Землянин. Научно-фантастический роман в двух частях

– Нет, Павлуша. Это происходит при скорости свыше восьмидесяти тысяч километров в секунду. На этой скорости они сменяют друг друга непрерывно все время, пока мы летим в пространстве. Встреченные на пути следования пыль, газы, метеориты, межзвездное вещество… находящееся в очень разряженном состоянии, генератор Юнге берет взаймы. Передает им информацию о строении наших молекул. Они выстраиваются так, как были выстроены изначально в строгом соответствии, поэтому никто и ничто на борту не изменится в течение всего полета. А элементарные частицы, которые составляют наши тела, будут оставлены за кормой ЛОТУСа. Зачем таскать по Галактике тонны массы, квинтильоны элементарных частиц, затрачивать на это огромные ресурсы, при этом ограничивать себя скоростью улитки, когда можно оставить их на месте и взять напрокат другие, потом опять другие, и так до конца полета. Когда вам нужно подняться на второй, пятый, девятый этаж, почему вы не носите с собой свою лестницу и не поднимаетесь по ней, а пользуетесь существующей? Вы, совершенно не задумываясь, отталкиваетесь от одной ступеньки к другой и так далее, пока не достигните нужного вам этажа. Именно это и пришло в голову нашему физику, моему другу Зигфриду Юнге. Именно так и перемещаемся мы в дальнем космосе. Когда же ЛОТУС необходимо переместить на небольшое расстояние, опустить в каньон, поднять на плато, работают только генераторы гравитации.

В пространстве же скорость ЛОТУСа могла бы быть почти бесконечно высокой, но она ограничена возможностью этих генераторов. Поэтому мы не можем пролететь в секунду более двадцати пяти миллиардов километров, то есть расстояние, которое луч света проходит почти за сутки. При этой скорости все предметы внутри корабля, да и сам ЛОТУС, могут быть растянуты на миллионы и миллионы километров. А мы этого даже не заметим.

Первым пришел в себя Виталик:

– Дядь Борь, а какая у нас сейчас скорость?

– Минимальная. Семь с половиной тысяч километров в секунду. Медленнее ЛОТУС не может.

Виталик опустил глаза в пол и стал беззвучно шевелить губами, проводя какие-то расчеты в уме. Потом молча поднялся с кресла, не спеша подошел к окну и замер, рассеяно глядя в бездонную глубину Вселенной. Безмолвные и равнодушные звезды безучастно смотрели на него, и могло бы показаться, что мы неподвижно висим в бесконечном пространстве мироздания, если бы не медленно ползущее вниз и уходящее за пределы видимости солнце. Потом обернулся и произнес:

– Если я расскажу обо всем этом ребятам, меня или поднимут на смех, или побьют за вранье. Только десять лет прошло после полета Гагарина, человечество делает первые робкие шаги в космос, а я лечу на Марс со скоростью в двадцать раз быстрее пули. Кто мне поверит?

– Никто, мой юный друг, никто не поверит. А ты и не говори никому пока.

Побыв еще немного в командном отсеке, оставив Борислава за пультом управления, мы спустились в кают-компанию, чтобы за ужином и чашкой кофе скоротать полетное время. Борислав, конечно же, мог, как он говорил, привести ЛОТУС к Марсу и за минуту, но при этом мы не почувствовали бы огромного расстояния, которое отделяет эти две соседние, но совершенно разные планеты.

Мы коротали время, пролистывая книги, правда, многие из которых были написаны на немецком языке, поэтому мои мальчишки в основном рассматривали картинки. Меня очень заинтересовали красочные исторические альманахи. Таких книг мне пока не приходилось видеть. Иллюстрации быта и охоты древних людей, их первые наскальные рисунки. Историю я люблю, и мне иногда приходилось подменять заболевшую коллегу, проводя вместо нее уроки истории. Поэтому, увлекшись этой литературой, я не заметил, как пролетело время.

Борислав снова поднялся на «мостик», и наш корабль, послушный воле своего командора, стал снижать скорость. Через несколько минут откуда-то с потолка, из динамиков, раздался его голос:

– Друзья мои, не желаете ли взглянуть на Марс?

Мальчишки сорвались с мест и наперегонки бросились к лестнице. С часто бьющимся от волнения сердцем и я поспешил за ребятами, предвкушая скорую встречу с загадочной красной планетой, на протяжении десятилетий постоянно обживаемой персонажами фантастических романов. К этому времени ЛОТУС уже заметно снизил скорость.

