Твоя Мари. Флешбэки

Повинуясь взбесившемуся внутри дьяволу, я, не соображая, что делаю, положил руку на Машкино горло и начал сжимать пальцы. Она, видимо, поняла, что сопротивлением сделает хуже, потому внезапно затихла, перестала биться подо мной, обмякла и закрыла глаза. Ощущение от ее неожиданно ставшего таким податливым тела окончательно оторвало мне голову, и я кончил, заорав так, что едва не оглох сам. Рухнув рядом с Машкой, я понял, что моя рука так и лежит на ее горле, но пальцы, к счастью, разжались, и Машка дышит, хоть и старается делать это как можно незаметнее.

Я обнял ее, прижал к себе, обхватив обеими руками вздрагивающее тело, уткнулся в шею и пробормотал:

– Прости, Машуля… не смог сдержаться… – и понял, что она плачет. – Тебе больно? – она отрицательно мотнула головой – ну, действительно, что за идиотский вопрос, когда бы она призналась в подобном? – Ты испугалась? – снова тот же отрицательный кивок головой. Я разозлился, сел, выпустив ее из объятий: – Тогда – в чем дело?

– Мне не нравится, когда ты такой… – проговорила она.

– Да?! Не нравится?! – взвился я, не понимая даже, что в ее словах так меня задело. – Так, может, перестанешь выводить меня на такие эмоции, а?! Перестанешь доминировать и поймешь, что тут Верхний я? И что мне хоть иногда нужно получить кайф так, как я это вижу? Как я – а не как ты?

Машка поднялась с кровати и, пошатнувшись, выпрямилась, сделала шаг к креслу, в котором валялась ее одежда.

– Куда?! – рявкнул я. – Не отпускал еще!

– Мне нужно домой, Мастер, – процедила она, беря юбку.

– Я же сказал – не отпускал еще! – я вскочил с кровати и одним прыжком оказался рядом с Машкой с намерением схватить ее и кинуть обратно за балдахин, но вдруг наткнулся на ее взгляд. Ощущение оказалось такое, словно это был не взгляд, а стена, утыканная острыми шипами, на которые я напоролся грудью, и боль от этих уколов пронзила меня насквозь – я даже машинально потер грудь рукой, остановившись.

Машка же, отвернувшись, надела кофточку прямо на голое тело, сунула лифчик в валявшуюся тут же сумку, присела на край кресла, натягивая чулки.

– Ты… уходишь? – вывернул я, не трогаясь, однако, с места и не пытаясь больше ее остановить.

– Как видишь, – Машка выпрямилась, взяла сумку и встала. – Провожать не надо.

Она вышла из комнаты, и мне почему-то даже в голову не пришло рвануть следом – словно своим взглядом она пригвоздила меня к полу, лишила возможности двигаться, и теперь я мог только беспомощно слушать, как она одевается в темном коридоре, как щелкает замок, и как раздается глухой удар входной двери, отрезающей меня от Машки. Она ушла.

Распинав валявшиеся на полу девайсы, я рухнул лицом вниз на кровать, обхватил подушку, которая пахла Машкиными духами, и изо всех сил закусил губу, чувствуя, что сейчас заплачу. Этого еще не хватало…

Я пытался понять, что произошло, что именно заставило Машку вот так встать и уйти – ну, не то же, как я повел себя после экшена, ну, в самом деле… Я не первый раз брал ее, преодолевая сопротивление, это давно стало элементом игры, не несло для нее никакой угрозы, более того – скажи она «стоп», и я остановился бы… Хотя, действительно, стоп – а ведь не факт. Не факт, и Машка это поняла, потому и ушла, чтобы не подвергать себя и меня опасности. Она видела, что я начал терять контроль над собой, понимала, что в какой-то момент я просто проигнорирую ее попытки остановить меня. Похоже, тогда она и начала опасаться возможных последствий, видела, чем могут закончиться такие игры.

