Девочка для министра

Елена Рахманина

Девочка для министра

Глава 1

Судорожно вздохнула, давя подступающую истерику. Счета. Счета. Одни счета. Космические суммы. Долги. А в мамином кошельке пять тысяч рублей. На еду.

Потерла лицо холодными ладонями. И спрятала в них, ощущая, как горячие слёзы текут по щекам.

Как я справлюсь со всем этим? Как справлялась мама? Как найти для неё хорошего врача, который сможет её вылечить? Где отец? Где старшая сестра?

– Лиль, ты плачешь? – тишину прорезал детский голосок брата.

Я вздрогнула, испугавшись, что он видит, насколько я расклеилась. А ведь из нас двоих хотя бы я должна быть взрослой. Потому у меня нет иного выбора. Моё детство закончилось.

Очень быстро моргаю, украдкой вытирая щёки рукавом кофточки.

– Артёмка, ты чего не спишь? – изображаю строгую сестру, хотя у меня это с трудом получается, когда я гляжу на его встревоженное лицо с не по годам взрослым для шестилетки выражением глаз.

– По маме скучаю, – опускает грустные глаза в пол, а у меня внутри всё сжимается от непереносимой боли. Стискиваю зубы, чтобы не завыть. – Как думаешь, скоро её выпишут?

Врачи говорят, шансов мало. Не на выписку. На жизнь.

Я так и не нашла в себе мужества сообщить ему, насколько тяжело больна мама. Да и понятия не имею, нужно ли… Ведь он ещё совсем маленький. Думала, может, всё же папа объявится. Или старшая сестра. Но они всегда пропадали в самые сложные времена. Вот и сейчас не исключение.

– С мамой же всё будет в порядке? – поднимает на меня свои огромные, полные надежды и страха глаза.

Сглатываю тугой, болезненный ком, царапающий горло.

– Конечно, Тём, – произношу как можно уверенней.

Братик подходит ко мне, тянет руки, и я распахиваю для него свои объятия. Вновь сцепляя зубы, чтобы не реветь от той ноши, которая легла на мои плечи. Непосильной ноши стать взрослой по щелчку пальцев. Ощущаю, как брат сжимает на моей сорочке пальцы в кулаки. И понимаю, что он чувствует беду, пришедшую к нам в дом.

– Хочешь, я почитаю тебе сказку? – глажу его по мягким отросшим волосам.

– Хочу.

Взяла его за руку, уводя из кухни в нашу спальню. Достала с полки одну из его любимых сказок. Страшных. Он почему-то под них всегда хорошо засыпает. И принялась в красках рассказывать историю про великанов. Вскоре малыш засопел. Я замолчала, рассматривая его в слабом свете ночника.

Страх не покидал. Рос всё сильнее. И мне уже казалось, что никто меня не спасёт из этой ямы отчаяния.

Надо найти где-то деньги. Они способны решить большинство моих проблем. Хоть на лечение мамы положены какие-то квоты, но ощущение, что врачи совершенно не заинтересованы в её выздоровлении.

Но сил думать об этом не осталось. День, полный беготни по онкологической больнице, попыток разузнать о состоянии мамы, у которой случился рецидив, вымотали до предела. Но вместе с тем тягостное ощущение беды не давало сомкнуть глаз. Лежала на своей кровати, пялясь в темноту. Разглядывая расползающийся на стене свет от проезжающих машин.

В голове гудел вой сирены скорой помощи. Мой парализующий ужас, когда маме стало плохо. Ощущение беспомощности. Слабости. И снова этот липкий и густой, как смола, страх, растекающийся в груди. Умертвляющий всё светлое.

Уснула каким-то чудом. А очнулась оттого, что кто-то барабанил в дверь. Пьяный отец не смог попасть ключом в замочную скважину? Плевать. Главное – не оставаться одной.