– Дядя Боря, а мы увидим марсиан? – Возбужденные открывающимся перед ними загадочным миром, мальчишки, буквально наперебой, засыпали вопросами Борислава, который даже не успевал вставить слово в их бесконечную тираду. Он лишь обреченно мотал головой и, жестами призывая к спокойствию, старался хоть как-то унять своих не на шутку разошедшихся учеников. – А какие они, страшные или нет? Мы сегодня будем ночевать в марсианском городе, да?

Но они вдруг сами резко замолчали и, не дожидаясь ответов, прильнули к окну. На их разрумянившиеся от волнения лица лег красноватый оттенок исходящего извне свечения.

Командный отсек озарился красноватым светом, отраженным от Марса, на фоне тысяч звезд неподвижным баскетбольным мячом висевшем в черноте безбрежного мироздания.

Выглядел он, правда, не таким круглым, больше походил на Луну в третьей четверти, но все же это был Марс, древний красноватый лик которого покрывали не только круглые язвы метеоритных кратеров. Они правда были, но не бросались в глаза как единственное украшение, подобное которым изобиловала поверхность Луны. Перед нами лежали тонкие морщины каналов и каньонов, гигантские трещины и разломы, огромные темно-зеленые пространства «океанов» и круглые бляшки исполинских вулканов.

Венчала все это инопланетное великолепие изящная, игриво сдвинутая на бок белая шапочка полярного льда. Ребята, прижавшись к стеклу, неотрывно и почти не дыша от нахлынувших на них чувств, смотрели теперь уже на очень медленно приближающуюся планету.

– Дядя Боря, а почему она красная? Земля голубая, Луна – серая, а Марс почему-то красный, – не отрывая глаз от космического чуда, нарушил торжественную тишину Игорек.

– Я же вам еще у костра говорил, что во Вселенной нет двух одинаковых миров. Он красный из-за железистых окислов, входящих в состав его почвы, другими словами, это…

– Ржавчина, – деловито закончил мысль своего наставника Виталик.

– Несколько грубовато, но можно сказать и так, но это не единственное его отличие от других планет. Я покажу вам его таким, каким его не увидят люди по меньшей мере еще лет сто, а то и больше.

Тем временем Марс заметно увеличился и уже закрывал весь оконный просвет. Стали различимыми четкие, ровные тени гор и одиноких скал, ветвистых каналов и глубоких каньонов, которые с этой высоты казались нам маленькими камушками и витиеватыми царапинами на красном лике старого Марса.

Приближение ставшей уже огромной планеты замедлилось, но послушный воле командора ЛОТУС начал облет по орбите, и она будто бы пришла в движение, медленно и нехотя поворачиваясь к нам другим боком. Тут нам открылся выходящий из-за горбатого горизонта, даже с космической высоты кажущийся огромным, одиноко стоящий круглый холм.

– Познакомьтесь, дорогие путешественники, с уже давно потухшим, но тем не менее самым большим в Солнечной системе вулканом. Он в три раза выше знаменитого Эвереста, а своим основанием мог бы покрыть Германию и Австрию одновременно. Мы с удовольствием приземлились бы здесь, чтобы посмотреть на него, так сказать, с высоты человеческого роста, но наш путь лежит несколько дальше.

Слушая Борислава, мы рассматривали проплывающие под нами еще три расположенных почти в ряд громадных вулкана, подобных первому, правда, чуть меньше того.

– Сейчас там начинаются вечерние сумерки, – продолжал командор, – а мне хотелось бы добраться до места нашего ночлега засветло, иначе я не смогу выбрать площадку для посадки ЛОТУСа в кромешной тьме. Скучно будет до утра болтаться на орбите, ведь вам, друзья мои, каждая минута пребывания на этой чудной планете может принести массу незабываемых впечатлений. К слову сказать, эти горы красивы именно с этой высоты. Снизу вы их просто не увидите. Разве можно стоя, к примеру, на границе Германии увидеть ее всю?

– Борислав, а чем посадка здесь, скажем, возле этих удивительных гор, хуже той, куда вы так спешите? Разве Марс не везде одинаковый? Ведь он выглядит так же безжизненно здесь, как я полагаю, выглядит и там. Разве я не прав? – Я недоуменно посмотрел Бориславу в глаза и, увидев его хитрую улыбку, понял, что за ней скрывается нечто большее, чем просто его дружеское, покровительственное расположение ко мне.

