Гришенька

– Ты куда подевался-то? – первым делом спросил Мишель, когда немного перевёл дух.

– У меня к тебе… такой же вопрос, – признался Аксёнов, откидывая голову назад, чтобы легче дышалось.

– Ты видимо вперёд убежал, мечтатель, – усмехнулся Смирнов и присел на каменные ступеньки рядом с товарищем.

– И зря это сделал…

Тут Миша напрягся. Он повернул голову к другу и продолжил уже серьёзным тоном:

– Что случилось?

– Меня… – начал было Гриша, а потом немного сменил тему, – что такое тенор альтино?

– Твой голос, – ни о чём не подозревая, ответил Мишель, – очень редкий, Гриш. Мне тоже нравится. Высокие ноты легко берёшь и всё такое.

– Так вот о чём он…

– Кто он?

Аксёнов глубоко вздохнул, взглянул на друга, чтобы удостовериться в том, что он внимательно слушает, а потом потупил взгляд вниз.

– Меня схватил за руку в коридоре какой-то мужчина… – всё равно несмело произнёс Гриша, – я его никогда раньше здесь не видел. Он назвал меня музой и… погнался за мной.

– Где он?! – сжал кулаки Смирнов, сморщив нос.

– Я не знаю, – покачал головой Григорий, – но и показываться сейчас я не хочу. Страшно, – молодой человек вздохнул, – только его сейчас ещё не хватало.

Аксёнов не знал, что ему стоит делать дальше. И стоит ли конкретно сейчас вообще. Нервные переживания достигли своего пика под конец дня, поэтому юноша просто лёг на ступеньках, чтобы остыть и физически и морально, и закрыл глаза.

Мишель постепенно исчез и появился только через некоторое время.

– Я сказал учителям, что ты плохо себя чувствуешь, и принёс твой обед сюда, – проговорил он, снова садясь на ступеньки.

Григорий открыл глаза и поднялся.

– Спасибо, друг, – тихо отозвался он, принимая в руки еду. Это была небольшая миска горохового супа и кусочек чёрного хлеба. Тут у ног появилась и знакомая кошка. Она начала тереться о ноги своего приятеля, учуяв запах обеда.

– О, Марусенька наша! – улыбнулся Смирнов и начал гладить кошку.

Аксёнов же знал, что нужно этой “даме”, поэтому ложкой помешал суп и покачал головой:

– Увы, Марусь, мне нечего тебе дать. Мяса то нету.

Кошка понимающе мурлыкнула и продолжила тереться, изо всех сил изображая, что любит Гришу просто так.

А его всё равно это радовало. Юноша поставил тарелку на землю и тоже стал гладить Марусю. Кошка учуяла суп и уже вместо ласок начала лакать бульон.

– Ой… – почесал затылок Миша.

– Ладно уже, – махнул рукой на эту ситуацию Аксёнов.

Этой мадам он позволял всё.

– Ты её балуешь, – покачал головой Мишель, в шутку осуждая это.

– А она мне помогает, я просто её люблю, – пожал плечами юноша.

– А меня?

– Ну что за вопросы, Миш, – рассмеялся Григорий.

Следовательно, отвлечь товарища от грустных мыслей у Смирнова получилось.

– Теперь здесь небезопасно, – проговорил Аксёнов через какое-то время.

– И как быть? – поддерживал беседу Мишель.

– Делать в таких ситуациях я умею только одно…

– Сбегать?

– Да.

Смирнов ненадолго задумался и вскинул голову:

– Наверное это даже правильное решение. Всё равно скоро лето, учёба и без нас кончится.

– Ты не понимаешь, нужно делать это прямо сейчас! – стал чуть громче Гриша.

– Я тебя не брошу, и не проси! Один ты не пойдёшь! – возразил Мишель, поворачиваясь корпусом к другу.

– Ты хороший друг, Миша, но всё-таки…

– Можно отнести записку к директору и уйти.

