Полная версия
Введение в европейскую историю народов до Геродота. Вокруг Кавказа и Понтийских берегов
Memoria loci, память места – понятие, применявшееся Карлом Риттером, когда он в тихой уединенной кабинетной обстановке изучал топографические и географические карты местностей, областей и стран, стараясь проникнуться их настоящим и прошлым, на чем и зиждется его геофилософия. Итак, если усердно исследуешь карту отдельного географического региона какой-нибудь страны, то в определенный момент начинаешь вдруг быть охваченным памятованием этого места или совокупности мест. Не поразительно ли: вот карта, физический рельеф того или иного нагорья, изгибы рек, ономастика, – оказывается, все это на глубоком уровне вовлеченности, входя в интуитивную модальность, способно обеспечить связь с гением места – genius loci. Так полагал сам Карл Риттер и подобным образом он и написал свою книгу «Введение в историю народов вокруг Кавказа и Понтийских берегов до Геродота», изданную по-немецки один раз, да и то – архаическим готическим шрифтом.
Иван Петрович Келер-Вилианди (1826–1899). Портрет Петра Петровича Сёменова (Сёменова-Тян-Шанского). 1866. Холст, масло
Тут следует подчеркнуть, что учеником Карла Риттера по Берлинскому университету являлся не только Фредерик Дюбуа де Монпере, заразившийся любовью к Кавказу и ставший знаменитым кавказоведом, но и в будущем выдающийся русский географ, путешественник, ботаник, статистик и экономист Петр Петрович Семенов-Тян-Шанский (1827–1914), который, переведя первый том фундаментального 23-томного труда «Erdkunde» своего немецкого наставника, в 1856 году первым из европейцев проник в Тянь-Шань, посетив труднодоступную горную гряду Хан-Тенгри. Однако еще в 1850 году совет Императорского русского географического общества принял решение издать на русском языке это сочинение Карла Риттера, уже тогда поручив перевод его Петру Семенову, ставшему Тян-Шанским лишь 23 ноября 1906 года по Высочайшему благоволению. Так, начиная с 1856 до 1895 гг., Петру Семенову удалось издать нижеследующие тома своего германского учителя, увидевшие свет под общим названием «Землеведение Азии Карла Риттера. География стран, входящих в состав Азиатской России и пограничных с нею».
Т. 1: Общее введение и восточная окрайна Восточной нагорной Азии, т. е. Маньчжурия на юг от южного изгиба Амура и монгольская окраина степи Гоби к Китаю от Желтого моря до меридиана города Хами в Центральной Азии.
Т. 2. Восточный или Китайский Туркестан.
Т. 3: Алтайско-саянская горная система в пределах Русской империи и по китайской границе.
Т. 4. Дополнение к т. 3: Алтайско-саянская горная система в пределах Русской империи и по китайской границе по новейшим сведениям.
Т. 5 Восточная Сибирь: озеро Байкал и прибайкальские страны, Забайкалье и степь Гоби.
Т. 6. Восточная Сибирь: озеро Байкал и прибайкальские страны, Забайкалье и степь Гоби.
Т. 7: Кабулистан и Кафиристан
Т. 8. Иран.
Работа над выпуском этих книг не ограничилась только текстом выдающегося Карла Риттера. К тому времени географическая наука накопила много сведений, о которых не мог знать немецкий ученый, а потому Петру Семенову необходимо было внести много дополнений, отражающих актуальные экспедиции русских и европейских ученых. Сами дополнения Семенова составили полноценные тома, отобразив особую значимость начатых Карлом Риттером изысканий. Чувствуя невозможность продолжать издание в одиночку, дальше Семенов для составления дополнений привлекал многих русских талантливых ученых. К примеру, в четвертом томе, вышедшем в 1877 году, он написал большой новый раздел совместно с географом Григорием Потаниным. В 1879 году опубликован пятый том, посвященный Восточной Сибири: дополнительные материалы составляли к нему путешественник Иван Черский (1845–1892) и геолог-минералог Герман Петц (1867–1908). Отдельно отметим, что именно в своем переводе труда Карла Риттера Семенов ввел в литературный русский язык названия: «плоскогорье», «нагорье», «горная или альпийская страна», «предгорье», «котловина», «речная область», «водоем» и ряд других используемых до сих пор словесных обозначений природных явлений.