– Нет, почему не правы? Правы, конечно, но мы совершим посадку не в первом попавшемся месте. Здесь, на Марсе, я приглашаю вас к себе в гости. Я покажу вам нашу маленькую станцию, некое подобие земного мирка, этакую дачу с чистейшим воздухом, зелеными пальмами и бассейном. Ее придумал и предложил построить Юрген Ольсен. Поэтому мы назвали ее Юргенова дача. – И, увидев на моем лице крайнее недоумение, добавил, почти смеясь: – Да, друг мой, мы обжили маленький клочок этой планеты, ведь Земля оказалась слишком мала и опасна для нас и нашего ЛОТУСа. Здесь мы были в полной безопасности от охотящихся за нами и нашим ЛОТУСом недобитых нацистов. Минуточку! Посмотрите вниз, нам открывается еще одно чудо Марса. Обратите внимание на каньон под нами, особенно на его длину. Основная его часть еще скрыта от нас за горизонтом, но эта огромная борозда не имеет аналогов ни на Земле, ни где-либо еще. Кстати, длина его больше, чем расстояние от Москвы до Новосибирска. Смотрите, мы летим над ней, а она все тянется и будет тянуться очень далеко. Между прочим, друзья мои, над другим его концом сейчас глубокая ночь, а наш путь уже скоро закончится, и я надеюсь, что мы застанем хотя бы последние лучи заходящего Солнца…

Минуты три спустя командор произнес на распев:

– Вот мы уже почти у цели. – И послушный его воле корабль стал поворачиваться кормой вниз: – Теперь вы можете спуститься в костюмерную, а я скоро присоединюсь к вам.

Тут в окна отсека ворвались ослепительно-яркие лучи заходящего Солнца, мелкие детали поверхности Марса стали расти, отбрасывая длинные тени и превращаясь в горы, кратеры, холмы и обрывы. Круглый горизонт стал выпрямляться, пряча за собой удаленные равнины.

– Друзья мои, как только мы опустимся на поверхность, я выключу бортовую гравитацию. Вы почувствуете потерю веса, ведь Марс будет притягивать вас в три раза слабее, чем Земля. Возможно, вы ощутите дурноту, но она скоро пройдет, и мы сможем выйти наружу, а пока я рекомендую вам подождать меня в отсеке «С».

Глава 9. Домик на Марсе

Оставив Борислава за пультом управления, мы направились вниз. Душа застыла от восторга скорой встречи с удивительным миром.

Мы остановились в отсеке «С» и в иллюминаторы рассматривали приближающийся унылый серо-красноватый инопланетный пейзаж. Вдруг я почувствовал, будто мы стали куда-то проваливаться, защипало под языком, тело стало необычайно легким, а вместе с ним и желудок, и все его содержимое.

В отличие от нас с Виталиком, Игорь не выдержал испытания и резко бросился к ближайшей туалетной комнате, но не рассчитал нового притяжения и тут же, поскользнувшись, мягко растянулся на полу возле двери. Первое знакомство с Марсом не оправдало радужных ожиданий, и нам оставалось только ждать, когда наши изнеженные матушкой Землей организмы адаптируются к необычным для них условиям. Совет Борислава встретить невидимое объятие Марса именно в отсеке «С» был как нельзя кстати.

Мы действительно довольно быстро освоились, и уже пришедшие в себя ребята с интересом наблюдали за своими руками, которые стали вдруг почти невесомыми. Тут к нам спустился командор, вернее, легко и мягко спрыгнул почти с потолка.

– Как ваше самочувствие?

– Спасибо, уже лучше.

– Ну и прекрасно. Но все же не стоит делать резких движений и прыжков, так как они могут вызвать дурноту. Вы ведь почувствовали себя плохо не от малого веса, а от его смены. Прыжки тоже изменяют вес, правда, ненадолго и ненамного, но вам и этого будет достаточно. Что ж, теперь, если вы все еще хотите погулять по красной планете, идемте в костюмерную.

Такие предложения не нужно произносить дважды и мои мальчишки, уже вполне освоившиеся с плавным перемещением по вертикали, с визгом и смехом быстро спустились в шлюзовой отсек.

