Пустые зеркала

– Да не в этом дело. Просто я никогда не жил с домработницей. Не уверен, что смогу. Ты же понимаешь, что кошатникам лучше держаться кошатников, собачникам – собачников, а тем, кто держит дома прислугу, соответственно…

Он многозначительно замолчал, выражением лица давая понять, что это просто шутка. И она, по всей видимости, имела успех: Кристина тихонько рассмеялась, подошла к нему ближе и посмотрела уже с большей теплотой во взгляде.

– С домработницей необязательно жить. Она может приходить в рабочие часы и делать свое дело, пока ты делаешь свое, а я – свое.

– Тут ведь вопрос даже не в домработнице. Мы ведь уже это обсуждали, Кристи. Дело в том, где находится дом. Твой – в Москве, а мой – здесь. Потому что здесь живет мой сын. И это не изменить.

– Да, но проблему в этом видишь только ты. Моя работа, между прочим, не имеет такой уж жесткой привязки к городу. Многих клиентов я консультирую в онлайне, потому что им самим так удобнее. К тем, кому нужны обязательно личные сессии, я могу и в офис ездить, делать это пару раз в неделю не так уж сложно. Стало быть, мы легко можем поселиться где-нибудь здесь. Я уже интересовалась: есть у вас неплохие квартиры, которые можно довести до ума хорошим ремонтом. А можно купить или даже построить дом в частном секторе. Это если ты действительно так уж хочешь остаться в Шелково. А если переехать в Москву, то сына твоего можно брать к нам на выходные и каникулы. Может быть, не на все, но даже если только на половину и ты в какие-то дни окажешься занят, все равно получится больше общения, чем у вас сейчас.

– Думаешь, моя бывшая на это согласится?

– Знаю, что согласится. Мы с ней недавно это обсудили. Она, кстати, очень разумная женщина с маленьким ребенком во втором браке. Поверь, она совсем не против, чтобы ты брал на себя больше отцовских обязанностей, чем ты вытягиваешь сейчас. А со мной это будет делать проще, и ей не так страшно будет доверять ребенка тебе, зная, что за ним кто-то присмотрит, если тебя вдруг дернут по работе.

– Подожди, – растерянно пробормотал Соболев, напряженно хмурясь. – Ты что? Разговаривала с моей бывшей? И вы поладили?

Кристина несколько самодовольно улыбнулась.

– Вообще-то, я дипломированный психолог, если ты забыл. Искать подход к людям – мой основной профессиональный навык. Поэтому да, я с ней пообщалась на эту тему. А заодно о том, что вашему сыну лет через пять поступать в ВУЗ, и возможность при этом жить в Москве ему пригодится.

Соболев смотрел на нее ошарашенно и немного растерянно.

– Подожди, хочешь сказать, что тебя все это устраивает? Ну, типа, сидеть с моим сыном, пока я ловлю преступников?

– А что здесь такого? Потренируюсь в роли матери, мне пригодится. Двенадцатилетний парень – это, конечно, с одной стороны проще, чем младенец, а с другой – самый паршивый возраст, но я думаю, что разберусь. Я же все-таки…

– Дипломированный психолог, – улыбнулся Соболев, все еще недоверчиво глядя на нее.

Он сам не знал, что его удивляет больше: то, что она все это продумала, или то, что ее интересует практика в роли матери. Впрочем, это было вполне логично и естественно: в первом браке у Кристины детей не было, они с Олегом с этим, к счастью, оба не торопились, а теперь ей уже немного за тридцать. Видимо, часики тикают. Вероятно, именно поэтому она ждет от него решительных действий: хочет уже как-то определиться.

И Соболев вдруг понял, что он и сам к этим действиям вполне готов. Правда, пока только морально. Это ведь нужны цветы, кольцо, шампанское, возможно, даже ресторан… Хотя нет, лучше как-то более приватно, наверное…

Шестеренки в его голове уже крутились, и он представлял варианты, но по факту лишь стоял и молча смотрел на нее, должно быть, все с тем же выражением растерянности на лице. Поэтому Кристина лишь разочарованно вздохнула, быстро поцеловала его в губы и заявила:

– Ладно, капитан Соболев, думай, но учти: я не буду ждать тебя вечно. Увидимся. Не провожай меня.