Мне срочно надо было с кем-то это обсудить, но с кем? В то время у меня еще не было никаких «тематических» приятелей в родном городе, мы не посещали тусовки, да я вообще не знал, есть ли у нас такое. Оставался только Олег.

На Дальнем Востоке была уже ночь, но меня разрывало, и я вышел в коридор, где у дядьки на стене был укреплен телефонный аппарат. Заказав разговор по межгороду, я принялся ждать, ответит ли мой друг. Усевшись прямо на пол, благо, длинный шнур телефона позволял это, я выбил сигарету из прихваченной пачки, закурил и тут услышал сонный голос Олега:

– Да, я слушаю.

– Олег, это я… извини, что так поздно…

– Привет, Диня, – спокойно отозвался он. – Случилось что-то?

– Да… в общем, нет… не знаю… – забормотал я, чувствуя, как снова защипало в носу. Не хватало еще разрыдаться, как девочка…

– Это не ответ, – невозмутимо сказал Олег, щелкая зажигалкой. – Ты не звонил бы мне среди ночи, чтобы просто поболтать. Давай пошагово. Девушка?

– Да… – вывернул я.

– Ясно. Ваниль или Тема?

– Тема.

– Опять ясно. Что-то нарушил?

– Не знаю… вроде нет. Понимаешь… мне не хватает обратки от нее, это бесит. Ну, какой смысл в экшене, если разрядка не та, какую хочешь?

– Так обсуди с ней.

– Олег… ну, вот какой толк в разговорах? Я Верхний – почему я должен что-то обсуждать?

– Как раз потому, что ты Верхний. Это ведь даже в ванили так работает – что-то не устраивает, обсуждай.

– Я все для нее делаю, понимаешь? Все, что она хочет… но ведь мне тоже надо что-то взамен. Как мне выбить из нее это?

– Ну, вот мы и нашли причину, слышишь сам? Ты хочешь заставить ее что-то чувствовать или делать, не интересуясь, надо ли ей это.

– Но мне-то надо!

– Разумеется, – согласился Олег. – Так и поговори об этом – о том, что тебе надо. Всегда в диалоге можно найти причину.

– Ты просто не знаешь, с кем я имею дело.

– Подозреваю, что ты очень боишься ее потерять, потому что долго добивался, – мне показалось, что я вижу, как он чуть снисходительно улыбается. – Ты, Динька, привык, что любая девка мгновенно падает к твоим ногам, едва ты на нее взгляд бросил, а тут что-то не по-твоему пошло, да? А еще и Тема…

Я молчал. Олег был прав, к этому возрасту меня уже избаловали вниманием девчонки, и даже всё то время, что я пытался завести с Машкой хоть какие-то отношения, всегда находился кто-то, с кем я проводил в постели ночь-другую. Сейчас, конечно, я этого не делал, понимая, что Машка уйдет от меня в ту же секунду, как узнает, да мне и не надо было уже никого, кроме нее. Но ее нежелание подчиняться полностью бесило и заставляло сомневаться, а это разрушало мою уверенность в себе не только как в Верхнем, но и как в мужчине.

– Понимаешь… она сложная, – я стряхнул пепел в какую-то крышку, валявшуюся на тумбе под телефоном. – Там голова как-то так хитро устроена, что я никак не могу понять, что вообще происходит. Она слишком уж не такая, как остальные девки. И мне вот это и нравится – что я не могу понять до конца. Но сложно, Олег… Я ее люблю, а она, мне кажется, просто до меня снисходит, и причина как раз в Теме. Она поняла, что я могу дать ей то, что она хочет, а никто больше этого не может, потому она со мной.

– Ну, раз не уходит, значит, ты ее устраиваешь.

– Вот именно! Устраиваю – пока не подвернулся кто-то лучше. И что – мне теперь так и жить в ожидании, что в городе появится Верхний сильнее меня?

