История бывшего абитуриента

Ну а рыжая мышка превратилась в принцессу из мультфильма «Бременские музыканты». Ну конечно, не совсем такую мультяшную. Золотистые взбитые волосы, прямая челка, стройный стан и дерзкий взгляд. Чуть-чуть припухлые веки и легкий прищур серых глаз, ранее делавшие ее внешность странноватой, теперь придавали ее лицу особую привлекательность. Где и как она провела это лето?

Теперь, вспоминая то давнее чудесное перерождение Регины, он мельком отметил, что так и не задал ей этот вопрос и тот, скользкий, и вновь переключился на то счастливое время.

Первый же учебный день показал, что его страсть никуда не исчезла. Увидев ее, обновленную и яркую, он понял, что это серьезно и отделаться от этого чувства просто так не получится.

Как иногда бывает, ему помог случай. На одном из школьных вечеров, каком-то праздновании в рамках их класса при отсутствии классного учителя, Марат, дурачась, чуть ли не силой свел его и Регину друг к другу и объявил, что они должны пожениться и сегодня будто бы их свадьба. Фортуна в облике здоровенного разгильдяя Марата появилась неожиданно и крутанула свое колесо в нужном направлении.

Конечно, тему свадьбы все с оптимизмом подхватили и ему пришлось с некоторым смущением и несказанной внутренней радостью исполнять эту роль. Она же приняла это как должное и веселилась наравне со всеми. Этот школьный вечер с изображением новоявленной семейной пары ничем не отличался от других подобных вечеров для его участников, кроме него. Был полумрак школьного коридора, магнитофон и танго с шейком.

Арсен несколько раз произнес про себя мало кому известное из ныне его окружающих слово «шейк» и даже хмыкнул вслух. Действительно, в то время любой медленный танец у них в городе назывался танго, а быстрый – шейк. Танго – это когда обе его руки держат ее за талию, а она кладет свои кисти на его плечи. И медленное равномерное покачивание в такт музыке. В основном, на «пионерском» расстоянии. Ну а шейк… словами трудно описать, но это достаточно динамичные движения, пришедшее, естественно, из капиталистического мира и неодобряемые родителями и советской властью. Возможно, название танца было связано с популярной в начале семидесятых годов песней, в которой знаменитый Полад Бюль-Бюль оглы неоднократно повторял это слово – шейк.

«Жил в гора-а-ах целый век челове-е-ек,

С бородо-о-ой и по имени Шейк…»

Была и другая песня с этим иностранным словом, но уже не на пластинке и непонятного происхождения:

«В Америке, в Америке, шейк долбают в истерике!».

Вспоминая себя учеником, он подумал, что жизнь нынешних школьников гораздо правильнее пройденной его поколением. В те годы уличные мальчишки, да и вообще большинство подрастающего поколения, рано взрослели. Уже в шестом-седьмом классе многие знали отвратительный вкус дешевого вина и его действие на человека. Курить учились все. Знали, правда, теоретически и пошло, откуда появляются дети и сам процесс. Были и девчонки, которым была интересна их мальчишеская компания и они нет-нет да и заглядывали в их сизый от дыма сигарет подвал с теннисным столом и промятым грязным диваном.

Арсен улыбнулся, вспоминая свои первые контакты с противоположным полом. До Регины у него были кратковременные подруги, с которыми он ходил неделю или месяц. Это были какие-то странно появлявшиеся девчонки. В седьмом классе была очень маленькая беленькая девочка с большими голубыми глазами. Откуда она появилась и как они расстались, он уже не смог вспомнить. В памяти осталась только снежная зима и ее белая шубка. Она была примечательна еще и тем, что первый более-менее правдоподобный поцелуй с девчонкой был с ней. Он подумал, что их наверняка свел тот же Марат, главный донжуан и заводила их компании. Потом перед его глазами возникла здоровенная, выше его ростом, деваха с другой школы, в коричневом пальто. Отчего-то его дружбы с девчонками были зимой и ему хорошо запоминалась их верхняя одежда. Имя ее он не смог точно вспомнить, вроде Валя, но историю ее появления – да. Было это, как он быстро в уме подсчитал, в восьмом классе. В их школе появилась новенькая – черноволосая симпатичная девушка с какой-то видимой свободой в поведении. У нее были до плеч обрезанные волосы, чуть широковатые скулы, прямой нос, яркие красные губы и немного близко сидящие чуть сумасшедшие черные глаза – все это и придавало ее облику какую-то экзотику. Звали ее Наташа. Своим видом и поведением она быстро привлекла внимание Марата, о дружбе с которым наверняка мечтали очень и очень многие девчонки. Через «своих» девчат ей был послан сигнал, что Мара хотел бы с ней задружить и предлагает встречу. Ответ на встречу был скорый и положительный. На всякий случай Марат прихватил с собой его и Женьку – а вдруг это провокация. Толком-то они еще не знали, кто может стоять за ней – вдруг у нее есть какой-нибудь дикий старший брат или бывший или действующий нервный чувак.

