Верь мне

Сестрица незаметно подмигнула мне и вытянула большой палец руки вверх. Одобрила, значит.

В ответ на мою просьбу поторопиться, Андрей предложил мне ехать в кафе без него .Сказал, что не хочет стеснять мою свободу!

Еще чего!

Да и если бы мне нужна была свобода без него, я бы сейчас репетировала концертные номера на турбазе 15 съезда ВЛКСМ, а не уговаривала бы его ехать со мной на свадьбу моей подруги.

Надеюсь, что он все-таки выпендривался.»

Месяц назад.

Вопрос с жильем устроился наилучшим образом. Просторный и светлый двухместный номер на лучшей турбазе города. А может быть и всего Союза. Репетиции на свежем воздухе, на открытой эстраде под сенью магнолий. Территория утопает в зелени. Похожа на ботанический сад, засаженный экзотической растительностью. По бордюрам фонтана томно прогуливаются павлины, раскрывая свои феерические хвосты. В озере плавают благородные лебеди, и чуть менее благородные уточки и чайки.

Деревянные скульптуры людей и зверей в полный рост, вырезанные местным художником, чья мастерская здесь же, возле входа на турбазу, как вернисаж среди зелени под открытым небом. Отдыхающие ходят мимо скульптур – кто на море, с сухими полотенцами через плечо. Кто обратно, неся влажные полотенца в руках.

Геля каждое утро присоединяется к беспечной толпе. Море напротив, через дорогу, по подземному переходу. Пляж закрытый, по пропускам. Чисто. Безопасно. Никто не пристает. Как не воспользоваться служебным положением? Потом все, у кого нет ванной в номерах, идут в общественный душ. Мальчики направо – девочки налево. Девочки с белыми пятнами неправильно формы на телах. У всех одинаковые. Забавно.

Самое главное – местному населению мужского полу без пропуска на территорию проникнуть нет никакой возможности. Правда, пастись при входе на турбазу им никто помешать не может. Но на это маленькое неудобство можно внимания не обращать. Все-таки третий год жизни здесь кое-чему Гелю научил. В шортах можно ходить по территории турбазы. А при выходе за территорию лучше все-таки надевать юбку приличной длины.

Спеть три-четыре песни вечером на танцах не составляет никакого труда. И, конечно, это не те песни, которые они сейчас ежедневно репетируют для программы. Геля уже недоумевает – и как это певицы поют одну и ту же песню годами, а то и десятилетиями, и их от этого не тошнит. Потому что ей уже надоело петь одно и то же. Но народ постоянно меняется, так что на однообразие никто не жалуется.

Все складывается как нельзя лучше, но на душе у Гели кошки скребут. Андрей месяц назад уехал на сборы, и неизвестно когда приедет. Он еще не знает о новых планах Гели.

Арамис торопит с переводом на заочное. Прямо давит. Недавно Юлик, встретив ее в ДК, где Геля проходит педпрактику в летнем детском лагере, напряг Гелю своими сомнениями в ее безопасности в обществе Арамиса.

– На каких условиях тебя берут? Что обещают? Внимательно читай договора. Ты девушка наивная. Смотри, Арамис парень хитрый. Может отбить вкус не только к эстраде, но и к жизни.

Гитарист Миша, симпатичный малый с зелеными беспутными глазами, как-то разоткровенничался с Гелей по пути в столовую.

– Зря ты бросаешь институт. Оно того не стоит. И потом, ты не представляешь, что такое гастрольная жизнь. Грязные гостиницы с клопами и тараканами, в залах пьяные рожи в ватниках, холод собачий. Нигде нормально не пожрешь. Яйца кипятильником в кружке варить придется. Если вырвешься наверх, то там такая мафия – сожрут и не подавятся. А что потом? Кабак да танцы в санаториях?

– Я не бросаю институт. Перевожусь на заочное. Арамис обещал к сессиям меня освобождать.

– Это он сейчас обещает. Гастроли планируются на год вперед. Никто под тебя подстраиваться не будет. Только не сдавай меня Пахану. Он мне голову оторвет.

Паханом парни называли Арамиса. В его отсутствие.

И самым неприятным моментом стало письмо из дома, от мамы. В ответ на ее радостные новости об успешном решении проблемы с жильем. Летом. В курортном городе. Где сдается за деньги каждый сантиметр любой жилплощади.