– Будешь так вибрировать, непременно кто-то да появится, – насмешливо отозвался мой друг. – Ты же Верхний, ты должен ей внушать уважение и уверенность в твоих возможностях, а ты, похоже, сам в них сомневаешься. Что не так-то? Ты хорошо владеешь ударными, ты много практик знаешь и можешь их применить на хорошем уровне. Тебя и внешне бог не обделил, и в койке ты наверняка неплох – ну, так что тебя смущает-то?

Если бы я сам знал ответ на этот вопрос, то вряд ли позвонил бы, вот в чем загвоздка.

– Не знаю я, Олег. Не знаю – потому и звоню, – я ткнул окурок в крышку и вытянул ноги, перегородив небольшой коридор. – Я не хочу ее потерять, не могу. Но и справиться не могу тоже. Нет, это не всё время так, большую-то часть всё в порядке, но она… понимаешь, иногда она так может посмотреть, что я теряю всё, что умею. Как будто не я сверху, а она. И от этого у меня в башке взрывается что-то, я боюсь, что однажды не смогу это в себе удержать, запорю ее насмерть.

– Ну, вот это по-настоящему плохо, Диня. Ты бы, может, прекратил пока всё? Сделай перерыв, сам отдохнешь, она подумает.

– Ага – и решит, что из меня Верхний никакой, – скривился я.

– Глупости, – невозмутимо ответил Олег. – Перерывы идут на пользу, поверь мне. Потом встретитесь – и заново, как будто перчику добавили.

– Ты просто не понимаешь, о ком говоришь. Она этот перчик легко организует себе на стороне.

Я не знаю, почему был так уверен в том, что, оставшись одна, Машка непременно найдет себе кого-то другого, и что это вообще не будет стоить ей ничего – просто поманит пальцем. Мне всегда казалось, что, освободившись от меня, она обязательно сразу же начнет искать кого-то и, разумеется, найдет – уж в ванили-то точно. Я же не слепой, видел, как на нее реагируют парни на курсе, хоть и не приближаются, побаиваясь не то меня, не то саму Машку. Так что помешает ей и в Теме кого-то найти? И если бы в тот момент мне кто-то сказал, что Мари, уйдя от меня сама, будет пять лет абсолютно одна, я бы ни за что не поверил.

– Ну, братан, я тогда не знаю. Ты боишься потерять, но не хочешь ни о чем договариваться. Ты хочешь кайфа, но не можешь объяснить, какого именно. Я тут не советчик, – Олег зевнул на том конце провода.

– А ты? Вот ты со своими нижними как договариваешься?

– Предварительно, – хмыкнул он. – Прежде чем взять нижнюю в гарем, я с ней разговариваю, объясняю, рассказываю, что и как будет. Ну, и конечно же говорю о собственных предпочтениях, а как же. В конце концов, для чего это все? Для удовольствия, для кайфа. Всем должно быть хорошо – и мне, и ей. Понимаешь?

– Ну, а если вдруг потом оказывается, что кому-то из вас не в кайф?

– Мы расстаемся, – сказал Олег так, словно это было само собой разумеющимся условием. – К чему принуждать друг друга и терпеть то, что тебя не вставляет?

– Тебе проще, – с досадой отозвался я. – Ты всегда говорил, что не привязываешься к нижним, а я ее люблю. Люблю, понимаешь? И мне не надо другого никого, она меня полностью устраивает, если бы не эти ее загоны…

– Значит, не полностью, иначе ты на ее загоны внимания бы не обращал, – заметил Олег. – И да, ты прав, я к своим не привязываюсь, меня эмоциональная составляющая в экшене вообще не интересует. Я ловлю кайф от того, что делаю, и от того, как нижняя на это отвечает. А вот эти ваши цветочки-звоночки – да ну на фиг.

Я знал, что Олег не врет, у него действительно так и было. Его интересовало только тело, на которое он опускал девайс, и то, какую реакцию это тело выдает, не больше. Да, если было нужно, он помогал своим нижним решать какие-то вопросы в обычной жизни, но чтобы так, как я с Машкой, не носился ни с кем. Может, он был в этом по-своему прав, но меня-то такая Тема совершенно не вставляла.

