Минимальное воздействие. Книга 2

А потом они обсуждали варианты, как парням Василия дотянуться до Шакловитого, чтобы живым и тайно. Наблюдатели уже доложили, что Федька недавно прибыл в кремль. Значит скоро можно ждать обратно. Не удержится ведь сукин сын, сам в Преображенское поедет к стрельцам. Вот там по дороге и пообщаемся.

Вышли за пределы кордонов из Москвы ещё затемно. Отряд пересел на подготовленных отдохнувших коней и быстрой рысью пошёл по направлению к Преображенскому. Тут особо скрываться уже не надо было. Из Москвы едут, а не в Москву. Но где-то на середине пути отряд одетых в чёрное спецназовцев растворился в перелесках.

…

Глава 2

Уже рассвело, когда отряд во главе с Шакловитовым показался на дороге в Преображенское. Этим утром на тракте было малолюдно. Народ, после недавнего прохождения мимо стрелецких полков, старался лишний раз не высовываться, и обычно активное движение на дороге этим утром замерло. Редкие пешие путники, которые попадались на пути отряда стрелецкого головы, быстро уходили с дороги в придорожные кусты, едва завидев издали скачущий рысью отряд. Фёдор торопился приободрить полки и лично сообщить им об обещании щедрой награды от царевны, коли выполнят её волю.

Десяток стрельцов, скачущих рядом с ним, были уже давно сильно замотивированы и повязаны кровью. Самые преданные его люди, лично обязанные ему, кто деньгами, а кто и жизнью. А потому, когда раздались выстрелы, и первые пятеро вдруг упали с коней, никто из оставшихся сдаваться не поторопился. Матёрые были мужички. Ну да и Васькиным парням не впервой! Обошлось у него всего двумя легко ранеными.

Фёдор не успел даже шпагу свою красивую испанскую вынуть из ножен, когда его за плечи нежно обхватил тугой татарский аркан из конского волоса. После резкого рывка, тушка стрелецкого воеводы упала на пыльную дорогу с глухим стуком. Сознание он не потерял, но дух из него вышибло знатно.

– Да кто такие? Знаете на кого руку подняли, псы? Да я вас… – едва разлепив глаза заверещал глава Стрелецкого приказа. Не привык он, вишь, к такому обхождению.

– Тихо, дядя, не шебурши. Знаем мы всё. – Василий проверил, как его парни скрутили руки и ноги лежащему. – И про то, как против Петра умышлял, и про обещания тебе от царевны, за дело это подлое. Всё знаем. Но перед тем, как к царю тебя везти, ответь-ка мне, тварь, кто тебя на то надоумил? С кем ещё говорил про умысел законного государя трона лишить? – И Василий, достав из голенища сапога короткий кинжал, приложил кончик лезвия к левому глазу боярина.

Его ребятки, замотанные в зелёные лохматки с закрытыми лицами, быстро убирали трупы с дороги и подчищали место происшествия, а спецназовец занялся проведением экспресс-допроса в полевых условиях. Пока клиент пребывает в крайне расстроенный чувствах, будем быстро его потрошить на явки и пароли.

Увидев быстро приблизившееся острие ножа к глазнице и почувствовав холодную сталь на щеке, боярин впал в ступор. Ещё недавно он скакал на коне, в предвкушении тех благ, которые он получит от царицы Софьи после выполнения давно задуманного низложения этого мелкого волчонка. И что теперь? Как так?

– Говори, падла, кто разговоры про то с тобой вёл? – Васька слегка повысил голос, давя интонацией и нотками лёгкого безумия, от которых Федя чуть в штаны не напустил. – Щас ножик в глаз воткну, а потом и до второго дело дойдёт! – и слегка надавил лезвием на щёку под глазом. По щеке заструилась кровь и её запах быстрее, чем боль от пореза, привёл боярина в нужную кондицию. И слова полились рекой. Рядом с ним один из бойцов только записывать успевал. Перо скрипело с какой-то немыслимой скоростью по плотной серой бумаге. А что написано пером, топором уже было не вырубить. И на бумаге последовательно шли имена и фамилии представителей не самых захудалых родов, записываемых под истеричный шёпот боярина.

…

– Прям по небу летают? Как птицы? – Пелагея слушала Наталью с открытым ртом, иногда осеняя себя двуперстным крестом.