И, подхватив небольшую сумку, она выпорхнула из квартиры, оставив его наедине с мыслями. Соболев улыбнулся. Ладно, ничего страшного. Тем приятнее будет сюрприз, когда к следующей встрече он подготовит настолько романтичное предложение выйти за него замуж, насколько это возможно для него.

* * *

Нажав на кнопку вызова лифта, Кристина обернулась на только что закрывшуюся за ней дверь. Отчасти она ждала, что та сейчас распахнется и сбросивший с себя ступор Соболев выйдет за ней следом. Если не для того, чтобы прямо здесь и сейчас предложить ей руку и сердце, то хотя бы проводить ее до машины, донести почти невесомую сумку. Она, конечно, помнила, что попросила его этого не делать, и как психолог была уверена, что мужчина может и должен прислушиваться к просьбам женщины, уважать ее желания и решения, но ей все равно хотелось, чтобы в этот раз случилось иначе.

Однако лифт пришел, а дверь квартиры так и не открылась. Когда дребезжащие створки поехали в стороны, Кристина печально вздохнула и повернула голову к лифту, собираясь сделать шаг вперед. Вместо этого она испуганно вздрогнула и отпрянула. На секунду ей показалось, что в лифте кто-то есть. И не просто «кто-то», а мужчина с ножом, собирающийся броситься на нее, как только створки откроются достаточно широко.

Но стоило отступить назад и открыть рот, чтобы закричать, зовя на помощь, как видение растаяло и оказалось, что Кристина смотрит на собственное отражение в треснутом, не слишком чистом зеркале, висящем на стене кабины.

Она резко выдохнула, сокрушенно качая головой, и через силу улыбнулась собственному отражению. Двери уже поползли обратно, пришлось торопливо остановить их и все-таки войти в лифт.

– Привидится же такое, – пробормотала Кристина, нажав кнопку первого этажа.

Действительно: с чего вдруг ее накрыло подобным видением? Одно дело просто испугаться собственного отражения, забыв про зеркало и решив, что навстречу тебе кто-то выходит, а другое – увидеть то, чего даже близко нет! Почему мужчина? Почему с ножом?

– Бред какой-то, – вслух добавила она, словно пытаясь себя успокоить и убедить.

В тот же момент свет в кабине мигнул, а саму кабину резко тряхнуло, как будто она обо что-то споткнулась.

«Только этого не хватало!» – промелькнуло в голове. Кристина никогда в жизни не застревала в лифтах, но всегда этого очень боялась. Застрять в этом лифте – таком маленьком и старом – ей не хотелось вдвойне.

Однако ничего такого не произошло. Не считая секундной заминки, лифт доехал до первого этажа без приключений. Там снова дернулся, остановившись, немного подумал и все же разомкнул створки, выпуская свою пассажирку.

Снова выдохнув, на этот раз облегченно, Кристина направилась к выходу из подъезда. Ее машина стояла довольно далеко от дома, поскольку приехала она поздно вечером, когда большинство жильцов уже вернулись домой и все более удобные места были заняты. Пару раз она даже хотела переставить машину так, чтобы ее хотя бы было видно из окон квартиры Соболева, но каждый раз у нее находились дела поинтереснее.

При ее приближении автомобиль приветливо засветился габаритными огнями и щелкнул центральным замком, реагируя на ключ в ее сумочке. Кристина открыла заднюю дверцу и кинула сумку с вещами на сиденье.

Потянув на себя дверцу водителя, она успела заметить темную фигуру у себя за спиной, мелькнувшую в боковом зеркале, но среагировать на это не успела: вокруг все потемнело, сознание погасло, а тело перестало подчиняться.

* * *

20 декабря 1992 г.

д. Анисово, Шелковский р-н

Зима выдалась холодной и снежной: сугробы доходили почти до окна первого этажа, знатно просевшего за годы существования дома. Из щелей, образовавшихся за те же годы, нещадно дуло, что делало почти нерешаемой задачу отопления. Приходилось одеваться теплее.

Висевшее на стене старое зеркало в деревянной раме отражало обстановку, которую многие определили бы как «чистенько, но бедненько». Старая мебель, оставшаяся еще от бабки с дедом, впрочем, держалась молодцом. Тогда вещи делали с умом и на совесть, как любил говаривать отец. Да и новые все равно достать было негде, да и не на что.

