Костяная паучиха

Твари больше не таились в тумане. Перепрыгивая ящик, они спешили к людям, к их горячей крови и плоти, игнорируя мёртвую деву. Прислушиваясь к звукам борьбы, Мия невольно вздрогнула, когда одна из тварей запрыгнула на ящик. Шумно втянув воздух, зашипела, царапая доски когтями.

– Пошла прочь! – Мия стукнула кулаком по крышке.

Тварь исполнила её просьбу, но ни то создание оказалось тяжёлым, ни то телега стояла не устойчиво, но от толчка та перевернулась, и ящик выпал, несколько раз перевернувшись, покосился. Часть досок отскочила, оскалившись гвоздями.

 Падение чуть не выбило из неё остатки духа. Чуть придя в себя, она попыталась оторвать отошедшие доски, но быстро обнаружила идею получше. Под телегой спрятался налысо бритый паренёк. Путаясь в своем балахоне, он трясся, закрыв голову руками и вжимаясь в землю, в надежде что его не заметят.

– Освободи меня! – крикнула она.

Дёрнувшись, он испуганно уставился в ответ.

– Я могу помочь. Спасти тебя, – подобравшись поближе к отошедшим доскам, потянулась к нему. – Выпусти меня, я помогу…

Быстро осмотревшись, он потянулся к ящику, а Мия, просунув руку в щель, ухватила его за запястье. В теле паренька кипела жизнь. Горячая, бурная, яркая. Обжигающая живая энергия заструилась по венам, наполняя тело жизнью. Мия смяла доски ящика, словно те были сделаны из бумаги, сдёрнула с себя кандалы. Заскочив на телегу, она бросила взгляд на кровавое побоище.

Лошади сорвались и разбежались. Тем, кому повезло меньше, лежали растерзанными тушами на краю лагеря.

Церковники, сбившись в кучу, оборонялись мечами и факелами. Твари осаждали их плотным кольцом, размахивая когтистыми лапами, пытаясь найти брешь и выдернуть человека из-под защиты огня и стали.

Мия впервые видела подобных тварей: похожие на упырей, но со скошенной черепушкой, закрытой костяной пластиной, а спины усеяны длинными шипами. Зубы и ногти деформированы, гротескно большие. Такими можно рвать жертву, но не есть.

Часть тварей оттаскивала тела погибших церковников в лес в туман. Мия с трудом сдержалась, чтобы не броситься следом, проследить, зачем им тела.

Епископ стоял в самом центре толпы и непрерывно читал молитву. Аккумулировал энергию через слова и песнопения, благодаря чему мечи защитников сияли ярче.

“А может, и правда уйти? – подумала Мия. – Пусть твари сожрут церковников, а я прослежу и заберу шкатулку с сердцем?”

Искушение было настолько велико, что она уже начала отворачиваться к лесу, чтобы спрятаться в темноте, когда кто-то вскрикнул. Крик, полный страха и боли, заставил её обернуться. Ещё совсем мальчишка отмахивался от тварей, которые подцепили его за край робы и тащили из защитного кольца.

К нему на помощь бросился один из инквизиторов, но на него тут же накинулись твари, сбив с ног. Он даже вскрикнуть не успел, как голова отлетела от тела и, раскручиваясь и щедро разбрызгивая кровь, улетела в траву.

Кипящая энергия, которую Мия получила от монаха, требовала выхода, медленно перестраиваясь под нового носителя.

Размахнувшись, Мия почувствовала, как магия лёгкими электрическими разрядами пробежалась по пальцам. Из энергии соткалось копьё, сияющее белым светом, и Мия метнула его, сбив с парнишки тварь. Тут же инквизитор с седыми висками подхватил его за шиворот и втащил в круг. Одна из тварей попыталась повторить трюк и бросилась на него сверху, но точным броском Мия сбила её, оставив корчиться на земле.

“Что ж, пора с этим заканчивать, – выдохнула она, поднимая руки к небу. – Нам ещё Дария искать, а без этих олухов поиски могут затянуться”.

Из ниоткуда возник ветер, разгоняя тучи и открывая звёздное небо. Едва лунный свет пролился на землю, твари отступили. Попятились, утаскивая за собой тела, спеша укрыться в тумане в тени древнего леса.

Церковники, поняв, что расклад изменился, тут же ринулись в атаку. Зачарованные мечи рассекали плоть тварей, словно раскалённый нож  – масло.

– Скорее, нужно проследить, куда они уносят тела! – крикнула Мия, без труда отыскав лидера.