– Какую записку?

– Ну, например о смерти родственника. Якобы ты умчался в родные края на это событие.

– Я? – даже усмехнулся Аксёнов, – чтобы я… да умчался в родные края? Да кто в это поверит!

– Предоставь это мне. Я сделаю так, что поверят, – кивал Смирнов, кладя руку на грудь.

– Стало быть, и записку ты настрочишь?

– Могу, – заверил тот, – и отнесу тогда.

– Хорошо.

 . . .

В тот же вечер они сообразили на двоих исписанный листок бумаги и направились к директору. Аксёнов сжимал записку в руке, только догадываясь о её содержании, и шёл вперёд. Он почти открыл дверь, но оттуда вдруг показался тот самый незнакомец. В отличие от белого парика, бородка у него была чёрной. Был серовато-чёрным и потрёпанный камзол. Григорий замер на месте, но затем одним движением Мишель отодвинул его за себя так, чтобы его не увидел тот человек.

– Значит, Аксёнов, да? – уточнял мужчина, держась рукой за открытую дверь.

– Верно-верно, – доносился из комнаты голос директора.

Молодые люди переглянулись: дело явно плохо.

– Беги к Марусе, я отнесу сам, – прошептал Смирнов, отталкивая товарища от себя, когда незнакомец скрылся из виду.

Гриша только кивнул сам себе, а потом нарочито тихо и незаметно покинул коридор.

– Отнёс? – с нетерпением спросил Аксёнов товарища, вскакивая, как только завидел его.

– Да, – отчитался Миша, – полный порядок, можем уходить хоть завтра.

– Спасибо тебе, – облегчённо вздохнул Гриша и взял друга за руки, – что бы я без тебя делал…

– Поэтому я и иду с тобой!

– Спасибо тебе… Правда.

– Я сделал всё, что мог. Идём спать, завтра мы должны уйти с петухами.

– Это верно.

И молодые люди отправились в общую спальню.

– Уж не знаю, что ты им там наплёл, Миш, но мне стало спокойнее, – признался Григорий, шепча с противоположной койки.

– Я рад, – таким же шёпотом отвечал Смирнов.

– Да завалитесь вы уже, сладкая парочка! – всё тем же громким шёпотом прилетело обоим снизу.

Тогда немножко скрипнула кровать, и шёпот стал тише.

– Миша, ты куда?! Опять?! – недоумевал Аксёнов, наблюдая за тем, как товарищ лезет к нему в постель.

– Зато мешать никому нем будем, – сказал Мишель, по-хозяйски укрываясь одеялом.

Хоть Григорий уже и привык к таким выходкам друга, но, в целом, удивлялся каждый раз, как в первый. Хотя также быстро и смирялся.

– Ладно, – вздохнул он, – хоть подушку свою взял?

– Обижаешь, – усмехнулся тот, – конечно взял. Не оставлять же тебя без подушки!

– А вот без личного пространства, видимо, в порядке вещей, – поддакивал со смирением Гриша.

– Так холодно же. И товарищи попросили им не мешать, – оправдывался Смирнов.

– Холодно – зимой. Сейчас то что.

– Так у нас тут зимой и летом одним цве… ой, одной температуры всё.

– Ну ясно.

– Я что хотел спросить то, – продолжил Мишель, когда перестал возиться.

– М? – полусонным мычанием пытался поддерживать беседу Григорий.

– У тебя деньги то есть?

– Есть немного, – замедленно отвечал юноша.

– И у меня есть, – вторил Смирнов, – тогда завтра с утра по коням.

– А куда?

– Ко мне в село.

– Как скажешь…

– Познакомлю тебя с матерью заодно.

– Как скажешь…

– И лето вместе проведём.

– Как скажешь…

– Ой, ладно, спи, Гриш.

– Уже…

Вдруг в окне тогда мелькнул чей-то силуэт. Признаться, со зрением у Аксёнова не совсем всё было в порядке, поэтому, когда друг поднял голову, чтобы взглянуть, сам лишь вяло спросил:

– Что там?..