В костюмерной мы быстренько закончили свою экипировку, надев только перчатки и шлемы. Выйдя в шлюз, Борислав закрыл за нами дверь костюмерной и нажал какую-то кнопку на стене. Я услышал в скафандре тонкий и короткий жужжащий звук герметизации скафандров.

Спустя некоторое время прекратился отсос воздуха из шлюза внутрь корабля. Его сменил забортный воздух, и наконец открылась дверь, приглашая нас в неведомый доселе фантастический и манящий к себе загадочный инопланетный мир.

В открывшемся проеме звездолета нам явилась сравнительно ровная, если не считать стоящий неподалеку невысокий, но уходящий вдаль холм с торчащими из него кое-где темными скальными уступами, красная долина Марса.

Один за другим, осторожно, с некоей робостью, продиктованной, скорее, волнением перед знакомством с фантастической планетой, чем страхом перед ней, вслед за Бориславом спустились и мы на ее пыльную сухую почву.

Вокруг там и сям были разбросаны груды острогранных камней темно-серого цвета. Их длинные вечерние тени переплетались и перекрывали друг друга. Они закрыли собой уже значительную площадь долины. Высокий купол марсианского неба тоже имел красноватый оттенок, что вкупе с общим цветом долины вызвало во мне слабую волну тревоги от подсознательного страха перед окружающим зловещим кроваво-красным цветом.

– Смотрите, друзья мои, на Земле небо голубое, а закат бывает красным. Здесь, наоборот, небо красное, а закат…

Стоящие впереди меня мальчишки посмотрели туда, куда указывал Борислав. Их прозрачные стекла шлемов в тот же миг стали зеркальными. Повернулся и я вслед за восклицаниями восхищенных ребят.

Маленькое Солнце уже почти касалось горизонта, протягивая нам свои прощальные лучи. Закатное небо было окрашено заревом… голубого цвета, а в вышине над ним парили узкие перышки белых облаков, словно там, вдалеке, находился кусочек нашей родной планеты! Я со страстью первооткрывателя взирал на это чудесное явление и не верил своим глазам!

Тем временем маленькое далекое дневное светило наполовину своего диска закатилось за горизонт, как прозвучавший в динамиках голос Борислава вернул меня к действительности:

– Друзья мои, здесь, на Марсе, мы можем провести столько дней, сколько пожелаете и сможете наблюдать это голубое зарево каждый вечер. Но нам надо торопиться войти в дом засветло, ведь ночи здесь очень темные, и скоро мы окажемся в кромешной тьме. Я попросту не найду вход в дом.

С этими словами, удостоверившись, что все мы послушно двинулись за ним, торопливо направился к стоящему неподалеку холму с торчащими из него огромными темно-серыми скальными глыбами.

Он подошел к одной из них, вертикально стоящей, ровной и плоской, как стена, скале. На ней в ту же секунду дважды пробежала точно такая же, как у входа в шлюзовую камеру ЛОТУСа, красная полоска и остановилась, загоревшись непрерывным зеленым цветом. Тут же от скалы отделился ровный квадрат и откатился вправо. Нам открылось темный зев горного подземелья. Борислав шагнул, и это темное пространство озарилось ярким белым светом.

Почти в тот же миг последний солнечный луч скрылся за горизонтом. На Марс опустилась густая ночь. Лишь темнеющее сиреневое зарево заката освещало пока западную часть неба, да четкий квадратный след светового пятна, исходящего из дверного проема, освещал длинную дорожку перед собой, да мириады холодных звезд посылали свой тусклый свет на черную долину уснувшей планеты.

Внутри скалы оказалось все очень похожим на шлюз нашего звездолета с той лишь разницей, что здесь не было вертикальной лестницы да отсутствовали белые страховочные тросы.

– Ну вот, дорогие путешественники, мы и дома, вернее, пока в прихожей. – Голос Борислава был торжественно-приподнятым, в котором слышались усталые нотки издалека прибывшего домой путника. – Смотрите, какая чудная ночь! Давайте прогуляемся перед сном под сводом вечных звезд. Обратите внимание хотя бы вот на эту. – Он указал на юго-восток.

Я даже ахнул от изумления. Высоко над горизонтом горела немигающим светом необычайно яркая и просто гигантская звезда. Она была настолько огромна, что, казалось, просто чудом держится там и не падает. Я никогда не видел таких ярких звезд, хотя увлекался наблюдением звездного неба с детства.

– О, Борислав, это же Юпитер!

– Совершенно верно, мой друг!