Спросонья поплелась отворять дверь, не подумав посмотреть в дверной глазок. А когда поняла, какую ошибку допустила, и попробовала захлопнуть, тяжёлый грязный ботинок стал препятствием.

Бугай вышиб дверь, отшвырнув меня в коридор. Я шлепнулась на пол, ударившись бедром.

Осознавая, что нахожусь перед незнакомыми мужчинами в пижаме, быстро поднялась, пытаясь придумать, как поступить. Но мозг отказывался соображать.

– Ты смотри, какая цаца, Серый. Сладкая девочка, – бугай подошёл ближе, облизываясь на меня, а я боялась пошевелиться, даже вздохнуть.

Обнюхивал меня как собака. А в голове пульс заглушал мысли.

– Пахнет как цветочек. Тебя папка в обмен на свой долг оставил? – ухмыляется, обдавая меня парами алкоголя, смешанными с крепкими сигаретами.

– Лилька, – Артём подбегает, вставая передо мной, будто собираясь меня защищать от двух взрослых мужчин. – Не трогайте её.

И только в это мгновение я немного прихожу в себя. Отвожу брата за спину.

– Тём, всё хорошо, – вру дрожащим голосом. – Иди в комнату.

– Не пойду я никуда, – мужественно упрямится брат.

– Да пусть остаётся, посмотрит, как сестрёнка папкин долг возвращает, – ухмыляется бугай. И когда до меня доходит смысл его слов, внутри холодеет от ужаса.

Жуткие картинки сменяются одна за другой. И я понимаю, что меня никто не спасёт. Но хуже всего, что они ведь и брата не пощадят…

– Сколько папа задолжал? – спрашиваю, понимая, что мне неоткуда взять деньги, чтобы оплатить долг. Голос жалко дрожит. И сама я трясусь как осиновый лист.

Из-за пагубной любви родителя к азартным играм в квартире и так уже ничего не осталось из того, что можно продать.

– Пол-лимона, как тебе, детка? Есть откуда достать или сразу ноги раздвинешь? – Проводит пальцем по вороту моей рубашки, царапая кожу ногтем, пачкая меня своими сальными глазами. – Пол-лимона ты, конечно, не стоишь, поэтому будешь обслуживать меня и моих друзей, как тебе идея?

Мне захотелось закрыть уши Артёму и себе заодно. Во что отец втянул нас?

– Я найду деньги, верну всю сумму, дайте мне время до конца недели, – заверяю, понимая, насколько неправдоподобно они звучат от девчонки, у которой только кошелёк мамы и маленькая зарплата официантки на полставки в кафе рядом с университетом.

Они переглядываются, смеясь, отпуская сальные шуточки в мой адрес.

– Что, думаешь, насосёшь за пару дней?

– Пожалуйста. Я верну деньги.

Кладёт свою грязную лапу на моё плечо. Сжимает. И стоит слишком близко. Я ощущаю запах застарелого пота, сладкого одеколона. Тошнота подкатывает к горлу, но я её проглатываю.

– Давай так договоримся, красотка, – улыбается, как пиранья, кровожадно и голодно, щербатыми зубами, – не найдёшь денег до конца недели, сама ко мне придёшь. А если не придёшь, я твоего брата продам дядям, которым он понравится. Поняла?

Глава 2

Самед его зовут. Оставил «визитку», нацарапав своё имя на моей руке ручкой. Спасибо, что не ножом.

Артём, как самый разумный из нас, как только бандиты ушли, закрыл за ними дверь на все замки. Но что может деревянная дверь против огнестрельного оружия?

Последние слова набатом отбивали в голове.

Я смотрела на светлую макушку брата, зная, что ради него способна на многое. Как и ради мамы. Но чего я стою? Как сказал бандит, моя ценность недотягивает до половины миллиона. И это с учётом стоимости моих внутренних органов – вместе и по отдельности – на чёрном рынке.