На этом слове Арсен опять несколько отвлекся от основной темы, потому что ныне так могли назвать вообще любого парня или взрослого мужика, о котором говорили за глаза. А на языке тех времен «чувак» означало парня девушки, о котором говорили: «он ее чувак» или «она шла с чуваком». Короче, чувак и чувиха – это дружащая и вместе ходящая пара, можно сказать, влюбленные.

Закончив свои внутренние дебаты, он вернулся к истории с Наташей. Видимо, у девушки тоже были свои опасения, потому что с ней на встрече тоже были две девчонки. Лиля – такая же относительно новенькая и прямо-таки большая Валя, малознакомая им девушка с другой школы. Марат отошел с Наташей для переговоров, остальные стояли вместе, но беседа между ними была пассивной, так как они практически ранее не общались. Парни курили, девушки, как часто бывает, о чем-то хихикали. Итог разговора оказался не совсем обычным: Наташа сказала Марату, что ей больше нравится Женька и она хотела бы дружить с ним. Марату же она в качестве компенсации предложила свою подругу Лилю – круглолицую, синеглазую, похожую на дешевую куклу, быстро-быстро разговаривающую и как раз интересующуюся им. Женька, рослый смуглый красавец с золотым зубом во рту, не ожидавший такого поворота, но быстро ориентирующийся в разных ситуациях, сразу бросил сигарету и с радостью подхватил под руку внезапно доставшуюся ему знойную красавицу. Почему согласился Марат – ему было не понятно и тогда, и сейчас, по прошествии многих лет. Марат, очень плохо закончивший свой жизненный путь, в те годы был сильным, остроумным и неглупым парнем, про которых говорят – его голыми руками не возьмешь! Возможно, все же тогда он был захвачен врасплох этим совершенно неожиданным предложением, что не смог сразу отказаться. Короче, Мара, как его звали друзья, двинулся к Лиле. Остались не у дел двое – он и большая девушка с широким лицом в коричневом пальто. Распределение дальше пошло уже по остаточному принципу. Две новоявленные пары в четыре голоса стали убеждать его, что Валя как раз подходит ему. Та была не против, и ему пришлось покорно взял ее под руки, даже толком и не осознав произошедшего. Позже, дурачась и толкаясь, он почувствовал, что и силы в этой девушке было немало. К его радости, скоро его товарищи в очередной раз перессорились со своими подругами, и вся девичья троица ушла из их компании…

Соответственно сыгранной роли и нормальным понятиям, после окончания празднования он должен был проводить ее до дома. Она не возражала, когда он сделал ей такое предложение. Жила она почти на границе их Рощи, в каком-то островке меж двух недружественных городских условных районов, и пока они шли, произошло то, что, возможно, и послужило толчком к их настоящему сближению.

…Ночь была тихая, редкие автомобили освещали две фигуры, идущие рядом. Им было смешно смотреть, как их длинные тени от света фар проезжающих машин быстро укорачивались и исчезали. Он в основном отвечал на ее вопросы – обычные вопросы про прошедшее лето, его родителей, его увлечения. У нее была упругая походка и низкий, мягкий голос. Иногда она держалась за него, переходя с тротуара на тротуар через дорогу.