Высокий сухой мужчина с длинным орлиным носом и седыми висками – он умело орудовал мечом, его беспрекословно слушались остальные, и именно он жёг её зачарованной сталью в том подземелье, когда Мия пришла в себя.

В отличии от испуганных монахов он выглядел спокойным и сосредоточенным. Словно каждое воскресенье вместо дров рубит жутких тварей на заднем дворе.

Услышав её оклик, он поднял взгляд и, казалось, на мгновение растерялся. На суровом лице отразилось изумление. Мия поздновато сообразила, что всё ещё не одета. Она чувствовала прохладу ночного воздуха, но мёртвая дева от ветерка замёрзнуть не может, а ситуация не располагала к стыдливости.

Увидел её не только предводитель инквизиторов, но и епископ.

– Отведите взоры, братья мои! Её нечестивая магия не сумеет причинить нам вреда!

Несколько монахов, бросив мечи, упали на четвереньки и принялись неистово молиться.

В следующий миг мир перестал существовать. Боль пронзила грудь, лишая дыхания. Вскрикнув, Мия сжалась и упала на дно телеги, не видя и не слыша ничего.

Глава 5 – Караван

“Едва взглянув на неё, я понял, что это было ошибкой” – позже запишет Павус в дневник.

Ведьма. Костяная паучиха. Могильная плясунья.

Стоило ей воздеть руки к небу, как тучи, застилавшие небосвод, поспешили убраться прочь, проливая лунный свет на бойню, учинённую нечистыми тварями. Нечисть, зашипев, попятилась, а инквизитор смотрел на паучиху, словно зачарованный.

Это был уже не скорченный, покрытый ожогами и шрамами труп. Перед ним стояла высокая статная женщина, не считающая нужным скрывать своих грешных форм. Белые, лишённые живого цвета волосы серебрились в свете луны, выдавая её противоестественное происхождение.

– Отведите взоры, братья мои! Её нечестивая магия не сумеет причинить нам вреда!

Вздрогнув, Павиус вскинулся, отрывая взгляд от ведьмы. Твари спешили скрыться, часть послушников и монахов неистово молилась. Резко выступив вперёд, инквизитор без труда разрубил зазевавшуюся тварь. Благословенная сталь не встретила сопротивления.

Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Осталась только вытоптанная поляна, залитая кровью, кое-где лежали остатки людей. Самих тел не было, даже голову бедного Моро унесли.

Осторожно приблизившись к телеге, он заглянул внутрь. Ведьма лежала, сжавшись в позе эмбриона. Ящик оказался разрушен, а цепи разорваны. Пришлось достать тяжёлые, подавляющие магию новые кандалы. Никто не думал, что она успеет так быстро восстановиться…

Но тут нашли послушника Тома, служку епископа Арно, под телегой. Парнишка, холодный и недвижимый, словно уснувший, лежал под телегой, протянув руку к разрушенному ящику.

Ведьму засунули в один из ящиков, переложив вещи епископа, и только после того, как замки были закрыты, а сверху наложили сковывающую печать, Арно вытащил нож из шкатулки. Павиус прислушался, но ведьма не издала ни звука. Возможно, ещё не пришла в себя или не хотела привлекать лишнего внимания.

Вновь что-то задумала, ведьма.

Оставаться на поляне нельзя, собрав вещи и прочитав молитву об упокоении усопших, отряд двинулся дальше. За ночь они потеряли четырёх послушников, двух монахов и одного инквизитора.

“Не так уж и плохо”, – подумал Павиус, когда служка привёл ему пойманную лошадь.

Арно, конечно, недоволен потерей слуг, но инквизитор мог лишь похвалить своих охотников и инквизиторов – быстро оценили обстановку и организовали защиту Епископа.

Моро немного жаль, но он всегда больше тяготел к наукам и книгам, нежели к сражениям.

Отряд двинулся в путь. В этот раз идти было тяжелее, часть коней они утратили. Для Епископа и Мастера Инквизитора кони нашлись, но остальным пришлось идти пешком. Сильно замедлившись, они тащились по дороге, натыкаясь лишь на опустевшие деревни и стаи одичавших собак.

Несмотря на середину лета, стали попадаться пожелтевшие деревья и жухлая трава. Всё чаще они натыкались на мёртвых птиц и мелких грызунов. Леса опустели и тревожно затихли.