– Артём, иди, пожалуйста, спать, – механическим, совсем чужим голосом прошу, не желая рассыпаться на части на его глазах.

Умный маленький брат косо на меня посмотрел и скрылся в спальне. А я медленно сползла по стенке. Плакать уже некогда. Как и жалеть себя.

Не на панель же мне идти?

Кое-как с утра собрала брата к бабушке и поплелась сначала в больницу к маме, чтобы узнать, что её состояние без изменений. Затем в универ.

– Лилька, как ты? – подсел на соседнее место одногруппник. – Пойдём вечером в новый бар?

Поворачиваю к нему лицо, ощущая резь в воспалённых после тяжёлой ночи глазах. А он такой свежий, лощёный в своей модной, современной одежде. Носочки наверняка мама с вечера нагладила.

– Серёженька, неужели подошла моя очередь? Ты уже со всеми девочками в универе погулял? – язвлю, ощущая, что быть доброй сил не осталось.

Меня поставили на счётчик, и каждая секунда дорога. Тратить время на мажоров, которые обо мне забудут на следующий день, желания нет.

Лицо одногруппника выглядит таким обиженным, что я даже ощущаю лёгкий укол совести. Будто у ребёнка отобрали конфетку.

– Так я тебя жду, а ты меня отшиваешь всё время. Я, между прочим, ни за одной девчонкой столько не бегал, как за тобой. А ты у нас сама неприступность.

Смешно.

– Серёженька, у нас ничего не получится, девочки говорят, что ты козёл, а я не хочу сесть за зоофилию. Брысь.

Вижу, как его глаза наливаются кровью. Всё же порой стоит следить за языком, но если меня несёт, то это уже не остановить.

– Ну и шлюха же ты, Баженова, – поднимается, взирая на меня с высоты своего роста. – Радоваться должна, что я заговорил с такой нищебродкой.

Да уж, что правда, то правда. В сравнении с ним моя семья нищая со знаком минус.

– У тебя крутой папа, мы все в курсе, – парирую, зная, что мои слова взбесят его ещё сильнее. Но смотреть, как он краснеет, уже неинтересно.

У меня другие проблемы, и мальчик с симпатичной физиономией, но плохой репутацией, не поможет их решить. Лишь прибавит проблем, растрезвонив всем, что я позволила ему делать с собой всякие непристойности.

Уверена, распускать грязные слухи – это всё, на что у него хватит воображения. И если вчера меня подобное бы задело, то сейчас… Сейчас я думаю, какие есть способы заработать большие деньги и можно ли не продавать своё тело.

– Ты жжёшь, Лило, – заявляет подруга, проспавшая первую пару и наблюдавшая всю сцену неподалёку. – Зря ты разозлила Бартеньева. Он же тебе жить не даст после такого.

Я судорожно выдыхаю, читая СМС-сообщение от мамы, которая заверяет, что она в порядке. И её скоро выпишут. А я чую, что она врёт, чтобы меня успокоить. И если выпишут, то куда? Умирать без лечения?

– Крис, где деньги взять? – Откладываю телефон. – Очень надо.

– Что стряслось? Опять папаша?

Закрываю лицо руками, кивая.

– Если бы только папаша, то я могла бы с мамой и братом сбежать. Но да, он снова задолжал. Бандиты к нам домой приходили, представляешь? Перепугали Артёмку и меня. Но хуже всего, что у мамы рецидив. Она снова в больнице. А врачи только разводят руками. Дескать, ничем не можем помочь.

Подруга серьёзно задумалась.

– Да, ну и дела. Хоть почку продавай.

– Крис, – придвигаюсь к ней ближе, – может, мне в эскорт податься?

Подруга поднимает на меня ошарашенный взгляд.

– От кого, от кого, но от тебя я подобных слов не ожидала услышать. Ты что, серьёзно?

– А у тебя есть ещё варианты? Бандитам деньги нужны до конца недели. Они мне угрожали, понимаешь?