Интересно, что в России Карла Риттера публиковали в период, когда он был почти забыт в Западной Европе, пока его имя в буквальном смысле не воскресил его ученик – основоположник антропогеографии и классической немецкой геополитики Фридрих Ратцель (1844–1904), можно сказать, поднявший уж было затухавший факел геофилософии, ярко зажженный своим выдающимся предшественником. Ратцель считается основоположником и создателем теории культурного и транскультурного диффузионизма, предполагающей основой общественного развития процессы заимствования и распространения культуры из одних центров в другие. Но именно об этом писал в своей книге «Введение в историю народов вокруг Кавказа и Понтийских берегов до Геродота» Карл Риттер, хотя в ней отсутствовала обобщающая теоретизирующая часть, которую и довел до ума Фридрих Ратцель. Дальше последний развил Риттерову концепцию органической модели государства и, активно используя термин «Lebensraum» («жизненное пространство»), выявил семь законов экспансии или «пространственного роста государства», обосновывающих неизбежность территориальных завоеваний государств на стадии подъема. Все это он изложил в своей главной работе «Политическая география или география государств, продвижения и войны» («Politische Geographie oder die Geographie der Staaten, des Verkehrs und des Krieges». 3. Aufl. Münch.; B., 1923). Так пышным цветом с растительностью взошли зерна теории диффузионизма, засеянные Карлом Риттером в концепции, содержавшейся в книге, посвященной Кавказу и Понту Эвксинскому.
Со своей стороны, мы рады представить читателю книгу, впервые переведенную с немецкого на другой иностранный язык (и благо, что он русский!), полную исследовательских озарений и откровений, в которой, наверное, растворен золотой песок грядущих открытий и смелых незаурядных позитивных ученых решений, – книгу, поистине, знаменующую второе пришествие Карла Риттера в Россию, ведь вклад ее в индоевропеистику, кавказоведение, эллинистику, германистику и иранистику, как, впрочем, в геополитику и реконструированную историческую географию, безусловно, невозможно переоценить. Что читатель вскоре и сможет оценить по достоинству.
11 декабря 2024 года.Владимир ТКАЧЕНКО-ГИЛЬДЕБРАНДТ,переводчик, военный историк, KCTJ GOTJПредисловие
Следующее сочинение содержит ряд историко-антиковедческих исследований по догеродотовой древности на Кавказе и вокруг северного побережья Понта Эвксинского, к которым привели географические изыскания, заблаговременно указанные во второй части Географии, Берлин, 1818 год, издано у Г. Реймера. В связи с чем и с этой точки зрения они могут и рассматриваться. Если они и в самом деле выдержат серьезное испытание любящих истину антиковедов, хотя бы в основном своем содержании, то может последовать второе сочинение, которое будет стремиться вышеуказанными путями глубже проникнуть в сердце Европы.
Разумеется, без громоздкости подробностей и цитат, а обычным способом с более общими положениями в стиле сборника оказалось бы легче и удобнее завершить оный предмет, с тех пор как к историографии стало обычным применять диетологию и аподиетические вещи. Но речь здесь о том, чтобы овладеть, насколько возможно, не только определенным мнением и гипотезой, но и самой вещью как в своей полноте, так и в ее отдельных частях; и следует историческим путем доказать то, что еще остается недоказанным; значит, необходимо, осветив, раскрыть определенные главные идеи, главные соотношения и главные данные; а пустынное и менее занятое поле древнейших неклассических памятников Центральной Европы от их первоначального корня остается для предстоящих исследований.