«Твое пребывание на турбазе может до инфаркта довести. Удивляюсь твоей не по возрасту безмятежной доверчивости. Летом на турбазах обретается самая разнообразная, часто отпетая шушера. Меня даже мысль, что ты связана с турбазой, страшит. Неужели нельзя было найти в городе комнатушку?

И потом, Лина, питаться за песни …не слишком ли ты низко ценишь свое достоинство. Певичка, поющая, чтобы из милости поесть… Все это так далеко от высоких помыслов, с которыми я связывала твой образ умницы, глубокомысленной и одухотворенной девочки.

Смотри, Лина! Не пошатни репутацию свою. И еще одно, ради всего святого, не доверяй с виду хорошим людям, не погуби свою юность. И вообще, после того, как ты связалась с этим ансамблем, я потеряла покой. У меня складывается впечатление, что кто-то невидимый настойчиво направляет тебя по желанному ему руслу, чтобы подвести к печальному ( но угодному ему) финалу. Подумай внимательно – не плывешь ли ты по течению? Не попала ли ты в сети кого-то проходимца???

Береги себя, доченька. И честь, и жизнь губятся однажды и навсегда! И вообще, мне было бы гораздо спокойнее, если бы ты вышла замуж за своего Андрюшу».

«Как же я низко пала в глазах в твоих глазах, мама! Пою, чтобы из милости поесть…Прямо достоевщина какая-то! Тебе бы монастырем командовать.

И чем мужчины на турбазе отличаются от мужчин на улицах этого города, куда ты меня так бесстрашно отправила, когда мне еще 17 лет не исполнилось?! Тогда не боялась за мою честь? Ну, отправила бы меня в Москву, куда я хотела. Там нет шушеры. Там одни москвичи.

А давай посчитаемся, кто там унижает свое достоинство.

Я работаю ( если можно так сказать про пение четырех-пяти песен на свежем воздухе , про репетиции я не говорю, это к делу не относится) за вознаграждение в виде казенной безопасной крыши над головой и трехразового сбалансированного питания. Если бы я жила в городе, на это у меня уходило бы не меньше ста рублей.

Работаю я при этом полтора часа в неделю. Обращаю ваше внимание! 15 минут в день! 5 песен по 3 минуты!

Ты же, мамочка, за казенную крышу и трехразовое питание работаешь по восемь часов в день шесть дней в неделю. Получаешь за это восемьдесят рублей с вычетом подоходного налога. При этом ты сидишь в душном, закрытом помещении дышишь книжной пылью, выдаешь солдатам и офицерам учебники марксизма-ленинизма… А больше в библиотеку никто ни за чем не ходит, ну может еще пионер какой-нибудь забежит, заблудившись в фойе Дома Офицеров.

А я дарю людям радость, музыку, хорошее настроение и память об этом райском месте на долгие годы.

Так кто же из нас унижает свое достоинство???».

Внутренний монолог помог Геле немного остыть. Возмущение несправедливыми обвинениями снизило свой накал. Но не до конца.

Арамис сразу же это почувствовал.

– Что случилось? – спросил не самым ласковым тоном Гелю, ожидающую своего выхода возле лесенки на сцену.

– Ничего,– таким же тоном ответила Геля.

– Как « ничего»? Твое плохое настроение действует мне на нервы.

– А я не обязана ради твоих нервов быть всегда в хорошем настроении.

– Обязана!

– Да???? А больше я тебе ничего не обязана?????– Геля сделала два шага в сторону корпуса.

Да пошли вы все!

Арамис схватил ее за руку.

– Не заводись, Мурлик. Я сам на взводе… Дома скандал … Какая-то сука позвонила Вере и сказала, что у нас с тобой роман. Я догадываюсь, кто это сделал. Она надеется, что я поссорюсь с женой и уйду к ней, тварь подлая. Дождутся, что я брошу их обеих и женюсь на тебе. Короче, распсиховался, сказал, что если еще раз заведет разговор об этом, меня больше не увидит. Плачет. Чувствую себя последним мудаком. На грани развода из-за бабы, которую еще ни разу не поцеловал.

– Я не баба.

– Не баба, Ангел мой. Дева чудной красоты.

– Не преувеличивай … Все утрясется, не переживай. У вас двое детей. Куда она денется. Да и ты никуда не денешься. Ты не бросишь больную дочь.