Проходя возле мелкой речки, спрятавшейся за ивняком, они услышали чьи-то голоса. Он знал, что в начале лета ребята с его района по ночам бреднями вытаскивали идущую на нерест местную рыбу с непонятным названием «сорожка». Днем это делать запрещала нелюбимая по уличной традиции милиция. Этой небольшой, с ладонь, рыбешкой, эти начинающие браконьеры забивали фляги и мешки. Что они с ней дальше делали, он не знал – это не было для него интересно. Может, солили и сушили на балконах, может, продавали или жарили дома…

Они не придавали значения слышавшимся за деревьями пьяным крикам до тех пор, пока из кустов, где-то позади них, не выбежала чья-то фигура и молча двинулась в их сторону. Слушая приближающийся топот ног, он понял, что надвигается неприятность и уклониться от нее вряд ли получится. Арсен не боялся драк, но сейчас его сильно напрягли две вещи: во-первых, он не знал, сколько там их человек, во-вторых, это были беспредельщики или обкуренные, раз решили зацепить парня с девушкой.

– Регина, если можешь – сними туфли и беги к дому… Я догоню! – быстро проговорил он, зная, что в таких случаях девушка в опасности, да и будет только помехой в драке.

– Арсен, бежим! Ты тоже! – она поспешно одной рукой снимала туфли, держась за него другой.

– Нет, Регина, беги сама! Так они нас обоих догонят! Со мной ничего не будет, только ты быстрее отсюда, – он развернул ее и слегка подтолкнул, одновременно осматриваясь, что можно взять в руки.

Она была уже метрах в шестидесяти от него, когда все также молча бежавший человек приблизился к нему.

– Пацан, помоги, один не справляюсь! – он тяжело дышал, руки, лицо и светлая рубашка были в крови. – Давай, выручай! Потом объясню! Ты же с Рощи?

Последние его слова остановили руку, чуть не метнувшую в голову говорящего подобранный кусок дорожного асфальта. Приглядевшись, он узнал одного из старших парней района, уже отслужившего в армии и живущего уже другой, рабочей жизнью. Чувствовалось, что он пил, но то ли протрезвел, то ли просто держался хорошо.

Выскочившие чуть позже его из кустов были более пьяны, что очень сыграло не в их пользу. Трое против двух – не так уж страшно. Но брошенный Арсеном асфальт и вообще уравнял силы. Несколько секунд слышались хлесткие удары и дикие вскрики. Нападавшие быстро поняли, что дальнейшее нападение приведет их к полному разгрому. Матерясь, они подхватили лежащего на земле после встречи с камнем своего собутыльника и потащились опять к речке. Догонять их и продолжать бой оборонявшиеся посчитали ненужным в данный момент.

– Браток, молодец, не сыканул… Тебя как зовут?

– Арсен. Мне надо идти – я тут с девчонкой шел. Я побежал!

– Все, спасибо, браток! Извини, что помешал… Потом встретимся…

Он знал, где она живет. Знал примерно, с ее слов – она сказала это, когда они еще шли вместе и смеялись над своими меняющими размеры тенями. Эти четыре пятиэтажки стояли особняком от других строений. Когда-то их построили для преподавателей недалеко стоявшего института, но среди этого ученого народа встречались и семьи совершенно не преподавательские, как ее. Может, строители этих домов, может, еще кто, имеющий к этому отношение. Ее отец, как он теперь знал, был водителем автокрана.

Он подумал, что она вряд ли успела добежать до дома за это время. Он перешел на легкий бег и всматривался вперед, когда внезапно услышал свое имя. Из открытой настежь двери подъезда ближайшего дома, освещенного светильником без плафона и голой лампочкой, выбежала тонкая фигурка. Она так и осталась босиком.

– Арс! – она назвала его имя так, как звали только его друзья. – Арс, тебя побили?

Она взяла его за плечи и стала осматривать его лицо. Она была так близко к нему, что он почувствовал ее дурманящий запах и увидел встревоженные серые глаза. При виде кровоточащей сечки на его брови она внезапно расплакалась.

Кто первый из них по-настоящему обнял другого, он так и не понял. Ему и раньше приходилось обнимать девчонок, да и сегодня, дурачась на школьном вечере, он не раз приобнимал ее – но это было совсем другое… Он почувствовал, что с этого момента все его окружающее и ценимое им – друзья, кино, футбол, рыбалка, сигареты и все-все прочее – уходит куда-то на задний план и остается только ОНА.