– Ефим! – громким шёпотом выпалил Миша и накрыл товарища одеялом с головой, чтобы спрятать, – стоит выглядывает среди нас. Пронырливый червяк!

– Миша… – тихо и измученно издал голос Григорий и, от внезапно настигшего вновь страха, вцепился пальцами в чужое предплечье.

– Не шевелись – затаившись, отвечал тот.

– Миша, я так хочу сейчас просто исчезнуть…

Глава 5

Выдвинулись молодые люди, как обещали и сами себе, спозаранку, с петухами. Оделись они как обычно: рубаха, сапоги, штаны, жилет. Форму они решили не брать. Оба иногда зевали от столь раннего даже по меркам учебного заведения подъёма, но уверенно шли по дороге пешком, взяв с собой для лёгкости только самое необходимое. Первые солнечные лучи, обдающие лицо мягкой теплотой, окрашивали две земляные полоски от многочисленных колёс в розоватый цвет, отчего всё вокруг стало казаться сказочным. Трава шелестела, окружая со всех сторон дорогу, а в находившихся вдоль домиках ещё, в большинстве своём, спали люди.

– Так тихо… – сказал сам себе Григорий, оглядывая окружавшую его природу.

– В этом есть особая музыка, – согласился Мишель, продолжая идти.

– До куда мы сейчас?

– Мне на почту надо. Послать матери письмо о том, что скоро мы к ней нагрянем.

– Хорошо, – кивнул Аксёнов, не отставая от друга.

Вскоре они достигли и почты. Хоть и работала она рано, юнкера всё равно были первыми её посетителями. Поэтому отправка Смирновым письма не заняла так много времени.

Грише не нужно было внутрь, поэтому он ждал у входа с котомкой на плече. Юноша всё ещё любовался солнцем и улыбался, когда к его щекам прикасались розовые лучи.

– Гриша, тут и для тебя есть, – первое что сказал Мишель, выйдя наружу.

Он отдал другу письмо, предназначенное ему, тот взглянул на адрес отправитель и убрал конверт в карман.

– Из дома письмо… Не хочу пока вскрывать.

– Дело твоё, – пожал плечами Смирнов, – есть хочешь?

– А что?

Аксёнов немного удивился такому внезапному вопросу и повернулся к товарищу.

– А мне, оказывается, матушка денег прислала, – беззаботно ответил Миша.

– Нет, знаешь… – покачал головой Григорий, – если я как-то и встал, то вот живот у меня ещё явно не проснулся, обойдусь.

– Как скажешь, – пожал плечами Смирнов, – в любом случае, хочу тебя обрадовать!

Гриша поднял брови, заранее изобразив удивление.

– Нам хватит на бричку! – задорно отрапортовал Мишель и схватил друга за руку, – идём!

Новость о бричке действительно была приятной. На ней и правда ехать в деревню куда приятнее, чем на дрожках.

Так они и сделали, и вот, спустя примерно два часа, отказавшись от кучера, друзьяиехали по просёлочной дороге. Каждый час они менялись, и тогда один занимал место сзади, а другой управлял конём.

Гриша уже отдыхал на сиденье позади, раскрыв верх повозки над головой. Бричка покачивалась и тряслась, собирая все кочки на вытоптанной лошадьми дороге, но юноша сумел задремать.

Разбудил его только слишком грубый толчок снизу, лязг металла и треск.

– Вот же!.. – послышался раздосадованный возглас Мишеля.

Аксёнов оживился довольно быстро:

– Что случилось?

Но ответ пришёл сам по себе, когда Григорий понял, что сидит в уже перекошенной влево бричке.

– Что-то с колесом, – констатировал Смирнов, просто созерцая, как это самое колесо их транспортного средства лежит отдельно, собственно, от средства.

