Цена за общество

Аманда никак не отреагировала, когда озвучили ее имя, продолжая задумчиво смотреть в окно.

Всего пять девушек из двадцати в классе попали в список. В прошлом году в нашей школе было двенадцать учениц, отправленных на Посвящение. Количество девочек с материнским геном уменьшалось с каждым годом.

Я решила вручить Кейси жемчужину от Бордара прямо перед церемонией. Мне хотелось, чтобы вместе с бусиной мы сохранили в памяти частичку нашей привычной школьной жизни.

Глава 3.

Вечером, когда мы уже улеглись в кровати, обсудили весь сегодняшний день, и собрались заснуть, в дверь постучали. Бросив на меня удивленный взгляд, Кейси спросила:

– Кто пришел?

Ответа не последовало.

Через пару секунд ручка двери повернулась, и в комнату проскользнула знакомая фигура.

Кейси потянулась к прикроватной тумбочке, чтобы включить ночник, но не успела это сделать, как фигура шепотом произнесла:

– Не включай.

Это была учительница Марта. Странно видеть ее так поздно в крыле учеников.

Мы с Кейси переглянулись в полном недоумении.

– Тихонько встаньте и пойдем, – произнесла она.

Марта скрылась за шкафом, который всегда выглядел нелепо посреди нашей комнаты. Он будто вырос из-под земли как дерево и занимал собой большую часть пространства.

Мы сползли с кроватей, натянули махровые серые тапочки и проследовали за ней.

Марта облокотилась на подоконник и уже сняла капюшон, когда мы подошли.

Сегодня была яркая полная луна. Эта часть комнаты наполнилась холодным белым светом. Марта была одета в длинный темно-серый плащ. Она скинула большой капюшон, и я увидела ее бледное лицо. В таком освещении оно выглядело немного болезненным. Темные круги под глазами стали ярче, ямочки на впалых щеках углубились. Она выглядела взволнованной.

Мы сели на подушки, которые складывали за шкафом каждый вечер перед сном. Я чувствовала, как в воздухе повисло еле ощутимое напряжение.

Марта была нам как родная. Если не мама, то точно тетя. Мы знали ее с четырех лет, как только попали в школу. Я не помню своих настоящих родителей, что случилось и, как я оказалась одна, но хорошо запомнила первый день прибытия сюда.

Стояла поздняя осень, и по стеклу шаттла барабанил мелкий дождь. Я водила пальцем по запотевшим окнам и рисовала солнце. Со мной было десять девочек в возрасте от четырех до шести лет. Кто-то плакал и звал маму, кто-то говорил на непонятном мне языке. Одна девочка забилась под сиденье и отказывалась оттуда выходить, пока к ней не приведут ее брата.

Кажется, что свое непоколебимое спокойствие я приобрела, когда несколько часов провела в шаттле с плачущими детьми. В руках я сжимала маленький зеленый рюкзак. Отчетливо помню его травянистый цвет, как у только появившихся ростков из горшка. В нем лежали вещи, которые потом у меня забрали: запасная серая резинка для волос, розовая расческа с единорогом и открытка с изображением какой-то птицы, сидящей на необычном дереве с красными листьями. Я периодически доставала ее и вглядывалась в слова, которые были там написаны, но прочитать не могла.

Я точно помню, как важно было сохранить эти вещи при себе. Сейчас мне кажется, что они были просто моей фантазией.

Шаттл прибыл на пусковую площадку, где нас встретили две женщины. Одна была высокой стройной пепельной блондинкой с собранными сзади волосами, в строгом сером костюме. А вторая среднего роста в таком же костюме, но в брюках вместо юбки, с короткими волнистыми волосами с серой папкой в руках. Первой оказалась Настоятельница школы. От нее исходила непонятная тогда моему детскому мозгу холодность. А второй – моя будущая учительница Марта. Ее взгляд был теплым и окутывающим, а карие глаза светились добротой.

Мы вышли из шаттла и Настоятельница сказала:

– Вещи складываете в серый контейнер. Дальше проходите за мной.

Мы непонимающе смотрели на женщину и не двигались с места.

– Я дважды не повторяю. Иначе ваши вещи просто выкинут, – уже более строго и серьезно, прорычала женщина.

Девочки постарше подошли к контейнеру и сбросили в него свои сумки. Я последовала их примеру. За мной стояла маленькая бледная девочка в обнимку с коричневым плюшевым медведем без одного глаза. Она плакала и говорила, что не может выкинуть друга.

