Выпускные дни. Чем темнее небо, тем ярче звезды

Выпускные дни

Чем темнее небо, тем ярче звезды

Татьяна Юрьевна Мохова

© Татьяна Юрьевна Мохова, 2025

ISBN 978-5-0065-4353-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Татьяна Мохова

ВЫПУСКНЫЕ ДНИ

Роман

2024 г.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Переполох

«Неужели это уже в третий раз? Может быть, сегодня всё-таки получится?»

Несмотря на раннее апрельское солнце, прохладный неспокойный ветер нещадно трепал борты плаща, холодил шею, щеки и руки. Разговаривать на крыльце становилось всё неуютнее.

– Вы с какой планеты свалились?

К таким незамысловатым колкостям Марина Евгеньевна подготовилась заранее, поэтому отреагировала на столь невежливое приветствие охранника с королевским спокойствием.

– Вы знаете, я не была здесь достаточно давно…

– Елена Александровна уже сто лет в этой школе не работает, – голос седовласого мужчины смягчился, и он обвел бессмысленным, немного смущенным взглядом школьный вестибюль, игнорируя прямой взгляд гостьи.

– Но, может быть, остались какие-то контакты? Мне очень нужно найти Елену Александровну.

– Девушка, я кто, по-вашему? Справочное бюро? – несмотря на мимолетный приступ неловкости, охранник не мог сразу же лишиться естественной для него прямолинейности поведения, но, выпалив неприятную сентенцию, тут же закусил кончик губы, что, впрочем, осталось незамеченным. Он окинул взглядом невесёлую посетительницу: элегантное платье, худощавый силуэт – как будто сама только окончила школу – дорогие часы, переливающиеся серьги… Да еще и приехала на дорогущей машине. Что ж она такая вся дёрганая и неспокойная, сейчас всё из рук уронит?.. И что им всё неймётся?

– Простите, я совсем не хотела вас утруждать, – Марина продолжала вертеть в руках объёмную синюю папку, из которой выглядывали пожелтевшие плотные листы машинописного текста, – но мне действительно очень нужно поговорить с Еленой Александровной.

Охранник вскинул брови и почесал подбородок.

– К сожалению, ничем не могу вам помочь, – произнёс он с жёсткой искренностью и, громко кряхтя, поднял с пола унесенную ветром подарочную красную ленточку.

«Хоть у кого-то сегодня праздник», – девушка мрачно выдохнула и унылым шагом направилась к своему новому блестящему синему Ситроену.

«Третий раз! Уже третий раз за пятнадцать лет! И когда наконец-то решилась… Нет, это немыслимо. С этим нужно что-то делать…»

В расстроенных чувствах она плюхнулась в кресло машины и еще раз пролистала прозрачные страницы папки с вставленными в них ветхими карточками. Марина пробежалась по уже до боли знакомым заголовкам и тяжело вздохнула. «Жизнь Бенджамина Франклина», «Свобода – это выбор», «Если бы я был мечтателем», «Почему ум не гарантирует мудрость?». Мечтательный взгляд остановился на одном небольшом рассказе: специальный отступ у края страницы, дырки для скоросшивателя… Может быть, эти эссе, с таким терпением и любовью «отбитые» когда-то на старой печатной машинке, стали бы впоследствии частью большого произведения? Они такие бесхитростные, такие простые и наивные, но всё равно… Сколько в них теплоты!.. И ведь кто-то их так бережно выбирал, вырезал, сохранял… «Никаких сомнений!» Марина уверила себя, что знала, кто это был.

Она еще раз громко вздохнула, встряхнула головой, как будто очнувшись после дремы, и порывисто бросила папку на соседнее сиденье. Листы жгли руки, странное чувство ненавистной любви подступило к горлу, и сразу же захотелось поскорее отсюда уехать. Бросив еще один тяжелый взгляд на ничем не примечательную серую обложку, девушка проигнорировала противное сверлящее чувство, надела красные кожаные перчатки, быстро завела двигатель и рывком тронулась с места.

***

– Лёша, я надеюсь, ослышалась? Ты понимаешь, что только что сказал?