Если бы автору оной книги удалось преуспеть в отдельных пунктах, то его усилия в работе были бы щедро вознаграждены, поскольку последняя поспособствовала бы пониманию отечественной народной истории древних времен, например, в связи со старинным распространением христианских учений среди германских язычников, согласно Act. SS., это был бы немалый вклад, вероятно, стоивший человеческой жизни, когда бы на этом пути посчастливилось избавиться от ограниченного взгляда, перенесенного на нас римской древностью при рассмотрении нашей собственной истории, и несмотря на все напряжение по возрождению Отечества, он все еще продолжает передаваться по наследству.
Если бы только позволили весьма желательные время и обстоятельства в осуществлении тщательной проверки того, о чем здесь сказано, автор избежал бы ироничного толкования относительно названия, ведь Геродот в нем произносится весьма наивно, да и то применительно к самому себе. Между тем теперь можно смело идти по новой дороге и, несмотря на все опасения по поводу имеющихся изъянов, утешает убеждение, что, хотя ничего еще не завершено, здесь присутствует устремленность к исторической истине, которая может быть обнаружена в области, необходимой для созидания и требующей большого искусного инструментария, поскольку она существует лишь во фрагментах, бесконечно рассеяна, и читателю было бы крайне сложно разыскивать ее.
В предшествующем вступлении к Введению, которое может оправдать данное название, находится обзор всех точек зрения: с него начинается всякое разыскание; в завершении, основываясь на совете проницательных друзей, должен последовать обзор, еще раз живо представляющий перед глазами достигнутую цель. К сожалению, этому помешало нынешнее безвыходное положение автора, и только при издании второго сочинения в качестве продолжения настоящего у него остается возможность наверстать задуманное. Отображение содержания и деление на главы с подзаголовками облегчают следовать нити повествования и по необходимости вновь к нему возвращаться.
Сказать больше о содержании Введения не позволяет пространство; следует лишь отметить, что при работе над ним оказалось невозможным заменить первое на второе издание Символики достопочтенного надворного советника Крейцера и использовать его. Именно так и должно было исправляться в настоящем сочинении, хотя, говоря о существовании древней фессалийской Додоны на странице 386, когда она уже вышла из печати, я узнал из письма этого замечательного человека, что во втором издании Символики он установил уже две Додоны, представив, двух Додон.
При издании настоящего исследования я ощутил самое щедрое и доброжелательное участие со стороны моего весьма уважаемого, многолетнего друга господина директора и профессора Т. Х. Маттиэ (T. Ch. Matthiae) во многих предоставленных им замечаниях и пользуюсь возможностью выразить признательность за большие заслуги этого замечательного человека передо мной и другими людьми со мной, высказав благодарность за усердную, спокойную и неутомимую деятельность, сочетающуюся с вящей ценностью и содержательностью, и редко встречающуюся.
Внимательности и старательному усердию подающего надежды молодого человека господина Й. Зихеля, любезно предоставленного мне и благодаря чисто научному рвению взявшегося за сложное дело исправления, в первую очередь читатели со мной обязаны безупречной печатью сочинения, разработка которой осуществилась по любезнейшему снисхождению попечителей Геттингенской библиотеки, оказанному мне во время моего пребывания там, сделавшему возможным то, отчего я не могу удержаться выразить свою самую искреннюю благодарность тем достойным людям, с которыми мне посчастливилось подружиться по доброй воле.
В дальнейшем Провидение даст силы и свободное время для завершения начатых работ: теперь же приступаю к выполнению своего обещания перед обществом, поскольку рассматриваю настоящее сочинение в качестве продолжения и дополнения второй части Географии, представив в третьей части сравнительное описание соответствий Европы в древности, средневековье и новом времени в физическом и историко-географическом плане. Я с благодарностью приму всякое содействие, оказанное мне советом или предостережением, открыто или в частном порядке, поскольку именно это укрепляет дух и способствует общему благу в нашем предприятии.