Настоятельница подошла к девочке, положила руку ей на плечо и, глядя в глаза, взяла мишку и бросила его в контейнер со словами:

– Чуть позже мы его вернем тебе, только приведем в порядок, постираем и новый глаз пришьем, договорились?

Девочка, хлюпая носом и глядя снизу вверх на Настоятельницу, кивнула. Уже потом стало понятно, что женщина соврала.

Дальше мы колонной по двое двинулись в сторону большого шаттла с потрескавшимся изображением какой-то синей птицы. На входе стояла Марта. Она называла имена, читая их в серой папке и запускала по очереди в шаттл. Дошла очередь до меня.

– Талира Саванна Соул, четыре года. – Ее голос звучал мягко и тепло.

Я вышла из колонны и, проходя мимо женщины, остановилась на секунду, подняла голову вверх и увидела, как она мне подмигнула. Так началась моя жизнь в школе.

Марта проводила нас в жилое крыло. Меня разместили в самой последней комнате в конце коридора. Она была рассчитана на двоих, но я осталась одна. Марта показала, что и где находится, и попросила переодеться в школьную одежду, а свою скинуть в ящик для стирки в ванной. Тогда я еще не знала, что эта серая форма станет неизменным облачением на ближайшие двенадцать лет.

Уходя, Марта улыбнулась:

– Тебе здесь понравится, Талира. Наша школа лучшая в Реликте. И скоро к тебе поселят соседку.

Я только смотрела на нее, ничего не отвечая. Тогда мой мир перевернулся в первый раз, и началась новая глава под названием – выжить в Основном секторе.

Первые две недели я жила одна. Марта каждое утро приходила и отводила в столовую, потом на уроки. Она постоянно интересовалась, как себя чувствую, хотела бы узнать что-нибудь про школу. Однажды осмелившись, я спросила:

– Сколько я здесь буду? Хочу забрать рюкзак и вернуться домой.

Я еле сдерживалась и пыталась не моргать, чтобы слезы не хлынули ручьем. Уже тогда мне было сложно вспомнить, что это за дом и куда я хочу. Просто чувствовала, что он не здесь.

Марта погладила меня по голове и ответила:

– Твой дом там, где ты. Если ты в школе, твой дом – школа. Я уверена, что как только ты познакомишься со своей соседкой, тебе тут понравится.

Спустя несколько секунд Марта добавила:

– Я всегда буду твоим другом, Талира Соул. Я здесь, чтобы помочь тебе во всем.

– Меня зовут Тали, – ответила я. – Так меня звали…

Кто меня так звал, я тоже не помнила.

– Хорошо, Тали. Меня зовут Марта, – она тепло улыбнулась и протянула мне мягкую руку.

Я положила ладонь в ее и ощутила себя будто в объятиях очень знакомого и, в то же время, незнакомого человека. Так началась наша дружба с Мартой.

На следующий день я познакомилась с Кейси.

Вернувшись из столовой после завтрака, я замерла в дверях, когда увидела на полу раскиданные одеяла и разбитую прикроватную лампу. На кровати, свернувшись в комок, лицом к стене лежала девочка. Ее яркие рыжие кудри были беспорядочно разбросаны по подушке.

Я тихо зашла в комнату и закрыла дверь. Пройдя между осколками разбитой лампы, села на край кровати и стала наблюдать за рыжей, как вдруг она резко сказала:

– Что пялишься, будто увидела привидение!?

– Кто такое привидение? – Я чуть наклонилась в сторону девочки, пытаясь рассмотреть ее лицо.

Я чуть наклонилась в сторону девочки. Ее плечи поднимались и опускались в такт дыханию. Вытянув шею, попыталась заглянуть в лицо и уловить детали – бледный оттенок кожи, густые брови, линию губ.

Рыжая сначала замерла, а потом быстро села и уставилась на меня большими зелеными глазами.

Она сразу впечатлила своей необычной внешностью. Кажется, раньше я не видела такого цвета волос.

– У тебя какие-то странные волосы – Девочка прищурилась. Маленькая рыжая кудряшка упала ей на нос и заставила забавно поморщиться.

– Это поцелуй солнца, – ответила я, теребя светлый локон.

– Какой еще поцелуй? Такого не бывает. – С ехидной ухмылкой она приподняла брови и оценивающе посмотрела на меня.

– Не помню, кто сказал. – Я опустила глаза и прикусила нижнюю губу, пытаясь вспомнить, когда и от кого это слышала. Но образ этого человека всплывал в каком-то плотном тумане, и я никак не могла уловить его внешность.

– У меня всегда была такая белая прядь, – продолжила я.

– Необычная, значит… – Рыжая хихикнула и придвинулась ко мне ближе, явно заинтересованная рассмотреть поближе.

– Касандра Райли Старлинг. – она протянула мне руку, снова сморщив нос, – Райли – в честь бабушки. Я ее не очень любила. Она все запрещала и ушла в прошлом году. Лучше зови меня Кейси.

– Талира Саванна Соул. – Я пожала ее руку в ответ. – Зови меня Тали.

– Саванна…что-то знакомое. – задумалась она.

Ее волосы переливались в лучах солнца яркими оранжевыми вспышками, кудряшки были растрепаны, но она выглядела невероятно милой, когда морщила конопатый нос.

– У нас все такие, – показывая на свою копну, сказала Кейси. – Рыжие от папы. Дед тоже был рыжий. Мама – темноволосая. Брату достался ее цвет. Родители говорят, сильный ген у рыжих.

Она явно не осознавала, как ей подходит этот яркий оттенок. Я же не могла оторвать от нее взгляд.

Кейси, продолжая крутить прядь, начала болтать про свою семью: как родители уехали, старший брат поступил в Военную академию, а других родственников, кто мог бы за ней присмотреть, не было, и даже, если бы бабушка их не покинула, она бы ни за что с ней не осталась и сама бы сбежала. Кейси заполнила собой и светом рыжих волос все пространство этой серой комнаты. Я больше не была одна.

Так мы стали дружить и жить вместе. Марта была рада нашему союзу. Каждый раз, видя, как я улыбаюсь, и проходя по коридору, говорила: «Вот как хорошо бывает в школе, когда у тебя есть друг».

Не сосчитать сколько раз Марта прикрывала перед Настоятельницей наши выходки. Только потом, когда я буду знать слишком много о мире и порядках Реликта, пойму, какой риск Марта брала на себя ради нас.

У нее не было своих детей. Она говорила, что так распорядилась жизнь, зато у нее целый класс прекрасных девочек. Она часто размышляла о судьбе, которая все решает и с ней не поспоришь.

В детстве мы с Кейси думали, что судьба – злобный человек, который не позволил Марте завести детей и придумал однообразное меню для школьной столовой. Сейчас я знала, что была почти права. Судьба не может быть чем-то хорошим, раз отправляет нас на Посвящение.

В вечер, когда Марта пришла к нам в комнату, я почувствовала, что это не просто визит, чтобы пожелать спокойной ночи.

– Тали и Кейси, – Марта говорила шепотом, при этом глаза ее были наполнены печалью. Не было того обычного теплого чувства, которое я испытывала, глядя на учительницу. – Завтра важный день, который многое поменяет в вашей жизни и представлении о мире Реликта. Я бы хотела… я бы страстно желала, чтобы вы навсегда остались здесь, в стенах школы. – Я услышала глубокий выдох, который сделала Марта. – Все, что будет происходить дальше – ваша судьба. Но у каждой судьбы есть автор, тот, кто решает какой она будет. Выбирая путь, помните, кто вы на самом деле и чего хотите именно вы. Каждая из вас – автор той судьбы, которую выберет.

Марта всматривалась в меня, ее глаза казались такими печальными, словно в них отразилась вся усталость мира. Она говорила загадками, и каждое ее слово будто отбрасывало тень на мою душу.

Как это все связано с Посвящением и переводом во Взрослый сектор, я не понимала. Это непонимание поднимало необъяснимую тревогу, и огонь между ребрами все сильнее обжигал легкие.

Марта продолжила:

– Судьбу можно изменить, если изменится сам автор. В нашем мире только вы выбираете какими будете.

Мы научены не задавать много вопросов, поэтому просто закивали в ответ.

Дальше Марта открыла свои объятия, и мы погрузились в шелковые складки плаща и уткнулись носами в пряный запах ее волос. Она сжимала крепко, как никогда раньше, будто прощалась навсегда.

Я ощутила прилив тоски по еще не оставленному нами дому, которым стала школа.

Уходя, Марта обернулась и, глядя на меня, сказала:

– Тали, помни, что твой дом там, где ты. А твое сердце всегда знает, чего оно хочет, даже если все вокруг говорят обратное.

Марта улыбнулась так, как она обычно это делала: уголки губ слегка приподнялись и оголили ее ровные белые зубы. Она приоткрыла дверь и выскользнула в коридор.

Я стояла, смотря в пустоту. Эти слова, подобно клубку, заворачивались в сознании, рождая тревожные мысли. Сомнения росли с каждым мгновением, словно я была связана невидимой нитью с чем-то темным, что только и ждало, чтобы поглотить. Я понимала, что что-то скрыто за этими словами, нечто важное, от чего зависит моя судьба. Это предупреждение или вызов? И какой выбор мне предстоит сделать?

Глава 4.

– Это никогда не закончится, – недовольно пробормотала я, услышав очередное шуршание из шкафа.

Солнце ярко освещало заправленную кровать Кейси. Приподнявшись на локтях, я увидела, как ее рыжие, примятые после сна кудряшки переливаются в его лучах. Они всегда меня завораживали, с первого дня знакомства.

Кейси сидела на полу перед шкафом ко мне спиной и перебирала вещи на своих полках. Она обернулась. Одна кудряшка упала ей на лоб. Сдувая ее, Кейси заговорила:

– Проснулась! Доброе утро! Не могу решить, что взять с собой. Одного чемодана мне мало. – Кейси подняла кусок красной ткани с пуговицами, похожий на фрагмент шелкового платья, и стала разглядывать его на свету. – Остался час. Вставай! Мне нужна твоя помощь. – Она отложила в сторону лоскут и нырнула с головой внутрь шкафа.

Я перевернулась в сторону окна, и солнечные лучи на мгновение ослепили меня. На коже чувствовалось легкое тепло, такое бывает, когда приходит оттепель после морозной зимы. Мне хотелось остановить время хотя бы ещё на день. Мы бы снова проснулись в своих кроватях, позавтракали в школьной столовой, а потом поплелись на уроки. Я, как всегда, пыталась бы не заснуть, пока Кейси мечтательно рисовала фигурки мужчины и женщины и шептала мне на ухо новые идеи для наряда на первый Бал.

Потом мы сбежали бы с урока физкультуры, где нас заставляли бегать по кругу, приговаривая что-то про стройные ноги и подтянутый живот.

Я лежала, зажмурив глаза, и испытывала знакомое чувство потери. Только никак не могла вспомнить, что утратила и когда.

Из раздумий меня вырвал незнакомый голос:

– Саванна! Саванна!

Я резко открыла глаза. Меня будто прошибло током. Кейси щелкала пальцем перед моими глазами:

– Тали, эй, ты чего? Снова твое предчувствие? Что на этот раз?

– Ты сказала, Саванна? – растерянно спросила я, ощущая волну мурашек, пробежавшую по телу.

– Нет, ты чего? – Кейси приподняла одну бровь, едва заметно приоткрыв рот. – Ты же просила никогда тебя так не называть.

Рыжая громко вздохнула и продолжила перебирать вещи.

Чей-то голос вырвал меня из пелены. В этом я не сомневалась. Но что это было: сон или забытое воспоминание, всплывшее из глубин разума?

Я села в кровати, свесила ноги и коснулась пальцами прохладного деревянного пола. Часы на тумбочке говорили, что через полчаса нужно отдать вещи.

Свои я сложила за десять минут, в отличие от Кейси, которая до последнего то забрасывала в чемодан очередную партию барахла, то вынимала. У меня было немного личных вещей: рамочка с черно-белой фотографией, где мы с Кейси год назад на летнем школьном пикнике, несколько комплектов школьной формы и пижама. Я посмотрела на весь набор и ощутила невероятную тоску. Всё привычное закончится, как только закроется крышка этого чемодана.

В восемь в дверь постучал носильщик.

Мы оделись в школьную форму. Кейси заботливо приколола мне нашивку с голубым скворцом – символом нашей школы. У общей лестницы нас ждала Аманда. Она задумчиво разглядывала свою нашивку, перебирала бусины, вышитые на крыльях птицы. Ронду и Ванессу должны привезти на церемонию родители.

