Портал в Итернитас. Изгнание. Том 1

– В его клан входят несколько человеческих аристократических родов Виридихорта. При этом все они, даже выходцы с песчаного юга, связаны с Корвосом… Алларом Десбаэлом прижизненно, кровными узами. Его кузены, дяди, братья… Женщин-вампирш почти нет. А те, что есть, – разведчика передёрнула, – будут похуже упырей.

– Меня интересует, известно ли о существовании других… дампиров?

– Никак нет. – докладчик уверенно качнул головой, – У обращённых в вампиров оставались свои человеческие семьи. Обращение происходит не раньше, чем кандидат обзаведётся живыми потомками, достигшими пятилетнего возраста, и докажет свою преданность Роду. Ещё мы узнали о категорическом запрете Князя на обращение разумных, не достигших совершеннолетия. Впрочем, пока он единственный, кто плодит себе подобных.

– А что до волколаков?

– Они сами подавили последовавшую за ними чуму. Одно поселение вырезали подчистую. Это более пяти тысяч погибших душ. – голос докладчика дрогнул, – Число укушенных неизвестно, но прошло достаточно лун с тех пор, чтобы убедиться, что зараза не пошла дальше. Численность волколаков регулируется Корвосом не менее строго, чем обращения в вампиров. Насколько мне известно, лишних укушенных просто убивают.

– Что же, отрадно слышать, что хотя бы в этом вопросе в лагере тьмы строгая дисциплина. – сдержанно вздохнул Тар Приестэн, – и не стоит ждать заполонения планеты нерегулируемой волной заразных проклятых существ…

Доклад длился ещё несколько минут, прежде чем Верховный Жрец, наконец, отпустил уставших после долгой дороги эльфов. Сэхфир’халлан еле дождался, когда все разойдутся, чтобы беспрепятственно добраться до покоев брата. Ради таких новостей можно его и разбудить, хоть сегодня они договаривались о том, что сегодня брат будет отсыпаться.

Глава 4. Дампиры

Бессонница… За небольшим столиком, с установленным на нём овальным зеркалом без рамы,  в гладь серебрённого стекла всматривалось странное существо. Его черты лица были бледны настолько, что казались выточенными из полупрозрачного агата. Глаза оказались заволочены настолько плотным белым туманом, что вовсе казалось, будто бы в них отсутствовали и зрачок, и радужка. Абсолютно белые, похожие на призрачную паутину длинные волосы были раскиданы по уставшим плечам, и лишь по центру лба алело ромбовидное пятно, чем-то напоминающее рубин…

Существо бросило короткий взгляд в прикрытое занавесками тёмное оно и печально вздохнуло, погруженное в свои мысли: “В такое время разве что Сэхфир не спит. Хотя на его долю за сегодня выпало столько событий, что, может быть, даже он притомился.”

А вот этому существу не спалось из-за тревожных мыслей и сложных расчётов ближайших необходимых действий… В его покои всё равно никто бы не осмелился зайти без стука, так что, он не беспокоился, что кто-то сможет застать его без привычной маски.

– Ничего себе! Ты… Ты почему мне не рассказывал?

Существо охнуло, услышав знакомый голос. Но в этот раз этот звук вызвал не радость, а почти смертельный испуг. Бледная кожа налилась идеальным ровным загаром, волосы окрасились золотом, в глазах проступили зелёная радужка и чёрный зрачок.

Сэлфис’харлан испуганно отвернулся от зеркала и обнаружил на подоконнике улыбающегося во все клыки, совершенно обалдевше-радостного брата.

– Не сдавай меня! – севшим голосом выпалил Сэлфис, замерший на месте будто б перед побегом.

– Что? Ты шутишь что ли? – фыркнул Сэхфир, соскакивая с подоконника. – Конечно, я никому не скажу! Стихии, я был уверен, что я один такой… Ненормальный. Как ты это делаешь? – спросил он у брата, подойдя к нему вплотную и всматриваясь в привычные глаза.