Небо заволокли тяжёлые, свинцовые тучи, и чем дальше вилась дорога, тем меньше они понимали, какое сейчас время суток. Среди голых сухих деревьев и запустения их нагнал торговый караван.

Небольшой, но хорошо вооружённый: шестеро всадников с гербовыми знаками на груди, поверх которых висели святые защитные печати. Сам караван состоял из четырёх телег: две, гружёные ящиками и сундуками, и две клетки с живым товаром.

Караванщик словно бы обрадовался святому воинству. Он не только остановил ради них караван, но и угостил сытным обедом, а потом и вовсе пригласил продолжить путь вместе.

Караванщик вёз изысканные ткани, вино и специи из-за моря. Заказчик был всего один – Граф Виланд.

К нему же спешили и святые братья.

Некогда графство было одним из самых больших, богатеющее за счёт шахт, плодородной земли и густых лесов. Из графства по реке на юг переправляли лес, корабли везли пушнину и мёд. Теперь отсюда можно вывезти лишь отравленную проклятьем землю.

Замок графа Виланда – единственное, что не позволяет Проклятым землям расти, а тварям с той стороны гор пировать в людских селеньях.

Во всяком случае, так считалось.

До замка графа оставалось недалеко, и Павиус предпочёл бы провести ночь в пути, нежели останавливаться и вставать лагерем на грязно-коричневой от пожухлой травы поляне. Когда-то здесь косили траву, сгнившие стога ещё виднелись серыми кучками на фоне мёртвого леса.

Всадники, посланные графом, спешились и встали в караул. Павиус предложил своих людей для смены, но его заверили, что в этом нет необходимости. Завтра к обеду они прибудут на место, и там воины смогут отдохнуть, а пока должны выполнить свой долг. Покивав, он организовал караул из охотников и инквизиторов. Ни один человек не может обходиться без сна сутки напролёт и при этом сохранять внимательность и способность сражаться.

– Проклятье растёт, – вздохнул караванщик, когда разбили лагерь и устроились у костров. – Ещё два года назад мы останавливались в большом постоялом дворе, чуть дальше по дороге, – он неопределённо махнул рукой в сторону леса. – А сейчас там пепелище. Говорят, гостям начали сниться кошмары, и кто-то особо впечатлительный устроил поджог.

Епископ Арно покивал, но ничего не сказал. Церковь много раз отправляла разведчиков, но вернулся только… Приподнявшись, Павиус огляделся.

Обезображенный и полубезумный бродяга стоял с плошкой воды, протягивая её рабам в клетке. Надсмотрщик, презрительно скривив губы, наблюдал, не вмешиваясь, но хлыст в его руках так многозначительно покачивался, что рабы не решались принять помощь. За весь день никто не поднёс им ни еды, ни воды, и всё же слишком напуганные, чтобы потянуться за водой, они замерли в слишком тесной для такого количества людей клетке.

Поднявшись, Павиус направился к бродяге. Он приставил монаха наблюдать за безумцем, но тот беспечно спал у одного из костров.

Бродяга заметил его и, сунув плошку между прутьями, направился навстречу, но в момент, когда Павиус готов был открыть рот и отчитать безумца, тот рухнул на колени и принялся громко нараспев молиться. Павиус аж сбился с шага. Он мог бы поклясться, что старик сделал этот намеренно, зная, что инквизитор не прервёт молитвы.

Не спалось. После прошлой ночи Павиус вздрагивал от каждого шороха и, несмотря на дозорных, поднялся с лежанки, чтобы лично всё проверить.

У ярко пылающих костров и на  телегах расположились охранники, вглядываясь в лесную тьму. В некотором отдалении от лагеря кругом стояли воины графа. Вытянувшись, словно на параде, они держали копья, недвижимые и бесшумные.

Когда Павиус подошёл, воин скосил на него глаза и коротко кивнул.

Не спит. Инквизитор был уверен, что тот уснул, подперевшись копьём. Ему самому было прекрасно знакомо то чувство бесконечной усталости, когда засыпаешь стоя.

– Никого, – коротко произнёс воин.

Выглядел он чуть болезненно из-за бледных, почти синих губ и серой кожи. Глаза в темноте казались провалами в бездну.

– Отлично. Принести тебе воды?

Тот похлопал по бурдюку на поясе и коротко поблагодарил инквизитора.

Проходя мимо грузов, Павиус услышал скребущий звук. Невольно остановившись, он прислушался. Сундук, в котором спрятали Костяную паучиху, лежал среди прочего груза. Похоже, она пришла в себя и теперь скребётся, как мышь за стеной.