Мы вышли на крыльцо, где нас встретила Марта. Ее лицо осунулось, будто она не спала всю ночь, а под глазами пролегли серые борозды, не очень старательно замаскированные пудрой. Взгляд был тусклым и рассеянным. Губы сжались в тонкую линию, выдавая подавленное состояние.

Марта улыбнулась и указала рукой в сторону ворот. Там уже стоял серый шаттл с большой надписью: «Взрослый сектор». Двери открылись автоматически, и мы зашли. Внутри располагались два ряда сидений и большие окна, сквозь которые можно было разглядеть всё снаружи, но то, что происходило в самом шаттле, оставалось скрытым. Стеклянная дверь в кабину пилота была закрыта, а мне так хотелось заглянуть, кто же этот счастливый человек, которому позволено перемещаться между секторами.

Марта села впереди, мы с Кейси сразу за ней, а Аманда ушла в самый конец шаттла.

Кейси взволнованно теребила край пуховки и с воодушевлением разглядывала кабину.

Я села возле окна и, подперев голову рукой, облокотилась лбом на стекло. Мое дыхание оставляло запотевший отпечаток, который быстро исчезал.

Двери шаттла закрылись, и он неощутимо тронулся с места. Его движение выдавала бегущая картинка за окном.

Мы доехали до станции минут за десять, а дальше шаттл поднялся вверх и встал на рельсы. Внутри салона зашипел динамик, и спокойный мужской голос объявил, что следующая остановка Магистериум, а время в пути тридцать минут.

До этого дня я ездила на шаттле всего несколько раз. Первый – когда везли в школу в день прибытия в Основной сектор, второй – через месяц обучения, когда нас отправили на медицинское обследование в главный госпиталь Реликта. С тех пор я лишь мечтала снова увидеть город с высоты. Все, что оставалось, – смотреть снизу, как темные коробки бесшумно пересекают небо, напоминая о привилегиях, которые были нам недоступны.

Я смотрела в окно, стараясь не обращать внимание на стесненное дыхание в груди. к небу и увидела расплывающийся силуэт солнца.

Купол, под которым мы жили вот уже пять столетий, преломлял его свет. Желтый диск висел высоко, но не грел. Барьер, отделяющий нас от настоящего мира, делал все таким неестественным. Я часто думала о том, какого цвета должно быть небо на самом деле. Синее? Белое? Серое? Мы видели его будто через мутное стекло, и никто не знал, что скрывается за Куполом. Он стал нашей защитой и нашей клеткой.

Шаттл мягко остановился, и двери открылись, выпуская нас на небольшую посадочную площадку.

Магистериум располагался в центральной части Реликта, являясь сердцем управления Куполом и городом. Здесь располагались три самых высоких здания в Реликте – стеклянные гиганты, которые, глядя из Основного сектора, казались лишь стройными колоннами, что терялись в небе. До этого дня я видела башни только издали. Но теперь, оказавшись под их тенью, я осознала истинную величину. Стеклянные стены отражали приглушенный свет, искажая действительность вокруг.

На крыше каждого здания неоновым светом горела буква «М» – символ власти и контроля. Центральная башня возвышалась над двумя другими, словно вожак над своей стаей. Из ее крыши вверх бил источник – яркий, непрерывный луч, вонзающийся в небо, как острый нож. Он был виден из любого сектора и стал жизненной нитью Реликта.

Магистериум отделен от остальной части города особыми строгими законами. Доступ сюда был привилегией немногих – управляющих городом и их семей. Даже воздух здесь казался другим: холодным, стерильным, словно пропитанным чувством исключительности и авторитета.

С первых шагов стало понятно, что Магистериум защищен лучше, чем любой другой сектор Реликта. Прежде чем войти, нас окружили законники, а по периметру площадки возвышались посты с оружием, направленные в сторону входа. Даже здесь, среди своих, Магистериум не ослаблял оборону.

Сначала мы прошли через рамки металлодетекторов, которые проверяли не только металл, но и следили за всеми движениями. Как только кто-то оказывался слишком близко к посту, раздавался короткий сигнал, и законник начинал пристально следить за каждым шагом. Через мгновение нас просканировала система теплового распознавания, проверяя, нет ли в группе незарегистрированных лиц. На следующем уровне защиты я увидела, что наши изображения появляются на экране, возле которого стояли законники. Они рассматривали лица с особым вниманием. Для доступа в сам Магистериум каждый должен пройти через идентификационные ворота, которые открывались только по разрешению. Нам же офицеры выделили отдельный коридор, который вел напрямую в центр управления, минуя другие зоны.