Кусает губы.

– Слушай, ну есть у нас девчонки, которые сели на шею папикам, и это не производное слово от «папа». Общая кровная связь у них только с банковским счётом. Они по ресторанам ходят. По клубам. Там состоятельных мужиков ищут.

– Крис, мне пятьсот тысяч рублей нужно до конца недели. Это же космос. Кто мне их даст просто за секс? Я же ничего не умею. От слова вообще. Кто за ночь со мной заплатит такие деньги?

– Да любой, ты красотка, – излишне уверенно заверяет подружка. – Вон к тебе Бартеньев подкатывает, а от него девчонки кипятком писают. Думаешь, он у тебя конспект хотел списать? Ты, кстати, зря его так отшила. Он же тоже богатенький.

– Шикарная идея – переспать за деньги с одногруппником. Сейчас прямо найду его и сообщу свои расценки, – огрызаюсь на подругу.

– Ладно-ладно, согласна. Я не стратег, как ты. Надо попасть в клуб, где богатые тусуются.

Знала, что подруга хочет помочь, сделать как лучше. Но я отлично понимаю, что, если буду потягивать воду из-под крана через соломинку, найти того, кто согласится купить ночь со мной за пол-лимона, не получится.

– Никто не пустит меня в такое заведение, Крис. У меня из приличной одежды только джинсы, пропахшие кофе и булочками.

– Ну я побуду твоей феей-крестной, так и быть. У меня мамка же администратор в дорогом бутике. Может, удастся её уломать красиво тебя нарядить. А я, так уж и быть, обойдусь своими старыми шмотками.

Смотрю на подругу огромными глазами. Мне отлично известно, какие у неё напряжённые отношения с мамой. И что она лишний раз к ней не обращается.

Порывисто обнимаю подругу, понимая, на какую жертву она готова пойти ради меня.

– Я подумаю. Может, всё само рассосётся, – прикрываю на мгновение веки, мечтая о том, чтобы все события последних дней оказались просто страшным сном.

А я вскоре проснусь от запаха блинчиков, которые жарит мама на кухне. Здоровая. И если с долгом отца я ещё могу как-то разобраться, то с болезнью мамы – нет.

Глава 3

– Женщина, – обращается ко мне заведующая отделением, хотя перед ней стоит растерянная, перепуганная девчонка, не так давно снявшая белые банты выпускницы школы, – мы не можем провести вашей матери операцию. Слышите? Нет. Всё, что мы можем сделать, – это облегчить её состояние.

Горячая ярость разгорается в груди. Я держусь от того, чтобы не высказать всё, что у меня на уме, лишь потому, что опасаюсь, что врачиха сделает маме гадость.

Короткие ногти впиваются в ладонь до самой крови. Меня колотит от тех рыданий, которые подступают к горлу. От безысходности и отчаяния.

– Вы ставите маме какие-то капельницы с физраствором, вы думаете, это облегчает боль? – глухим, севшим голосом переспрашиваю, уже понимая, что мои слёзы её не разжалобят.

– Покиньте мой кабинет, – жёстким тоном приказывает. И я знаю, что за этими словами последует вызов охранника.

Не то чтобы тот уставший тощий мужичок меня пугал, но смысла оставаться здесь уже не осталось.

Умылась в уборной ледяной водой. Красные капилляры сеткой изрезали белки глаз. От злости и напряжения. Не хотела возвращаться к маме в таком состоянии. Прислонилась лбом к холодной плитке. Показывать страх маме – лишний повод её расстроить. Ей и так сложно. Она держится ради меня, я держусь ради неё.

Вдох-выдох, Лиля. Ты справишься.

Нацепила на свою физиономию улыбку и зашла в палату, держа в руке любимую мамой сирень, надеясь, что никто не страдает аллергией.

– Мамуль, привет, – голос всё же дрогнул, я прикусила губу, чтобы уголки не поползли вниз.

