История бывшего абитуриента

Аскар Кабышев

История бывшего абитуриента

ГЛАВА 1

…Издавая характерный звук, по усыпанной некрупными камнями дороге по верху плоского холма двигался зеленый трехколесный мотоцикл. Он сидел за рулем, стараясь объезжать лежащие камни, но не всегда это получалось и тогда мотоцикл слегка потряхивало, что отдавалась резкой болью в голове. Негнущиеся резиновые сапоги на ногах затрудняли переключение скоростей, но в данный момент для него это не имело значения. Сидевший сзади него длинноволосый парень в светлой рубашке, которого он вначале принял за брата Валерыча, должно быть, обеими руками держался за толстую полукруглую резиновую ручку заднего сиденья. Жесткие тычки в правую часть поясницы говорили о том, что бандит так и не выпустил пистолет из руки. Он опасался, что при очередном подскоке мотоцикла кашлатый случайно нажмет на курок и выстрелит в него. Арсену было страшно, но еще страшнее ему казалось то, что эта поездка окажется напрасной.

Что им от него нужно, он уже не думал – все в его пробитой голове крутилось вокруг того, чтобы не сбиться с дороги, и чтобы эти животные были на месте.

Второй пассажир, несколько минут назад чуть не задушивший его в доме, зашевелился сбоку в коляске, устраиваясь удобнее, потом с трудом вытащил из нее правую ногу и каким-то образом поставил ее на подножку. Конечно, из-за своих габаритов он должен был испытывать неудобства в этом тесном для него прицепе.

Холм, по которому они ехали, имел относительно правильную форму и казалось, состоял из множества сомкнутых и приплющенных сверху длинных горок. Это было какое-то огромное фантастическое бледно-зеленое плато с многочисленными переплетающимися дорогами, спускающимися и поднимающимися с одной горки на другую. Было видно, что оно имеет искусственное происхождение, но со временем заросло жухлой травой и приобрело подобие естественно-природного места. Кое-где даже выросли деревья. Встречались и груды больших разломанных зернистых камней с красивыми вкраплениями синего, зеленого и коричневого цвета. Плато было сооружено из когда-то давно снятого экскаваторами верхнего слоя земли. Со временем это рукотворное сооружение приняло подобие невысоких одинаковой высоты гладких гор, в народе называемых «отвалами».

Под редкими чахлыми деревцами или между камнями встречались следы костров, белые разбросанные кости и битые бутылки. Он уже знал, что все это безобразие было оставлено местной поселковой молодежью, в основном подростками, утаскивающими сюда, подальше от людских глаз, выкраденных собак и устраивающих тайные оргии, где основными блюдами были шашлыки, кэчжан, кя-дя, хе и прочее подобное с явно не русскими названиями. Воровство дворовых псов с некоторых времен стало бедствием для местного населения. Как оказалось, даже самый свирепый волкодав мог быть утащен со двора этими кандидатами в преступники. Однако, по понятным причинам, пропадали в большинстве случаев молодые и упитанные друзья человека.

Объяснялось все просто – в республике проживало достаточно много потомков переселенных с Дальнего Востока в 1937 году корейцев, в рационе которых присутствовало мясо этих бедных животных. Конечно, это не могло долго оставаться в секрете и не выйти за пределы круга добровольно-принудительно приехавших переселенцев. Разве могли местные друзья прижившихся в этой местности корейцев оставить столь экзотические блюда без внимания? Особенно в молодежной среде. Ну а в мутные девяностые годы это стало чуть ли не культовым ритуалом у подростков. Тем более, что для организации этой оргии почти не нужны были деньги, которых у молодежи никогда не было в достатке.

Он вез их в сторону свалки отходов какого-то скотобойного предприятия. В том месте, как он знал на собственном опыте, наверняка никого не было, кроме своры одичавших собак. Люди нормальные там, да и вообще в отвалах, без особой нужды не появлялись. Только изредка ночью приезжала машина и втихушку сбрасывала что-то с этой бойни – это он узнал от соседа, когда рассказал ему про последнюю встречу с псами. Два раз он попадал туда, когда обкатывал свой мотоцикл после мелкого самостоятельного ремонта. И оба раз эта свора внезапно выскакивала откуда-то и дико лая и рыча, кидалась на мотоцикл. Первый раз он решил, что это просто бродячие псы, бегающие в поисках еды. Когда второй раз он, запутавшийся в однообразных пересекающихся каменистых дорогах, опять заехал туда, они его чуть не загрызли. Повезло, что псы поздно выскочили на быстро едущий мотоцикл и потому набросились только со стороны коляски и не смогли достать его. После этого он понял, что это их дом и туда не стоит соваться.