– И все-то ты знаешь, ведьма. Кстати, хотел спросить, что там тебе Юлик наболтал про меня?

– Да ничего особенно, спрашивал, что и как…

– А меня достал…Ты такой-сякой, я тебя знаю… Я ему говорю – «Меня, может, и знаешь, да вот ее нет. Иначе бы не гнал волну».

Зазвучало вступление к песне про белую лебедь, роняющую перья, и Геля поднялась на сцену. И глядя на кружащиеся в вальсе пары, вдруг почувствовала, что все будет так, как должно быть. Как именно, она еще не знает, но именно так, как должно быть.

И она успокоилась.

Дневник.

«15 августа.

Мы дома. Пролетели пять дней в Ленинграде, пять дней на Рижском взморье с экскурсией по Риге, с посещением Домского собора. Попали на концерт органной музыки. Слушали Баха. Как Бог может быть щедр к некоторым людям. И к строителям Собора, и к создателем органа, и к композитору Баху … Как подумаешь об этом, сразу ощущаешь себя инфузорией туфелькой. Ну и не буду думать.

Спасибо родителям за такой подарок – свадебное путешествие. Без их финансовой поддержки мы бы такого путешествия себе позволить не смогли.

Хотела написать – все было прекрасно…

Но обещала себе – правду и только правду. Ничего, кроме правды.

Была одна ложка дегтя в бочке меда.

Сидим на пахнущем сеном чердаке в Юрмале, который снимаем за совсем не смешные деньги, но ничего лучше не нашли.

Я собираюсь натягивать сарафан, он не дает. Сидит передо мной на коленях с полотенцем на бедрах и говорит, рисуя на моем теле силуэт

– Тебе нужна такая рубашечка – тут кружева,– коснулся груди,- тут кружева ,– коснулся бедер.

– Тут тоненькие атласные бретельки,– провел по плечам ,– и вся атласная – изобразил атлас своей горячей ладонью на теле моем.

– И на ком ты видел такую рубашечку?– дергает меня черт за язык.

– На Марине, – проделывает тот же фокус с ним вышеупомянутый товарищ. Почему не сказать « в журнале, в кино, в магазине»… Марина – девушка, с которой он встречался до армии. До знакомства со мной.

– Ты же говорил – у вас ничего не было?!

– Ничего и не было. Разделась однажды…

– И ты сейчас рядом со мной вспоминаешь Марину? Да пошел ты к Черту! – вскакиваю с топчана, стукаясь головой о деревянную балку. Сарафан липнет к влажному телу, не слушает судорожных движений моих рук. Наконец одергиваю его и стремглав несусь вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки… как шею себе не сломала…

На берегу падаю на песок, лицом в скрещенные руки и заливаюсь слезами. Через минуту примчался, поднял, обцеловал, согрел. Утешил. На руках понес обратно.

– Ты – моя женщина. Больше мне никто не нужен. Верь мне.

Из Риги летели на самолете.

Из аэропорта поехали к Андрею.

Родственники встретили нас индифферентно. Людмила, правда, поцеловала обоих, а Ада Петровна сварила отменный кофе. Она на это мастерица.

Никогда не могла понять, как в этой маргинальной семье мог вырасти такой мужчина? Это не умещаются в моем сознании. Людмила просто героиня Достоевского, униженная и оскорбленная. А мать спасается от реальности в бутылке дешевого вина. Под забором не валяется, но в забегаловки наведывается частенько. Благо они все рядом. Но главное не это. Они живут, как закованные в цепи каторжане. Или как узники темницы. Никакой радости жизни! Никакого драйва! Никаких желаний. Почему? Непонятно.

Людмила говорила, что в молодости Ада Петровна была директором школы. Правда, сельской, но все равно. На стене фотография ее увеличенная и отретушированная. Вполне себе приличная женщина. В кокетливой шляпке.

Неужели неудачная семейная жизнь может такое сделать с человеком?! Без слез не взглянешь.

А Андрей с ней вежлив. Да и она на него голос не повышает, не то, что на Людмилу. Той достается, как сидоровой козе.

Но как бы там ни было, а я должна быть благодарна этой женщине, за то, что подарила мне такого сказочного принца!!!

Подарила… Как же… Была б ее воля, гореть бы мне в аду.

Не хочу сына. Чтоб вот так родную кровиночку забрала какая-то финтифлюшка?!