Он с Земли выглядит как очень яркая звезда, а отсюда, с Марса, эта ставшая ближе к нам огромная планета просто затмевала своим блеском даже яркие соседние звезды.

– Дядь Борь, вы и там были? – с чувством глубокого уважения спросил Игорек.

– Не совсем, дружок. Юпитер – планета, полностью состоящая из газа, и ходить по ней невозможно. Мы бывали на его спутниках Ио, Европе и Ганимеде. А это что, как вы думаете? – Мы дружно проследили за его рукой, вытянутой в сторону темнеющего запада.

Низко над горизонтом блестела такая же яркая большая голубая звездочка.

– Господи! – свистящим шепотом вырвалось у меня. – Это же Земля!

В эфире наступило тягостное молчание. Четыре пары глаз неотрывно смотрели на медленно заходящую за горизонт родную планету, кажущуюся отсюда бесконечно далекой и несправедливо брошенной своими детьми любящей их матерью.

Глаза начали слезиться от долгого напряженного наблюдения, а я все смотрел и смотрел на нее до тех пор, пока она не скрылась за горизонтом. Тут обратил внимание на, видимо, недавно появившуюся прямо на месте скрывшегося за горизонтом Солнца, низко висящую над Марсом, неровную, словно кем-то обломанную с краев, Луну. На фоне неподвижных звезд было заметно ее медленное движение в сторону востока.

– Это – Фобос, друзья мои, один из двух спутников этой планеты. В отличие от Луны, которая описывает полный оборот вокруг Земли почти за месяц, Фобос только за одни здешние сутки совершает больше трех оборотов. Ну что, господа туристы, добро пожаловать в дом, где я покажу вам еще одно весьма значительное отличие этой планеты от своей сестренки Земли.

Мы направились к залитому белым светом проему, единственному светлому пятну на почти абсолютно непроглядном фоне марсианской ночной долины.

Перед тем как переступить порог этой довольно своеобразной прихожей, я еще раз бросил взгляд на Фобос, который к тому времени был уже довольно высоко над горизонтом и медленно двигался дальше по своему вечному пути.

Дверь за нами закрылась, и спустя несколько минут зажегся зеленый фонарь с надписью «Вход» на немецком языке.

– Все, друзья мои, шлемы теперь можете снять. Добро пожаловать в дом, – с этими словами Борислав снял свой и нажал какую-то кнопку возле двери.

Та медленно подалась в сторону, и нашему взору открылась не очень большая, но довольно уютная, освещенная умеренным светом комната. Одна из стен ее была покатой и плавно, в виде красной полусферы, переходила в потолок.

Возле этой стены, примыкая к ней своей спинкой, стоял П-образный диван. В середине его полузамкнутого пространства стоял низкий столик, по обеим сторонам дивана удобно разместились две большие кадки с высокими раскидистыми пальмами. В середине зала располагался широкий полукруглый стол, вокруг которого стояли пять стульев с высокими спинками.

Другая стена комнаты была отвесной, с семью дверями, за которыми располагались, видимо, спальни бывших членов экипажа ЛОТУСа и какие-нибудь служебные помещения, а между дверей так же стояли кадки с растущими в них тропическими растениями.

– Располагайтесь поудобней, гости дорогие, – указал нам в сторону дивана наш радушный хозяин, – а я пока почищу крышу. Я не был здесь целый год, и ее основательно занесло пылью.

С этими словами он подошел к стене возле входной двери и нажал какие-то кнопки. Вдруг круглая покатая крыша над нами пришла в движение и стала с легким гудением медленно сдвигаться вниз наподобие крыши астрономической обсерватории, постепенно открывая нашему изумленному взору усыпанное бесчисленными звездами ночное марсианское небо.

Я испуганно интуитивно задержал дыхание, но воздух комнаты, вопреки моим опасениям, не улетел в пространство. Сферическая крыша тем временем опускалась все ниже, пока не достигла предела и не остановилась в полуметре от пола. Я вытянул руку навстречу марсианской долине, выхваченной из тьмы светом комнаты, но она тут же ткнулась в невидимую преграду.

– Это бронированное стекло, Павлуша, – раздался вдруг смеющийся голос Борислава, – просто на нем скопилось очень много пыли. На вашей машине есть дворники? Вон, смотрите, это то же самое. – Он указал на медленно ползущую вверх длинную широкую штангу с короткими ворсинками с обеих сторон. – Полюбуйтесь пока ночной панорамой Марса, а я приготовлю ужин, после чего, как я и обещал, покажу вам еще одно чудо этой планеты.