Почти весь остаток учебного года, где-то до мая, они не разлучались практически ни на один день. Друзья и прежние занятия никуда не делись, но были уже на втором месте. Поначалу он пытался соединить эти два мира – с ней и с друзьями – в один, но это не получилось. Ей были чужды всякого рода их дворовые понятия и развлечения. Несколько раз он приводил ее на вечеринки с обычными попойками с друзьями-подругами, но это ей сильно не понравилось. Тогда он и сделал свой выбор.

В мае встречи стали реже. Она стала будто бы взрослее, стала еще краше, и от этого он еще сильнее терял голову. Иногда она, глядя на него, становилась непривычно задумчивой. Его попытки узнать у нее причину этих перемен ни к чему не привели – она отшучивалась или ссылалась на то, что уже готовится к выпускным экзаменам. Еще ей не нравилось, что его не беспокоит его будущее – где продолжать учебу и кем стать по жизни.

Влюбленный и счастливый, он многого не замечал, в том числе и как пришел июнь – время сдачи выпускных экзаменов. При всей приверженности улице с ее не всегда положительными чертами, в школе он был в числе первых учеников. Сдача экзаменов прошла для него без особого напряжения, тем более что Регина иногда привлекала его к совместной подготовке к этому предстоящему событию. Конечно, пока родители честно отрабатывали свои восемь часов, на его пятом или ее третьем этаже они совмещали подготовку с тем, чем занимаются влюбленные – тем, что она позволяла ему делать с собой, однако под контролем, чтобы не была пересечена последняя черта.

…Последний день в школе. Во всем большом Союзе, в один день для всех, в том числе в их уже порядком надоевшей школе, проводился выпускной вечер. Все было чин чином – прически, одежда, цветы, улыбки. В пожарных ящиках с песком, кладовках уборщиц, сливных бачках унитазов и на улице прятались бутылки портвейна. В эти дни во всех школах жестко соблюдалось негласное табу на воровство изделий этого рода.

Как и делалось всегда на мероприятиях, парни вышли на перекур на улицу, к школьной ограде. Сшитые на заказ новые немнущиеся костюмы из материала с лавсаном подчеркивали стройность их уже почти сформировавшихся фигур. Сидя на низком решетчатом бетоне этого заборчика, они гоняли между собой бутылку вина. С этой точки хорошо просматривалась входная дверь школы. Хоть учителя, завучи и даже директор уже были как бы в прошедшем времени, некоторое уважение к ним еще оставалось в их душах. Пить внаглую из горла при них не хотелось, хотя в этот вечер это в принципе не запрещалось.

Разговор шел в основном по актуальной для данного времени теме – кто куда, хотя и перемежался всякими непристойностями и громким ржанием.

Когда двери школы в очередной раз распахнулись, на крыльце появилась девушка с золотыми волосами. В короткой черной юбке и светлой полупрозрачной блузке, высокая и яркая, она выделялась среди своих ровесниц. Она посмотрела в сторону сидящих на оградке парней и замахала им рукой.

– Арс, вон твоя рыжая тебя уже ищет. Бли-и-ин, Арс, неужели это она! Она в восьмом, помнишь, такая замухрышка была… – Марат, как обычно, был бесцеремонен. Он толкнул коленом Арсена, свистнул и тут же крикнул:

– Рыжая, тут мы, сейчас придем! – а потом запел: – «Он никуда не денется – влюбится и женится! Все равно он будет твой!»

… Вечер перешел в ночь, а затем и в утро. Школьный ансамбль давно окосел и разбрелся по своим друзьям и подругам, впервые неосмотрительно оставив свои инструменты на растерзание желающим попеть и поиграть в меру имеющихся способностей. Народ стал как-то уже лениво или устало собираться на традиционную встречу рассвета. Регина не была подвержена какой-либо романтике и предложила ему пройтись одним, без компании, что тоже устраивало его. Уже давно ему было ясно, что общественные коллективные мероприятия в разношерстной компании не для его натуры.

Они пошли в сторону набережной протекающей недалеко реки, и ему было приятно обнимать ее тонкие плечи и слышать любимый низкий голос. Навстречу им попадались другие парочки и целые отряды таких же выпускников, даже из других школ и районов. Это было единственное в году мирное утро с самыми доброжелательными молодыми людьми из разных районов города, машущими друг другу руками и кричавшими слова поздравлений.