Стоя в тени между тёмным лесом и освещённым кострами лагерем, он прислушивался к внутренним ощущениям. Сегодня никто не нападёт и вовсе не из-за воинов графа.

Твари получили то, зачем приходили – тела, что они унесли с собой. Похожие на гулей, но слишком осторожные, понимающие опасность святого оружия. Будь это дикие твари, с которыми Павиус встречался раньше во время охоты, они бросались бы на клинки с единственной целью сожрать всех. А эти отступили, едва пролился лунный свет, не стали преследовать и теперь не нападут.

“Должно быть, нечестивые эксперименты Костяного ворона позволили вывести новый вид нечисти, – рассуждал он, доставая трубку. – Но вот проблема: что если он, как Паучиха, не умрёт даже после обезглавливания и сжигания? Расчленить и попрятать по отдалённым монастырям? Но позволит ли он себя расчленить…”

По спине пробежал холодок. Павиус не любил возвращаться к воспоминаниям о своей «победе» над Паучихой. Правды о том, что произошло в тот дождливый день, он никому не открыл. Потому он был против использования ведьмы. В этот раз она может оказаться куда менее благосклонна и смирна.

Среди треска поленьев в кострах и шелеста сухих листьев в лесу до Павиуса донёсся тихий плач. Повернувшись, он нашёл среди груза сундук с ведьмой.

Плачет?

Что способно довести ведьму до слёз?

Ответ нашёлся быстро. Плакала не она.

За плачем послышался утешающий шёпот и резкий удар по железным прутьям. Кто-то вскрикнул от боли.

Павиус повернулся к лагерю, желая вернуться в палатку и забраться под одеяло. Стоит поспать, день завтра будет долгий…

Глухой удар и треск заставили его резко обернуться.

– Похотливая мерзость, – зашипела Паучиха. – Да отвалятся твои чресла, а руки покроются струпьями. Ты сгниёшь заживо, и ни одно зелье, ни одна микстура не смогут унять твою боль.

Быстрым шагом Павиус приблизился к клеткам. Испуганный и бледный надсмотрщик отшатнулся, не отрывая взгляда от дыры в сундуке. Оттуда на него смотрел мертвец. Во всяком случае, так могло показаться.

Загородив собой надсмотрщика, Павиус угрожающе произнёс:

– Не смей угрожать караванщикам.

– Это не караванщики, а работорговцы. Разве церковь не должна преследовать их?

– Мы берём только неверных! – поспешно взвизгнул охранник и был отпихнут в сторону.

– Неверные – не люди, – глядя ей в глаза, медленно произнёс инквизитор.

Она фыркнула, и даже не видя её лица, Павиус легко дорисовал в голове, как тонкие бледные губы изогнулись в презрительной усмешке.

– Пахнет дегуманизацией, – почти нежно пропела она и тут же ойкнула, словно что-то вспомнив: – Ах да, вы едва ли знаете, что это такое. Церковь предпочитает жечь книги, вместо того чтобы читать.

 Зубы до боли сжались, он хмуро посмотрел на ведьму, чей глаз блестел в щели сундука.

– Зато мы не мучаем людей, не заражаем болезнями только для того, чтобы посмотреть, как она развивается. Помнится, Капитул сам был не против купить парочку-другую рабов для своих экспериментов.

– Я никогда не состояла в Капитуле.

– А я никогда не жёг книг.

Повернувшись к надсмотрщику, он дёрнул подбородком, приказывая убраться с глаз долой.

– Сколько прошло? – быстро спросила она. – Как долго я пробыла в ящиках?

В голос ведьмы проскользнуло отчаяние – бальзам на душу усталого инквизитора.

Уже повернувшись, чтобы уйти, Павиус позволил себе небольшую паузу, кожей чувствуя её нетерпение.

– Тридцать пять лет.

Ахнув, она отпрянула от щели.

Глава 6 – Граф Вилан

Слова ударили сильнее любого меча. Задохнувшись от ужаса, Мия отпрянула, пытаясь осознать эту цифру.

Тридцать пять лет.

Мия надеялась на смерть, когда вкладывала меч в руки юнца, но попала в плен. Долгий. Слишком долгий.

Тридцать пять лет.

Жива ли Зорина? Сейчас ей пятьдесят пять.

Она вздохнула.

Милой нежной Зорине пятьдесят пять.