Но так будет не всегда. Молодой парень, ходивший по комнате, знал это наверняка.

Сегодня свет в комнате не горел, во всяком случае, привычный, электрический. Зато на столе стояло несколько свечей, огоньки над ними подрагивали от то и дело пробегающего мимо сквозняка. Еще одна свеча была воткнута в плоский маленький подсвечник, который парень держал в руке. Он подошел к зеркалу и уставился на свое бледное отражение.

Отражение уставилось на него, как бы спрашивая: «И что дальше? Неужели сделаешь это?» Парень уверенно кивнул, хотя в его глазах читались суеверный ужас и абсолютное нежелание что-то делать. Однако выбора у него не было.

Отражение ободряюще улыбнулось ему и, кажется, даже подмигнуло, как бы подначивая. Парень на секунду крепче сжал подсвечник, а потом поставил его на низкую тумбочку, стоявшую под зеркалом. Ему нужно было освободить руку.

В другой руке – правой – он сжимал кухонный нож, старательно заточенный до состояния бритвы еще днем. Почти бескровные, пересохшие от волнения и зимы губы шевельнулись, произнося заранее заученную формулу. Он поднял руку с ножом, с какой-то бесшабашной решимостью глядя в глаза отражению, а потом поднял и вторую руку.

Ритуал требовал крови. Просто так стоять у зеркала и что-то бормотать – это игры для детей, а он занимается серьезной магией. Магией, которая поможет ему разбогатеть. Поэтому парень коснулся кончиком ножа указательного пальца левой руки и сделал небольшой надрез, болезненно поморщившись.

Кровь сразу побежала по пальцу, и парень поторопился прижать его к поверхности зеркала, оставляя на ней кровавый отпечаток. Этого должно хватить. А потом он просто замер у зеркала, до боли всматриваясь в отражение, в темноту за своей спиной, разгоняемую лишь подрагивающим пламенем свечей.

Тут требовались терпение и выдержка. Ничего в этой жизни не дается просто так.

От напряжения глаза быстро начало саднить, ему то и дело мерещилось, что в зеркале что-то движется, но стоило моргнуть, как наваждение исчезало.

Потом за его спиной послышался какой-то шум. Очень тихий, скорее, шорох, чем действительно шум, и парень еще пристальнее всмотрелся в отражение. Поворачиваться было нельзя: этим можно все испортить, поэтому он смотрел только в зеркало.

Наконец в отражении снова что-то шевельнулось. Парень вновь моргнул, но на этот раз темный силуэт никуда не делся, лишь, наоборот, стал более заметным. От волнения перехватило дыхание, парень крепче сжал рукоять ножа. Так сильно, что руку почти свело от напряжения.

Темный силуэт приблизился и встал у него за спиной. Он должен был существовать лишь в мире отражений, но его присутствие чувствовалось на физическом уровне: буквально затылком, на котором дыбом вставали коротко стриженные волосы.

Настало время задать вопрос. Тот самый, ради которого все затевалось. Парень откашлялся, чтобы голос не подвел, и тихо, но четко спросил:

– Где он? Где мне его искать?

Однако вместо ответа тень метнулась к нему, сжала его в железных объятиях, схватила за руку с ножом. Глаза отражения удивленно расширились, когда подобный бритве нож с силой полоснул парня по горлу.

Обильная, кажущаяся немного вязкой струя брызнула на зеркало. По всей видимости, крови из пальца тому показалось недостаточно.

Глава 5

5 июля, понедельник

г. Шелково

У Дианы так давно не было первого свидания, что перед встречей с Карпатским она вдруг разнервничалась. Одно дело – поощрять его, направляя и одновременно давая понять, что ничего сверхъестественного она от него не ждет. Совсем другое – готовиться самой.

Нет, она не боялась «ударить в грязь лицом» или просто не понравиться ему. Он уже неплохо ее знает, видел в разные моменты жизни. Знает ее семейную ситуацию, непростые отношения с родителями. Знает, с кем она жила последние пять лет, как воспринимала эти отношения, чем они были на самом деле и как закончились. Карпатский даже был в курсе ее финансовой ситуации и недавно обретенного хобби: с месяц назад Диана не на шутку увлеклась тренировками по боксу и теперь ходила на них дважды в неделю. Он видел ее сильно перебравшей алкоголя. Да что уж там! Если называть вещи своими именами, то в ту ночь она была мертвецки пьяна и теперь не помнит всех подробностей.