– Помилуйте, Борислав, сегодня мы увидели столько нового для нас, что я уже с трудом впитываю в себя очередные чудеса, просто не успевая осмыслить предыдущие. Если вы не против, давайте оставим ваше предложение до утра, тем более, думаю, что оно будет не единственным за завтрашний день.

– Ну что ж, я вас прекрасно понимаю, мой друг. За эти несколько часов путешествия вы увидели очень много нового для себя. С этим нелегко справиться. Что ж, отдыхайте, а я сейчас…

– Борислав, я помогу вам. – Я только и успел подняться с дивана, как хозяин дома жестом пресек мой порыв.

– Нет, друг мой, отдыхайте. Во-первых, вы мой гость, а во-вторых, все блюда давно уже готовы и находятся сейчас в естественных морозильниках. На Марсе почти нет положительной температуры. Хоть мы и находимся в тропическом поясе этой планеты, но и здесь, под поверхностью, вечная мерзлота, в которой готовые блюда столетиями могут находиться пригодными к употреблению. К слову сказать, милый друг, за этим окном сейчас сто градусов мороза, и лишь в полдень будет около нуля. Скажите, какой микроб сможет выжить в таких условиях?

– Вы хотите накормить нас блюдом стоградусной зам…

– Как можно, друг мой! – назидательно-шутливо-обиженным тоном прервал меня хозяин. – Через десять минут я подам вам дымящийся черепаховый суп и отменное телячье жаркое.

Борислав скрылся за одной из дверей противоположной стены, оставив меня обескуражено моргать ему вслед. Мягко опустившись на диван возле тихонько шепчущихся мальчишек, я устало запрокинул голову и рассеянно смотрел сквозь круглый прозрачный потолок в ночное небо, в котором корявого вида Фобос в своем быстром беге уже был почти над головой.

Я отчаянно пытался справиться со своими находящимися в совершенном беспорядке мыслями о событиях уходящего дня.

Несколько минут спустя в нос ударил приятный запах горячего ужина. Потерявшие благодаря слабому марсианскому притяжению значительную часть своего веса мальчишки, прыгая как кенгуру и погоняя себя победным кличем, бросились навстречу к вышедшему из кухни Бориславу помогать ему накрывать на стол. Отдавая должное отменным блюдам, мы провели остаток вечера в приятных беседах, вспоминая увиденное нами за сегодня.

Так закончился этот насыщенный поистине невиданными доселе чудесами день.

Глава 10.

Гигантский каньон

Прекрасно выспавшись, я вышел из своей спальни, и в глаза ударил яркий свет нового марсианского дня. В красном безоблачном небе ярко и призывно сияла маленькая пуговка далекого Солнца. Борислав стоял возле прозрачной стены и, словно генерал перед боем, сложив руки на груди, задумчиво смотрел перед собой на уходящую за горизонт, усеянную серыми камнями красную долину.

– Доброе утро, Борислав, извините, что прервал ваши мысли.

– А! Павлуша, доброе утро. Вы впервые спали не на Земле. Какие впечатления?

– Спал как убитый. Даже сны не снились.

В это время из своих спален вышли, зевая и потягиваясь, Игорек с Виталиком.

– А вот и мои молодые друзья! Доброе утро. Видно, и вы неплохо спали сегодня. – Борислав легким поклоном ответил на утреннее приветствие жмурившихся от яркого Солнца ребят и пригласил гостей к накрытому столу.

Мальчишки, смеясь и толкая друг друга, побежали умываться. Завтрак проходил в удивительной обстановке под красным небом, в окружении фантастического по красоте и неповторимости марсианского ландшафта.

Мое сознание категорически отказывалось воспринимать само существование полусферического стекла, отделявшего нашу гостиную от окружающего мира, наполняя душу восторженным состоянием отдыха на лоно марсианской природы.

За стеклом легкий ветерок то и дело кружил маленькие вихри красной пыли и, словно лягушек, заставлял скакать по каменистому полю более крупные и тяжелые пылинки. Мне казалось, что он вот-вот прикоснется своим прохладным дыханием к моему лицу, раскрасневшемуся не то от теплых лучей утреннего Солнца, не то от волнения перед окружающим меня не знакомым и удивительным миром чужой планеты.