Мия помнила её девчонкой, девушкой, но не увидела женщиной. Завела ли она семью? Сумел тот беспутный мальчишка добиться её расположения? Быть может, у Зори уже появились внуки.

Возможно, что-то случилось? Что-то не так с Зорей? Оттого Дарий совершил что-то, из-за чего Церковь открыла на него охоту?

А вдруг Зорина умерла? Дарий, потеряв последнего дорогого человека, захотел и сам умереть? Не самая простая задача для того, кто отмечен вниманием самой смерти.

Стукнувшись о стенку тесного ящика, Мия попыталась сменить позу.

Ящик пах пряностями, в таких перевозили запрещёнку, чтобы собаки не учуяли. Запрещённые Капитулом чародеев магические ингредиенты, которые тем не менее все использовали.

Лежа в ящике, Мия прислушивалась. Наступило утро, лагерь пришёл в движение.

Звенит сбруя, кони бьют копытами землю. Фыркают и причмокивают, переговариваясь между собой.

Звенят оружием люди. Говорят громко, грозно, но перед церковниками тут же смягчают тон. Святые братья ходят бесшумно. Говорят тихо. Много молятся. Чувствуется, что произошедшее сильно их впечатлило.

Да и Мию тоже. Давно она не встречала таких созданий – извращённых и поднятых грязной магией. Магией, идущей против естественного порядка. Интересно было бы заполучить несколько особей для исследований.

На мгновение она представила, как обращается с подобным предложением к церковникам, и захихикала, испугав проходящего мимо надсмотрщика за рабами.

Покачиваясь и скрипя, караван добрался до замка. Разглядывая в щель огромную чёрную громаду стен, Мия пыталась вспомнить – видела ли что-то подобное раньше. Где они? Бывала ли она в этих землях?

Сильно ли изменился мир за тридцать пять лет?

– Слава Всевышнему, добрались. Я слышал, что твари пробираются по ночам в деревни и воруют скот и людей, – шепталась охрана каравана.

Лошади стали беспокойными и не хотели идти вперёд, упирались и обеспокоенно ржали. Возница заругался, засвистел хлыст. Чавкая грязью под ногами, лошади втянули телеги во двор.

Из своего сундука Мия могла разглядеть лишь кусочек грязного двора. Пахло нечищенной конюшней, скисшими помоями и выгребной ямой. Среди всего этого смрада нос уловил тонкий аромат смерти.

“Странно, что собаки не лают, – отстранённо подумала Мия, пытаясь устроиться в неудобном ящике, слишком тесном для взрослого человека. – Они едва ли не первые должны были среагировать на душок смерти”.

Через щель она наблюдала, как рабов, словно скот, выгнали из клеток и собрали в кучу в центре двора. К ним вышел человек в чистой дорогой одежде и стал ругаться с караванщиком. Он заказывал здоровых и крепких, а эти сразу упали на землю.

– Мы защищаем вас от Проклятых земель и тварей, а вы даже нормальных рабов привести не в состоянии?! Они едва стоят на ногах!

Выглядели они действительно неважно. Болезненно худые, ободранные, все в синяках и ссадинах. За всё время путешествия Мия не видела, чтобы им принесли воды или хлеба.

– Забираем всех, – покровительственно произнёс человек вне поля зрения Мии.

– Господин. Они не сегодня-завтра…

– Покормите и отведите их помыться. Выдайте одежду, ночи ныне холодные, – говорящий спустился по ступеням в грязь. – И Бога ради, снимите цепи!

– Слушаюсь, Ваше Сиятельство, – коротко поклонился слуга, ругавшийся с караванщиком, и принялся раздавать команды.

“Сиятельство? Значит это и есть граф, к которому мы спешили”, – удивилась она, разглядывая молодого мужчину, едва переступившего порог тридцатилетия.

Золотисто-русые волосы подстрижены выше плеч и даже несмотря на пасмурный день словно светятся внутренним светом. На нём был светлый камзол с вышитыми на груди золотыми лисами. Невероятно роскошный наряд для такого грязного двора.

Заметив церковников, он резко развернулся и, просияв им улыбкой, поспешил поприветствовать гостей.

Словно не замечая грязи, граф опустился на одно колено и поцеловал руку епископа.

– Ваше Преосвященство, – произнёс он, склонив голову, пока епископ осенял лорда священным знаком.

Его лицо при этом приняло глумливое выражение, и ему пришлось сжать зубы, чтобы подавить улыбку.