– Делаю что?

Сэлфис умело надел невозмутимую мину и ментально потянулся к разуму брата. Он столько раз это проделывал с окружающими! Слегка подменить память, потупить восприятие, подтянуть доверие и обожание он умел и частенько этим пользовался. Всё равно менталистов[1] в их ближайшем окружении не водилось… Поскольку было принято подавлять эту способность. Если бы не этот Дар от рождения, вероятно, от него бы избавились в младенчестве.

Во всяком случае, когда он рылся в памяти повитухи, принимавшей роды матери, он узнал, что при рождении его облик привёл в ужас акушерку… Но тогда, вероятно, сработали какие-то инстинкты. Видимо, на интуиции, он тогда просканировал разум повитухи, понял, что не соответствует ожиданиям «идеального новорождённого эльфа», да и вышел в необходимый оборот, заставив её забыть об испуге. Впрочем, осознанные грандиозные махинации ему тоже доводилось проводить. Так, ему в возрасте двенадцати лет пришлось убедить колоссальное количество эльфов, включая и Тар Приестэна, в том, что первенцем, а значит, и Наследником, является он, а не Сэхфир. По той простой причине, что Старейшины не позволили бы мертвецу возглавить Вечный Лес. А поскольку традициями наследовать смог бы только первенец, рождённый в браке, то от неугодного отпрыска бы избавились незадолго до первого совершеннолетия.

Но то, что действовало с разной степенью сопротивления на всех окружающих, никогда не возымела эффекта на братьев. Вот и сейчас попытка воздействия на разум Сэхфира провалилась. Тот лишь раздражённо мотнул головой и, кажется, и вовсе не заметил давления. Раздосадованный, расстроенный и всё ещё нервничающий Сэлфис отвернулся обратно к зеркалу и спрятал лицо в ладони.

– Ой, да не дури! Покажи ещё раз? – Сэхфир, пребывая в чрезвычайно приподнятом расположении духа, силой развернул брата к себе и попытался развести его руки, но тот выкрутился.

– Это уродство? Издеваешься? – глаза Сэлфиса сверкнули обидой и укором из-под слегка разведённых пальцев.

– Это я на свежий труп похож. – буркнул Сэхфир. –  А ты красив. Да ладно тебе, покажи мне!

– Ты не похож на труп… Стой… Ладно. – стесняясь, Сэлфис отнял от лица руки и вернул себе призрачный вид, взвинчивая себя всё больше.

Но как ни всматривался в восхищённый, воодушевлённый взгляд брата так и не увидел в его глазах ни тени отвращения, или же неприятия. Интерес и восторг, исходившие от Сэхфира приятными, тёплыми волнами успокаивали и подпитывали. Вскоре Сэлфис расслабился, давая брату как следует себя рассмотреть, но всё же вернул себе привычный златовласый вид.

– И всё-таки, как ты это делаешь? – протянул Сэхфир, вспомнив свой первый вопрос. Он бы и сам не отказался от более “нормального” внешнего вида, чтобы на него перестали коситься как на диковиное животное…

– О, братец, если бы я знал… – Сэлфис встал и начал прохаживаться по идеально прибранной светлой комнате. Даже кровать была заправлена несмотря на недавние попытки уснуть и поздний час. – Подозреваю, что поначалу я использовал иллюзии и… ожидания смотревших на меня разумных. Вероятно, по этому лекалу соткал себе образ и стал входить в этакий… оборот, чуть изменяя его по мере взросления. Бывают же способные к обороту в зверей и птиц эльфы! И даже люди…

– Подозреваю, что выяснить причины подобного явления не удалось? – озадаченно поинтересовался Сэхфир. Ему самому категорически запрещали использовать магию иллюзий и прочие методы обмана разума. Особенно основанные на ментальном вмешательстве. Иначе бы он уже давно последовал примеру брата и “усреднил” хотя бы цвет кожи.

– Удалось выяснить лишь то, что когда на нашей планете появился пресловутый Князь Тьмы, некоторые формы оборотничества стали заразными и неконтролируемыми во время первого полнолуния… Ну и, что люди теперь могут потерять душу в обмен на бессмертие и острые клыки, – Сэлфис горестно усмехнулся. – Признаться, я тебе немного завидую. Меня клыками в любом из оборотов природа обделила.

– Нашёл ты, чему завидовать… – буркнул слегка сконфуженный Сэхфир, присевший на письменный стол, с аккуратными стопками книг и конспектов по краям.

Сэлфис медленно приподнял руки в безоружном жесте примирения и опустился на край кровати:

– Белой завистью, братец. Ты почти не знаешь усталости, можешь обходиться без пищи долгое время, тебе неведомы болезни и не страшны перепады температур, у тебя изрядно сниженный болевой порог… Это не говоря уже обо всех возможностях, которые от нас усердно скрывают, – виноватым тоном добавил он. Организм Сэлфиса, хоть и был изначально крепче и выносливей эльфийского, но всё-таки оказался гораздо более «живым» со всеми вытекающими последствиями.

– Кстати, об этом… – губы Сэхфир’халлана расползлись в предвкушающей клыкастой улыбке.

По мере того как Сэхфир восторженно пересказывал всё то, что удалось подслушать из ночного доклада, Сэлфис всё больше и больше возбуждался. Когда же пересказ брата дошёл до предельно активной регенерации вампиров, не выдержал. Вскочил с кровати и метнулся к шкафу. Достал из одного ящика покрытую глифами нефритовую монетку с квадратным отверстием посередине. Эта информация зацепила его интерес гораздо более определяющего наименования их с братом вида, как полукровки, и уж тем более вызвало бо́льший интерес, чем упоминание возможного кровного отца. Он почти не надеялся, что они когда-либо встретятся. А вот мысль о том, чтобы провести над братом небольшой эксперимент, зрела уже очень долгое время.

– Любопытно… Может, проверим? – задумчиво протянул он, перекатывая на пальцах монетку.

– Что проверим?

– Регенерацию. Твою, разумеется. Моя значительно уступает.

Сэхфир’халлан удивлённо вытаращился на брата. Бывало, что он ранился на тренировках или же по случайности, и всё, действительно, заживало очень быстро. Даже, порой, за несколько мгновений, если он был относительно сыт. Что тут можно было ещё проверять?

– Что именно ты предлагаешь?

– Ну… Допустим… Давай, отрежем тебе палец? Тар Приестэн бы оценил, – предложил Сэлфис с ехидной ухмылкой. То, как Сэхфир оттяпал Жрецу, пока тот ещё не получил статус Верховного аж в младенчестве, до сих пор ходили всякие байки одна другой нелепей. Правда, сам факт свершения сего акта членовредительства ни у кого сомнений не вызывал. Во всяком случае, Тар Приестэн частенько упоминал об этом инциденте всё их детство, упорствуя в том чтобы к полукровке применялись гораздо более суровые меры воспитания, чем ко всем остальным.

Сэхфир’халлан прыснул с иронии, а затем тихо засмеялся, прикрыв рот рукой, на случай, если брат забыл наложить гасящие шум чары на помещение.

– Ну так что? – заговорщическим тоном подстегнул брата Сэлфис.

– Я не умею лечить, забыл? А если палец обратно-таки не прирастёт? – привёл единственный пришедший в голову аргумент колеблющийся Сэхфир’халлан. Эта странная и рискованная идея заинтриговала его, но перспективна окончательно и навсегда потерять часть организма, заставляла его колебаться.

Сэлфис небрежно отмахнулся, как если бы брат спросил какую-то несуразную глупость:

– Обратимся к лекарям! Я придумаю, как так вышло… И всё улажу. Как и всегда.

Прикусив губу с предвкушающей ухмылкой, Сэхфир соскочил со стола и взял за руку брата. Тот, расплывшись в ликующей улыбке, активировал вшитый в монетку порт-шлюз. В мгновение ока  они оказались в подпольной лаборатории на идеально гладкой подстилке.

Круглая, два метра диаметром, подстилка из переплетённых и спрессованных волокон белой древесной смолы, служила не только привязкой к координатам порт-шлюза.

Стоило ступням братьев коснуться её поверхности, как активировались очищающие плетения, смывающие с  посетителей как магический фон, так и всевозможную инородную грязь. Так крупнодисперсные частицы ороговевших чешуек организма, да и попусту природной пыли засасывались внутрь подстилки, и позже будут утилизированы. Бактерии же убивались дополнительным протоколом защиты.

Склизкие, покрытые прочной, но гибкой чешуёй существа, дрейфующие в прозрачном аквариуме, наполовину заполненным подсоленной водой, порскнули в стороны, когда братья подошли к рабочему столу.  Аккуратные ряды колб, пробирок, увеличительных линз и прочих витиеватых алхимических приблуд, некоторым из которых Сэхфир до сих пор не знал названия, подсвечивались длинными продолговатыми трубками, наполненными мерцающей жидкостью.

Сэлфис’харлан велел испытуемому заплести волосы в тугую косу. Со своими волосами он проделал то же самое. После выдал брату бутыль с прозрачным раствором и велел хорошенько промыть руки, используя именно его. Сам же последовал своему же совету. Затем начал раскладывать инструменты на столешницу, пока периодически покачивающий головой Сэхфир’халлан возился с руками.

– Мне не верится, что я согласился! –  со взволнованным дрожанием в голосе и нервной улыбкой выпалил Сэхфир.

– Мне самому не верится! Положи, пожалуйста, вот так… – невозмутимо отозвался Сэлфис показал на себе, как брату лучше пристроить руку на столешницу. Тот повторил жест.

– Мля! Сэлфис, по-моему, мы творим сейчас лютую дичь…

– Стихии, братец! Что за выражения! – Сэхфир уничижающе посмотрел на брата, поведя рукой с зажатой в ней скальпелем. – Давай общаться цивилизованно. К тому же, ты уже дал согласие. Если тебе слишком волнительно, просто отвернись. Прости, у меня нет сейчас подходящих фиксаторов. Постарайся не…

– Твоё ж гуля!!!

– Дёргаться… – невозмутимым тоном закончил брат, провожая укатившийся от всплеска энергии мизинец.

Выбросом магии со стола смело не только отрезанный палец. Несколько склянок разбились с оглушительным звоном, хлопнувшись на пол. Существа в аквариуме забились с глухим звуком о стены и заметались в поисках укрытия во внезапно разогревшейся воде. Сэлфис, всё ещё сжимая в руке окровавленный скальпель, нырнул под стол в поисках затерявшегося во внезапном беспорядке мизинца под бранное шипение брата.

– Как твоё самочувствие? Опиши, пожалуйста, свои ощущения. – невозмутимым спокойным голосом попросил он, заглядывая под оброненные вещи.

Сэхфир о такого контраста между тоном брата и творящейся дичью сдавлено расхохотался. Вот ведь… учёный… Сколько раз Сэлфис ворчал на уроки управления, экономики и ведения хозяйств, доверяя брату, в каких стезях находится его истинная страсть.

– Жрать охота сильнее, – выдавил сквозь зубы Сэхфир, зажимая руку. – И сильно чешется.

Кровь, что характерно для его случая, и неестественно для всех остальных, почти не текла из раны, сразу образовав плотный, почти чёрный сгусток вокруг обрубка.

– Это всё? – Сэлфис вынырнул из-под стола, не найдя искомое, и продолжил поиски чуть поодаль.

– Кхм… Больно было только в самом начале. Не удержал магию… Ну, это ты видел. Боль быстро притупилась, но сильно захотелось жрать. И очень чешется сейчас. Сэлфис… Сэлфис! Посмотри на это!

Сэлфис как раз нашёл завялящийся среди осколков палец. Перед тем как его прилаживать к руке, следовало его хорошенько очистить. Испуганно настороженный тон брата обеспокоил его, и он развернулся на коленях, поднеся руку брата поближе к глазам.

Тёмная густая кровь, вопреки обыкновению, не успела ещё превратиться в бурую коросту. Сейчас она слегка пузырилась на обрубке пальца и, казалось, что она потихоньку поднимается.

– Присядь и ничего не трогай. – распорядился Сэлфис, вставая. Положил отрубленный палец подальше от брата на стол и отошёл к шкафам, от которых веяло прохладой.

Сэхфир с сомнением поглядывал то на почти не источающий кровь мизинец, то на обрубленное место. Если брат будет медлить, чтобы прирастить палец обратно, придётся срезать коросту… А этого делать вот совершенно не хотелось.

– В следующий раз, может, попробуем подобрать для меня обезболивающее, которое на меня таки подействует?

– Хорошая мысль! – Сэлфис взял один из кувшинов, в рисунке которых угадывались глифы, предотвращающие свёртывание и прокисание содержимого,  и поставил его на спиртовую горелку. – Но учти, с твоим метаболизмом подобрать средство может оказаться проблематичным. Вот, прошу тебя, выпей.

Сэфлис подошёл к брату, круговыми движениями перемешивая содержимое кувшина, и откупорил пробку. В ноздри дампира сразу ударил запах бычьей крови. Противиться жажде он не стал. Осушил кувшин почти залпом. И когда жидкости оставалось на самом дне, не отрываясь, невнятно замычал, затряс рукой и поднял её повыше к глазам брата.

Кровь запузырилась на месте обрубка сильнее. Вскоре пошла волнами выше и выше, завихряясь и обретая форму утраченного пальца. Несколько мгновений, и кровяной палец уплотнился. Кровь замедлялась, образуя гладкую корку, которая вскоре приобрела вид лишённых кожи мышц. Но и это стояние вскоре подёрнулось глянцем, активно регенерируя кожу.

Когда верхний слой эпителия уже перестал выглядеть совсем содранным, Сэхфир'халлан осторожно пошевелил мизинцем. Затем вовсе сжал и разжал кулак, и начал рассматривать восстановленный палец со всех сторон под взглядом брата, полным восторга и ликования. Ноготь пока ещё не отрос, но и его роговой слой уже начал поблёскивать возле кутикулы.

– Ещё чувствуется немного стянутой. Самую малость саднит… – слегка рассеянно начал докладывать Сэхфир’халлан. А затем откинулся назад и вволю расхохотался.

– Что? – Сэлфис тоже растянул довольную улыбку, внимательно наблюдая за поведением брата.

– Мы с тобой идиоты, Сэлфис! Либо сумасшедшие! Как нам с тобой в голову вообще пришло проделать вот это вот всё? – смог из себя выдавить Сэхфир, сквозь нервное подхихикивание.

Брат тихо рассмеялся, прикидывая, для чего можно было бы использовать ставший теперь уже ненужным кусок плоти Сэхфира. Утилизировать его он категорически не хотел. Благо, была возможность сунуть его в лёд, а позже переложить в ёмкость с чарами стазиса.

– Меня устроит любой вариант на твоё усмотрение, если ты согласишься… изучить тебя дальше.

– О да, я согласен! Но только давай эта делать чуть менее травмирующим способом? – без раздумий ответил довольный маленькой победой дампир.

_______

1) Менталист – здесь, это некто, имеющий способность воздействия на разум других существ. Псионик.

***

Планета Виридихорт. Замок Итернитас. Несколькими годами ранее.

В полумраке небольшой гостиной, где тёмно-зелёный бархат диванов и кресел был испещрён бурыми пятнами, как следами старых ран, возле пустого камина стоял черноволосый юноша, переминаясь с ноги на ногу. Волнение и страх, вкупе с раздражением и застарелой болью, тянущейся из воспоминаний, щедро выплёскивались в фон и пожирались Итернитасом. Чудовищному, находящемуся в полусне замку-артефакту сейчас вполне хватало энергетической пищи. Обитатели щедро окропляли стены кровью. Смерти и вовсе давали насыщенный, пусть и красткий, сильный всплеск. Юношу же этот артефакт подстёгивал дурными мыслями, отчасти, по привычке. Очень уж ярко страдал этот дампир в душе. И не было никаких причин отказываться от десерта.

Вот в воспоминании юноша совсем ещё юн. Убегает со скуки от няньки. Забирается, держа под мышкой игрушечного щенка, в запретную часть родового поместья Фонфэйр. Он давно не видел мать, загостившуюся в замке, про который ходили страшные слухи, и успел по ней заскучать. Он видел, как экипаж с их родовым гербом – головой красного дракона, выдыхающей из ноздрей клубы пара, заехал за ворота. Но вот уже почти неделя прошла, а она не приходила в общие залы, хоть он и видел её мельком издалека.

Ветер, сквозящий в коридоре, доносит до чуткого слуха юного дампирчика приглушённые стоны. Он замедляет шаг, пугаясь странных звуков. И чем ближе он приближается к покоям матери, тем чётче они становятся, пока их не заменил мужской вскрик. Юношу окатил страх за жизнь матери. Позвать на помощь? Убедиться, что она там?

– Ах вот где ты, паршивец! – громким шёпотом зашипела нянька, спешащая с другого конца коридора, со страхом косящаяся на закрытую дверь покоев хозяйки. – А ну-ка, марш отсюда быстро!

– Лизетт? Впусти мальчишку. – сразу раздался сытый, лживо-ласковый женский голос из-за двери.

Старая нянька поджала тонкие губы. Складки на кожи на шее затряслись, будто б она вот-вот расплачется. Лизетт безмолвно причитала про то, что парень слишком мал, но всё-таки страх победил, и она открыла дверь, подтолкнув туда замершего в нерешительности мальчишку.

Покрепче прижав к себе игрушку, тот проскользнул в комнату, где царил полумрак, и дверь за ним бесшумно закрылась.

Мать, одетая лишь в тонкую шёлковую накидку серебристого цвета, растянулась на тёмном диванчике, смакуя из кубка красную жидкость, и оценивающе осматривала отпрыска. Белокурые волосы спадали свободными волнами, прикрывая грудь, где уже затягивался глубокий порез. Ферджин отчётливо слышал от неё запах чужака и притягательный аромат свежей крови, исходящий от слипшихся прядей,  её кубка и лежащего по центру низкого столика кинжала. Нагой чернявый мужчина стоял возле неё на коленях. Его грудь пересекали алые полосы от когтей, из которых сочилась кровь. Руки сохраняли следы долгих пут. Он дрожал, вне себя от ненависти и злобно посматривал на вошедшего мальца.

Мать поманила его когтистой рукой и предложила жестом сесть рядом с ней.

– Как думаешь, кто этот мужчина? – спросила она сына, со зловещей улыбкой.

Мальчишка неловко присел на краешек дивана возле матери, заливаясь краской, и пожал плечами. Чутьё подсказывало, что дай мужику волю, он бы свернул шею им обоим. Мать же прикусила ноготь и с хищной насмешливой улыбкой наблюдала за обоими.

– Это мясо, мой дорогой, – проворковала она, огладив Ферджина по плечу, и очаровательно улыбнулась дёрнувшемуся на это определение мужчине, сострившему злобную рожу. От часто дышал, напрягая мышцы, будто бы для рывка. – Я наткнулась него, когда он наслаждался Дочерью Леса, неудачно вышедшею вне своей резервации на… настоящих мужчин. Знаешь, что он ей говорил?

Ферджин усиленно завертел головой, не желая ничего слышать, и вообще жалея, что сбежал в эту часть поместья.

– Что когда он и его приятели ей насытятся, она разродится его ублюдком и будет благодарить своих шлюшьих богов, что они организовали их встречу… – вампирша задумчиво покачивала кубком, любуясь преломлениях света в его гранях.

Ферджин покосился на взбешённого молчаливого мужчину и быстро отвёл взгляд.

– Мне свойственно милосердие, мальчик… Я позволила ей сделать выбор, которого у меня не было. И проводила её в Долину Теней. – и вновь перевела изучающий насмешливый взгляд на сына.

Мужчина решил, что раз она отвлеклась, сейчас – самое время. Рванулся к лежащему на низком столике клинку. Запахнулся, надеясь пронзить сердце чудовища. Но её расслабленная ленность оказалась уловкой. Когти подрезали сухожилия. Клинок выскользнул из ослабленных пальцев. Из кубка, резко поставленного на стол выплеснулась красная жидкость и растеклась неопрятной лужей по столу, окрасив края кружевных салфеток.  Мужчина попытался рвануть в сторону, но вампирша вцепилась ему в волосы, и грубо вторглась в его разум.

Мужчину будто бы пронзило молнией. Он резко вздрогнул, его подкосило и он упал лицом в пол, не в силах пошевелить ни единой мышцей от охватившего его паралича. Ферджина же, откровенно говоря, трясло. Он сжался в клубок, не сходя с места, поджал ноги и обхватил их руками, стиснув свою игрушку так, будто бы она могла чем-то помочь. И в предистеричном состоянии наблюдал, как мать небрежно отпнула мыском кинжал и брезгливо вытерла руки о лежащую на столе салфетку.

– Знаешь, мой милый, пожалуй, я действительно ошиблась, по своей добросердечности приведя это мясо в дом живым, и даже сняла с него цепи. Ты видишь, как он отплатил мне? – проворковала вампирша, – Пытался убить меня. Дважды. Да ещё и на глазах у сына. Мне кажется, с него достаточно моего милосердия. Ферджин, ты же позволишь ему напасть на нас в третий раз?

Дампирчик перевёл испуганный взгляд с обездвиженного мужчины на мать и на лежащий на полу кинжал.

– Я… Я не хочу убивать… – пискнул он, вживаясь в спинку дивана.

Мать порхнула к нему, присаживаясь рядом, и проникновенно взглянула в глаза, нежно прикоснувшись ладонями к его плечам.

– О, поверь, сын, это не убийство. Это самозащита. Ты и дня не проживёшь, выйдя к людям. Во всяком случае, сейчас. К тому же, ты уже достаточно взрослый, раз понимаешь, о чём я вела речь, и что от тебя требуется. Да и я не предлагаю тебе его резать! Упаси Владычица, вовсе нет! – она грациозно встала и откинула назад локоны. – Кошки же придушивают мышей, уча охотиться котят. Так что, будем считать, что я приволокла тебе первое развлечение. Хочешь поиграть со своей мышкой, малыш?

Ферджин в ужасе замотал головой и зажмурился, часто дыша. О чего становилось только хуже, поскольку снова поймал запах крови.

– Жаль… – безразлично сказала вампирша, игриво тронув его нос кончиком пальца. – Что же, ты же помнишь, что приказал тебе отец? Повтори-ка?

– Во всём с-с-слушаться вас, как если б-бы он сам отдавал п-приказы, – нервы не выдерживали. Ферджин начал заикаться.

– В таком случае, будь хорошим мальчиком и плотно покушай. До дна. Ужин перед тобой, – проворковала вампирша, беря обратно свой кубок и отходя к окну.