И как теперь все сложится? Естественно, мы с Андреем будем снимать жилье. Это не обсуждается. Мамины рассказы о ненавистной свекрови я слышала с детства. И иллюзий никаких не испытываю. Только врозь. Тут Андрей меня полностью поддерживает. Сможет ли он помогать им финансово? Ну, наверное.

Это его, мужское дело. Мне настолько противны были всегда разборки между родителями, когда мама находила отцовские заначки и устраивала допросы с пристрастием, что я поклялась себе никогда даже не спрашивать у мужа, какова его зарплата. Сколько принесет – на то и будем жить. Хотя я понятия не имею, умею ли я распоряжаться финансами. До сих пор я все отдавала Алле, и она заведовала нашим общепитом. Ну, придется учиться.

Мне многому придется учиться.

Андрей пошел по своим знакомым узнавать насчет жилья, а я по своим.

Я отправилась по знакомому адресу. Комната, которую когда-то снимали мои друзья художники, и где я частенько бывала в гостях, оказалась свободной.

Комната большая, светлая, с высокими потолками с лепниной, здесь в прежние времена набивалось человек по пятнадцать молодежи. Студенты художественного училища. Все, как обычно – вино, танцульки, песни под гитару, разговоры об искусстве. Конечно, без ухажеров не обошлось. Но должен же был кто-то провожать меня домой. Потом еле отцепилась. От всех настойчивых поклонников был один щит – парень в армии. Срабатывало. Не наглели.

Хозяйка обрадовалась мне. У нее парализовало мужа, так что мой визит оказался удачным для нас обеих. Решение будет принимать Андрей, когда посмотрит комнату. Есть минусы. Общая кухня и удобства на улице. А как стирать белье без ванной? Ну ладно, все решаемо, было бы желание.

Здесь вообще с водопроводом в домах затык, особенно в центре. Мыться ходят в баню. Белье постельное сдают в прачечную.

Нам с Аллой повезло. В доме, где мы снимали комнату, Люсин отец сделал душевую с обогревателем. Успел перед смертью облегчить жизнь своим девочкам. Еще пятидесяти ему не было, когда умер .Чистокровный поляк с древней королевской фамилией. И у Люси внешность ясновельможной пани. Редкой красоты девица. В смысле – молодая женщина.

О ее судьбе можно роман писать.

Ну, сейчас не об этом.

С Андреем договорились встретиться у кофейни. Стою, с очередной чашечкой кофе, смакуя божественный напиток.

– О! Пропащая! Куда ты исчезла?– подлетает ко мне Вова Маршания, приятель Арамиса, секретарь комитета комсомола института, – Арамис тут весь город на ноги поднял в поисках тебя.

– Я вышла замуж и с мужем уехала к родителям.

– Ну все, Арамис точно инфаркт получит. Сбежала, значит?!

– Сбежала,– честно признаюсь я, услышав нотки сочувствия в его голосе.

– У него скоро сдача программы.

– Не знаешь, кого взяли вместо меня?

– Арамис сказал, что бабского духа у него в ансамбле не будет. Какого-то русского парня в солисты пригласил. Здорово ты его …,– Вова поискал, но не нашел приличного слова для завершения своей мысли. – До сих пор зеленеет при упоминания твоего имени. Но петь в институтском ансамбле ты ведь не перестанешь?

– Посмотрим,– ответила я, подумав о своей задержке. Уже на две недели.

– Да… Поздравляю с законным браком,– Вова поцеловал меня в щечку. В этот момент рядом материализовался Андрей. Я представила их друг к другу. Мужчины обменялись изучающими взглядами и рукопожатиями.

Значит, Арамис меня искал… Хватило наглости…»

Двадцать восемь дней назад.

Геля возвращалась на турбазу, когда от группы парней, постоянно тусующихся возле подземного перехода, отделилась знакомая высокая фигура в бежевых брюках и голубой футболке. Андрюша! Лицо загорелое, глаза и волосы стали еще светлее… А больше никаких изменений за месяц разлуки. Как будто вчера расстались.

Геля остановилась. Ноги дрогнули. Андрей подошел вплотную и прикоснулся к ее губам своими. Обычно на людях он себе такого не позволял. Но тут, на глазах конкурентов, глазеющих на них с завистью и досадой, не смог отказать себе в удовольствии.

– Как ты меня нашел?

– Встретил в городе твою однокурсницу, с который ты на практике здесь. Она рассказала, где тебя искать. Ты свободна?