Я должен был испытывать чувства к девушке, на чью спину опускал плеть, должен был хотеть делать это как раз потому, что люблю ее и хочу доставить удовольствие нам обоим. Олегу же всегда было поровну, кто окажется под его рукой. Потому я позже долго не мог понять, что такого сделала с ним Мари, которую он любил без памяти, как абсолютно ванильный дурак. Как я. Ну, почти.

– Ладно, я понял… Советов не дашь, конечно? – я взял новую сигарету.

– Совет я дал, но он тебе, разумеется, не понравился, – отозвался Олег.

– Ты про перерыв, что ли? Нет, мне не поможет.

– Ну, тогда жди, когда кукушка улетит, – хмыкнул Олег. – И это… Уголовный кодекс почитай на досуге, там в красках расписано, что и за что.

– Очень смешно…

– Так я и говорю – не смешно. Ладно, Динька, пошел я спать, у меня с утра контейнеры приходят из Японии, растаможка, разгрузка, то-се…

– Ты извини, что я ночью…

– Ничего, бывает. Я ж сам предложил – звони, приезжай.

Мы попрощались, я поднялся с пола, повесил трубку на аппарат и побрел в комнату, рухнул поперек кровати. Можно было поехать домой, но почему-то совершенно не хотелось выходить на улицу, и я решил остаться здесь. Так и уснул на хранившем запах Машкиных духов белье, всю ночь обнимая подушку обеими руками.

Назавтра я первым делом пошел на кафедру, где занималась Машкина группа, но ее саму не обнаружил.

– А Марья где? – обратился я к Сашке, которая училась с ней в параллельной.

Та пожала плечами, застреляла глазами, зажеманничала, как делала обычно, если я обращался к ней:

– А что? Потерял?

– Я ж нормально спросил – Машка не приехала еще?

– Ну, ты же видишь, что нет.

– Пусть меня найдет, как приедет, – я развернулся, чтобы уйти, но Сашка вцепилась пальцами в рукав моего халата:

– Погоди, Денис. В субботу дискотека в «Комбашке» – вы пойдете?

– Кто – «мы»? – не понял я.

– Ну, вы с группой.

– Не знаю. Я не собирался, а пацаны, может, пойдут.

– А ты приходи тоже, – она устремила мне в лицо взгляд своих голубых кукольных глаз, никогда почти ничего не выражавших.

– Я не танцую.

– Ой, не ври, я видела, – скривилась Сашка. – Так и скажи, что без Машки не хочешь, а она дежурит.

– Ну, и это тоже. Всё? Отпусти, – я попытался освободит рукав, но не тут-то было, Сашка цепко держала ткань пальцами:

– Ну, куда ты всё время торопишься? До занятий еще пятнадцать минут.

– Поверь, мне есть, как их провести, у нас контрольная сегодня, а я вообще ни в зуб ногой.

– Да не ври ты, – снова со смешком бросила Сашка. – Ты всегда всё знаешь…

– Не сегодня.

Это было правдой – вчера я не удосужился открыть ни конспекты, ни учебник, потому на самом деле не был готов к контрольной, надеялся пробежать хоть что-то глазами перед занятиями, а тут…

А тут, как обычно, случилось то, что и было должно – в рекреации появилась Машка, бледная, с синяками под глазами, окинула меня и Сашку, мгновенно прижавшуюся ко мне, равнодушным взглядом, поздоровалась и пошла на кафедру, даже не приостановившись. Я рванул рукав халата из Сашкиных пальцев и ринулся следом, провожаемый ехидным смехом этой настырной прилипалы. Она получила то, чего хотела – Машка увидела ее рядом со мной. На самом деле я знал, что Машка вряд ли придаст этому какое-то значение, но почему-то не хотелось, чтобы она думала, будто мне есть дело до Сашки вообще.

– Маша! Маш, ну, постой! – я догнал ее почти у кабинета, поймал за ремень сумки. – Погоди, говорю.