Директор отдела по работе с ведущими авторами крупного издательского дома вскочила в офис, даже не заметив, что потеряла на ходу пальто, шарф и перчатки. В издательстве стоял невообразимый шум и гам, сотрудники с перекошенными лицами ковыляли туда и обратно, не находя в этом беспорядочном мельтешении хоть какой-то замысел. Новенький молодой сотрудник так разволновался, что картинно обмахивался кипой ещё пахнущих краской бумаг, стоя при этом под кондиционером.

– Марина Евгеньевна, к-клянусь вам, н-н-ничто не предвещало беды… – с трудом выговаривая слова, объяснял запыхавшийся парень. – Но его как будто подменили эти два дня, а я не решался вас беспокоить в поездке по такому поводу, всё надеялся, обойдется. Ну как с цепи сорвался, ей-богу: и гонорар, видите ли, его не устраивает, и условия-то у нас неподходящие, и погода в Москве его окончательно деморализовала! Ну, потерпел бы, этот эпикуреец, еще месяцок, в конце концов! Май же скоро! Пощёчина! Подножка! Хамство! Вы не поверите: до того обнаглел, что попросил себе отдельный кабинет, но обязательно с панорамным видом.

– Ш-ш-ш!.. Не так громко, Леша. И успокойся немного: у тебя уже вены на шеи вздулись.

– Всегда восхищался вашим самообладанием, Марина Евгеньевна! Да как он смел подставить нам такую подножку после того приема, что вы ему…

– Ладно, ладно, достаточно, – Марина Евгеньевна, всё еще продвигаясь к своему офису через скопления растерянных сотрудников, показала ладонью, что поток негодования можно прерывать. – Думайте сейчас лучше, как нам всем теперь выкручиваться. Господа, – крикнула она, добравшись до центра рабочей зоны. – Пожалуйста, пройдите все в мой кабинет!

Марина заведовала одним из самых оживленных отделов издательства. Она должна была искать новых авторов, заключать с ними контракты, организовывать конференции для писателей, готовить публичные презентации литературных новинок, а год назад к этим функциям добавился еще и поиск художественных переводчиков. Кроме того, нужно было контролировать работу корректоров, младших редакторов и иллюстраторов. Еще десять лет назад такая должность казалась ей далёкой мечтой, а сейчас нескончаемый поток ежедневных дел не всегда оставлял место на раздумья, поэтому грезить наяву уже не получалось, хотя справедливости ради добавим, что Марина нередко останавливалась в потоке дел, чтобы оценить успешно проделанный путь и, бывало, расплывалась в стыдливо-довольной улыбке. Однако этот день готовил первое серьёзное испытание на прочность.

Марине выделили отдельный кабинет всего полгода назад, хотя в издательстве она работала уже давно, сразу же после окончания университета. Главным достоинством небольшого помещения было, пожалуй, огромное окно от пола до потолка, благодаря которому в офисе никогда не было темно: даже вечером радостные неугомонные огни ночной столицы добавляли освещению особого блеска.

Сотрудники издательства, ещё не так давно напоминавшие лихорадочных муравьёв, спасающихся бессмысленным бегством от непредвиденной опасности, вдруг превратились в ленивых медведей и с трудом поплелись к кабинету начальника. Спустя долгих пять минут Марина смогла провести перекличку.

– Так, коллеги, утром позвонил Алексей и сразу вылил на меня ушат холодной воды. Андрей Веслов, наш переводчик, работающий над изданием последнего бестселлера, решил без предупреждения уволиться…

Пришедшая всего месяц назад двадцатилетняя корректорша не сдержала возглас удивления, за что сразу же получила лавину снисходительных смешков. Кто-то даже не сдержался и одарил её презрительным пустым взглядом, как если бы рядом пробежал назойливый шумный щенок, терпеть которого требовало только уважение перед хозяином. Доступ к главным новостям и слухам считался в издательстве само собой разумеющимся правилом существования в коллективе, и непосвященных в это правило просто не воспринимали серьёзно, при этом сама глава отдела даже не подозревала о тайных пружинах этого маленького мира.