Знает он и о том, что крайне ей симпатичен. Диана сама сделала первый шаг, дав понять, что считает его достаточно привлекательным и хотела бы соблазнить. Карпатский тогда соблазняться отказался, но ее намерения были вполне очевидны.

Так что вечером она едва ли сможет его чем-то удивить, поразить или впечатлить. Опасалась Диана другого. Что покажется слишком доступной и согласной на отношения, которые ни к чему не обязывают. Что покажется слишком напористой, и он снова решит, что такое «счастье» ему даром не нужно. Что покажется слишком требовательной, девушкой с высокими запросами, которые майор полиции при всем желании не в состоянии удовлетворить.

На самом деле ей нужно было от него не так уж много: забота, душевное тепло, возможность в нужный момент обнять и почувствовать объятие в ответ. Любовь. Да, Карпатский правильно сказал тогда: она хочет любви, хочет семью. В роскоши Диана уже пожила и поняла, что сама по себе та мало что дает. Хотя обратно в «честную бедность», которую исповедовали ее родители, она, откровенно говоря, тоже возвращаться не собиралась.

А еще она боялась, что при более близком знакомстве Карпатский ее чем-нибудь разочарует. Поведением, суждением или взглядами на возможные будущие отношения. Что угодно могло пойти не так, а ей так нравилась новая влюбленность, что совершенно не хотелось ее терять. Она грела и давала надежду на то, что однажды все снова будет хорошо, даже лучше, чем раньше.

Сам Карпатский, по всей видимости, тоже чувствовал себя не в своей тарелке, а потому эта их встреча в первые минуты проходила в гораздо большем напряжении, чем все предыдущие. Он купил билеты заранее, ждал Диану у кинотеатра, как и договорились, без цветов. Немного неловко поприветствовал. Пару секунд не знал, куда девать руки, и в итоге засунул их в карманы джинсов. Одет он был как обычно, разве что наплечную кобуру с пистолетом дома оставил. Или где там ее положено оставлять?

Диана сегодня тоже решила сильно не наряжаться. В конце концов, это просто совместный поход в кино, а погода вполне позволяла надеть летние джинсы и даже легкий кардиган поверх скромной блузки с коротким рукавом.

Разговор поначалу тоже немного не клеился, оставалось только порадоваться, что можно обсудить покупку попкорна и предстоящий фильм.

А потом они вошли в зал, и оказалось, что Карпатский купил билеты на немногочисленные диванчики, стоявшие в последних рядах. Он взял не самый последний, но желающих посмотреть ужастик и так было немного, поэтому позади них никто не сидел.

Сам диванчик был достаточно большим, чтобы на нем поместились даже трое человек: один мужчина вроде Карпатского и две девушки вроде Дианы. И как минимум у нее была возможность отгородиться от него ведром попкорна, но она не стала этого делать: села рядом, совсем близко, держа попкорн у себя на коленях. Просто чтобы ему было удобнее им угощаться, конечно.

Первую четверть фильма они так и просидели – плечом к плечу, хрустя попкорном и время от времени язвительно комментируя происходящее на экране. Потом в фильме случился весьма неприятный момент, и Диана инстинктивно отвернулась от экрана. Выглядело это так, словно она испугалась, хотя дело было в другом. Если она чего и не выносила в подобных фильмах, то двух излюбленных сценаристами деталей. Первая – когда кто-нибудь протыкал себе ступню, не заметив торчащий гвоздь или что-нибудь в этом роде. Вторая – когда у персонажа, цепляющегося за пол или стены, отрывались ногти.

Заметив ее реакцию, Карпатский сжал ее предплечье, успокаивая, и даже шепнул что-то вроде: «Это же все не по-настоящему». А потом вдруг поменял позу, положив руку на спинку диванчика, таким образом словно открывая ей объятие. Диана воспользовалась моментом, чтобы придвинуться к нему ближе, а потом даже устроила голову у него на плече.

И это, как показалось, растопило лед. Во всяком случае, ей стало по-настоящему хорошо и спокойно. Словно она после долгих скитаний наконец-то вернулась домой.

К чести Карпатского, больше его руки никуда не лезли весь оставшийся сеанс. Левая продолжала лежать на спинке дивана, правая время от времени зачерпывала попкорн из ведерка.