– Да, до вечера.

– Поехали?

– Да. А куда?

– Увидишь.

Андрей остановил частника.

– На фуникулер.

Через пятнадцать минут они сидели на террасе ресторана, на вершине горы, откуда открывался потрясающий вид на город. Геля здесь еще не была.

– Мне надо тебе что-то важное сказать,– Геля пригубила вино, которое принесла официантка на подносе в бокалах, пока готовился заказ.

– Я тебя слушаю.

– Меня пригласили петь в гастрольный вокально-инструментальный ансамбль при филармонии. Что скажешь?

– Ты уже согласилась?

– Да. Репетируем.

– Ну, зачем тебе тогда мое мнение? Гастроли надолго?

– Месяца на два, три. На сессии буду приезжать…

– Понятно.

– Что будешь делать без меня?

– Да уж найду что… Не переживай.

– Понятно, – теперь Геле все стало понятно. На двух стульях усидеть не получится… Надо делать выбор. Ну почему нельзя одновременно существовать в двух реальностях? В одной петь и путешествовать, а в другой быть всегда рядом с Андреем и наслаждаться близостью…

Обед был замечательный. После сбалансированного питания на турбазе Геля с удовольствием умяла шашлык, фасоль, зелень, овощи и выпила два бокала домашнего красного вина.

Обратно пошли пешком. Каким-то образом оказались на заброшенном кладбище. Каким-то образом Геля оказалась вжатой в мягкий травяной покров между плитами горячим телом своего спутника. И дело явно шло к развязке восьмимесячных отношений.

Но тут рядом с лицом Гели вдруг появилась собачья морда и сказала « Гав».

– Привет,– ответила Геля, и тут сбоку донеслись детские голоса.

– Вайда, Вайда!!!

Геля высвободилась из объятий, приняла вертикальное положение, отряхнулась, смущаясь смотреть на Андрея. В горле пересохло. Хотелось пить.

– Надо возвращаться, – сказала хриплым голосом,– А то дождик собирается.

Андрей сидел на корточках, уткнувшись лицом в ладони.

Встал.

– Как скажешь, Ангел мой.

На турбазу Геля вернулась вовремя. Но танцы отменили. Пошел ливень. Вместе с ключом от номера дежурная передала информацию, что репетиция завтра в институте в два часа дня. Импозантный мужчина передал.

Арамис пришел к концу репетиции. Подошел к Алику, руководителю ансамбля, сидевшему за роялем. Геля, не прощаясь, пошла к выходу. Чего мешать беседе двух занятых людей?

Арамис догнал ее у выхода из зала.

– Ты куда убегаешь? Не спросишь ничего…

– Спрашиваю – что нового со вчерашнего дня в наших делах?

– Вчера мы не виделись. А новости есть. Первые гастроли планируются в Питер и Мурманск…,– Геля почувствовала, как его пальцы сдавили ей руку выше локтя – Что это???

– Пусти руку, больно! – она возмущенно посмотрела ему в лицо и оторопела. Таким Геля его еще не видела. Он стал бледным, как стена. А на лбу вздулась синяя вена.

От резкого толчка в плечо Геля влетела в аудиторию, распахнув дверь собственным телом.

Взбешенный Арамис вошел следом.

– Что это значит? – зашипел он, надвигаясь на девушку,– Ты с кем это так целуешься?

Геля машинально дернула рукой в направлении шеи. Там после вчерашней прогулки по кладбищу остался след…

– Твое какое дело?– Геля уперлась спиной в подоконник. – Кто ты такой, чтобы задавать мне такие вопросы?

– Кто я такой???? Я тебе сейчас покажу, кто я такой, – и, сжав ее в своих железных объятиях, впился ей в губы обжигающим ртом своим. Оторвав без труда от пола, он бросил ее на длинный лекторский стол и навалился всем телом.

Геля поняла – то, что не случилось вчера с Андреем, случится сейчас с Арамисом. В аудитории, при открытых дверях, на глазах изумленной публики…

Геля усмехнулась и внятно произнесла -

– Именно об этом меня предупреждал Юлий Соломонович.

Мужчина замер. Геля лежала неподвижно, сдерживая дыхание.

Наверное, древний инстинкт подсказал, как вести себя с хищником, чтобы не быть съеденной.

Оттолкнувшись руками от стола, Арамис выпрямился и отошел к окну.