– Ну не совсем прям как птицы. Крыльями не машут. – Наталья, завёрнутая Ильёй в мягкое покрывало, прихлёбывала из большой глиняной кружки горячий настой из листьев смородины с мятой и с улыбкой щурилась на красивый закат.

После приезда в усадьбу и размещения гостей, Илья с Сергеем сразу отправились в баню, а женщины, разложив вещи, сели на веранде поболтать о своём, о женском. Но беседа опять плавно перешла на рассказ Натальи про чудеса из будущего. Не наговорились они в дороге.

После приступа, Наталья была не сильно и разговорчива. И только тут, в окружении спокойных сельских видов, улыбающейся челяди и разморённая волшебным травяным настоем, Наталья смогла по-настоящему расслабиться. Глядя на реакцию Пелагеи на её слова, Наталья улыбалась, радуясь в душе, что теперь ей можно наконец-то поговорить с женщиной. Господи, как же давно это было?!

А поговорить им было о чём. Жизненный опыт обеих был насыщен и периодами радости, и болью утрат. Даже избыточно насыщен. И поплакать уже успели вместе, и посмеяться. И удивлять рассказами о чудесах могла не только Наталья, но и Пелагее было чем поразить гостью из будущего. У каждого времени свои чудеса и интересные истории найдутся.

…

– Я-то откуда знаю? Я же и сам с ними недавно. Считай чуть больше недели всего. – Илья сидел в предбаннике и цедил холодный квас. После того, как Потап знатно отходил их веничками, они с Сергеем вдвоём сидели в предбаннике и разговаривали за жизнь.

– Слышал я, что спасли меня как раз по твоей наводке. Спасибо, кстати, хотел сказать! – и они символически чокнулись кружками с квасом.

– Ты извини, что раньше не мог. Подставил бы и Наталью тогда под удар. А так, как только возможность появилась…

– Да, понял я уже. Не переживай. Ты мне лучше про здешних расскажи, ты ведь тут уже поболе моего будешь. Ребята рассказывали конечно что-то, но времени у нас маловато было на всё. Да и я ещё толком тогда в себя не пришёл.

– А что рассказать? Всё почти так, как в книжках у нас написано было. Живут люди. Без машин, самолётов и сотовых телефонов. Как-то выживают, – и оба улыбнулись. – Иезуиты вот на наших… – Илья слегка запнулся, подбирая слова, – на попаданцев то есть, охоту объявили семь лет назад. Сколько тут наших, я не знаю, но, вроде, не так и много. Ну, в смысле, живых осталось. – И он начал рассказывать истории про попаданцев, о который слышал от Магистра в Ордене. – Много погибло при прорывах, попадают-то не на перины в царских покоях, а обычно в самом месиве или там, где больше всего местные мрут. А кто не помер, тот либо у иезуитов в подвале, либо сам по себе, если повезёт. Бывало, что и через несколько лет иезуиты таких находили. Кто в разбойниках был, а кто, как сумасшедший, по улицам да деревням бегал и про чудеса рассказывал всякие. Юродивыми тут таких зовут.

Помолчали, думая каждый о своём. Сергей вспомнил, как очнулся тут в каком-то курятнике, и когда его перестало трясти и выворачивать, он вдруг ощутил удар по голове чем-то тяжёлым. И в следующий раз он уже открыл глаза в темнице Ордена на полусгнившей соломе и с миской воды рядом. «Даже пары слов сказать не успел, как они так быстро меня скрутили», – с ухмылкой подумал он. Хотя на тот момент ему было вот совсем не до смеха.

– Я же думал тогда, что ты тоже помер, – вдруг сказал Илья. – Мы тогда только на патруль выезжали, когда тебя на телеге брат Микаэль привёз на подворье.

– То есть ты меня тогда уже видел?

– Ну да, – как бы извиняясь тихо сказал Илья, и снова приложился к кружке с квасом. – Я же тогда, как бы, у них там жил.

– Ну да. – Сергей тоже глотнул из кружки. У каждого тут своя история, и не ему судить, кто и как себя тут вёл. – А Наталья?

Илья при имени любимой женщины мечтательно посмотрел в маленькое запотевшее оконце и улыбнулся.

– Наташа особенная. – и он в который раз уже поведал о даре, или проклятии, провидицы. – И вот теперь мы тут. Избавились от иезуитов, слава Богу, и теперь надо думать, как жить дальше.

Илья подлил себе и Сергею квасу из стоявшего на столе кувшина.