Аксёнов спустился к товарищу и теперь сам убедился в тягости ситуации.

– Далеко ли отсюда до какого-нибудь населённого пункта? – не совсем растерялся Гриша.

– Кстати, не так то уж… – тоже начал догадываться Миша, а потом взял отлетевшее колесо в руки, – приподнимешь сзади? Попробуем.

– Давай.

Аксёнов выдохнул и рывком приподнял бричку сзади. Тогда Мишель присел и попытался поставить колесо, но тщетно.

– Давай я попробую, Миш, – вызвался наконец Гриша и поменялся с приятелем местами.

К слову, ему справится с колесом удалось быстрее.

– Долго оно не продержится, – добавил Аксёнов, держа в руках поводья, – тут каретник нужен.

– В селе наверняка есть, – махнул рукой Миша, отсиживаясь сзади, – ну и развалюху они нам подсунули!

Григорий вёл повозку очень осторожно, чтобы иметь возможность хотя бы до куда-нибудь добраться.

. . .

Вдруг показалось и то самое село по пути.

– Сворачивай здесь, – показал Смирнов, так как только он знал дорогу.

Гриша на это молча кивнул и свернул с большой дороги на дорожку поменьше, ведущую вниз.

Бричка скатилась практически благодаря лишь собственному весу, а конь только переставлял ногами, чтобы не быть задавленным.

– Ты знаешь, где тут каретный двор? – спросил Григорий, слегка тормозя повозку.

– Да, чуть подальше, – закивал Мишель, а потом поднял указательный палец вверх, – даже по звуку можно понять, слышишь?

Аксёнов и правда после этого услышал. Где-то неподалёку раздавалось ровное позвякивание, изредка прерывавшееся шипением или тишиной. Поэтому юноша просто поехал на звук.

Взору их открылась провинциальная почтовая станция с отдельной деревянной пристройкой, располагавшейся неподалёку. Судя по всё тем же звукам, «каретный двор» находился именно там.

– Подвози-подвози, – бегло бросил Миша, спрыгивая с брички, а потом умчался вперёд.

Григорий спокойно довёл лошадь до выкрашенных в какой-то тёмный цвет ворот, что на ночь запирали сарай, но сейчас были отворены, несмотря на не столь ранний вечер.

Юноша отпустил поводья и ненадолго замер, рассматривая окрестности, которые вот-вот погрузятся в сумеречную темноту. Относительно вдалеке, дальше в селе, стояли маленькие деревянные домики. Все примерно одинаковы по убранству. Кажется, в этой местности нет ни особо богатых, ни особо бедных – все доживают век, как могут. Кто в большой семье – где забор стоял у домишки ровно, кто в малочисленной – с покосившимися досками.

Аксёнова отвлекло только то, что его попросили слезть. Оказалось, Мишель сбегал первым, нашёл каретника и обо всём договорился. Тогда Гриша, по обыкновению своему, не стал мешаться и отошёл в сторону, к одиноко стоящему дереву, молодому дубу, который явно пророс здесь случайно, но во всяком случае в знойные дни остужал всех желающих в тени своих ветвей, поэтому и был никем не тронут.

– Гриша, я поеду в дом, сообщу о том, что с нами приключилось, а потом приеду за тобой, – протараторил внезапно подбежавший к другу Смирнов, схватив того за плечи.

Он почему-то считал, что Гриша так лучше усваивает необходимые сведения. Возможно.

Аксёнов снова просто кивнул и проводил товарища взглядом, наблюдая как тот открепил от брички лошадь и умчался по сумеречной дороге в сторону родного дома.

Григорий же пристроился под деревом. Он облокотился спиной об окрепший ствол, а потом в боку что-то закололо. Юноша вспомнил о письме и вытащил его. Последние лучи заката ещё позволяли увидеть, что написано, поэтому молодой человек незамедлительно начал читать.