Она повернулась и посмотрела мне в лицо:

– Ну, что тебе?

– Что за тон? – слегка понизив голос, строго спросил я, давая понять, что недоволен, но Машка, конечно, проигнорировала:

– Нормальный. Что ты хотел, Денис?

– Тебя, – выдохнул я, наклонившись к ее уху.

– А справишься? – она смерила меня с ног до головы насмешливым взглядом, выдернула ремень сумки из моей руки и шагнула в кабинет.

Я потерял голову, рванулся следом, схватил ее за плечи и тут же понял, что делаю это при толпе народа и, самое главное, при преподавателе.

– Это что еще за африканские страсти? – сдернув с переносицы очки, грозно спросил он. – Во внеучебное время не успеваете, что ли?

– Извините, – невозмутимо произнесла Машка и пошла на свое место, а я, постояв пару секунд, развернулся и выскочил из кабинета.

Чертова Машка… у меня в глазах потемнело от злости, я уже забыл про контрольную, про почти наверняка грозящий мне «неуд» за нее, про то, что потом придется отрабатывать… Мне хотелось немедленно выплеснуть всю злость куда-то, даже неважно уже, что это будет.

Я не стал подниматься на свою кафедру, снял халат, скомкал его и сунул в сумку, спустился в гардероб, забрал куртку и вышел из корпуса, направляясь на остановку. На сегодня учеба моя закончилась, это было абсолютно понятно, потому я решил, что поеду к однокласснику – тот работал автослесарем в сервисе недалеко от нашего дома.

Лёха встретил меня радостно – он сегодня был выходной, а в сервисе ошивался просто от нечего делать, потому предложение попить пивка воспринял с энтузиазмом. Мы затарились в ларьке на остановке и пошли к нему – жил он вдвоем с бабушкой, которая давно не вмешивалась в жизнь внука.

Естественно, пиво без водки – деньги на ветер, потому Лёха спустя пару часов сгонял за «беленькой». Я не особенно еще в то время увлекался алкоголем, но сегодня чувствовал, что надо как следует нажраться, иначе просто лопну от переполнявших меня эмоций.

К вечеру я уже мало что соображал, лежал на узкой кушетке в Лёхиной комнате, курил, выпуская в потолок дым, и даже в этих сизых клубах видел Машкино лицо. Это было как наваждение, как психоз – я ничего не хотел без нее. И когда Лёха с вполне понятной целью предложил позвать кого-то из своих подружек, я помотал головой и поднялся, шатаясь:

– Не… я домой…

Не помню, как добрался до своего дома, хоть там и идти-то было всего ничего. Отца, к счастью, еще не было, потому я беспрепятственно прошел в свою комнату, разделся и рухнул в постель, укутавшись одеялом с головой. В пьяном мозгу крутилось только одно – «я не могу ее отпустить, не могу остаться без нее, она нужна мне, я люблю ее». Эта идиотская мантра, как заевшая пластинка, крутилась и крутилась, не умолкая ни на секунду, я не мог отключиться и уснуть. Вспомнив, что где-то на полке шкафа у меня лежит Машкина повязка для волос, которую она как-то забыла, я, шатаясь, поднялся, нашел этот красно-черный кусок эластичной ткани, сжал в кулаке и поднес к лицу. Повязка пахла Машкой, и по моему телу пробежала судорога.

Вернувшись в постель, я раскрыл ладонь, лег щекой на ткань и только так смог уснуть.

Глаза я продрал, когда за окном совсем стемнело, а через тонкую занавеску на окне прямо в лицо мне бил луч света от уличного фонаря. Зажмурившись, я откинул одеяло и сел, чувствуя, как подкатила тошнота. Зря я так напился, конечно… Теперь еще и отцу придется что-то объяснять, врать…

Из кухни доносились голоса, и я прислушался – кто это у нас? Мама умерла не так давно, неужели… точно, один из голосов женский. Вот это да… Послушал, значит, бабушку, велевшую ему «не закапывать себя и не жить кротом» ровно через полгода после смерти мамы.