– Лилечка, – мама привстаёт, опираясь на подушку, с явным трудом. Бледная, измождённая, в той же степени не желающая показывать мне свою слабость, как я – свой страх. – Дочка, да зачем ты пришла? У тебя учёба, а ты тут время тратишь.

До крови кусаю щёку. Едва сдерживаюсь от того, чтобы не разреветься, но я не имею права на подобную слабость.

– Хотела узнать, как тебя лечат, мам, – кладу пальцы на её прохладную руку, радуясь возможности её касаться.

Как бы я хотела иметь деньги и власть, чтобы ей помочь. Владей я ими, врачи бы не отворачивались. Не смотрели бы на меня, как на нищую с протянутой рукой.

– Да всё нормально, лечат как надо, не переживай, – слабо улыбается, отводя глаза.

– Да… – судорожно вздыхаю, тоже опуская взгляд.

– Мам, я что-нибудь придумаю. Тебе сделают эту операцию, – упёрто, вкладывая в слова весь свой юношеский максимализм, заявляю.

На лице мамы мелькает испуг. Но тут же проходит. Будто она понимает, что ничего из рода вон выходящего я совершить не могу. Я ведь её умница и отличница. Дочка, которая всегда поступает правильно, потому что у мамы и так много проблем.

Отец и старшая дочка.

Только я готова убить, лишь бы ей сделали операцию. И в эту минуту пойти на панель, продать тело или почку уже не кажется дурной идеей.

– Иди, дочь, не сиди тут. Не место это для юных девушек. Тебе веселиться надо, отдыхать, а ты тут…

Закатываю глаза, улыбаясь. Узнавая свою маму, ругавшую меня за то, что я горбачусь над учебниками, но гордящуюся моими пятёрками.

– Ладно, мамуль, – целую в щёку, – ты только не грусти, пожалуйста. Я завтра тоже постараюсь прийти.

Солнце нещадно жалит, пока я сижу на скамейке в сквере, пытаясь собрать расползающиеся, как тараканы от света, мысли.

Наверное, это самый безрассудный поступок в моей жизни, но я не нахожу идеи лучше, чем пойти прямо в Министерство здравоохранения. В голове пусто. Перед глазами белое лицо мамы и её исхудавшее за несколько дней тело. А в жилах – горячая ярость и боль.

Даже не замечаю, как преодолеваю расстояние до нужного адреса. Вот внушительное, старое здание. Объект культурного наследия. Здесь сидят важные дяди и тёти. И срать они хотели на мои проблемы. Но ведь я могу попробовать хотя бы попросить. Уверена, что до меня никому не приходило в голову обратиться за медицинской помощью к самому министру.

Но… Что мне ещё остаётся, если в единственной больнице, где маме могут оказать помощь, я получаю отказ?

– Девушка, вы по какому вопросу? – спрашивает на входе совсем зелёный охранник в форме. Паренёк моего возраста.

Я улыбаюсь ему во все тридцать два зуба, надеясь, что после рыданий не выгляжу как Джокер. С тушью, размазанной по щекам до самого подбородка. И ещё способна кого-то обаять.

– Я студентка журфака, у меня назначено интервью с министром Драгоновым, – выдаю придуманное парой минут ранее враньё.

Ведь дочку больной раком женщины не пропустят к господину Драгонову ни под каким соусом. Значит, нужен другой повод.

– А где ваша аккредитация? – спрашивает, внимательно меня изучая.

Чёрт.

Принимаюсь рыться в своём потрёпанном жизнью рюкзаке. Естественно, не находя в нём ничего подходящего. Поднимаю к нему испуганный взгляд.

– Молодой человек, меня отчислят, если я не возьму это интервью. Оно на время назначено. Вы же знаете, Драгонов очень занятой. Умоляю, пропустите.

Парень явно испытывает неловкость. Его просит симпатичная девушка. Я буквально вижу всю борьбу, что творится у него в душе.