– Прости,– сказал чужим голосом, не оборачиваясь.– Прости. Я потерял контроль над собой.

Геля одернула сарафан и двинулась к двери.

В два прыжка Арамис догнал ее и преградил выход.

– Скажи, что не сердишься, Геля…

– Ты бы хоть дождался, когда мы в поезд сядем, что ли…

– Зачем ты так… Разве ты не видишь, как я тебя…Клянусь детьми, ничего подобного больше не случится. Прахом отца клянусь. Пока ты сама этого не захочешь. Скажи, что не сердишься.

– Не сержусь,– совершенно искренне сказала Геля.

Действительно, сердиться надо было не на Арамиса, который был таким, каков он есть. Сердиться надо было на себя, наивную, легкомысленную курицу, возомнившую, что что-то в этой жизни дается просто так…за красивые глазки…

Мама опять оказалась права.

К началу танцев Геля немного опоздала. Стоя у гладильной доски в служебной комнате услышала до боли знакомые голоса.

– Посмотрите ключи, может быть уже пришла?! – говорил с дежурной Алик. Рядом Арамис, злой как черт. Увидел Гелю и пошел навстречу пружинистой опасной походкой. Того и гляди, кинжалами начнет швыряться.

– Вот она….

Бережно держа платье за плечики, Геля двинулась к своей комнате.

– Через пять минут я готова, мальчики…

– Ах ты, па… павидло, – процедил сквозь зубы Арамис. – Мы тут с ног сбились….– и закончил угрожающим тоном -

– Ну ладно…

– Ну ладно, учтем и это,– про себя отметила Геля.

Зашла в комнату, закрыв дверь перед его носом. И защелку повернула демонстративно. Вышла в длинном концертное платье, подмалеванная, благоухающая. Арамис у двери, как верный пес.

– Где ты, Геля?– спрашивает странно, неуверенным, заискивающим тоном.

– Здесь я, здесь, – улыбается коварно Геля.

Под молчаливым конвоем направляется к сцене.

Спела свою « от зари до зари» и спустилась со сцены. Арамис без лишних слов потянул девушку в темную аллею.

Не успевает Геля высвободить свой локоть из стального захвата, как рядом материализуется высокий силуэт. Все те же и командор…

Андрей с усмешкой смотрит на Гелю, Арамис уставился на него, а Геля переводит взгляд с одного на другого. Как, кстати, Андрюша оказался здесь? Мимо охраны мышь не проскочит…

– Ты можешь идти, – галантно позволяет Андрей и поворачивается, чтобы уйти. Геля выдергивает свою руку из лап Арамиса, берет под руку Андрея и утаскивает его прочь от этого места.

У входа в корпус Андрей остановился.

– До свидания. Извини, что нарушил твои планы,– Андрей вновь делает попытку уйти.

– Пойдем, – Геля поворачивается и идет в корпус. Андрей следует за ней.

Геля закрывает дверь. На ключ.

Никто не мешает. Пока. Надо, чтобы никто не мешал никогда.

– Не здесь. Пожалуйста… Я уезжаю отсюда. Я хочу уехать быстро и незаметно. Так надо. Ты со мной?

– Да.

– Тогда завтра в ЗАГС, послезавтра к моим.

– Завтра нас не распишут. Надо месяц ждать.

– Не надо. Я попытаюсь все устроить. Есть один вариант. Сейчас иди. Завтра я найду тебя.

– Но…

– Иди. Да, а как ты прошел мимо охраны?

– Места надо знать.

– Пожалуйста, Андрюша, иди уже…Мне еще позвонить надо. Сейчас каждая минута дорога.

Андрей вышел на балкон, перемахнул через перила и исчез в сумерках.

Через минуту раздался стук в дверь. Геля отперла замок. В номер вошли дежурная и молодая барышня с чемоданом и сумкой.

– А к вам соседку подселили.

« Быстро подсуетился,– подумала Ангелина. До сих пор в номере она жила одна.

« Ну что ж, тем лучше. Барышня сильная, явно спортсменка. Поможет сумку вынести за ворота».

– Милости просим. Располагайтесь. Вот та кровать свободна. Позвонить от вас можно? – спросила Геля дежурную.

– Пожалуйста.

« Эх, Арамис, Арамис. Ты действительно сделал все, чтобы я не пожалела о своем решении. Не пожалел бы ты…»