Франкфурт-на-Майне, сентябрь 1819 годаКарл РИТТЕРВВЕДЕНИЕ В ЕВРОПЕЙСКУЮ ИСТОРИЮ НАРОДОВ ДО ГЕРОДОТА ВОКРУГ КАВКАЗА И ПОНТИЙСКИХ БЕРЕГОВ
Изыскание по изучению древностей
ПЕРВОЕ СОЧИНЕНИЕ
Вступление
Чем больше сужалось временное пространство, куда критические исследования последних десятилетий собственно вытеснили область истории, тем дальше и глубже оказывалось изучение древностей, в своих полноте и содержании отчасти уже достигнутое, а отчасти для предыстории все еще находящееся в состоянии своего обретения. Путем дерзновенного опыта проявляется знание о высокой древности наших собственных предков на ранее менее проторенных стезях к северу от центра Земли, обретая незапамятную перспективу, и пусть последующее исследование послужит этому, в значительной мере обнаружив ее в столь затерянных угасших следах, ускользающих от теней или канувших в потоке времен и подвергшихся забвению, споспешествуя тем, кто искал их, устремляясь в ночь истории, ибо они казались не менее соблазнительными, нежели блистающее и блуждающее свечение нашего дня, повсюду шествующее с тщеславным и смиренным великолепием по армейским дорогам.
Тем не менее, даже смелое и честное странствие по пути заблуждения не пройдет без пользы; но и отклонение от желаемой цели на неизведанной местности нередко служило для последователя верным путеводителем, а обнаружение нескольких разбросанных колонн или мраморных табличек на совершенно пустынной земле приводило более поздних изыскателей к основанию священных храмовых залов в юной пустоши, раньше служивших для народного собрания и святым местом, что становилось утешением для человечества, но отныне оно должно стать снова вспыхнувшим пламенем в своей истории.
Из путаницы настоящего, что касается человеческой истории, в высокое минувшее, как и возвращаться время от времени на старую родину, есть такая же потребность для жаждущего сердца и созерцающего ума, как и в распустившейся розе, ее бутоне, как и у старости в воспоминании о юности; стало быть, в основе устремления заглянуть в предшествующий мир лежит тоска по утраченному чистому существованию, которое научный мир также должен сохранять в вящей непорочности, поскольку каждый отдельный человек смотрит на мир невинности своего детства как на самую прекрасную драгоценность, принесенную с собой в земную жизнь, ставши зеркалом жизни, согласно изречению Господа и Учителя нашего. В большинстве случаев все еще находится в зародыше, плохое и хорошее, менее обособленное и разделенное; народы предшествующего мира видят ближе простоту своих предков, и весь человеческий род появляется в то патриархальное время, а не в безжалостном прогрессе раскола, ведущего ко все большему разобщению, пока в итоге не возникает все больше и больше разногласий не только между отдельными народами, но и среди сословий и отдельных существ, родов с их разветвлениями в вере, знании, желании, мнении, воображении, а значит, возникает и повторяется вавилонское столпотворение языков, с научной точки зрения, рассеивающееся на все большие расстояния и перемещающееся в более холодные области.
Однако, воспоминание о том невинном детском мире редко становится частью того, кто стал мудрее, и тогда мы, заблуждающиеся, сталкиваемся с едва ли чем-то иным, кроме золотого заблуждения, и тем самым кажется, что мы способны забыть о простых началах, а затем и витиеватых представлениях о судьбах народов, приобщившись к истинному и живому созерцанию. Таким образом, наш пример, даже если отдельные места из того патриархального уклада представляются нам в весьма ярком свете, мы можем счесть определенным преимуществом для обоснования более глубокого понимания обозначенных отраслей знания; не говоря уже о том, что такое освещение касается не только отдельных племен или народов, но и целых групп народов и периодов времени, о чем идет речь; в противном случае, это получило бы объяснение со стороны своих современников и своих последователей. Насколько известны нам теперь эти группы племен как близкие или кровные родственники древних и более поздних значительных народов, насколько привел период их исчезнувшей для нас истории в своих разветвлениях, цветении и плодах в более ранние времена, тайно распространив свое семя на последующие поколения: стало быть, урожай самой близкой к нам части следовало бы назвать первинками этого раннего посева; а посему даже простое указание на утраченную истину, само напоминание не может ни увенчаться благоприятным последствием.