Они шли по асфальтированной дороге набережной, когда его золотоволосая подруга внезапно остановилась и заглянула ему в глаза:

– Арсен, что дальше? Пойдем по домам отсыпаться? Так не хочу домой… Перестала любить выходные из-за родителей. Когда я дома, у нас с ними все разговоры про наши с тобой отношения. Позавчера вообще был скандал с криками и слезами. Ну почему мы разных с тобой национальностей? Неужели это так важно?

Напоминание о родителях на минуту сбило с него хорошее настроение:

– Да ну их всех! Мои тоже бубнили про это, но я им сказал, что все будет так, как хочу – я люблю тебя и буду с тобой. Они что, надеются, если мы разъедемся, то конец нашей дружбе? Не переживай – все у нас будет хорошо и даже очень!

– Да, я уверена, родители тоже это понимают, но все равно пытаются нас разлучить. Что только они про тебя не говорят! – заметив его изменившийся взгляд, она прикоснулась губами к его щеке и продолжила: – Арсенчик, скоро мы уедем из этого города. Все будет другое. Ты представляешь? Новые люди. Ты тоже наконец-то оторвешься от своих пацанов. Верность друзьям, ваши попойки и драки, Марат со своими подружками-проститутками… Тебе пора измениться.

– Да ладно, Регин! Нормальные все пацаны. А кто нас, можно сказать, познакомил? Мара. Подруг его ты всех знаешь, и неплохо, мне кажется, общаешься с ними. С чего это они вдруг стали проститутками? Давай, сменим тему.

Он быстро заводился, и она знала это:

– Давай! Ну так куда мы движемся, родной?

Он знал, что сегодня не будет ночевать дома – выпускной вечер просто не может закончиться банальным сном в домашней постели. В конце концов, всегда есть кто-то из друзей, готовых поддержать и действовать, тем более при сокровище, которое лежало у него в кармане брюк.

Он сделал руками нечто вроде пасса фокусника и вынул из кармана ключи на синей веревочке.

– Чуфара-муфара, анда-баранда! К брату на хату! Он на три дня на соревнование уехал, ключи у меня. Он хоть и беспробудный… – он специально протянул паузу и быстро закончил – спортсмен, но чистоту и порядок очень даже любит. Сказал, что это от него подарок мне в связи с окончанием школы.

Она ловко выхватила у него из рук ключи, крутанула веревочку вокруг пальца и долгим взглядом посмотрела на него:

– Ну что же – подарок так подарок. Пусть сегодня будет твой день подарков.

Он до сих пор четко помнил все события того утра. Это уже не волновало его, но вызывало немного печальное чувство невозвратимости прошлого и благодарности ей. Это было глубоко личное и хранилось в дальнем закутке памяти, куда он старался не заглядывать с тех пор, как женился на Дане.

У брата была небольшая чистая и даже уютная квартирка, каким-то чудом доставшаяся ему как молодому специалисту и перспективному спортсмену. На стенках кухни были наклеены плакаты с известными борцами – Иван Ярыгин, Александр Медведь, Тейлор в момент необычайно эффектного броска его немцем Дитрихом, Хаджимукан с лихо закрученными усами. Единственная комната со столом, диваном, стенкой с книгами, медалями и спортивными кубками. Кубки и медали – это личные достижения брата, за каждый из которых было пролито немало его спортивного пота. Гантели и гиря на полу тоже органично дополняли интерьер.

…Его переполняло чувство необычного счастья и радости, когда он, свежий и отдохнувший после бессонной ночи, стоя курил на балконе. Легкий ветерок приятно холодил голую грудь и разгонял в разные стороны сигаретный дым. Внизу привычно шумел город. Несколько раз он оборачивался и смотрел внутрь дома, на расправленный диван и спящую на нем Регину, на единственный в комнате стул, сегодня украшенный аккуратно висящей на нем женской одеждой. Она лежала на боку, подтянув одно колено к груди и вытянув вторую ногу вдоль дивана, почти до головы завернувшись в простыню. Тонкая ткань только подчеркивала стройность ее фигуры, четко выделяя плавный, но крутой переход от талии к бедрам. Ему пришла мысль, что она чем-то напоминает изящный и хрупкий кувшин, стоявший у них дома на серванте. И что в девчонках очень мало физической силы, и что он всегда будет оберегать и защищать ее.