Он безразлично пробежался глазами по первым строчкам, но позже замер… Юнкер поднёс бумагу ближе к лицу, чтобы убедиться в том, что именно он прочитал, но выведенные в спешке буквы одного из грамотных, приближённых к отцу слуг были беспощадны.

Теперь Григорий подрагивающими руками сложил письмо пополам и уставился вмиг потускневшим взглядом в землю. Он покачал головой в отрицании, а потом, не сумев подавить в себе всё то, что подступило к горлу, заплакал. Слёзы сами предательски потекли по щекам, обжигая их. Аксёнов поднял руку, чтобы смахнуть их, но ладонь лишь прижалась к лицу и, закрыв его, сподвигла хозяина заплакать лишь сильнее.

Глава 6

– Я могу чем-то помочь? – послышался тихий убаюкивающий молодой голос над ухом юноши.

Гриша вздрогнул и резко повернулся. «Неужели Ефим?!» – пронеслось у него в голове, когда юнкер взглянул на схожий силуэт.

Силуэт же протянул ладонь с длинными цепкими пальцами и превратился в человека. Заплаканными глазами Григорий молча рассматривал незнакомца несколько мгновений. Это был в меру высокий молодой человек со смугловатой от загара кожей и стройно сложенным телом. Чёрные кудри вольно чувствовали себя на его макушке, а виски были коротко выбриты. Прямо на юношу смотрели глаза цвета медового яхонта, обрамлённые тёмною каймою ресниц. Слегка пухловатые обесцвеченные губы были полураскрыты из-за тяжёлого дыхания их обладателя, который всячески старался это скрыть, чтобы невзначай не испугать.

Аксёнов наконец отмер и доверчиво схватился за предложенную руку. В глубине ладошки она была мягкая, но кончики пальцев имели незажившие мозоли. Юноша молчал, не зная, что делать или говорить дальше, поэтому незнакомец продолжил сам.

– Кажется, стряслось что-то, верно? – осторожно спрашивал он.

Гриша робко кивнул и дал отвести себя от дуба.

Незнакомый молодой человек заботливо усадил юнкера у разведённого костра и, конечно, составил ему компанию.

– Вот, возьми, – нарушил тишину также он и протянул своему гостю кусочек чёрного хлеба.

– Спасибо… – немного растерянно ответил Григорий, принимая угощение.

Он очень надеялся, что никто не заметил на его лице следов плача.

– Федя, – добродушно улыбнулся черноволосый юноша и осторожно коснулся чужой ладони пальцами вновь.

– Гриша, – подхватил Аксёнов и пожал руку.

– Ну вот и познакомились, – снова улыбнулся Фёдор, доедая свой кусок.

Григорий постепенно стал оглядываться, и теперь увидел знакомую бричку в немного разобранном состоянии, поэтому показал на неё:

– Так, значит…

– Да, всё верно, это я каретник, – предугадывая вопрос, сказал Федя.

– Такой молодой… – зачем-то вслух произнёс Гриша.

Его собеседник на это совершенно искренне посмеялся и кивнул:

– Спасибо конечно, – отозвался он, а потом пожал плечами, – молодой ты или старый… жизнь, знаешь ли, на это не посмотрит.

– Знаю… – опустил голову юнкер.

Молодой каретник даже был немного и приятно удивлён, что, кажется, нашёл себе собеседника под стать.

– Ты по этому сейчас так грустен? – решил продолжить он.

– Не только по этой причине, – покачал головой Аксёнов.

Ему всегда было сложно делиться хоть с кем-то своими переживаниями и историями, но человек, сидящий сейчас неподалёку от него, почему-то внушал доверие.