Предмет настоящего изыскания, объединяя в себе все, видится побуждающим к такому разделению; более того, он ведет к достопримечательной почве по берегам Понта Эвксинского, т. е. на границу между востоком и западом Старого Света, между Азией и Европой, а в древние времена назад – в пропилеи народоведческой истории Европы, и не в нем самом, а только в его рассмотрении обнаруживается недостаток сведений о происходившем на оном побережье, что, как и прежде, было предано забвению, варварству или усыплению, и что не может быть восстановлено для широкого круга ученых.
Однако при большом недостатке почти всех местных документов исследование отношений народов, сохранившихся лишь в самых древних преданиях и в тысячах измененных, а иногда и разбросанных фрагментах религиозного культа, догм, наречий, искусства, торговли, основных законов, местных обычаев, нравов и более поздних привычек, отчасти просвещенных, отчасти культурных, но отчасти выродившихся и почерпнутых из варварства соседних народов, тем не менее, сохранивших все оные излучаемые вещи, – однако все это, в том числе ранние межплеменные общения, в основном так и осталось для нас почти полностью утраченным. Кто не смог бы в лунную ночь, когда его взор обращен от лика спутника Земли, не увидеть множество фантастических образов, невольно вводящих в заблуждение, пока ранние сумерки не снимут чары, и при этом не выпить из источника Леты, когда от светлого лунного диска у него не исчезло бы осознание того, что излучало это обманчивое сияние, того, что создавало бы символический образ, несущий в себе историю нашей самой седой древности на Понте, прежнее излучение которой от нас затмило облако поздней истории, однако, несмотря на все свое бессилие, оно пробуждает полное предчувствий непреодолимое влечение. Вскоре, переходя от одного странного облика к другому, мы, правда, часто будем видеть только тень предмета и мерцание вместо тела, легко восприняв идеи или даже призраки за существа; но все же, возможно, если одному из нас не удастся спастись от заблуждения, то другому они в какой-то мере обеспечат спасение: тем самым заколдованный круг потеряет часть своей магии над нами, а определенные фантазии и сумраки уступят место глубокой ночи, а с исследованием единого основного соответствия окажется найденным и источник света, исходящие лучи которого преломляются в тысячах различных цветов и тонов.
Вся последующая история представляет мир разделенным на множество народов и государств, в тысячекратно нарушенных отношениях, часто в величайшей близости, в величайшей противоположности, в жесточайшей взаимной вражде и разобщенности; но это не отражает масштаба всей предыстории. Ведь вполне возможно, что прежний мир существовал в большей взаимосвязи между собой, в большем единстве, подобно дремлющему ростку в плодоносном зародыше, который позже разветвляется; так что более общее восходит ко все более глубокой предыстории, даже к седой древности, даже к самому по себе являющемуся тем, что мы ищем, а называемые нами Восток и Запад в историческом смысле, вероятно, когда-то представали одним и тем же, существуя вместе в ветхозаветное время.
Строгое исполнение этого требования стало бы, собственно, вершиной всего нашего исследования, которое ввиду определенных существенных обстоятельств и ограниченных возможностей, осуществимо лишь в отношении соседних с Кавказом областей, побережья Понта Эвксинского с окрестностями на востоке и западе, юге и севере, и вытекающих из этого выводов древней европейской географии и истории человечества. Иными словами, ниже должна быть предпринята попытка на основании памятников древней географии, антиковедения, мифологии, архитектуры и религиозной системы насколько возможно показать, что древнеиндийские жреческие колонии были связаны с древним культом Будды, пришедшим из Центральной Азии, когда греки еще в своем доисторическом периоде занимали земли у Фазиса, Понта, во Фракии, на Истре и многие области западной части Европы, да и саму Грецию, прямо или косвенно, оказав на него религиозное влияние, и это соответствие проистекает не столько из азиатских повествований, сколько из древнейших исторических фрагментов самих греков, их соплеменников из Малой Азии, и из рассказов Геродота о скифах в четвертой книге его «Историй».
