ЯТЬ. Психотерапия русской традицией, или как жить лучше в опоре на наш культурный код

На эту тему я писала целый диплом в НГПУ[5], где проанализировала различные формы бытования традиционной народной культуры в РФ и составила теоретическую модель. Я называю её «сага о кластерах». У каждого кластера есть свои лидеры мнений, манера звукоизвлечения, визуальный и текстовый коды. Названия кластеров мои, представители этих групп могут именовать себя совершенно иначе. Фамилии не озвучиваю умышленно, даю лишь критерии отличия.

Кластер № 1 «Народники»

Он же «клюква», он же «сценический фольклор», он же «фейклор». Этот кластер всем уже набил оскомину. Именно его нам показывают по телевизору, на городских праздниках, в школах и институтах. Он везде. Вы точно это видели: атласные сарафаны, натянутые улыбки, красные щёчки и каблучки, вырви глаз наряды с пайетками, причём все одинаковые, картонные кокошники, народные оркестры, народные танцы, нарочитый убийственный мажор и оркестровые аранжировки, прямые зычные голоса, сносящие с ног. Это всё наследие СССР, где важно было срочно придумать что-то своё родное и чем-то занять всех, вне зависимости от возраста. Взяли аутентику и «сварили в горшочке», т. е. сделали из неё сценический формат. Всё это институализировалось: появилась особая манера звукоизвлечения и своя хореография, «дресс-код», этика поведения, а истоки забылись. Теперь в каждом районе крупного города есть ДК, при котором есть свой коллектив, выступающий на городских праздниках (и детский, и взрослый, и пение, и танцы). В каждом институте или колледже культуры есть своё «народное отделение», которое готовит будущих руководителей этих ансамблей и кружков. Это громадная система, отвечающая госзаказу: ярко, весело, что-то про культуру, все при деле. На бумаге это звучит как «Поднимаем русскую традицию», на деле – всё иначе.

Именно в этот кластер ассоциативно попадает современник, если его спросить, что такое русская традиция, и совершенно справедливо чует какой-то подвох. Мне очень понятно, почему городские жители выбирают йогу: не могут себя узнать в «клюкве», всё это кажется поверхностным, нарочитым, искусственным – то ли дело медитации! Мало кто догадывается, что поданное «блюдо» под соусом «наше родное» имеет очень отдалённое отношение к аутентичной русской традиции. Да, народники – уже часть нашей истории, однако это не в полной мере «подлинное».

Кластер № 2 «Фольклористы»

А вот это и есть подлинное. Исследователи-практики, которые ездят по этнографическим экспедициям, сами и поют, и танцуют, и костюмы шьют, стараясь воспроизвести каждую ноту, говор и строчку на сарафане. Нашей стране повезло, что, несмотря на обилие «клюквы», в своё время появились энтузиасты, которые вдруг проявили интерес к настоящей деревенской культуре и многое успели записать. Этот кластер также институализировался: в каждом городе-миллионнике, помимо ДК, есть центр фольклора, фольклорные ансамбли, где хранят и воспроизводят региональную традицию. В России есть даже несколько вузов, которые готовят профессионалов именно в этом виде деятельности.

Как вы понимаете, «клюквой» обозвали народников именно фольклористы. И там, конечно, идёт непримиримая борьба («вот мы настоящие, а вы нет»), про которую мы с вами и не знаем. Фестивали тоже проходят, но есть маленький нюанс: мы с вами их не видим. Слово «фольклорист» есть, а вот как они выглядят и где обитают – населению неизвестно. К сожалению, это достаточно тайное закрытое сообщество, скрытое от глаз несведущих. В целом понятно, почему так случилось: долгое время представители этого кластера хранили традиции как могли, и за это им отдельная благодарность и поклон. Однако пришло время передачи, но тиски размыкаются со скрипом.

Кластер № 3 «Этнографы/этнологи/фольклористика»

Это учёные. Они тоже ездят в экспедиции, однако сами, как правило, не являются практиками (не поют, костюмы не шьют), а вместо фольклорных фестивалей встречаются на научных конференциях, разговаривают очень сложным языком, пишут статьи и диссертации. Этнографы занимаются скорее анализом, а не сохранением традиции.

Есть редкие фольклористы, которые вхожи и в этот круг, но, как правило, это разные непересекающиеся миры. Например, многие фольклористы даже не в курсе самых ярких фамилий из этого кластера. Я бывала на конференциях этнографов, которые разносили деятельность фольклористов в пух и прах за несоответствие оригиналу.

Кластер № 4 «Родноверы/неоязычество/ньюэйдж»

Я сейчас перечислю маркеры, и вы сразу их опознаете: хороводы мира, солнечные барды, коловрат, очелья на голове и белые платья, родовые поместья, костры и бубны, Масленица/Комоедица 22 марта, буквица, праздники по солнцу, славянские правки, сказочные картинки и тексты, альтернативная история, древние гимнастики и т. д., и т. п. Как правило, тут используют слова «славянский», «сакральный», «ведический». В этих кругах популярны идеи «мира всем мирам» и фокусировка на позитивизме, вегетарианство, подмена истории и великий потоп/пожар, дохристианская культура, ведическая Русь. В какой-то мере это своя альтернативная реальность, очень далёкая от подлинной традиции и манящая своей «сказочностью». Этот кластер не единообразный, здесь много ответвлений и подгрупп: есть более закрытые вплоть до сект, а есть и максимально открытые и массовые.