– Знаешь, я… – начал Гриша и набрал в грудь побольше воздуха, – не самый принятый в семье ребёнок, хоть и старший. У меня много братьев и сестёр, поэтому… я думаю, что кто-то точно угодит отцу и станет заниматься его хозяйством, но я… сразу же не хотел всего этого. Я, можно сказать, сбежал. Сам поступил в юнкерскую школу, сам живу. А отец ищет меня, как старшего сына, с помощью своих слуг. И на самом деле я в бегах от его слуг, поэтому сижу сейчас здесь… и…

Юноша на секунду прервался, желая посмотреть на реакцию своего собеседника, но к его большой радости, тот внимательно слушал, не пропуская ни слова. Аксёнов даже решил, что ему, каретнику, действительно интересно.

– Я получил известие о смерти матери, – наконец чуть ли не процедил сквозь зубы молодой человек, снова закрывая лицо руками.

Он чувствовал, что сейчас точно зальётся слезами, но это горе так терзало душу, что Гриша буквально доверился первому встречному в своём несчастье.

Вскоре Григорий почувствовал, как к его спине прикоснулась тёплая ладонь. Аксёнов не успел заплакать, поэтому сквозь пальцы решил понаблюдать.

– Я сочувствую, – голос Фёдора зазвучал ближе, – это действительно больно. Она наверняка любила тебя.

– Немного… – тихо ответил Гриша, покусывая губу, чтобы хоть как-то унять покалывания сердца, – но мне этого было достаточно.

– Понимаю, – неторопливо кивнул молодой каретник, и ладонь его стала отдавать чужой спине тепло.

– У тебя тоже?.. – пролепетал Аксёнов, убирая руки от лица.

– Давно ещё, – негромко сказал собеседник и кивнул.

– Ох…

– Отгорюй своё и живи дальше, – также спокойно продолжил говорить молодой человек.

– Давно… А выглядишь, как мой ровесник, – задумался Григорий, отвлекаясь на стороннюю тему.

– Поэтому я и каретник, – пожал плечами Федя и однобоко усмехнулся.

– Но наверняка у тебя хорошо получается, – поспешил ответить Аксёнов, взглянув на бричку.

– Да, сейчас передохну и соберу вашу карету.

– Я могу помочь тебе, – решил ответить на добро добром юнкер.

– Только если есть желание, – пожал плечами Фёдор.

Молодые люди просидели у костра ещё какое-то время. В ночной темноте повсюду стрекотали сверчки, каждый выводя свою трель, и казалось, что во всём этом огромном мире только здесь, возле этого костра, был единственный островок света.

Аксёнов чувствовал эту спокойную ночь всеми фибрами души, поэтому так разговорился с Фёдором. Оказалось, что они оба, действительно, одного возраста, что они оба старшие дети, что оба вершат свою судьбу сами.

– Молоток подай вон там, – попросил молодой каретник, показывая на инструмент, лежащий вдали от него.

– Конечно, – отозвался Гриша и принёс своему новому знакомцу нужный молоток.

Тогда тот присел рядом с пеньком, на который поставил одну из точек опоры бесколёсой брички и чёткими уверенными движениями стал приколачивать колесо.

– Так вот они, технологии, – покачал головой Аксёнов, потешаясь над собой.

– А что такое? – не отвлекаясь от работы спросил Федя.

– Да мы с Мишей руками её тягали, – рассмеялся наконец Гриша, – как дурачки.

– Это вы молодцы конечно, – тоже усмехнулся молодой человек и отложил молоток.

Каретник взял длинные щипцы и с помощью них положил в костёр железный ободок с колеса. Григорий смотрел на это с удивлением. Из чистейшего любопытства он наблюдал за каждым движением своего знакомца и замечал весьма отточенные движения его мускулистых рук. Загорелое лицо обдавало алым дрожанием пламени, и окрашивало глаза юноши в необычайный цвет.

Фёдор ловко вытащил щипцами деталь и, пока не остыло, пристукнул по ней молотком поменьше, чтобы исправить дугообразную форму. Затем он отбросил ободок на землю и обдал его водой из глиняного кувшина. Съёживающийся металл протестно зашипел, резко остужаясь, и выпускал пар. Этот пар коснулся и щёк юнкера. Гриша немного вздрогнул, но старался не подать виду.