Подъезжая к этому злополучному месту, куда ни при каких других обстоятельствах не поехал бы добровольно, он резко крутанул и отпустил мокрую от пота ручку газа. Урал, до этого ехавший не спеша и ровно, взревел и сделал прыжок. Как никогда, он хотел, чтобы на него, на них, напали эти звери. Если их сегодня нет на месте – то все, ему конец…

Так же неожиданно, как и в прошлые разы, из тени камней с лаем выскочила свора и, полукольцом охватив продолжающий ехать мотоцикл, бешено запрыгала сбоку и сзади. Казалось, их стало еще больше. Однозначно, что с прошлого лета они прибавили в весе и размерах. Он это ожидал и морально был готов к этой встрече, но его недобрые пассажиры – нет. Усилием воли он сдерживал правую руку, так и норовившую добавить скорости и оторваться от стаи.

Псы, страшно рыча и лая, норовили на бегу схватить незваных гостей за ноги. Те, которым не хватило места сбоку, царапая когтями краску и запасное колесо, пытались вскочить на коляску. Рыжий зверь с порванным ухом норовил вцепиться в левую ногу Арсена, но его уже тупые желтые клыки только скользили по толстой резине болотных сапог. Сидящий сзади бандит заорал матом и выстрелил в упор в морду пса, вцепившегося в его левую ногу. Грохот пистолета, визг и вой ошеломили седоков. «Валеркин брат» продолжал пальбу. Второй, смуглый здоровяк, сидевший в коляске, тоже что-то кричал и пытался отбиться руками и вытащенной ранее из коляски ногой.

«Повезло, повезло, повезло! Ну, давай, давай, давай!» – кричал он про себя и высматривал знакомое место. Еще секунды две-три он тянул за мотоциклом всю свору, потом резко тормознул на самом крае обрыва, под острым углом к его кромке. Он знал, что в этом месте, сразу слева от дороги, был очень крутой склон, спускающийся к реке, отделяющей в этом месте отвалы от небольшой пустоши перед поселком. Последний раз, убегая от этих собак, он чуть не свалился туда вместе со своим мотоциклом.

Рыжая псина, не ожидавшая такой подставы, беззвучно улетела вниз. Вслед за ним с воем покатился еще один зазевавшийся зверь. Опешившие собаки на какое-то мгновение остановили свою атаку. Не глядя, с полразворота, он ударил левым локтем сидевшего позади него длинноволосого куда-то по голове и выскочил из седла, оставив застрявший правый сапог между мотоциклом и коляской. Отпрыгивая от заглохшего железного друга, он краем глаза отметил, что «Валеркин брат» завалился назад и на него вновь бросились остервеневшие животные.

Он летел туда, вниз, ногами вперед, потом упал на спину и локти и, поднимая пыль, заскользил по мелким камешкам на заднице, потом умудрился вскочить на ноги, запрыгал большими скачками и свалился в воду. Холодная, с очень быстрым течением неглубокая горная речка сразу потащила его. Сзади слышались выстрелы, крики людей и визг псов.

Из воды он выскочил метров через сто, уже без второго сапога, сорвал с головы больше ненужный мотошлем и швырнул его в поток. Обернувшись, он не увидел погони и бегом помчался в сторону своего дома. По дороге он машинально сорвал знакомый с детства лист подорожника, обильно росшего на поляне, и приложил к месту удара на голове. Узкими, известными только местным жителям, переулочками он быстро двигался к родному жилищу, пытаясь на ходу осознать произошедшее.

Распахнутые настежь ворота еще раз подтвердили реальность происходящего. «Почему я? Что это было? С кем они меня спутали? Может им нужен был Жорик? – так его уже убили… Об этом весь город знает…» – с этим сумбуром в голове он забежал в дом, свой родной дом, который сейчас показался ему враждебным. Внезапно он подумал, что кто-то еще может ждать его там, но было уже поздно.

Он быстро сорвал с вешалки свою старую светлую ветровку, не глядя, привычным движением левой руки нащупал и взял бумажник, всегда лежащий на самой верхней полочке гардероба. Еще когда его дети были малышками и хватали своими маленькими ручками подряд все, до чего могли дотянуться, он определил для него это место. Несколько секунд он метался по дому в поисках своего складного ножика, видимо, подсознательно надеясь вооружиться, и не найдя его, рванул к выходу. Уже в дверях спохватился, развернулся и, лихорадочно прыгая по переменке на ногах, стал натягивать кроссовки на грязные босые ступни.

Никого из тех бандитов, да и вообще никого не было на улице. Быстро отряхнув руками почти просохшую от жары одежду и машинально отметив, что ничего не порвал, а только ободрал локти, он ускоренным шагом двинулся в сторону дороги. Что станет с его любимым мотоциклом – он особо и не думал. Только промелькнула мысль, что если его там и бросят те бандиты – то найдут или местные пацаны или ночные водилы со скотобойни. В этом случае технику просто упрут, разберут на запчасти или вообще целиком продадут в отдаленный кишлак. Это для него сейчас не имело никакого значения. В первую очередь ему нужно было где-то укрыться и привести разбитую голову, мысли и душу в порядок. Все это произошло так быстро, неожиданно и дико. Что это вообще было?

На ходу он пытался найти какой-нибудь ответ, но кроме того, что это были грабители, надеющиеся отобрать у него деньги от продажи дома, ничего не приходило в голову. Да и какие деньги, если дом еще не продан? Потом он вспомнил, что они говорили про завод и мешки, но никак не мог связать это с собственной персоной. Перед глазами всплыла страшная окровавленная каска мертвого механика. Но он-то причем?

Выйдя из переулка, он увидел только-только отъезжающий от громоздкой серой бетонной остановки автобус. Свистнув и ускорив до бега и без того быструю ходьбу, он догнал страшно чадящее чудо техники. Это был известный всем ЛАЗ – детище украинских автостроителей. Эти автобусы все еще колесили по всему бывшему СССР. Хорошие в холодную зиму, они были подобны включенной духовке летом, особенно в южную жару. А на задних местах, где находился двигатель, было настоящее адово пекло с запахом горелой резины.

Водитель остановившегося на его свист автобуса – он же и кассир и контролер – привычно взял у него деньги и не глядя, кинул их в стоящую на панели прикрученную шурупами круглую металлическую коробочку от конфет. Он знал это точно – потому что такая коробочка была в его новогоднем подарке для детей. Людей в салоне было немного – равнодушные ко всему от жары, они не интересовались другими пассажирами и, видимо, только мечтали поскорее добраться до своей остановки. Да и невольное купание в реке смыло привлекшие бы к нему внимание потеки крови на его голове и шее.

Как только эта душегубка возобновила свое движение к городу, он начал лихорадочно строить план своих дальнейших действий. Кроме прочих мыслей, в голове всплывали кадры из виденных кинофильмов, где в подобных ситуациях организаторы поисков беглого человека в первую очередь блокируют вокзалы, автостанции, аэропорты. Также пришло понимание, что его теперь могут искать не только бандиты, но и полиция. У него уже давно не было никаких сомнений, что эти две по сущности антагонистические организации являются подклассами одного рода.

Автобус ехал по всем правилам того времени – не спеша, подбирая на дороге машущих руками одних и останавливаясь за дополнительную плату по просьбе других. Впрочем, такая езда всегда была в традициях настоящих азиатских стран. Он уже немного успокоился, когда автобус миновал центр города и двинулся по окраинам, среди недавних новостроек. На нужной остановке он быстро выскочил и, используя опять-таки прочитанное в детективах и виденное по телевизору, в коммерческом ларьке, в простонародье, называемом комком, купил легкую летнюю кепку, дешевые пластиковые черные очки, также прихватил пару бутылок воды. Он подумал, что сейчас ему нужно экономить деньги, но это были просто необходимые траты. Не раз, смотря очередной фильм про криминал, он обращал внимание на то, что скрывающийся от розыска человек ходит все в той же одежде, с той же прической, и думал – ну не придурок ли, не может что ли хоть немного внешность свою изменить?

Было только одно место, где его бы приняли в любой ситуации. Никто не знал про эту квартиру. Брат, братан. Уже скоро год как живущий в том же городе, под чужой фамилией и новым обликом. Чем он занимался, на что жил в данное время – он не знал – знал только, где находится его квартира, был один раз в ней, но брат велел ему больше к нему не приходить и вообще вычеркнуть временно его из своей жизни.

Это было следствием какого-то мутного дела, в которое брата в его родном городе втянул его бывший тренер. Многие спортсмены после развала Союза остались без привычной работы, оплачиваемой за счет государственного бюджета, и перебивались какими-то сомнительными подработками. Некоторых обеспечивали работой их бывшие воспитанники, которые, благодаря полученным навыкам в единоборствах, выбились в люди. В люди – это, конечно, кто как понимал… В данном случае братов тренер для решения своего вопроса попросил того поприсутствовать, как он сказал, в деловом разговоре. Уважение к прежнему наставнику крепко сидело в голове брата и об отказе даже не было мысли. Тот деловой разговор закончился рукопашной схваткой с использованием всего, что попадалось под руки. Может быть, этим все и ограничилось бы, но пришедшая милиция только добавила остервенения этой баталии. В ход пошло огнестрельное оружие…

Той давней ночью его разбудили быстро повторяющиеся короткие телефонные звонки междугородной, и уже международной, связи:

– Привет, братишка! Все вопросы и ответы потом. Срочно нужна мне хата, но, чтобы никто, кроме тебя, не знал об этом. И чтобы никто не знал, что хату нашел ты. К тебе могут прийти менты и искать меня. Ты меня давно не видел, понял? Все, пока! Я тебя сам найду завтра-послезавтра.

И вот теперь он сам дожидался его, сидя у подъезда дома. Брат был на два года старше его, но после тридцати эта разница была малозаметна. Да и вообще они были схожи и лицами, и фигурой. Конечно, без одежды разница в мускулатуре спортсмена и почти кабинетного работника заметно отличалась. И волосы – брат рано поседел, в мать пошел волосами. Сам то он был темноволосый. Брат – конченный спортсмен – пытался еще в юности и его притянуть к спорту, хотя бы подтянуть физику и дать минимум навыков, чтоб шпана уличная не цепляла. Кое-что он освоил от его уроков, так, на уровне любителя, но это было уже кое-что и он этим про себя гордился и в прошлом использовал в случающихся уличных баталиях.

«Нет ничего хуже, чем догонять и ждать» – он уже несколько раз повторил про себя назойливо крутившуюся в голове поговорку. Насчет последнего, особенно после всего свалившегося сегодня на него, он был согласен на тысячу процентов. Он отгонял от себя мысль, что брат может вовсе не прийти – последний раз тот звонил ему на работу месяц назад и где он был сейчас, ему было неизвестно.

Время тянулось невыносимо медленно. Мысли о произошедшем продолжали беспрерывно крутиться в его голове. Чтобы как-то отвлечься от них, он считал количество штакетин на низких оградках украшенных цветами палисадников, потом сортировал по внешности проходящих женщин, где критерием было «нравится – не нравится», потом, не вставая, в качестве физкультуры начал незаметно напрягать и ослаблять мышцы бедер и ягодиц. Но и это не сильно помогало – недавно пережитый им страх вернулся и не уходил. Он сделал более двухсот этих смешных упражнений, когда его отвлекла и сбила со счета проходящая мимо шумная группа школьников – наверное, это были выпускники: темноволосые смуглые мальчики в белых рубашках с короткими рукавами, девочки в белых фартуках на синей форме.

Он повернул голову, одновременно пытаясь рассмотреть эту молодежь, а также восстановить свой счет. «Да им же скоро поступать в институты…» – наконец, дошло до него. Он прекратил свою сидячую тренировку и стал прислушиваться к их разговорам. Среди темных проплывающих мимо него голов медным цветом резко выделялась взбитая прическа девочки, о чем-то говорившей с рослым мальчиком. Она держалась одной рукой за плечо этого потенциального студента, но шла энергичной и уверенной походкой, выдающей сильный характер. Он не мог видеть ее лица, повернутого к мальчику, и только слышал необычного тембра приятный девичий голос:

– … почему ты боишься туда поступать? Ну конечно, Москва есть Москва, но проходят же наши. В прошлом году вон Азизы брат поступил в баумановское. Я лично буду пробовать. Да хоть одна поеду!

Продолжая свои разговоры, ученики прошли мимо него и свернули куда-то во дворы. Но эти медные волосы, стройная фигура, своеобразный низкий голос и услышанная им часть сказанного ею напомнили ему о давно прошедших его школьных годах в городе детства, и он, чтобы хоть ненадолго забыть настоящее, стал усиленно извлекать из памяти это свое прошлое.

… Город Каменный, год 1979. В третьей четверти десятого класса все начали уже более серьезно говорить о поступлении в институты. У него не было конкретного выбора, хотел просто уехать в столицу, ну, возможно, изучать какую-нибудь металлургию – папа-то был довольно известный в этой области человек. Большинство одноклассников планировало поступать в институты, открывавшие им дорогу в профессии, полученные их родителями. Дети начальников в строительных организациях – Женька и Болат – хотели остаться в родном городе и поступать в местный строительно-дорожный институт, который молодежь называла по-своему коротко Стрдр. Юрка и Андрей – чьи отцы были военными – в военные училища. Он почему-то пренебрегал вузами родного города или это было просто желанием покинуть его. Его самого настолько не интересовало его будущее в плане где учиться, кем работать, что он даже не знал, что есть такой город Томск – своего рода Мекка для студентов.

Самый головастый в их компании, Коля, был конкретно нацелен в Сибирь, в этот самый студенческий город – у него там в свое время отучился двоюродный брат, была близкая родня. Коля даже слетал туда во время зимних каникул на разведку. Разговоры в их компании по поводу дальнейшей учебы были примерно такие:

– Я лично в Томск, у меня там братан, правда двоюродный, в политехническом институте отучился. Сейчас уже хорошие бабки рубит в каком-то НИИ. Да я же зимой там был. Нормальный город, почти как наш по размерам. Даже троллейбусы есть.

– Че там делать, Никола? Медведи там по улице ходят, Сибирь, глухомань! Слышал анекдот про глухомань? Ха-ха! – и Юрка изобразил обхватившего дерево мужика с плачущим лицом.

– Да ну нах…, я тут останусь, пойду для старта в Стрдр, а там разберемся. Перейду потом в торговлю, пахан поможет устроиться, – это уже сказал Марат, которому, как всем им казалось, золотое будущее было уже обеспечено. – Андрюха, а ты, конечно, по военной папиной тропе? Вместе с Юрайхипом станете дубами, как наш военрук?

– Конечна! Равнясь, смирна-а! По порядку номеров рассчитась! Но в школу военруком ни за что. Чтоб такие уроды, как ты, мозги мне е…? Да ни за что! А вот сам солдат буду гонять. По мне – хоть бревна катать, лишь бы лежа!

– Че, Арс, не передумал в Алма-Ату? Ты же самый умный, хоть не еврей, ха-ха! Че затух? – очередь отчитаться дошла и до него.

– Да, конечно, умный. Регинка решила тоже в этот хренов Томск. Откуда он взялся?! Это ты, полудурок! – Арсен дал легкий подзатыльник Николаю. – Туда еще и Ленка Ушакова. А Никола впереди них, как Сусанин в гареме. Я что-то думаю теперь, может, мне тоже туда двинуть…

– Ты че? Долбанулся? Да западло! Больше всех над Николой стебался и теперь решил сам туда? Ну ты клоун… Из-за нее что ли?

– А ты как думаешь? Конечно. Там же без меня будет куча желающих ее закадрить. Со всего Союза пацаны понаедут. Заодно посмотрю, что такое Сибирь. Да и от родаков оторвемся. Представляю, как ее пахан взбесится, если и я туда нарисуюсь!

Эти его колебания в выборе ВУЗа объяснялись просто – в начале этого учебного года у него появилась подруга, с которой у них была настоящая, как в кино, любовь, и которая теперь тоже собралась в этот сибирский городок. Золотоволосая высокая красивая девушка с иностранным именем Регина, не обделенная острым умом и отличными пропорциями.

Вообще-то он знал ее уже давно, но до прошлого года не обращал на нее внимания, как и многие его товарищи. До десятого класса Регина была обычной девчонкой с косичками, очень серьезно относящейся к учебе и общающейся с себе подобными подружками, на которых мальчишки смотрели как-то даже свысока или вовсе не замечали. Она училась в параллельном классе и только в прошлом году ее перевели в их десятый «Б».

Эта любовь – по началу он даже не понял, что это она – пришла к нему внезапно, странно и довольно нелепо. Поводом или причиной этого стал рассказ парня, какого-то дальнего родственника по материнской линии, жившего в другом городе и привезшего свою мать на обследование в их Каменный. Это было обычным явлением у его народа – без предупреждения, как само собой разумеющееся, остановиться на несколько дней у любой дальности родственников, и ему невольно пришлось общаться с ним. Родственник оказался видавшим виды и закаленным в своем шахтерском городке парнем, к тому же на два года старше его. Конечно, Арсену пришлось изо всех сил стараться, чтобы показать ему, что он тоже не маменькин сынок.

Тот весенний день был светлым и теплым, ярко-зеленые листочки придавали городу ощущение праздника и чистоты, уже чувствовалось близкое лето, которое в их суровом крае обычно начиналось ближе к середине июня. Они отирались вдвоем возле магазина, в надежде достать недостающие на вино копейки, когда его новоявленный «какойтоюродный» брат, увидев шедшего навстречу взрослого мужчину, поздоровался с ним, поговорил о чем-то и получил от него несколько монет. Вернувшись, он хохотнул и показал их Арсену, а потом пояснил, что знает этого мужика и его дочь, Регину – они когда-то жили по соседству. И назвал ее фамилию – девчонки из соседнего класса, живущую в не их, пацанском, а каком-то другом, параллельном, мире, населенном в том числе и такими серыми мышками. Только она была не серой, а рыжей – из-за цвета волос.

Чуть позже, сидя за кустами на берегу речки и глотая из горла довольно противный на вкус портвейн, он рассказал Арсену несколько лет назад произошедшую с ней историю, которую он в свою очередь тоже услышал от кого-то. Его рассказ о случившейся с ней бедой был пошлым, и конечно, перемежался непристойными словами и жестами. Может быть он был и вообще придуманным, что нередко случалось в подростковых разговорах на темы отношений мужского и женского пола, но почему-то очень сильно зацепил Арсена. До этого он даже не думал о том, что подобные истории могут случаться и с ними – обычными скромными девчонками, таскающими то тяжелые портфели, то музыкальные инструменты и не участвующими в их уличной жизни.

Это необъяснимо, но при встрече с ней в школе на другой день он увидел ее в другом свете. О чем бы теперь он не думал, все в конце концов сводилось к ней. Никто не знал об этом, даже друзья, с которыми они обычно обсуждали все планы и происшествия, включая сомнительные и зачастую фантастические подробности общения с девчонками. Она словно приворожила его.

Вскоре пришло лето и с ним вместе каникулы – последние школьные каникулы, которые он провел довольно насыщенно: побывал в двух зонах отдыха – один раз с родителями и старшим братом, второй – с друзьями и подругами. А в начале августа один уехал на турбазу, откуда с группой полупрофессионалов ушел в десятидневный поход по горной местности.

В сентябре, когда школа вновь собрала своих воспитанников, в глаза бросились перемены, произошедшие с некоторыми из них за лето. Уже тогда слово «акселерат» было популярным. Пара-тройка мелких пацанов за лето вытянули до среднего и выше роста и пополнили ряды этих акселератов. Один из тех, внезапно выросших, ранее бывший бессловесным исполнителем приказов членов какой-либо группировки, стал огрызаться и даже дал отпор ранее гонявшим его парням. Некоторые были приняты в существовавшие дворовые шайки, другие создали какие-то свои сообщества. Но что стало с девчонками… А может, сами парни стали уже по-другому смотреть на них. Бывшие «плоскодонки», как за глаза называли некоторых из них, стали прекрасными яхтами с надутыми парусами и чудесными кормами! За теми, кому раньше кричали вслед, что к их юбкам сзади прилипли две спички, теперь следили восхищенно-удивленно-вожделенные глаза.