– Ладно. Проходите, но, если что, я вас не пропускал.

Похоже, у паренька хорошая интуиция.

Подмигиваю ему и, проскальзывая через металлоискатель, скачу по лестнице на этаж министра. Эйфория от маленькой победы окрыляет.

Меня встречают светлые стены с лепниной, свежим ремонтом, красной ковровой дорожкой. Наверняка министр каждый день ходит по ней в своих дорогих ботинках. Перед носом вырастает массивная резная дубовая дверь. С золотой табличкой.

Александр Владимирович Драгонов.

От одной его фамилии у меня подбираются внутренности. Не обнаружила в сети фото недавно назначенного молодого министра. Но воображение рисовало грузного мужчину с сальным лицом.

Что-то противоположное слову «здоровье».

Разве чиновники подобного уровня бывают иными?

Отшатнулась от двери, когда кто-то резко её распахнул. И действительно, из приёмной выкатился толстячок с лоснящейся физиономией.

Неужели это и есть Драгонов?

– Чёртов сукин сын, – шепчет себе под нос и тут же пугается, увидев меня.

Будто я могу передать его слова тому, о ком они сказаны. Но, оценив меня, понимает, что я птичка не того полёта. И спокойно удаляется.

Засовываю нос в кабинет и обнаруживаю секретаршу. Вот уж не думала, что у чиновников такие фифы работают. Ноги, похоже, у нее начинаются там, где у меня – плечи. Пепельные волосы светятся в солнечных лучах, слепя глаза.

Её, как охранника, я никогда не смогу обаять. Чёрт.

– Здравствуйте, меня зовут Лилия Хромченко, – озвучиваю первую пришедшую в голову фамилию, – я журналист «Студенческой правды», у меня назначено интервью с Александром Драгоновым.

Секретарша приподнимает бровь, осматривая меня с явным презрением. И я уже понимаю, что она костьми ляжет, но не пропустит меня к своему начальнику.

– Девушка, никакого интервью не назначено. Выход там, где вход. До свидания, – отрезает, как ножом.

Вот же сучка.

Делаю от неё пару шагов. А затем со всей мочи врезаюсь в дверь министра, прорываясь внутрь. Боже, она не заперта! По инерции падаю на пол. И мне требуется несколько секунд, чтобы рассмотреть кабинет и его хозяина.

Сама не веря своему счастью, не сразу замечаю огромный стол.

– Александр Владимирович, извините, я говорила ей, чтобы она ушла. Я сейчас вызову охрану, – пищит секретарша таким голосом, будто за эту ошибку её отправят на гильотину.

А я сижу на паркете ни жива ни мертва от переполняющей меня эйфории. Вот он министр. Я могу объяснить ему, почему он должен мне помочь.

Господину Драгонову достаточно снять трубку и совершить один звонок, чтобы мою маму прооперировали. И мне почему-то кажется, что он согласится это сделать. Ну что ему стоит?

Комната затемнена. На противоположной стене идёт показ диафильма.

Стол Александра Владимировича расположен таким образом, что часть его лица скрыта тенью. Словно специально. Для устрашения подчинённых. Которые выбегают из кабинета наложив в штаны.

– Что это? – спрашивает, и я лишь интуитивно определяю, что министр причислил меня к рангу неодушевлённых предметов.

Я не вижу его глаз, но ощущаю, как их холод пронзает меня.

Сложно разглядеть его внешность. Разглядываю упрямый подбородок, мощную шею. Широкие плечи. Но острее всего чувствую сшибающую с ног энергетику мужчины. Силу и мощь.

Поднимаюсь как на шарнирах, совершаю пару шагов к столу министра в наивном желании поведать причину, по которой пришла сюда. И останавливаюсь от его взгляда, когда его лицо попадает в световое поле.