– Ребята, конечно, тут наворотили делов при Петре, но, как я понял Ибрагима, основная идея у них, чтобы «следовать основной исторической линии с минимальным воздействием на реальность и исторические личности», – Илья попытался даже интонацию Ибрагима изобразить. – Концепция сама по себе не плохая. Но брать на себя такую ответственность… Ибрагим, конечно, молодец, и Владимир тоже опытный очень. Но это же не просто бабочку не раздавить надо, а каждый шаг выверять. А если они не знали, например, из истории о чём-то, и случайно это изменили?

Попаданцы опять вернулись к теме многодневных споров их новых друзей.

– Ну ты же историк? Ты считаешь, что это невозможно? – Сергей поставил наконец-то кружку на стол и серьёзно посмотрел на Илью. – История же, как я понял, наука не точная. Трактовка событий разными людьми вообще может всё перемешать. Очевидцы, участники событий, профессиональные брехуны-политики и всё такое… У каждого же своя точка зрения может быть. А раз есть такое многообразие точек зрения, то и факты исторические могут быть по-разному трактованы. Я тут книжку читал год назад… – он задумался, вспоминая, что там было, как раз по этой теме. – Короче, сколько людей столько и мнений. Даже, если что-то там в истории поменять, ну если не прям существенно, убить там кого-нибудь, например, то и не важно это с точки зрения длительного промежутка времени.

– Вот мне точно так же задвигали и мальчики те после Майдана, – и без того красное после парилки лицо Ильи начало ещё сильнее наливаться гневом. Уже почти заживший синяк на левой скуле снова пожелтел на фоне красных щёк вокруг него. – Что, мол, не важно никому, как оно там было на самом деле всё! Главное, что историю пишут победители!?

– Погоди, – Сергей, видя, что собеседник начал как-то сильно возбуждаться и краснеть, примирительно поднял руки, – я не про то, чтобы задним числом историю трактовать в угоду каким-то там победителям. Я про то, что незначительные воздействия, в рамках исторического периода, не несут на себе глобальных изменений истории. Это просто частности, варианты трактовки того, что в корне ни на что и не повлияет. Ну, то есть, может и повлияет конечно, но не как бабочка эта, а просто как один из локальных вариантов, который не влияет на итоговый результат.

– Ну, – Илья начал успокаиваться, – если так, то может и прокатит. Если не убить только кого-то из тех, кто может реально повлиять на историю. В принципе, таких может и не сильно много…

– Вот, – Сергей улыбнулся и опять поднял кружку, – ну, как говорят наши новые друзья, за минимальное воздействие! – и они снова символически чокнулись кружками.

…

Сильвестр получил депешу от Магистра только к вечеру 11-го августа. Пока расшифровал, время было уж за полночь. И потом уже не спал всю ночь. Как тут заснёшь, когда такое творится. И Софья его к себе вызвала на утро зачем-то. Хотя понятно зачем, Федьку кто-то толи убил, толи похитил по дороге к полкам, ушедшим усмирять Петра. Знать, теперь его очередь пришла. Пошлёт небось к братцу, чтобы уговорил его миром уйти с дороги к трону.

А Магистр тут уже пишет, как о само-собой разумеющимся факте, что осенью Петр в кремль въедет. Как же так? Столько сил и денег угробили, чтобы Софью на троне удержать в нужный момент, и всё зря?

Воспитание Фёдора и Софьи с детства было поручено учителю Сильвестра Симеону Полоцкому. И усиление своего влияния на царский престол их коалиция неразрывно связывала с правлением царевны. А что теперь делать?

От воспитания Ивана и Петра им пришлось давно отойти под жёстким прессингом патриарха Иоакима. Этот старый хрыч везде пытался поставить своих людей и всячески ограничить деятельность учеников Полоцкого. И то, что все считали Ивана слабым умом, то это было единственным положительным результатом многолетней деятельности самого Сильвестра при дворе. Ему стоило огромных усилий так забить парню голову религиозными страхами и ужасами о внешнем мире. После кровавых событий 1682-го года, когда в кремле перед царевичами погибли многие их ближние люди и родственники, психика царя Ивана значительно повредилась в сторону животного страха смерти.

А вот до Петра Сильвестру так добраться не получилось. И теперь вот приходится наблюдать, как этот молодой Нарышкинский выкормыш будет рушить то, что с таким трудом строили долгие годы ученики Симеона. Ну, посмотрим, что скажет Софья. Может ещё не всё потеряно, и Магистр всё-таки ошибается? Хотя он никогда ещё не ошибался!