Неожиданно граф скосил глаза, и Мия встретилась с ним взглядом. Глаза цвета расплавленного золота, с зелёными крапинками, напомнили о давно погибшей подруге, заставив сердце болезненно сжаться.

– Для меня честь принимать столь высоких гостей, – вновь поклонился он, на этот раз инквизитору. – Прошу вас, проходите. Гарри, проведи гостей в зелёную гостиную, пока готовят комнаты!

– Вы не получали наши письма? – спросил Инквизитор, выступив вперёд.

– Боюсь, что нет, – сокрушённо покачал головой граф, и среди волос мелькнула золотая серёжка с алым рубином.

“Какая потрясающая роскошь для подобного захолустья”, – мысленно подивилась Мия.

В гостиной ярко пылал камин. Гостям подали чай и закуски. Церковники заметно приободрились, только Инквизитор с седыми висками оставался хмур. Его не радовали ни растопленный камин, ни толстые ковры, на котором монахи оставляли комья грязи, ни аппетитно пахнущие куски мяса и подогретое вино.

Может, тоже чувствовал, как в комнату проник смрад разложения?

Когда служка объявил, что комнаты готовы, сундук отнесли в покои епископа.

– Обещаю ничего не трогать, если позволите выйти из ящика и размяться, – без особой надежды попросила Мия.

– Молчи, ведьма, – строго ответил старик. – Ты убила моего слугу!

– И спасла всех остальных.

Ответить он не успел. В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошёл инквизитор. Узнать его было несложно. Шёл он беззвучно, только святой круг позвякивал о латунные пуговицы строгого камзола. Грязная походная одежда сменилась изысканным нарядом, пошитым по фигуре и украшенным вышивкой. Волосы зачёсаны назад, на висках белеет седина.

Церковники ныне те ещё модники.

– Владыка, – закрыв дверь, он быстро прошёл в комнату. – Мне кажется, не стоит оставлять её здесь. Позвольте инквизиторам делать свою работу. Мы позаботимся о ведьме.

Взгляд, что епископ бросил на инквизитора, показался Мие… Лукавым? Словно эти двое знали что-то, о чём не желали говорить при ней.

Но раз уж командование походом собралось, самое время попытать удачу.

– У меня есть информация.

Церковники сразу замолчали.

– Говори, ведьма, – прогремел голос епископа.

Мия почувствовала, как по коже пробежали мурашки. Интересно, сознательно ли он использует магию подчинения или нет?

– Дайте кости размять, скажу.

– Нет, – резко ответил инквизитор.

– Мы ведь должны быть союзниками, помните? Вы хотите, чтобы я вам помогла? Так ведите себя как люди, а не скоты, – последнее она прорычала, поддавшись злости.

– Мы не союзники, – жестом остановил инквизитора, схватившегося за меч, епископ.

Достав шкатулку, он раскрыл её и, чуть наклонив, продемонстрировал содержимое. Внутри серебряной коробки лежало розовое, обескровленное сердце.

Дыхание перехватило.

Медленно, чтобы она видела, епископ поднял стилет и коснулся сердца.

Пришлось закусить губу, чтобы не пискнуть от боли. Ударившись о стенки сундука, Мия сжалась, чувствуя, как на месте сердца разрастается пылающая боль.

– Хватит, – сквозь боль услышала она, и всё прекратилось. – Говори.

С трудом дыша, чувствуя, как медленно гаснет огонь в груди, Мия с ненавистью посмотрела на мучителей.

– Я приказываю, – угрожающе поднёс стилет к сердцу епископ. – Говори!

Ящик разлетелся на щепки, заставив мужчин отскочить. Энергия, забранная у послушника, всё ещё бурлила в теле, и её было достаточно, чтобы свернуть шеи парочке зарвавшихся церковников.

Глава 7 – Попытка договориться

Сундук из толстого дерева, обитый железом, разлетелся в щепки. Павиус и епископ шарахнулись в сторону, прикрывая головы. Тут же в епископа Арно полетел конец цепи, ударивший по руке, что держала стилет.

Захрустели кости. Брызнула кровь из раздробленной кисти.

Тело среагировало само, Павиус бросился наперерез, обнажая меч. Отскочив, ведьма едва увернулась от меча, но инквизитор и не думал останавливаться. Он метил в горло и руки. Опыт велел в первую очередь лишить ведьму способности творить магию.

– Тварей, что напали на вас, вела чья-то злая воля, – отскочив назад и легко, не глядя, вспорхнув на комод, произнесла она. – Это были не случайные гули, те не напали бы на такой большой отряд.