– Меня зовут… – начинаю свою речь, но тут же давлюсь собственными словами, встретившись с ледяными зелёными глазами.

– Вызови охрану, – его взгляду вторит холодный тон, бьющий по мозгам.

Именно его голос останавливает меня.

Становится вдруг стыдно и противно оттого, что я должна просить. Даже не просить – умолять. Если нужно – ползать на коленях и лизать ботинки.

Понимаю, что счёт идёт на секунды. Я подхожу к его столу. Он чистый. Нет кучи бумаг. Только современный тонкий ноутбук, сотовый телефон и табличка с его именем и высокой должностью.

– Моя мама. Ей нужна операция, – лепечу не своим голосом под его тяжёлым взглядом.

Он смотрит на меня как на пустое место. Мои слова не вызывают у него интереса. Министр переводит взгляд на секретаршу. А я слышу топот за своей спиной. За мной пришли.

Наклоняюсь к его столу, сжимаю в руках табличку с его именем как оружие.

– Вы можете ей помочь. Умоляю, она умрёт без операции. Чего вам стоит? – Хочется кричать, но сил в голосе совсем нет.

Драгонов поднимается из-за стола, поражая меня своим ростом. Отшатываюсь, точно испугавшись, что он меня ударит.

И нет. Он не тучный, и лицо его не лоснится. Только на человека он мало похож. В его глазах нет ничего человеческого. Лишь могильный холод.

Исполинское тело выглядит так, будто его хозяин в свободное время рубит дрова, а не бумаги подписывает.

Мне почему-то казалось, что сейчас он подойдёт ко мне. Что-то скажет. Но он лишь закрыл ноутбук. Взял сотовый и направился к выходу из собственного кабинета.

– Александр Владимирович, вы на встречу с Таврицким? – расплываясь в улыбке, уточняет секретарша. И мы обе провожаем его взглядом, пока он не уходит, оставив вопрос без ответа.

– Сообщи ей почтовый ящик для обращения граждан, – отдаёт её указание, игнорируя вопрос.

Спустя минуту в кабинет врывается охрана. Уводят меня вон. Спасибо, что полицию не вызвали.

Просто выкинули за порог здания. Чтобы я наблюдала, как министр удаляется на своей дорогой тачке с личным водителем. Сукин сын. Ненавижу.

Глава 4

– Крис, представляешь, он даже не стал меня слушать, – тру виски в комнате у подруги. Череп потрескивал от напряжения.

– Лило, ты правда думала, что такой человек пальцем пошевелит ради простых смертных? – подруга смотрит на меня с жалостью. Будто я где-то приобрела лишнюю хромосому.

А я действительно в какой-то момент поверила, что, если попрошу, он поможет. Глупая…

– Это был план А, есть план Б? В ночной клуб искать спонсора? – Её глаза загораются, будто она смотрит очередной турецкий сериал. Только вместо горячей турчанки в главной роли её подруга.

От её слов со стоном заваливаюсь на кровать, жмуря глаза. Внутри всё протестует против этой идеи. Да разве есть выход?

– Я не смогу. Я не представляю, как это – просить у постороннего мужика деньги, а затем позволять притрагиваться к себе.

От этой мысли непроизвольно передёргиваю плечами, испытывая острейшее отвращение.

– Что я ему скажу? Давай переспим, а ты дашь мне на лечение мамы и покроешь долги папы?

Кристина чешет макушку.

– Не знаю, – уныло подытоживает, – хочешь оставить эту идею?

Качаю отрицательно головой.

– Нет. Не имею права. Я должна сделать всё, что в моих силах. Ты знаешь какой-нибудь ночной клуб, где тусуются богатые? – спрашиваю, а у самой на душе кошки скребутся от этой идеи.

– Я провела разведку! Говорят, что «Рай» – сосредоточение тестостерона и богатых мужиков. Можем попробовать туда. Но там жёсткий фейсконтроль. Надо тебя красиво нарядить.