Я натянул спортивные брюки и, пригладив волосы, вышел из комнаты, желая увидеть, кого же отец привел в дом. Каково же было мое удивление, когда за столом в кухне я обнаружил Машку в ярко-красной кофточке и джинсовой юбке, а рядом с ней – держащего в руке чашку с чаем отца…

– Выспался? – грозно спросил он, бросая на меня неприязненный взгляд.

– Ну…

– По какому поводу банкет был?

Мне не очень понравилось, что он отчитывает меня при моей девушке, как нашкодившего кота:

– Пап… ты это… обороты сбавь. Я ж не маленький уже…

Отец хлопнул по столу ладонью:

– Да! Ты, к сожалению, уже слишком большой, чтобы я мог тебя отлупить ремнем как следует! – при этих его словах я бросил взгляд на Машку и увидел, как та наклонила голову и прикусила губу, чтобы не рассмеяться. – К тебе девушка приехала, а ты валяешься пьяный, как извозчик! Что за новости еще?!

– Пап, ну, хорош уже, – попросил я, выдергивая ногой табуретку из-под стола. – Ну, с Лёхой выпили, был повод… чего теперь-то…

Машка передвинула ко мне свою чашку с чаем, и я обхватил ее рукой. Отец только головой покачал и поднялся:

– Пойду полежу, с дежурства ведь. Был рад поговорить, Маша. Вы бы к нам почаще заходили.

– Не надо на «вы», Владимир Иванович, – попросила она.

– Хорошо, – улыбнулся отец, выходя из кухни. – И пожестче с ним, а то совсем от рук отобьется, – он на ходу дал мне легкий подзатыльник, я пригнул голову и почесал макушку.

За отцом захлопнулась дверь спальни, и через минуту там заорал телевизор, а Машка, укоризненно глядя на меня, спросила:

– Ну, и мне не скажешь?

– Что? – я в два глотка осушил чашку, стало даже полегче.

– Денис… ну, я ведь серьезно. Что случилось?

Я опешил:

– Случилось? А ты не знаешь, что случилось? Решила поинтересоваться у меня?

После такого Машка должна была встать и уйти, но почему-то не сделала этого, наоборот, подошла ко мне и обняла за шею, прижав мою голову к своему животу:

– Диня… ну, не разрывайся ты так… всё ведь хорошо. Ты же у меня самый лучший…

– Именно поэтому ты от меня вчера так ушла? Потому, что я самый лучший? – прогнусил я, обнимая ее.

Машка выпустила меня и скользнула вниз, на пол, села, подогнув вбок ноги, скрестила руки на моих коленях и, положив на них голову, снизу вверх заглянула мне в глаза:

– Я ушла потому, что ты начал перегибать, Диня. Я тебя боюсь, такого. И не хочу, чтобы это все плохо кончилось.

– Ну, тогда сделай так, чтобы всегда кончалось хорошо, в чем проблема? Ты ведь понимаешь, что дело не во мне?

– Да, – тихо произнесла она, не отводя взгляда. – Но я ничего не могу с этим поделать, Мастер…

Это «Мастер», произнесенное вне экшена и таким тоном, что внутри все свернулось, словно привело меня в чувство окончательно:

– А я знаю, Машуля. Знаю. Ты просто такая, и все. Наверное, мне и не надо, чтобы было по-другому. Просто… хоть иногда дай мне понять, что я тебе не безразличен.

– А ты мне не безразличен, – по-прежнему глядя мне в глаза снизу, сказала Машка. – Прости, я, наверное, не умею говорить всего вот этого… ну, того, что ты постоянно ждешь от меня… но поверь, Денис… мне действительно никто не нужен, кроме тебя.