Поскольку это исследование по своей природе должно было стать весьма объемным, а в настоящее время оно осуществимо только в основных пунктах, и поскольку оно представляет собой лишь пояснительное изложение к когда-то начатой «Географии в соотношении с природой и человеческой историей» (Allgemeine vergleichende Geographie, Berlin 1818, Th. 2, Buch III; где идет речь о Западной Азии), из которой оно в итоге само по себе и развилось; постольку мы вкратце приводим результаты, уже сообщенные для достижения целей этой работы, предоставив здесь для нашего настоящего сжатого обзора общие замечания с указанием на более обстоятельное суждение, прежде чем перейти к подробному рассмотрению и следующим задачам, которые опять же стоит оценивать лишь в качестве относительных, книги IV вышеназванной Географии, где найдет место продолжение и применение достигнутого на благо древнего и нового знания о Европе.
После лаконичного обзора, ведущего нас из Задней Азии на понтийский Фазис, мы поближе познакомимся с его местными жителями, колхами, а затем, следуя за нитью мысли, проведем с помощью нее наших внимательных спутников через исторический лабиринт предшествующего мира, приложив все усилия для выполнения сего.
Обзор прогресса, достигнутого в древние времена, от Средней Азии до ПонтаПоднимаясь от верхней гряды реки Инд в Восточной Азии и образуя переход к западной части (География I, 728), эта горная цепь со стороны Пешавара, расположенная напротив Ирана и Турана, обрела название порога Индостана (там же I, 634), находясь лицом на северо-запад – на высокие заснеженные и сильно извилистые индийские горы, населенные и преодолеваемые с древних времен в истории человечества, известные под названиями индийского Кавказа, Паропамисуса и Гиндукуша. Они образуют западную группу на южной окраине Высокогорной Азии (там же I, 600), начинающейся с Тибета, Бутана и Кашмира (там же I, 560, 612), проходя через Кяфиристан (там же I. 626), колыбель индийской культуры, и до сих пор являются родиной некоторых остатков санскритских горных народностей (там же I, 812.), заслуживающих того, чтобы их называли средним звеном между индийцами, жителями Передней Азии, кавказцами и греками (там же I, 620).
По ту сторону от них, по эту сторону от нас, к северо-западу от западной окраины Высокогорной Азии, или террасы Туркестана, простираются (там же 1I, 474), степные земли Оксуса и Яксарта или Гихона и Сигона (там же II, 482, 558.), напротив зеркал Каспийского и Понтийского внутренних морей и Восточной Европы, на обширных равнинах, которые вместе с их многочисленными границами можно назвать Европейской Азией, этапом миграции племен и образования народов Восточной Европы, тем самым характеризуя родство народов и их этногенез в оном пределе (там же II, 468).
Данная географическая область представляет собой историческую сцену самых ранних среднеазиатских историй народов, о которых немало сказанного (там же II, 20), но сохранилось мало фактов, разве что отдельные памятники былой культуры («Бактрия», см. География II, 498; «Хорезм» там же II, 565; «Бамиан» там же II, 805). Все это и другое ограничивалось узким кругом до-персидской, древней мидийской и бактрийской империй и тамошних династий, истории которых, тем не менее, в большинстве случаев оставались неизвестными, хотя их основные документы были изложены в сводах законов зороастрийского учения и развиты как на его основе, так и под влиянием других связанных с ним событий.
Сияние древней славы безупречно проникает через них из древнего в исторический мир, равно как законы и произведения искусства культурных государств и народов долин у истоков Инда и Ганга (там же I, 712, 821), в которых закон браминов воздвиг свои храмы и тропы. Период расцвета обоих периодов славы простирается за пределы середины первого тысячелетия до нашей эры (Зороастр 625 г. до н. э.; угасание династии Хастинапур 456 г. до н. э., то есть подъем процветания империи Магадхи, География I, 713).