…

Сильвестр Медведев ехал в Троицу один. Ему даже сопровождения нормального не дали, кроме возничего и двух стрельцов. Не хотела Софья братца тревожить, показывая ему свою сильную озабоченность их темой. Мол, приедешь один, поговоришь приватно, объяснишь неразумному, что для его же блага она на себе готова и дальше крест тяжкого государства правления нести. А ему же и дале можно будет в игрушки свои играть да развлекаться, как пожелает. Ну чего ему не сидится в своём этом Преображенском? Она тут уже семь лет, как проклятая, на благо России все трудится, молится пред Господом заступником не жалея себя, ну зачем ему всё это?

– Ага, прям рабыня на галере, – фыркнул Ибрагим, сидящий рядом с царём за столом, и Петр посмотрел на него, нахмурив пышные брови.

– Дай, договорит, потом уже обсуждать будем, – он опять перевёл взгляд на Медведева, с укором смотрящего на перебившего его арапа. – Продолжай, – Пётр кивнул, – зело складно речи ведёшь. Вдруг, мы чего нового услышим.

Историограф и философ Сильвестр Медведев был весьма искусен в ведении словесных баталий, особенно на почве теологии, и прекрасно владел демагогией и риторикой. Потому и послала его царевна одного. Кто, как не её учитель может как надо братца уболтать? А тут этот чёртов арап со своим грязным языком в беседу с царём лезет!

– Извини, государь, что не посмел речи сестры твоей переиначить и донёс их до тебя в точности. Не пойму я токмо, чему твой слуга радуется? И почему в беседу нашу он встревать решил? Али я с ним разговор вести должен, а не с тобой?

Царь начал краснеть. Его только что вот этот … на место поставил, одной своей фразой. Мол ты тут царь, али вошь безмолвная, что за тебя всякие псы, рядом сидючи тут, брехать будут?

…

– Ибрагим мне не слуга, а советник добрый, и во многих делах наших он голос имеет большой.

– Так это верно, мыслю я, когда по делу он речь ведёт. А коли слова сестрицы твоей хаять и осмеянию предавать, то сие есть неподобающе. Уволь, государь, слушать такое неможно мне.

Петр опять посмотрел на Ибрагима, который виновато пожал плечами.

– Не про слова царевны и не про её саму я говорил, а про тяжесть доли государевой. Сие есть известная старинная мудрость такая, что, мол, государь, аки раб на галере, не щадя себя, ежеденно и еженощно ведёт корабль отечества по бурным волнам времени.

«Уффф, выкрутился… Кушайте, не обляпайтесь!» – Ибрагим взглянул на Сильвестра, который как будто лимон прожевал. – «Раунд! Давай дальше, пенёк ты вшивый!». – И потом перевёл взгляд на довольно улыбающегося царя.

– Я, пожалуй, помолчу, если мои слова так ранят слух уважаемого учителя.

Такой толстый намёк на незнание «учителем» таких «известных» древних мудростей. Неуч ты старый!

– Продолжай уже, нечего отвлекаться на пустое, – Петр опять обратился к Медведеву, одобрительно похлопав при этом Ибрагима по плечу. И продолжал улыбаться.

«Чёрт нерусский!» – Сильвестр мысленно выругался и попытался опять настроиться на прежний лад. Если он Петра не убедит, обратно в Москву ему уже возвращаться не придётся.

И тут вдруг его осенило. Арап. Ибрагим. А не про него ли Магистр писал в депеше последней.

И он уже другими глазами посмотрел на чернявого советника молодого царя. Точно, он!

– Сравнивать государя Российского с рабом? Не грех ли это? – попытался он ещё раз.

– А не все ли мы рабы Божьи? – и Ибрагим троеперстно размашисто перекрестился. «Раунд!»

…

– Где этот еретик?! – патриарх Иоаким вбежал в покои царя, едва не сбив с ног еле успевшего отскочить в сторону телохранителя. Обычно степенный и размеренный старец пылал сейчас праведным гневом и готов был обрушить всю ярость церкви на голову нечестивца. – Зачем приехал? Не встречайся с ним и не слушай его государь!

– Успокойся, чего так орать-то? Кого мне не слушать? – Петр оторвался от чтения и устало посмотрел на старика. – Сашка, – он окликнул полусонного Меншикова, – принеси отвару горячего для патриарха. Вишь, как волнуется он. Как бы удар не хватил.