– Да, Ирина, вы не ослышались. Андрей решил больше с нами не сотрудничать. Пожалуйста, поймите меня правильно: я сама узнала об этом только сорок минут назад. Да-да, вы можете мне не напоминать, что работа над этим изданием ведётся уже десятый месяц и что книга обещала побить все рекорды продаж даже без дополнительного продвижения… – Марина достала носовой платок и незаметно вытерла на лбу выступившие капли холодного пота. – Я сама вела это проект, хотя без вашей помощи такой результат был бы невозможен, – она набрала в легкие побольше воздуха и произнесла как можно более спокойным строгим тоном. – Однако сейчас мы все должны принять неприятный факт: мы оказались обмануты, переводчик ничего нам не оставил, ни одной главы, ни одной страницы…

– Как ни одной главы?! Мы же заплатили ему за два месяца вперед!

Все повернули головы в сторону правой руки ведущего редактора – её красивой бывшей однокурсницы Инны Калининой, под глазами которой давно залегли темные круги. Если бы не вынужденный отпуск в конце прошлого года, в кабинете ведущего редактора сейчас бы точно сидела она, а не Марина.

– Да, заплатили… Деньги он вернул переводом.

На несколько секунд в кабинете воцарилась мертвая тишина. Иллюстратор Денис никогда не ограничивал себя в выражении сложных эмоций, и сейчас его искривленная самодовольная улыбка говорила то ли о самодовольном признании собственной правоты, то ли о непреодолимом желании быстрее покинуть это собрание.

– Я вам сразу сказал, Марина Евгеньевна, что Веслов был подозрительным типом, – снисходительно выдавил он из себя, продолжая стоять, заложив ногу за ногу.

– Денис, сарказмом и сожалениями делу не поможешь, и я не принимаю фамильярности в адрес сотрудников, пусть и бывших.

Денис громко фыркнул, запрокинул голову и, имитируя губами свист, начал с отсутствующим видом обозревать серые стены кабинета.

– Коллеги, сразу перейду к делу, – продолжала Марина уверенным стальным голосом. – Нам необходимо найти переводчика. В самые что ни на есть сжатые сроки. Контракт с зарубежным издательством был заключен еще полгода назад, и, если мы не выполним в срок свои обязательства, отделу грозит в лучшем случае серьёзный штраф. Ну, а в худшем… Вы всё сами понимаете. Либо мы объединимся сейчас – и в кратчайшие сроки найдём лучшее решение проблемы, либо… Я бы советовала вам уже сейчас подыскивать себе другую работу.

– Но… но почему весь отдел должен отвечать за халатность одного человека? – круги под глазами Инны Калининой стали как будто еще темнее, а прочно обосновавшаяся где-то в глубине красивых глаз душевная понурость стала ещё заметнее.

– К сожалению, таковы принципы работы издательства, – со вздохом ответила Марина, опустив глава. – И я, увы, ничего не могу с этим поделать. Я всего лишь должна организовывать работу отдела, мне далеко до полномочий ведущего редактора. Если мы провалим сдачу проекта, то я первая буду за это отвечать. Понимаю, что это слабое утешение, но можно хотя бы порадоваться, что это не книга Игоря Игоревича – тогда о проблеме в нашем отделе непременно узнало бы всё издательство, и не было бы времени даже на второй шанс.

– Интересно, сколько еще будет продолжаться эта гегемония Греева? – выпалил Денис, ничуть не скрывая своё недовольство, и все без исключения сотрудники невольно многозначительно переглянулись. – По-моему, это уже просто несправедливо по отношению к другим авторам. Вы что, серьезно считаете, что эта его последней кни…

– Так-так-так, всё! – безапелляционно оборвала его Марина и закрыла при этом глаза. – Справедливо это или нет, вы сможете выяснить, как только у вас останется время на эти рассуждения. Я надеюсь, что всё-таки понятно донесла свою мысль: задача по поиску переводчика касается всех. Вы слышите? ВСЕХ. Денис, пожалуйста, перестаньте мотать головой, я прекрасно знаю, что вы нарисовали чудесные иллюстрации для «Звездопада на холме», но сейчас та самая форс-мажорная ситуация, о которой вас всех когда-то предупреждали на собеседовании: забудьте на время о своих прямых обязанностях и попытайтесь спасти отдел.

Обсуждать было больше нечего – пришло время для активных действий. Понурые сотрудники молча разбрелись по рабочим местам, и Марина закрыла за ними дверь своего небольшого кабинета, громко печально вздохнув в одиночестве.

***

Десять объявлений на платформах по подбору персонала, тридцать четыре сообщения в социальных сетях и десятки личных звонков – Марина допивала глубоким вечером уже третью чашку приторно-сладкого кофе из автомата и отупело обозревала вечернюю иллюминацию, которая резко диссонировала с сероватым оттенком её кожи. Оторвав наконец долгий отрешенный взгляд от огромного окна, она подъехала на колесиках кресла к большому деревянному столу и в очередной раз запустила пальцы в торчащие в разные стороны волосы. «А еще говорят, в стране безработица… Ну вот как это называется? Ни одного переводчика в радиусе ста километров». Очередной резкий отчаянный рывок к компьютеру – и раздался отвратительный звук падающего на пол пластикового стаканчика. Марина со стоном потянулась к влажным салфеткам. Не успев прийти в себя от инцидента, девушка содрогнулась всем телом от стука в дверь.

– Можно к тебе? – раздался тихий уверенный голос главной помощницы.

– Конечно, – прозвучал усталый ответ.

– Пока, к сожалению, негусто, но Костя обещал ещё завтра съездить в «Синюю лампу», чтобы поговорить там непосредственно с руководством, – выстраданным бодрым тоном сообщила Калинина; в её глазах затаилась глубокая апатия, удачно замаскированная идеальным макияжем.

– Поговорить, чтобы переманить конкурентов? – невесело усмехнулась Марина. – Ладно, пора нам уже собираться домой… Ты смотрела на часы?

– Да, мы с тобой одни в здании, только охранник на первом этаже дремлет.

Воцарилась небольшая пауза, после которой Марина вдруг патетически воскликнула:

– Инна, спасибо большое! – она посмотрела на коллегу покрасневшими слезящимися глазами, которые в этот момент казались неестественно округлившимися. Вдруг её накрыла лавина саднящего чувства вины, от которого даже замутило.

– Ну, мы же в одной команде, – успокоила её подруга.

– Кстати! – добавила она тоном выстраданной бодрости. – Ты ведь точно уже прочитала новую книгу Греева? Тебе не кажется, что это опять какая-то сплошная компиляция из его прежних исследований? Что-то странно всё это выглядит.

Марина недовольно скривила рот и ответила с прорывающимся холодцом в голосе.

– Мне так не показалось, – она поджала губы и углубилась в рассматривание текста на компьютере.

– Да? – простодушно удивилась Инна. – А мне кажется, он за тридцать лет написал, как следует две, от силы три полноценных книги. Я, может быть, не всё еще прочитала из раннего, но последние пять лет, что я здесь работаю у меня постоянное дежавю на его издания.

Девушка поймала напряжённый взгляд и быстро добавила.

– Ой, прости, он же твой кумир, я всё понимаю, – закончила она фразу суетливым смешком.

– Ненавижу это слово.

– Извини, Марин, я же не имела в виду, что ты его прямо боготворишь…

– Хорошо-хорошо, всё в порядке, – Марина еще раз вздохнула и напряженно помассировала лоб. Она действительно не обиделась, но продолжать этот разговор не было ни малейшего желания. Воцарилась неудобная пауза, которую уже не хотелось прерывать.

К счастью для Инны, раздалась резкая мелодия мобильного, и она поспешно вышла из кабинета, показывая жестом, что малейший посторонний звук будет для неё сейчас подобен грому. Треволнения этого дня высосали последние соки из Марины, и на то, чтобы придать значение этому позднему звонку, который мог, наверное, принести хорошие вести, у неё просто не оставалось сил. Вместо этого она продолжала смотреть перед собой и почему-то не могла избавиться от щемящего чувства неудовлетворения, прокручивая в голове слова своей верной напарницы об Игоре Игоревиче Грее. «Только две-три полноценные книги? – гневно повторяла она про себя. – Наглость! Она хотя бы понимает, что он написал?»

Игорь Игоревич Греев уже давно был для Марины беспрекословным авторитетом. Она с трудом бы вспомнила, что было первично: её страстное желание построить карьеру в издательстве или восхищение перед талантом и целеустремлённостью этого писателя. Когда-то, ещё будучи студенткой, она услышала его харизматичную лекцию о приёмах художественной выразительности и с тех пор поставила перед собой цель во что бы то ни стало работать в той же медиакомпании, где Игорь Игоревич ещё двадцать лет назад упрочил за собой славу ведущего автора. Она никогда не смогла бы забыть тот день, когда Греев с кокетливой улыбкой разрисовал ей своим размашистым автографом ещё пахнущую типографской краской первую страницу новой книги – «Печальные этюды о хороших людях». Это был сборник биографических эссе о знаменитых художниках двадцатого века, приправленный саркастической интерпретацией событий и как бы случайно попадающимися вольными отсылками автора к событиям своей жизни. Марине тогда было восемнадцать лет, она устроилась в издательство корректором на полставки. Книга Игоря Игоревича казалась ей шедевром.

А потом были разговоры в коридорах, восторженные отклики в социальных сетях, письма поклонников главной звезде издательства, отвечать на которые приходилось самой Марине, упоенной такой ответственной миссией. Постепенно она и сама не заметила, как преклонение перед талантом Греева давно переросло в какую-то незыблемую уверенность его превосходства. Как часто этот человек одним своим видом наполнял иссушенные утомительной работой резервуары вдохновения! И как быстро он мог пригвоздить к будничным заботам очередного рутинного дня – так, что воскрешение робкого порыва к мечте, затаившейся где-то на глубине души, казалось непосильной задачей.

Марина положила локти на стол и продолжила задумчиво смотреть в окно, прикоснувшись губами к скрещенным в замок пальцам. В коридоре раздавался непривычно громкий голос, но он не отогнал ни одну мысль, прочно укоренившуюся сейчас в её сознании.

«Две-три полноценных книги…» – возмущенно повторяла она про себя слова коллеги с компульсивной изматывающей настойчивостью. Девушка наконец встала из-за стола и подошла к огромному стеллажу, занимавшему почти половину пространства кабинета. Там, на самой дальней стеклянной полке, лежала небольшая синяя папка, в которую были вложены распечатанные листы, утратившее свою прежнюю белизну. Марина долго смотрела на эти страницы: её глаза напряженно бегали по строчкам, дыхание стало прерывистым, сердечный ритм участился. Иногда она отчаянно вцеплялась в волосы и что-то писала карандашом на полях, но через несколько секунд с лёгким вздохом стирала все это ластиком. Вот уже тринадцать лет она помогала авторам самых разных жанров находить своих читателей, разделяла восторг начинающих писателей, которые со слезами радости на глазах видели плод своих трудов на полках книжных магазинах, была и редактором, и литературным агентом, и психологом в одном лице, но ещё никогда ей не приходилось работать с таким сложным клиентом – с самим собой.

«Завтра! Обещаю себе, что я сделаю это завтра», – произнесла она шепотом и направилась решительным шагом ко столу, чтобы положить папку на самое видное место.

Быстро укутавшись в плащ и теплый шарф – Марина давно изучила коварство вечерней весенней московской погоды – она вышла в большой открытый офис, где не оставалось никого, кроме измотанной Инны, которая сидела к ней спиной за самым большим рабочим столом и что-то судорожно строчила на компьютере. Обернувшись на шум, она посмотрела на подругу подслеповатыми от долгой работы, но довольными глазами. Так же смотрит изнурённый трудом человек на мягкое пуховое одеяло, готовясь ко сну, после которого его ждут ещё и долгие выходные.

– Я все-таки сделала это! – победительница ликующе затрясла кулаками.

Все еще погруженная в свои размышления, Марина не сразу проснулась от дремы и придавливающей усталости.

– Я нашла его! Ну, Марин, что ты замерла как истукан? Я нашла! Переводчика! Какой-то молодой, – Инна перебила себя нервным смешком, – ну… относительно… Одного с нами возраста парень. Только недавно перебрался в Москву из небольшого городка. Окончил иняз, преподавал в школе… Да ты меня вообще слышишь?

– А? Да-да… Прости, пожалуйста… Какая прекрасная новость!

– Ну вот и я о том же, – продолжила с плохо скрываемой обидой Инна. – Договорилась с ним о собеседовании на завтра в десять.

– Ты просто гениальна! – простодушно воскликнула наконец отрезвевшая от своих мыслей Марина Евгеньевна. – Как же тебе это удалось? Где ты его нашла?

– Ты никогда не поверишь! – Инна, в предвкушении от эффекта, который произведут скоро её слова, запрокинула голову на спинку высокого кожаного кресла и с испытывающим лукавством посмотрела на коллегу. – Мне его порекомендовал сам Игорь Игоревич.

– Что? – Марина опешила. – Но как… как это возможно? Игорь Игоревич уже давно не занимается административными делами издательства.

– Не заниматься-то не занимается, а всё еще здесь числится как заместитель главного редактора.

Марина опустила глаза – к сожалению, это была правда. Игорю Игоревичу Грееву до сих пор каждый месяц выплачивалась внушительная сумма, тогда как его обязанности выполнялись большей частью другими сотрудниками издательства.

– В общем, помощь пришла, откуда её давно не ждали. Ты представляешь: Греев познакомился с этим переводчиком ещё три года назад на какой-то литературной конференции для молодых преподавателей и учёных. Подробности не стала выяснять, да он бы и не стал рассказывать, ты же знаешь Греева.

Из дальнейшего неторопливого рассказа Инны выяснилось, что Игорь Игоревич портфолио нового переводчика даже не видел, и вообще доподлинно было неизвестно, имелся ли у юнца хотя бы какой-то опыт работы с художественной литературой. Пламя энтузиазма Марины сразу сжалось до маленького огонька.

– Ну что ж… Это все равно уже что-то… По крайней мере, никому, кроме тебя, не удалось найти кандидата так быстро, – произнесла Марина с расстановкой и затеребила кончики шарфа.

– Что это с тобой? – Инна сразу же заметила её странное состояние. – Ещё что-то случилось?

– Слушай… Подожди, сейчас стул подвину… Помнишь, я тебе лет пять… или шесть назад говорила, что хотела бы… хотела бы сама что-нибудь набросать… ну, то есть начеркать… Написать.

– А-а… ну да. Что-то такое припоминаю, но, честно говоря, не думала, что ты это говорила серьёзно.

Внутри у Марины что-то перевернулось, и вдруг стало нестерпимо душно, но она собралась с силами и выпалила с притворной хладнокровностью.

– Да, серьезно. Помнишь, на лекции по рекламе на третьем курсе Лазейкин попросил нас всех написать на листочке, как прежде всего мы себя определяем?

– Э-э-э… Не очень.

Инна действительно понятия не имела, о каком эпизоде идёт речь, и даже с трудом могла бы вспомнить, кто такой Лазейкин. Университет они окончили уже десять лет назад.

– Ну, в общем… Знаешь, что я написала о себе тогда? Писатель, девушка, студентка.

Инна продолжала смотреть на подругу недоумевающими глазами, всё еще пытаясь уловить в неожиданном приступе откровения зачатки шутки.

Марина дипломатично умолчала о том, что преподаватель публично зачитывал потом ответы каждого студента, хотя сам опрос решил сделать анонимным. Когда очередь дошла до листочка с её словами, аудитория разразилась громким уничтожающим смехом, но, как ни странно, столь бурная реакция однокурсников на её обескураживающую искренность никак не сказалась на самооценке. Правда, была подруга, лучшая подруга, которой Марина могла доверить самые сокровенные переживания, страхи и сомнения, и, под бурю идиотских смешков, она тут же призналась ей с обезоруживающей прямотой, что тот самый «писатель», над которым с таким упоением смеются сейчас будущие магистры, – она сама. Но сейчас перед ней сидел не тот смеющийся курс, а Инна Калинина, и им уже было не по двадцать лет, когда Марине потребовалось набраться храбрости, чтобы поделиться тайными мечтами. Однако для Инны, оказывается, это опять были шутки, фантазии и глупости. Проклятье! Какой черт вообще её дёрнул рассказывать о своих надеждах?

– Ты что-то писала это время? – Инна вежливо находила вопросы для продолжения разговора, но ей становилось всё сложнее игнорировать усиливающуюся головную боль и сдерживать подступающую зевоту, что, конечно, не укрылось от её собеседницы. Она уже так жестоко пожалела, что завела этот разговор!..