Я наклонился и поднял ее, усадил на колени и поцеловал, к своему удивлению, не встретив обычного сопротивления. Я все крепче прижимал Машку к себе, не выпуская ее губ, и она отвечала, отвечала так, как прежде почти никогда не делала. А я вдруг понял, что не в словах дело – она приехала ко мне, она волновалась, узнав, что я ушел с занятий – мы обычно всегда пересекались после, а сегодня… И она сделала то, чего я от нее ну никак не ждал – она приехала ко мне домой, сидела тут с моим отцом и ждала, пока я просплюсь. А могла ведь развернуться и уйти. Нет, определенно, я в ней чего-то не понимал…

Мы просидели в моей комнате допоздна, никогда прежде столько не целовались, потому что Машка этого не любила. Сегодня же как будто что-то пошло по другой колее, свернуло в сторону и захватило нас обоих. Я бродил рукой под Машкиной кофточкой, не осмеливаясь сделать что-то еще, как будто боялся спугнуть. Чувствуя под ладонью ее грудь, я мечтал, конечно, о большем, но понимал, что не могу, не сегодня, не здесь. Нам и так хорошо, так хорошо, как в ванили никогда до этого не было. Машка, любившая всякую жесть и не терпевшая вот этих нежных ласк, вдруг сделалась совершенно другой, и такая нравилась мне еще сильнее.

– Может, останешься? – пробормотал я ей в шею, мучительно представляя, как придется отпустить ее.

– Нет, Диня, не могу… – прошептала она. – Мне пора…

– Я провожу, – с сожалением оторвавшись от нее, я начал переодеваться в углу у шкафа, мечтая, чтобы Машка сейчас подошла и обняла меня сзади. И вдруг она именно так и сделала, скользнула змеей под моей рукой, оказалась впереди и, встав на цыпочки, снова прижалась губами к моим. Я легко поднял ее, прижал спиной к дверке шкафа и продолжил целовать, держа вот так, на весу. – Ну, не уходи, а? – попросил, оторвавшись на секунду, и Машка снова покачала головой:

– Нет… все, одевайся, скоро автобусы ходить перестанут…

На автобус мы успели, я прикинул даже, что успею и на последний в мою сторону, не придется, как обычно, бежать пешком в гору. Все семь остановок до ее дома мы обнимались на заднем сиденье, благо, кроме нас, в салоне не было никого. У подъезда я опять приподнял ее, прижал к стене и снова поцеловал.

– Я завтра даже накраситься не смогу, – тихонько фыркнула Машка, трогая пальцем вспухшие губы. – Хорошо, что оперативка начинается, там маску надо.

– Подождешь меня потом? Сходим пообедать перед лекцией.

– Хорошо, – легко согласилась она, и я поставил ее на крыльцо. – Все, Диня, беги.

Она взялась за ручку подъездной двери, а я на самом деле побежал в сторону остановки – вот-вот должен был подойти автобус.

Отец курил в кухне, я увидел его силуэт в окне, когда зашел во двор. Сейчас наверняка начнет воспитывать, раз сдержался при Машке. Ну, ничего, потерплю…

Однако отец ничего не сказал мне по поводу выпивки, зато спросил:

– А скажи, у тебя с Машей серьезно?

– Пап… ну…

– Денис, давай без «ну». Она хорошая девушка, но…

– Так, а вот это даже не начинай! – перебил я. – Мама тоже так говорила. Вы ее вообще не знаете.

– Ты даже не дослушал. Она действительно хорошая девушка, умная, серьезная – но ты не для нее.

– Что я – принц наследный?

– В том-то и дело, что нет, – вздохнул отец, закуривая новую сигарету. – А ей нужен мужчина, который будет выше ее во всех смыслах, потому что только такого она сможет уважать и любить.

– Пап… ну, это бред же. Я вроде тоже не дурак. И Машка… говорю же, ты ее не знаешь.

– Зато я знаю тебя, Денис. Ты не сможешь ее удержать рядом. А главное… рано или поздно ты вдруг захочешь других женщин, а Маша не из тех, кто это будет терпеть. Она уйдет, а ты будешь страдать, потому что поймешь, что потерял.