– Медведев где? – Иоаким рухнул на скамью. Так-то сидеть перед царём не всем дозволено было. Но ему можно.

– Так уехал уже, – царь опять попытался вернуться к чтению. Донесение от Василия Головина по факту допроса Федьки Шакловитого было уж больно занимательным. Столько нового он оттуда узнал. Только зубами скрипел от злости. А тут ещё патриарха принесло со своими криками. Так и хотелось его взашей погнать, но пока вроде не за что. И Ибрагим говорил, что поддержка церкви для него важна очень. Надо потерпеть. – Так чего хотел-то?

– Еретик он! Нельзя тебе слушать речи его лживые! – уже более спокойным голосом продолжал Иоаким. – Всё что он тебе говорил – есть лжа и козни бесовские!

– А ты прям знаешь про всё, что он мне говорил? – царь опять поднял глаза от бумаги. – Он ведь от Соньки приезжал. Уговаривал оставить ей государством править, а самому мне в игрушки да кораблики играть продолжать. Вот такая вот ересь!

Патриарх продолжал хмуро смотреть на царя. Зачем мог приезжать Сильвестр к царю, всем и так понятно было. Только была ещё одна тайна, которую патриарх знал о Медведеве. И Иоаким бежал сюда, пытаясь опередить того и не дать случиться трагедии. Но раз царь жив, то и торопиться уже не нужно.

– Или ты о чём другом поговорить хотел? – Петр вернулся к увлекательному чтиву.

– Ну раз моего совета в сём деле не требуется, то пойду я, – и старик начал вставать и поворачиваться к двери. – Покойной ночи!

В дверях патриарх столкнулся с Сашкой, принесшем кружку смородинового отвара. От горячего напитка шёл ароматный пар. Но патриарху уже было не до пития. Догнать! Надо срочно догнать и схватить проклятого иезуита!

…

Вопреки расхожим по Москве слухам и байкам, никакой патриаршей тайной сотни у патриарха Иоакима не было. А были двадцать три верных ему монаха, которые служили при нём уже добрых пару десятков лет. Вот пятерых таких он и отправил в погоню за Медведевым.

То, что Сильвестр был тайным иезуитом, патриарху донёс один из тех самых агентов Ордена, которых Магистр приставил два года назад к тому в услужение. Молодой парень хоть был и смазливым, чем, собственно, и подходил иезуитам для целей вербовки извращенца-философа, но оказался совсем не глупым. Он сразу понял, что после того, как Магистр добьётся своей цели, то его самого в живых точно не оставят. И пришёл к патриарху.

Смерть парня инсценировали как раз трое патриарших боевых монаха. И теперь тот тихо сидел в одной из дальних келий Троице-Сергиева монастыря и ждал, когда ему предстоит выйти свидетелем в суде над продажным извращенцем и еретиком.

А заодно патриарх уже положил глаз на всё наследство Симеона Полоцкого. Теперь точно не отвертятся.

…

Васька только успел зайти в отхожее место, как услышал, что кто-то громко выкрикивает его имя.

– Да блин, хоть пять минут спокойно дадут одному побыть? – он стал опять напяливать только наполовину спущенные портки и завязал верёвку бантиком.

В нужнике монастыря, как будто специально, были созданы все условия для того, чтобы народ тут долго не рассиживался. Могли запросто задохнуться. Уже бывало, что выносили полуживых, кого успели вовремя обнаружить. А тех, кто терял-таки сознание, потом долго откачивали и отпаивали отварами. И на глаза примочки ставили, уж больно они красные бывали. Вентиляции там не было совсем. Старая постройка, так раньше строили, и новых пока не возвели. А народишку в Троице за последнюю неделю прибавилось кратно. Тут и многочисленная царёва прислуга, и ближние бояре со своими холопами да челядью. И прапорщики с капитанами из потешных тоже в монастыре обитались.

Сами-то солдатики в палатках жили в лагере перед монастырём. Вот лагерь тот поставили по всем правилам. И ограждение, и кордоны, и дозорные с патрулями, и плац для построения и тренировок, и нужники деревянные. И даже новые три полевые кухни работали как часы.

…

На третий день нахождения в Троице Петр наконец-то пришёл проверить как обустроились его солдаты. И остался очень доволен. Попов ввёл железную дисциплину, и все иноземные офицеры, привлечённые царём за большие деньги, были вынуждены признать, что тут есть железный «ордунг», сиречь «порядок». Только требование к мытию рук каждый раз после физических тренировок и перед принятием пищи их слегка раздражало. Но раз у варваров в Японии были такие странные порядки, то Пётр их даже слушать не стал и просто сам показал пример. После такого никто уже вслух возражать не посмел.

Питьё только кипячёной воды получилось организовать после изготовления полевых кухонь. Там теперь всегда в наличии был кипяток, и за этим поставили следить отдельный наряд. Организация единообразного централизованного питания по рецептам Нины Быстровой и запрет на питьё сырой воды привели к тому, что последние два месяца жалоб на живот и прочие желудочно-кишечные хвори практически не возникало.

Были правда недавно несколько обращений к полковому лекарю-немцу по причине поноса после съеденных местных недозрелых яблок. Немец был так этому рад, что хотел уже залечить этих троих оболтусов до смерти. Ведь после того, как у него перестали покупать микстуру от кишечных расстройств, на которой он поднимал неплохие деньги, лекарь сильно расстроился и даже начал задумываться об увольнении. Всё-таки лечение сломанных носов и вывихов у солдат после их активных тренировок ему не приносило никакого дополнительного дохода. Эх, побольше бы таких идиотов, которые ни руки, ни фрукты перед едой не моют, вопреки этим новым указам царя! Хотя где таких теперь возьмёшь? Последние вот любители яблок и то были знатно выпороты перед строем сразу после того, как продристались. А новых таких почему-то больше не было. И лекарь скучал.

…

Царь внимательно смотрел Ваське в глаза и хмурил брови.

Вытянувшийся по стойке «смирно» боец пожирал государя глазами, но при этом не забывал делать вид «лихой и придурковатый». Ибо от Петра вроде так и повелось, дабы не смущать начальство…

– Кто ещё слышал сии слова?

– Кроме меня и Пашки, который записывал, боле никто, государь. Остальные занимались делом.

Пётр пошевелил бровями.

– А как записали всё, так я сразу и опечатал, дабы не подсмотрел никто. Понимаю, что сие не для всех глаз писано.

– Ладно, – царь отошёл к столу и сел на скамью. – Молодец. Будешь и дальше по Федьке дознание вести сам. И чтобы ни одна живая душа…

Васька выкатил грудь колесом.

– Служу России…! В смысле,… рад стараться…! – и он скосил глаза на стоящего рядом Попова. Про варианты воинских приветствий в этом времени тот его посвятить забыл.

– Служу царю и отечеству! – шепнул Владимир и Васька быстро проорал:

– Служу царю и отечеству!

– Да и отряду своему благодарность от меня передай. Денег возьми у кастеляна. Я распоряжусь. И завтра утром ко мне на доклад опять. Иди уже. – Пётр махнул рукой.

Васька лихо щёлкнул деревянными каблуками. Шпоры он отстегнул сразу, как прискакали в Троицу. Ходить с ними было не очень удобно, они постоянны цеплялись друг за друга, а раскорячиваться Васька ещё не привык. Развернувшись, он увидел, как Попов ему подмигнул. Всё по плану!

…

Глава 3

Возвращаться к Софье после сокрушительного провала своей миссии Медведев не собирался. Понимал, после такого ему уже не жить. Царевна поставила на него свой последний шанс решить дело миром, и показывать всем позорное поражение в этом она не станет. Сильвестра просто убьют те же людишки Федьки Шакловитого. Спаси Господь!

И придворный поэт крикнул вознице, чтобы правил не в кремль, а домой. Что явно пошло в разрез с инструкциями, полученными его сопровождением. Оба стрельца переглянулись с возницей, и только выехали на Московский тракт, как они остановили коляску и принялись скручивать Сильвестру руки с ногами, чтобы по дороге не убёг.

Никакие уговоры, что, мол, ему «дома надо бумаги кой-какие для царевны сперва захватить, а уже потом сразу и к ней», не помогли. Стрельцы молча завязали верёвки тугими узлами и так же молча пришпорили коней вслед коляске, которая по любому теперь ехала в кремль к царевне.

…

Пятеро монахов на свежих конях, которые шли быстрым галопом по Московскому тракту, нагнали коляску со связанным философом уже ближе к позднему вечеру. Стрельцы, заслышав сзади конский топот, выхватили сабли и пришпорили своих лошадей, пытаясь уйти в сторону от явной погони. Но не ушли.