После кино он уже не выглядел таким напряженным и даже предложил прогуляться, прежде уточнив, не передумала ли Диана и не решила ли все-таки где-нибудь перекусить. Она, конечно, не передумала. После такого количества попкорна опасалась, что не проголодается даже к завтраку.

Зато идея прогулки по набережной ей очень даже нравилась. Вечер был немного прохладным для начала июля, но довольно сухим: шедший утром и днем дождь прекратился еще до того, как Диана выехала от гостиницы, и теперь воздух казался очень чистым, свежим и приятным. Обычно в такое время летом на набережной было полно народу, особенно молодежи старшего школьного возраста, но сегодня оказалось довольно пустынно. То ли из-за погоды, то ли из-за понедельника.

Карпатский уговорил ее на кофе, что, в общем-то, оказалось нетрудно. После соленого попкорна очень хотелось чего-нибудь сладкого, и Диана довольно быстро согласилась на большой латте с кленовым сиропом. Почему-то в обществе Карпатского она легко отодвигала свои установки по питанию с подсчетом калорий, проходившим в ее голове практически в автоматическом режиме.

Со стаканчиками кофе, которые очень помогали решать вопрос, куда девать руки, они двинулись по прогулочной зоне, болтая о посмотренном фильме.

– Честно говоря, я никогда особо не любил ужастики, – признался Карпатский. – Особенно такие – с мистикой. Со всякими призраками, демонами и прочими тварями. Просто они казались мне глупыми, высосанными из пальца, совсем не страшными.

– А теперь? – с улыбкой уточнила Диана, искоса поглядывая на него.

– Теперь уже не знаю. С одной стороны, понимаю, что все это по-прежнему просто придумка. Фантазия сценаристов, которые частенько переписывают сюжетные ходы друг у друга, пытаясь вставлять в них что-то оригинальное, но это не всегда получается. Но с другой… Нет-нет, а задумаешься: не написал ли кто-то о своем личном опыте? Как та писательница, жена следователя…

– Марина Вранова, – подсказала Диана.

– Да. Она сначала все придумывала, а теперь тащит сюжеты из рабочей практики мужа. И как теперь понять: что реально, а что вымысел?

– А надо ли? Ты ведь у себя на работе постоянно имеешь дело с убийцами, но это еще не повод подозревать каждого встречного в том, что он кого-то убил или как минимум собирается. Достаточно просто не исключать вероятность того, что это в принципе возможно. И предпринимать соответствующие меры предосторожности. С демонами, призраками и прочей нечестью, пожалуй, стоит поступать так же.

– В смысле, не стоит видеть их промысел за каждым странным событием?

– Ну да… Но когда факты говорят об обратном, не стоит отмахиваться и от них.

– В который раз поражаюсь твоей разумности, – с улыбкой признался Карпатский.

Диана расплылась в ответной улыбке, посчитав это комплиментом. И невольно вспомнила, как любил говаривать Кирилл: «Глупенькая моя девочка…» Поначалу это казалось ей даже милым.

– Ладно, будем считать, что фильм мы обсудили, – махнула рукой она, заодно прогоняя эти мысли. – Но на свидании положено говорить еще и друг о друге, а я ведь так много о тебе пока не знаю.

– Ты знаешь обо мне гораздо больше, чем большинство моих коллег.

– Возможно, но это так себе показатель, согласись.

– Хорошо. Что еще тебя интересует?

– Например… Твоя семья. Про мою ты все знаешь, даже больше, чем мне хотелось бы. Помню, ты как-то упоминал, что у тебя есть старший брат. Он живет в Одинцово?

– Нет, давно прикупил себе квартиру в Москве, в хорошем районе. Он же у нас бизнесмен, я говорил. Не такого уровня, конечно, как Федоров, в разы скромнее, но живет очень даже хорошо. Еще у меня есть сестра, тоже старшая. По образованию лингвист, но никогда по специальности не работала, так как сразу после получения диплома вышла замуж, довольно удачно, родила троих детей, и ее вполне устраивает положение хранительницы очага. Так что в сумме у меня пятеро племянников, но я редко с ними вижусь. Как и с прочими родственниками в последние десять лет.