Фольклористы их называют «долбославы», а те фольклористов – «христанутые». Это очень красноречиво описывает непростые отношения между кластерами.

Общее

Каждый кластер считает себя «истинно верной традицией», а всех остальных – «недостаточно подлинными».

Чувствуете, как всё сложно? И какая битва идёт между кластерами! В поле традиции такое напряжение, что понятно нежелание народа идти туда. Он хочет на йогу, на сальсу – куда угодно, только не в свой культурный код. Ибо там война непонятно за что.

В голове современника винегрет из всего. Он не понимает разницы между кластерами и как отличить один от другого. А представителям кластеров, мягко говоря, не до человека. Фольклористам обычные люди мешают наслаждаться традицией, этнографы сидят в своих кабинетах и на конференциях, народники пляшут на сцене. Одни лишь родноверы так умело работают с широкой аудиторией, что теперь кулоны с коловратом можно купить даже в краеведческих музеях, а это, на минуточку, новодел чистой воды.

Надеюсь, мне удалось выдать вам базовую навигацию в непростом околофольклорном мире. Из позитивного: сейчас стали появляться очень любопытные проекты для людей, но при этом в опоре на аутентику. Пусть этого будет больше.

Завершая эту главу, хочу выразить свои личные научные пристрастия. У меня есть три этнографических кумира: Светлана Борисовна Адоньева (проект «Прагмема», Пушкинский дом), Никита Викторович Петров (Центр типологии и семиотики фольклора РГГУ) и Дмитрий Александрович Баранов (Российский этнографический музей). В своей деятельности и в этой книге в частности я во многом опираюсь на их идеи и труды.

Глава № 2

Русский код телесности

Отношение к телу в русском культурном коде значительно поменялось за последние 150 лет, а ведь это наша базовая настройка жизни. В этой главе я расскажу о том, почему век назад тело было важнее души, как относились к волосам и татуировкам, почему деревенские жители не выбрасывали ногти и почему мы боимся зубных врачей.

Начнём с того, что в старом мире тело – это зона тайны, оно закрывалось практически полностью одеждой; есть данные, что даже в хороводе участники держались не голой рукой, а через рукава или под локоточек. Культура рукопожатий, тем более обниманий, пришла к нам совсем недавно, а вот практика поклонов (что не подразумевает прямого телесного контакта) являлась более привычной для наших предков. Да, они больше пели, плясали, но меньше трогали друг друга, т. е. были в совместности скорее не на телесном уровне, а в звуке, движении и общих хлопотах, от семейных до коллективно-общинных. Даже на старинных фотографиях практически не встречаются объятья или картины «дочка лежит на коленях у матери», «муж нежно приобнимает жену».

Тело важнее души

Когда я озвучиваю мысль про то, что для Матрёны Ивановны «тело было важнее души», возникает волна возмущения. «Да как вы смеете наших предков называть бездушными!» Но речь совсем не об этом. Объясню на примере.

Если некий Иван Иванович потерял ногу, он перестал быть Иван Ивановичем в наших глазах? Для меня это будет тот же Иван Иванович, но только без ноги. А вот для Матрёны Ивановны это будет уже совсем другой человек. Любая потеря телесных границ воспринималась как символическая смерть: человек «умирает» в одном качестве и рождается в другом. Так, во время родов, а это ого-го какое телесное переживание, умирала девушка, но рождалась мать; потеря девственности до свадьбы воспринималась как умирание чести и достоинства семьи, а девушку ждала иная судьба. И речь не только о больших телесных переменах – в традиции без веской причины не стригли даже волосы и бороду!

Любая часть тела, будь то волосы, ногти, зубы, продолжает быть частью человека даже в отрезанном/выпавшем виде. Всё, что принадлежит живому и умирает, надлежит «отправить» на родину, т. е. в мир мёртвых… Зубы, плаценту, волосы, ногти… Как и всё мёртвое, выпавший зуб не должен находиться среди живого. Именно поэтому каждый деревенский житель собирал ногти, волосы в отдельный мешочек, который потом, когда человек умирал, клали вместе с ним в гроб, а молочные зубы младенца бросали в печь или хоронили в подпол, равно как и послед после родов. Ничего, что принадлежало вашему телу, не могло быть выброшено «на ветер» просто так. Это всё ещё ваша часть, хоть уже и не с вами.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Бердинских В. А. Тайны русской души. Дневник гимназистки. – М.: Ломоносовъ, 2015. – 448 с.

2

Песня «Как на Масленой неделе», фольклорный коллектив «Белорыбица», концерт в Государственной академической капелле Санкт-Петербурга, 2019 год. URL: https://vk.com/belorybitsa

3

Любимова Г. В. Возрастной символизм в культуре календарного праздника русского населения Сибири. XIX – начало XX века. – Новосибирск: Институт археологии и этнографии СО РАН, 2004. – 239 с.

4

Подюков И. А. Обрядовая терминология в русских говорах Прикамья: устойчивость и вариативность // Социо – и психолингвистические исследования. – 2019. – № 7. – С. 116–120.

5

Новосибирский государственный педагогический университет, программа профессиональной переподготовки «Музыкальный фольклор и этнография», 2018 г.