– На тебя попало?.. – заволновался Федя.

– Нет-нет, всё в порядке, – помотал головой тот.

– Я буду осторожнее.

И в молодой каретник стал снова проделывать это с другим ободком, стараясь избежать и брызг, и обильного пара.

. . .

– Ты знаешь, что такое тенор альтино? – внезапно спросил Григорий, чтобы снова завязать беседу.

Было уже достаточно поздно, но Аксёнов не хотел оставлять своего приятеля одного. К тому же ему было и негде спать.

– О, да, это чарующий высокий мужской голос редкой красоты, – отозвался Фёдор, вертя в руках щипцы с деталью.

– Миша мне такого не говорил, – задумался Гриша, поумерив разговорный свой потенциал.

– А в чём, собственно, дело?

– Все знают о теноре альтино кроме меня! – совсем тихо и осторожно попытался вспылить юноша.

– Ну, это, знаешь ли, музыкальные тонкости, – пожал плечами молодой каретник, поливая водой нагретое железо, – не все обязаны знать.

– Мой друг-музыкант, – возразил Аксёнов.

– Михаил, кажется, верно?

– Мишель, – поправил юноша.

– Интересно-интересно. А по какому случаю он музыкант?

Собрав инструменты, он завёл руки за спину и развязал свой фартук. Затем снял его и обтёр им запотевшее от теплоты костра лицо. И только сейчас Гриша заметил, что рабочий фартук был повязан на его новом приятеле на голую грудь. Юноша ненадолго застыл, упиваясь глазами на вид припотевшей кожи с алыми колыханиями от пламени на ней и маленькими капельками. В своей школе он тоже повидал немало полуголых тел, особенно, когда был банный день, но все они были бледные, покрытые от царящего повсюду холода мурашками, но здесь же… Совсем другое дело.

– Да просто жарко от костра, – предугадывая немой вопрос собеседника, сразу оправдался Федя, – да и зачем одежду пачкать в этой грязной работе.

– Я не считаю её грязной… – медленно покачивал головой Аксёнов, переводя взгляд на чужое лицо.

– Ух ты, у тебя глаза такие красивые, – во внезапном искреннем удивлении произнёс Фёдор, обратив на них внимание.

Гриша смутился окончательно и, опустив взгляд вниз, скромно улыбнулся.

– Так, а зачем ты спрашивал о теноре альтино? Решил проверить меня в моей эрудиции? – добродушно усмехнулся молодой каретник, забрасывая фартук себе на плечо и опуская ладони на бёдра, – не бойся, образования у меня достаточно. И книжки учёные читал, и в искусстве разбираюсь.

– Вот как? – с заинтересованной улыбкой повернул к собеседнику голову Гриша, а потом встал, – а что, если я тебе скажу, что я тенор альтино?

. . .

Ночевать Аксёнова молодой каретник по-хозяйски отвел к себе в каретный сарай. Никакой повозки внутри не стояло, поэтому места хватило всем. Федя расположил гостя на мягком сене на пустой полке для силоса, а сам устроился внизу, тоже на клочке сена рядом с колёсами.

– Удобно тебе, друг мой? – галантно поинтересовался молодой человек у Григория.

– О, уже друг? – приятно удивился тот, а потом всё-таки решил ответить на вопрос, – вполне.

– Славно.

С минуту оба пролежали в тишине, но Аксёнов ещё привыкал к новой обстановке, поэтому, несмотря на усталость, не смог пока сомкнуть глаз.

– Скажи мне, Федя, а где же ты зимой ночуешь?

– Внутри станции, там мне Сидор позволяет спать в дальнем углу печки за то, что я ему помогаю.

– Смотритель станции?

– Да. Он тут за всё отвечает, – непринуждённо отвечал молодой каретник, – я только выполняю свою работу. Сам он уже стар и не может, а мои умения тут как раз пригодились.