Он выразительно посмотрел на нее, как бы спрашивая: я удовлетворил твое любопытство? Если Диану и смутил его взгляд, то не сильно, она постаралась не подать вида. Теперь некоторые вещи стали для нее гораздо понятнее.

– Ты сам избегаешь общения или они?

– В этом смысле у нас полная гармония. К более плотному общению не стремится никто из нас. Мама звонит время от времени, спрашивает, как дела, рассказывает новости, приглашает на какие-нибудь семейные мероприятия, на которые меня нельзя не пригласить, но у меня обычно нет на это времени.

– Действительно нет или ты просто говоришь, что нет? – поддела Диана.

Карпатский послал ей еще один выразительный, говорящий все без каких-либо слов взгляд. Конечно, он просто прикрывается работой, чтобы никуда не ехать. И это мягко подводило разговор к следующему интересовавшему ее вопросу:

– Почему? То есть, я знаю, что это были трудные для тебя годы, особенно в начале, полагаю. Но разве… – она замялась, подбирая слова. – Разве семья не для того, чтобы поддерживать в такие моменты? Нормальная семья, я имею в виду.

– Может быть, – не стал спорить он и сделал большой нервный глоток кофе, на котором его напиток, судя по всему, закончился. – Но мне так было проще. Наверное, я все-таки не такой хороший человек, каким ты меня считаешь. У меня как-то не получается радоваться, глядя на других. Даже если это мои родные брат и сестра. Я и так всегда чувствовал себя тем самым уродом, без которого ни одна семья не обходится. И с годами это становилось все заметнее. Карьера в полиции, чтобы ты понимала, это совсем не то, что мои родители считают достойным занятием. Они смирились с формой полицейского в первое время, когда мне больше некуда было податься, но, по их мнению, потом мне следовало заняться чем-то более… престижным. А я этого так и не сделал.

– Значит, твои отношения с родителями больше похожи на мои, чем я думала, – с грустью заметила Диана.

Карпатский усмехнулся.

– Отчасти, но не совсем. Мной, конечно, разочарованы, но открытой враждебности я от своих никогда не видел. Может быть, многовато равнодушия, но сложно их за это винить. Чем больше объектов любви, тем меньше каждому достается, а мы с Ксюшей еще и довольно долго жили с ними, чем наверняка сильно утомили.

– Ясно, – протянула Диана, тоже допивая свой кофе и так и не решаясь задать главный вопрос.

Она очень хотела бы понять, почему на самом деле он так больше и не женился. По тому, что она успела узнать о его первом браке, по фотографиям, которые недавно подсмотрела в семейном альбоме, у нее сложилось впечатление, что Карпатский из тех мужчин, которые просто созданы для семейной жизни. Диана понимала, что гибель ребенка и последовавший за этим развод могли подкосить его, но ему тогда было всего тридцать с небольшим. Время и характер должны были взять свое. И то, как он объяснил ей отсутствие стремлений к серьезным отношениям, мол, в прошлый раз ничего хорошего не вышло и в следующий не выйдет, казалось ей не совсем правдивым. Больше походило на отговорку. Должно быть что-то еще.

Карпатский тем временем заметил, что ее стаканчик тоже опустел, забрал его и выкинул в урну, к которой они как раз подходили, вместе со своим. А потом, когда руки у них обоих освободились, галантно предложил ей локоть. Диана с удовольствием взялась за него, но долго они так не прошли, остановившись в особо уединенном месте, чтобы понаблюдать за утками. Шел уже десятый час, но было еще достаточно светло, и птицы с деловым видом плавали по реке в разных направлениях, время от времени покрякивая.

Сначала они просто молча стояли, опираясь на парапет и глядя на уток, а потом Карпатский повернулся к Диане, и внезапно коснулся волос, упавших ей на лицо, словно пытаясь убрать их. Она повернулась к нему и даже придвинулась чуть ближе, давая понять, что совсем не против этих прикосновений. Их взгляды встретились, и нервозность вдруг вернулась, сердце застучало быстрее.

Карпатский выглядел очень серьезным и даже немного мрачным, когда коснулся пальцами ее щеки, скользя взглядом по лицу. Было не похоже, что он собирается ее поцеловать или что-то в таком роде. Он как будто подбирал слова для какого-то важного заявления.

Однако сказать так ничего и не успел. Рядом с ними вдруг прозвучал бесцеремонный насмешливый голос: