подняв голову, – для статьи тут маловато, да и сырое всё. Сплошные загадки и домыслы. Хотя гипотеза интересная.
– Да, – сказал Женя, – конечно. Тут нужна ваша помощь. Эти листы, они так ответственно хранятся. Ведь ясно, что их досконально изучили. Но вот следов этих исследований нигде нет, я всё перерыл.
– Ты, Женя, с первым отделом поосторожней. Эти ребята очень серьёзные и твою выходку не поймут. Оглянуться не успеешь, и не то что наука для тебя закончится, можешь жизнь себе поломать, это в лучшем случае. Хмуро сказал Александр Петрович. – Вот носил ты всё это в иняз, думаешь, они там не поняли, откуда это всё? Хотя если бы поняли, ты бы уже лес валил, да и я вместе с тобой.
А что касается твоей работы, – он вновь посмотрел на бумаги и стал собирать их в стопку, – я что-то не встречал и в работе, и в литературе упоминаний об этих листках. Думаю, это не то направление для нас. Перспектив тут не вижу.
– Как это не то направление? – удивился Женя. – Тут загадка на загадке, и к чему это всё может вывести! Это же так интересно!
– Вот именно, – сказал Александр Петрович, – куда это всё выведет? Прошлое, оно, знаешь ли, очень даже влияет на наше настоящее. Хорошо! Попытайся восстановить историческую картину и через неё связать листы и плиты.
– Да там тысячи лет, – сказал Женя, – как это возможно?
– Библия, начни изучать Библию. – сказал шеф. – Но и главное, не забывай: скоро полевые работы. У тебя это первый настоящий сезон, и я на тебя рассчитываю.
– Библия? – переспросил Женя. – Причём тут Библия?
– Мы учёные, и для нас Библия – это прежде всего исторический документ. Конечно, там много вымысла, но кто знает… В конце концов, фантазия, если не забывать о фактах, это главный инструмент познания. Кроме этого, это единственный документ, который разом охватывает тот временной интервал, интересующий тебя.
«Да уж, – думал Женя, идя по коридору с ворохом своих бумаг, – Библию изучать. Умеет шеф озадачить».
04 мая 1975 года.
Женя закончил писать и отложил ручку, взглянув на свои наручные часы – без пяти восемь. Давно пора двигать домой. Он закрыл комнату и, сдав ключи на вахте, вышел на улицу. Было ветрено, Женя почувствовал, как ветер забирается под курточку, и остановился, чтобы застегнуть молнию. Но это помогло мало, ветер продувал его насквозь, надувая парусом за спиной тонкую ткань курточки, и Женя прибавил шагу. На полдороге к дому пошёл дождь, и при сильном встречном ветре струйки воды били Женю прямо в лицо. Когда Женя забежал в подъезд своего общежития, он был мокрый насквозь.
– Ну погодка! – крикнул Женя вахтёрше бабе Вале, пробегая мимо её стола. – Срочно домой к жене, она обогреет!
– Беги, беги, – усмехнулась баба Валя, – твоей Светы дома-то нет. Уж кто тебя греть будет, не знаю.
– Как это нет? – остановился Женя. – Время полдевятого.
Он не стал дожидаться лифта и бегом поднялся на шестой этаж. Запыхавшись, он принялся названивать в свою дверь, но вахтёрша была права – жены дома не было.
– Чёрт знает что, – пробормотал Женя, открывая дверной замок ключом, – где её носит?
Он разделся до трусов в коридорчике, служившем прихожей квартиры, и, собрав в охапку мокрую одежду, прошёл в комнату. Остановился, озираясь в поисках своей домашней майки и спортивных штанов, раздумывая, куда бы пристроить свой единственный костюм.
«Всё-таки лучше ванны места нет, – решил Женя, – и стекать с него будет не на пол».
Он направился обратно в коридор.
– Разгильдяй! – громко произнёс за его спиной женский голос.
Женя резко обернулся, он мог поклясться, что в комнате никого нет. А сейчас на стуле за столом сидела девушка.
Хищное лицо молодой девушки, наверное, ровесницы Светы, с резко очерченным острым подбородком, небольшим крючковатым носом было необычайно бледным. На узком лице горели голубым пламенем большие чуть раскосые глаза. Длинные прямые волосы лежали на плечах. Тонкие, чуть приоткрытые губы чуть дрожали, выдавая бурю эмоций, бурливших в её душе.
«Где же я её видел? – пронеслось в голове Жени. – Определённо видел. Но где, когда? Нет, не помню».
– Разгильдяй! – повторила она. – Чем ты занимаешься?
От испуга и неожиданности Женя растерялся, но сразу понял, что девушка говорит о его работе.
– Я статью пишу, литературу изучаю. – прошептал Женя.
– Статью он пишет! – крикнула девушка и уже спокойно добавила: – У тебя в руках тексты, которым тысячи лет, их надо изучать, над ними работать.
Девушка встала и легко, с грацией хищной кошки, подошла к окну и, подняв руку, открыла форточку.
«Как красиво она двигается, – отметил Женя. – Легко, грациозно. На танец похоже. Я определённо её видел. Такое впечатление, что сейчас она развернётся, выхватит из воздуха меч, прыгнет на меня и снесёт голову».
– Но позвольте, – возразил Женя, – ссылки на предшественников… Да и как сами изучать, они же написаны на мёртвом языке или языках?
– Предшественники, – вздохнула девушка, – тебе лучше знать, кто был предшественником, вернее, предтечей этих текстов. Впрочем, если возьмёшь в руки алмаз, то прочитать тексты, которые ты так подлость сфотографировал, не составит труда.
«Одета уж больно странно: какой-то балахон белый с дырами, под ним, похоже, ничего нет. Твою ж мать! Это же саван!»
Его бросило в пот, сердце оборвалось куда-то вниз, а в животе возникла сильная боль. Страх проник в его мозг холодными щупальцами, парализовав тело. В горле пересохло, дыхание сбилось. Женя, дрожа, прислонился к косяку в дверном проёме. Он изо всех сил пытался справиться с собой, гоня прочь охвативший его ужас.
Внезапно из коридора донёсся шёпот, словно ветер, играющий с листвой. Слова были неразборчивы, но в них слышалась угроза и древняя, первобытная сила. Женя почувствовал, как по спине пробежал холодок, а волосы на затылке встали дыбом. Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на своём дыхании, но шёпот становился всё громче, словно кто-то пытался проникнуть в его сознание.
Он внимательно посмотрел на девушку, пытаясь понять, что она скрывает. Её глаза, казалось, светились в полумраке комнаты, словно в них отражались далёкие звёзды.
– Кто вы? – прошептал он, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.
Девушка улыбнулась, но её улыбка была загадочной и немного пугающей.
– Я та, кто знает, – тихо ответила она. – Алмаз ждёт своего избранника, и только он сможет его найти.
Женя не знал, верить ли ей, но что-то внутри подсказывало, что она говорит правду. Он чувствовал, что этот алмаз скрывает в себе нечто большее, чем просто драгоценный камень. Это была тайна, которая могла изменить его жизнь навсегда.
– Позвольте, а откуда вы знаете? – начал говорить откашлявшись Женя, повышая тон, чтобы не перейти на крик. И тут его обожгло: – Вы знаете, где алмаз?
– Конечно, – легко сказала девушка, – пол, на котором стоит ящик с текстом, там одна дощечка убирается…
– Ну конечно! – перебил её Женя. – Как всё просто! Его ищут, ищут, а он тут случайно под пол закатился! Да кто вы такая? И как тут оказались? Я вошёл, вас тут не было!
– Не закатился и не случайно, – спокойно сказала девушка, – и найдёт его только тот, кому он откроется: избранному! Для остальных алмаз просто легенда.
Громко хлопнула входная дверь.
– Женя, ты дома. – послышался голос Светы.
– Чёрт, – пробормотал Женя, – как некстати.
Он представил себя со стороны: в комнате молодая красивая женщина, одетая, кстати, весьма вызывающе, и он с охапкой одежды в одних трусах, и жена в дверях! Но при взгляде на жену вся нелепость ситуации вылетела у него из головы: Света плакала.
– Господи, что с тобой? Что случилось? – Женя швырнул комок мокрой одежды в угол и бросился к жене.
– Убили, – прошептала Света, – моего начальника Виктора Валентиновича.
Света больше не могла сдерживаться и зарыдала. До Жени дошло, что с женой ничего страшного не случилось. Конечно, у неё шок – убили коллегу, более того, её начальника. Но всё-таки это был посторонний человек для семьи.
– Пойдём в комнату, я помогу тебе раздеться. – сказал он. Тут он вспомнил, что в комнате, по сути, в их со Светой спальне находится неизвестная девушка.
«Чёрт, – пронеслось у него в голове, – как же я объясню её появление. Да и вообще, откуда она взялась в квартире? И как я её не заметил! И что она там говорила про манускрипты и алмаз?»
Они вошли в комнату, в ней никого не было.
«Ну знаете, товарищи, так и кондратий может хватить. – подумал Женя, застыв в дверном проёме».
– Что же ты стоишь, помоги мне. – сказала Света, она уже прошла в комнату и сидела на том самом стуле, где только что сидела неизвестно откуда появившаяся и неизвестно куда пропавшая девушка.
Женя вздрогнул, выходя из ступора, и бросился к Свете.
– Нет, нет, – сказал он, поднимая жену на руки, – давай на диван.
– Какой диван, – Света улыбнулась, – у меня пальто мокрое.
– И глаза. – прошептал Женя.
– Да. Знаешь, какой это был хороший дядька. – Света уткнулась в плечо мужа.
«А видел ты меня в своих снах. Помни: ты не один, мы связаны гораздо сильнее, чем просто сны». – Грустно прозвучал женский голос в голове Жени. Его сознание, словно древний лабиринт, скрывало тайны, которые он не мог разгадать. В этом голосе было что-то волшебное, что-то, что проникало в самые глубины его души, оставляя за собой шлейф необъяснимой тоски.
Половица противно скрипнула и поддалась. Женя ногой отодвинул мешавший ящик, отложил отвёртку и, ухватив доску обеими руками, потянул на себя. Сухая, наполовину сгнившая доска с треском сломалась, и Жене открылось небольшое углубление под полом. И тут же лампочка, горевшая под потолком над Женей, вспыхнула и погасла. На него пахнуло сыростью и плесенью старого погреба.
– О, чёрт! – негромко ругнулся Женя, понимая, что произведённые им разрушения не удастся скрыть.
Он взялся за вторую доску и с силой рванул её на себя. Эта доска поддалась на удивление легко. Женя с трудом удержался на коленях и переложил оторванную доску на противоположный край проделанной им дыры в полу.
– Странно, – сказал он сам себе, – вроде в помещении светло, правда, лампочка перегорела так не вовремя, но всё равно… А под полом какая-то непроглядная, клубящаяся тьма, как кисель.
Он достал из кармана припасённый им плоский фонарик и, включив его, склонился над дырой. Но в углублении ничего не было. Он отложил фонарик и, нагнувшись ниже, принялся шарить под полом руками. Довольно быстро нащупал металлическую скобу и потянул её на себя. Скоба легко и беззвучно поддалась. Женя вытащил её и, отложив в сторону, опять погрузил руки в эту темноту. Под скобой он обнаружил небольшую нишу с металлической заслонкой на дне. Нащупал ручку заслонки – она вся была в липкой окиси – и потянул на себя. Тут пришлось приложить серьёзное усилие, и заслонка поддалась. Женя откинул её в сторону и вновь запустил руки в темноту под полом.
И в тот же миг студёный холод сковал руки, словно невидимые ледяные пальцы проникли в самую сердцевину его существа. Внутри Жени всё сжалось, и холод проник в каждую клеточку его тела, заставляя кровь стынуть в жилах. И от этой стужи внутри Жени всё сжалось и похолодело. Из тьмы на него взглянуло худое старческое лицо, изрезанное глубокими морщинами, с кроваво-красными глазами. Этот взгляд древнего ящера проник в самую душу Жени, овладевая всем его существом. Дрожь пробежала по всему телу, судорожно вздохнув, он уставился на это видение. Ископаемый монстр вошёл в его мозг и заворочался в нём, удобно устраиваясь. И тут же кто-то вложил в его руки, погружённые по локоть в эту странную и завораживающую темноту, что-то твёрдое и тяжёлое. Невидимая сила вытолкнула его руки из чернильной тьмы ямы, и холод мгновенно прошёл, сменившись обжигающим пламенем. Женя уставился на них, вернее, на пальцы рук, сжимавших огромную стекляшку, на гранях которой угасали кроваво-красные знаки. В этот момент он почувствовал, как древние силы пробуждаются внутри него, и понял, что теперь он связан с чем-то гораздо более могущественным, чем мог себе представить.
Из темноты раздался зловещий шёпот:
«Ты не сможешь убежать. Ты уже часть нашего мира. Этот камень – ключ к вратам, и теперь ты связан с ним навеки». Голос был холодным и безжизненным, как дыхание смерти.
– Чёрт! – вскричал Женя, сразу поняв, что это никакая не стекляшка. – Молодец девчонка, не обманула!
Он встал на ноги, но тут же голова пошла кругом, и он вновь опустился на колени перед проделанной им дырой в полу. Его охватило чувство полёта, как будто он парит в воздухе…
Женя ощутил, как его сознание начинает растворяться в этом древнем мраке. Он пытался сопротивляться, но тьма была сильнее. В его голове мелькали образы и видения: битвы, предательство, страдания. Всё это было его собственным прошлым, но теперь оно обрело новую, зловещую реальность.
Тьма рассеялась, и Женя увидел под собой многотысячное войско, шедшее по пустыне. Голова его стала тяжёлой, и не было никаких сил удержать её. Он взмахнул руками, стараясь удержать равновесие, и услышал над собой хлопанье крыльев. Невесть откуда взявшийся чёрный дрозд уселся на пол прямо перед ним. Жаром, как из открытой печки, пахнуло из дырки в полу, и Женя увидел, как горят и рушатся крепостные стены, а из объятых пламенем ворот выходит старик, закованный в броню доспехов. С окровавленным мечом в правой руке и широким коротким кинжалом в левой.
Вся покрытая латами с золотым теснением грудь старика была забрызгана кровью. Его седые длинные волосы слиплись в крови и космами свисали до плеч. Старик молча поднял голову и уставился Жене в переносицу своими чёрными, близко посаженными глазами, в которых горел огонь ненависти и жажды мести.
Женя увидел, как старик с окровавленным мечом и кинжалом поднимает руки и произносит заклинание на древнем языке. Земля задрожала, и стены крепости начали рушиться. Женя всмотрелся в его лицо и с ужасом узнал себя, сильно постаревшего. И тут же монстр в его голове заворочался. Судорога пробежала по телу Жени, и он, разжав руки, державшие алмаз, повалился на пол. И тот не упал, а рухнул в тёмную бездну, которая с сытым чавкающим звуком поглотила камень. А из темноты на него смотрел старик. Его глаза сверкали, как два кровавых рубина, в глубине которых таилась древняя мудрость и неизведанная сила. Рябь пробежала по воздуху, вязкая темнота затопила отверстие в полу. Исчезла пылающая крепость, и померк взгляд старика в золотых латах, притягивающий к себе Женю. И сам старик отступил в темноту, отпуская его. Женя уставился на свои руки, которые только что держали алмаз, и увидел, как кисти рук стремительно меняются: усыхают, вытягиваются пальцы, кожа становится сухой и жёлтой, на ней появляются тёмно-коричневые бурые пятна… В ужасе Женя вскочил на ноги и затряс руками, пытаясь стряхнуть с себя эту проказу. В голове его встала чёрная волна, стремительно заполняя мозг вкрадчивым шорохом прибоя, сменившимся грозовым шелестом тысяч листьев. Потолок комнаты закрыла клубящаяся грозовая туча. Порыв горячего ветра ударил его в грудь. Обхватив голову руками, Женя пошатнулся на дрожащих ногах, его повело в сторону от дыры, пытаясь найти опору, хватая руками воздух, он рухнул на колени. В голове и перед глазами сверкнула молния, и грохот её опрокинул Женю на спину, ударившись затылком об угол ящика, он хрипло взревел, выгнувшись всем телом, и затих.
Дрозд расправил крылья, задев ими лицо Жени, взлетел к потолку и исчез, сливаясь с тучей.
В воздухе повисла зловещая тишина, нарушаемая лишь шёпотом ветра и далеким раскатом грома. Женя лежал неподвижно, чувствуя, как тьма окутывает его, словно плотное одеяло. В его сознании всплывали обрывки древних легенд и мифов, рассказывающих о существах, способных менять форму бытия и управлять стихиями.
Кто-то внутри темноты, заполнившей Женю, удовлетворённо хмыкнул.
Звон ударил Женю по голове, и он открыл глаза. Всё тело болело, как после тяжёлой физической работы. Он попытался сесть, оперевшись на кровать, но повалился обратно на подушку. Будильник звонил беспрерывно.
«Что же мне такое снится? – подумал, просыпаясь окончательно, Женя. – Но сон уже исчез из его памяти, и только голова нестерпимо ныла.