Судя по тому, как чуть позже, уже на кухне, сидя на табуретке, он бессознательно щелчками гонял по столу пустую чашку, он думал о чем-то важном для него. Настолько он был поглощен своими мыслями, что не услышал, как она подошла сзади и обняла его. Через наброшенную простыню он спиной почувствовал тепло ее тела и упругую грудь. Не давая ему повернуть голову и встать, она прошептала ему в ухо своим чудесным голосом:

– Ты доволен моим подарком, мальчик-немальчик? Чиста ли моя совесть перед тобой?! Пошли скрывать следы преступления…

При воспоминании о сделанном его сердце ускоренно застучало в груди, но язык уже успел выкинуть наружу последние его мысли:

– Регина, я поеду с тобой…

– Ты о чем, Арсик? Пора уже уходить?

– Да нет! Я про Томск. Бог с ней, Алма-Атой, никуда она не денется. Поеду с тобой и всей вашей гоп-компанией.

– Арсик, не дури. С ума сошел? Ты что, из-за этого? – голос ее стал резким, она отпустила его, выпрямилась и кивнула головой в сторону комнаты. – Это было только сегодня, но не думай, что это будет постоянно! Не ломай свои планы – ты же хотел поступать в Алма-Ате. Мы же не расстаемся навсегда. Будем учиться в разных городах, на каникулах встречаться… Проверим чувства разлукой. Я же к осени приеду, и ты тоже. Потом на каникулах…

– Регина, я же люблю тебя! И без этого, что ты мне… Ну то, что было… там… – он уже встал и также кивнул в сторону комнаты.

Наконец-то принятое решение сняло с него маску задумчивости и вернуло его в обычно шутливое настроение:

– Я же без тебя могу прожить только два дня, а потом помру, как чудище в «Аленьком цветочке».

В подтверждение сказанного он рухнул на стул и, сложив на столе руки по- ученически, воткнулся в них головой:

– К черту Алма-Ату, все. Тема закрыта. Пошли. Ты же куда-то звала сейчас меня?

– Арс, Арс… Тебе бы все шутить… Ты точно сумасшедший…

Это была их первая и действительно сумасшедшая любовь, отбитая ими у неприязни родителей с обеих сторон. К сожалению, с давних пор и до настоящего времени эта неприязнь имеет место во всем мире. Если верить древним преданиям, она родилась очень-очень давно, когда на небе еще были живы боги, во всю управляющие человечеством. И причиной ее появления было разрушение главным небожителем Вавилонской башни, после чего люди разделились по языкам, создали расы и веры и в конечном итоге перестали понимать, доверять и даже любить друг друга. И теперь это недоверие, очнувшееся от дремы в их родителях, которые даже не видели друг друга, было серьезной помехой и испытанием для влюбленных. Поэтому уехать из города было бы даже очень полезно для их любви – уйти от надзора мам и пап, нудящих с двух сторон о разных верах и национальностях.

На этом месте Арсен будто бы споткнулся в своих воспоминаниях, потому что впереди маячила неприятная сцена разговора с родителями. Конечно, он уехал с ней в Томск, но с отцом они расстались очень нехорошо. До сих пор он чувствует угрызения совести за те слова, которые он наговорил ему в ответ на его попытку обрисовать предстоящие жизненные проблемы и перспективы, которые ждут его, если он женится на Регине. Тем не менее, они дали ему денег, и он уехал – какой нормальный родитель будет воевать со своим дитем нечестными методами? Да и вообще?

Он «обошел» подробности этой сцены и устремился далее.

… Их, уезжающих туда, в неизвестный ему Томск, было четверо – двое ребят и две девчонки, все из одного класса. Его родители совершенно не были рады, особенно тому, что он едет туда из-за своей девчонки. Будь она не русской, а эстонкой или китаянкой, они были бы все равно против. Для его отца имело значение только принадлежность к его народу и мусульманской вере, хотя сам он был далек от религии; был скорее атеистом, но в то же время и скрытым антикоммунистом. Однако отец к этому времени уже утерял контроль над ним и потому преград особых не было. Маму они с братом очень любили, но никогда по-настоящему не слушались. Он был уверен – родители Регины тоже были к этому абсолютно не готовы – к тому, что в последний момент он увяжется за ней к черту на кулички. Надеялись, что он туда не поедет… Короче, его последнее решение застало всех врасплох и планы изменить они уже не могли, да и вряд ли это помогло бы.