Я заметила, что уровень защиты резко увеличился, как только мы подошли ближе к сердцу здания.

В центре располагалась невероятных размеров стеклянная труба, уходившая к самой крыше. В ее стенках бился о края голубой луч.

Я впервые видела источник так близко. Все в Реликте знали, что без Купола мы просто погибнем. Токсичный воздух за его пределами был смертелен. Защита Купола – это защита всего города, а значит, и всех, кто в нем живет. Но чувствовалось, что дело было не только в этом. Магистериум защищал себя от угроз как изнутри, так и снаружи, и эта оборона казалась непроницаемой.

Вдоль коридоров висели камеры. Я чувствовала их невидимый взгляд на себе и понимала, что кто-то по ту сторону экрана изучал каждый мой шаг.

Мы остановились в небольшом холле, где нас встретили две женщины. Первая из них была высокой и стройной, с пепельными волосами, уложенными в замысловатую прическу из локонов и тонких косичек. На ней была длинная шифоновая юбка в пол, которая издавала приятное шуршание, и серый корсет, что подчеркивал тонкую талию и белоснежную грудь. На шее у женщины висел красивый серебристый медальон с выгравированной буквой «М» и переплетающимися узорами из цветов и маленьких птичек. Длинным шлейфом за ней волочился темно-серый плащ, небрежно накинутый на плечи. Она улыбалась и, в то же время, пристально изучала глазами каждую из нас.

Наши взгляды встретились, и меня пронзил сковывающий трепет. Я быстро опустила глаза в пол, чтобы не выдать смущения от откровенного разглядывания.

На полшага позади нее шла молодая темноволосая девушка в сером деловом костюме. Ее взгляд был направлен в электронный планшет, где она что-то быстро набирала со слов красивой женщины.

– Марта, рада тебя видеть снова. Как дела в школе? – женщина заговорила, остановившись напротив.

– Все также прекрасно, Виктория. Ничего не поменялось с того дня, как ты была там последний раз. Разве что стало светлее и легче дышать. – В ответе Марты сквозили завуалированные язвительные нотки, совершенно ей не свойственные.

– В этом сезоне всего три? – Виктория протянула указательный палец в нашу сторону и сделала вид, будто считает по головам, хотя было очевидно, что нас трое.

– Пять. Двух девушек родители привезут позже, – произнесла Марта, стараясь сохранить спокойствие, но слегка прищуренные глаза и подернутые уголки губ выдавали ее раздражение.

– Ну и отлично. Хороший будет сезон, вот увидишь. Через год ты этих милашек не узнаешь. Лили, занеси в базу, что мы приняли троих, – Виктория обратилась к девушке, стоящей позади себя, и та начала печать на планшете.

Я украдкой посматривала на Викторию. В неоновом свете кожа и волосы мерцали серебристыми искрами, а ярко-красные губы казались чем-то невообразимым. Вытянутая линия шеи создавала изящный изгиб. Спина идеально прямая, без малейшего намека на сутулость. Ее плечи были гордо расправлены и слегка отведены назад. Это резко контрастировало с людьми из Основного сектора. Мы старались укрыться от посторонних взглядов, втягивали шеи, опускали головы пониже и больше походили на измученные деревья, что согнулись под порывами сурового ветра. Каждое же движение Виктории – будь то шаг или поворот головы – отличалось грациозностью и мягкостью. Никакой суеты или резкости. Она казалась не человеком, а ожившей скульптурой.

Мы зашли в небольшую комнату с ярким табло, и две железные створки с неприятным грохотом закрылись за нашими спинами. Внезапное движение вверх заставило внутренности подскочить, будто что-то невидимое дернуло меня за живот. Я инстинктивно схватилась за руку Кейси, крепко сжимая ее пальцы.

Марта обернулась и тихо сказала:

– Это лифт. Он помогает перемещаться между этажами здания. – Улыбка Марты меня немного успокоила.

Лифт остановился, и на табло высветилась цифра десять. Створки открылись в длинный светлый коридор с множеством дверей. У каждой стояла высокая серебристая ваза с розовыми цветами, формы и оттенка которых я никогда не видела. Они источали необычайно сладкий аромат.

В Основном секторе цветы можно было найти только на лесных опушках, и исключительно желтые, фиолетовые, синие.