Между светом и тьмой. Легенда о Ловце душ

Советники замолчали, переглядываясь. Эверина нахмурилась:

– Совикус прав – нам нужно остановить Хротгара. Если твои люди могут поднести зелье к его кубку и покончить с ним без лишней крови, нужно действовать. – Она сжала кулак, глаза полыхнули. – Я готова пожертвовать честью, лишь бы спасти наш народ.

– Трусливый путь! – пренебрежительно добавил Гарольд.

Торвин нервно свернул карту, его пальцы оставили черные пятна на пергаменте.

Диана, до того молчавшая, вдруг выпрямилась. Ее голос, мягкий, но ясный, прозвучал в тишине:

– А что думает народ? Они живут у границы и знают Хротгара лучше нас. Или… может, у нас есть старые союзники, которые помогут?

Ее слова повисли в воздухе, наивные, но искренние. Совикус повернулся к ней, его усмешка стала шире:

– Народ? Союзники? Мило, принцесса, но это не сказки у камина. Хротгар не боится крестьянских вил, а старые друзья Альгарда давно забыли нас.

Его тон был ядовитым, как ветер с болот.

Эверина, однако, задумалась, ее пальцы замерли на монетах.

– Принцесса права в одном, – сказала она, – союзы могли бы помочь. У нас есть торговые связи с южными городами. Они не любят Эрденвальд больше нашего.

Гарольд фыркнул, но промолчал, его взгляд метнулся к Всеволоду. Король сидел неподвижно, его рука сжала голову, пальцы впились в виски.

– Тени… шепчут… – пробормотал он так тихо, и это услышала только Диана. Ее сердце сжалось – это было не впервые. Она вспомнила коридор, его шепот «Не сейчас…», и холод пробежал по спине. Что-то было не так с отцом, и это пугало ее больше, чем слова о Хротгаре.

В этот момент один из факелов мигнул и погас, хотя ветра в зале не было. Тень Совикуса дрогнула, вытянулась к потолку, как живая, и Диана невольно отшатнулась. Ее мысли метнулись к Андрею, урокам о богах – Тенебрис, Моргас, тьма и хаос. Неужели это связано? Она сглотнула, пытаясь прогнать страх.

Всеволод резко поднял голову, его голос стал тверже:

– Довольно споров. Мы укрепим перевалы, как сказал Торвин. Выслать новых разведчиков – пусть следят за каждым шагом Хротгара. Но этого мало.

Он замолчал, его взгляд упал на Совикуса, и тот наклонился, шепча что-то на ухо королю. Диана напряглась, пытаясь уловить слова, но услышала лишь низкий шепот, как шипение змеи. Всеволод выпрямился, его глаза блеснули странным огнем:

– Готовьте тайную операцию. Если Хротгар хочет войны, он ее получит – но не на наших землях. Мы ударим первыми, уничтожим Хротгара, а потом заберем себе его земли. – Его голос был резким, почти чужим, и советники замерли.

– Вот это король, которого я знаю! – довольно кивнул Гарольд.

Эверина нахмурилась, ее пальцы крепко обхватили кошелек.

– Надеюсь, твои агенты не подведут нас, Совикус.

Торвин побледнел, но промолчал, сворачивая оставшиеся карты.

Совикус отступил назад, его тень снова стала обычной, но Диана не могла отвести от него глаз. Что он сказал отцу? Почему его слова меняют всё? Она вспомнила сны – огни, крики, тени, шепчущиеся в темноте. Ее ладони вспотели, платье прилипло к рукам.

Всеволод махнул рукой, заканчивая совет:

– Идите. Делайте, что сказано.

Советники поднялись, их шаги гулко отдавались в зале. Гарольд ушел первым, бормоча о мечах и крови. Эверина задержалась и бросила на Совикуса острый взгляд, прежде чем выйти. Торвин дрожащими руками подхватил свои карты и поспешил следом.

Диана осталась сидеть, не отрывая взгляда от отца. Всеволод замер, глядя в пустоту, а пальцы, сжимавшие кинжал, побелели от напряжения. Совикус наклонился к нему, шепнул что-то на ухо, и король кивнул, даже не посмотрев в его сторону. Советник развернулся и вышел, его мантия прошелестела по полу, словно крылья черного ворона. – Отец? – тихо позвала Диана, ее голос дрогнул. Всеволод медленно повернул голову, его глаза встретились с ее взглядом, но в них было что-то чужое – тень которая не принадлежала ему.

– Иди спать, Диана, – сказал он, и его тон был холодным, как ветер за окном. – Завтра будет новый день.

Принцесса встала, ее ноги дрожали, но она заставила себя идти. У дверей она обернулась – Всеволод сидел один, его фигура в огромном пустом зале теперь казалась меньше, а тени вокруг него шевелились, как живые. За окном сверкнула молния, осветив колонны, и на миг Диане показалось резные воины смотрят на нее, их каменные глаза полны тревоги. Она вышла, но сердце билось так громко, что заглушало шаги. Что-то менялось в Альгарде, в ее отце, и она не знала, как это остановить.

Глава 5. Шёпот в тенях

В тронном зале Запретной Земли воздух дрожал от жара, который поднимался от лавовых рек за окном. Багровое сияние струилось по черным стенам, отражая смутные силуэты далекого Вальдхейма, словно призраки, заточенные в огне. Моргас восседал на своем троне – его пальцы сжимали подлокотники, и слабые стоны душ, вплетенные в костяную вязь, эхом отдавались в пустоте. Синий огонь факелов вспыхнул ярче, когда он поднял руку. Его голос, резкий и холодный, как треск льда, разрезал тишину:

– Идите в Вальдхейм. Найдите их слабости – страх, зависть, тоску. Разрушьте их изнутри.

Тени у его ног сгустились. Это были хаотики – черные сгустки темной энергии, бесплотные и безликие, но живые. Моргас смотрел на них, его алые глаза сузились, но в груди шевельнулось сомнение: Совикус был его проводником, но если он предаст? Зависть к Арту, все еще живая и острая, кольнула его, но он отогнал ее, сосредоточившись на плане. Моргас наклонился, его длинная седая борода дрогнула, когда он добавил:

– Ищите тех, кто сломлен, тех, кто близок к трону, тех, кого гложет зависть. Совикус укажет путь, но не доверяйте ему.

Он не назвал Всеволода, но его взгляд задержался на образе короля, мелькнувшем в бурлящей лаве за окном – фигура в бордовом плаще, чьи плечи ссутулились под невидимым грузом.

Хаотики дрогнули, их искры вспыхнули ярче, и с низким гулом, похожим на рев далекого зверя, они поднялись в воздух. Черный вихрь закружился у ног Моргаса, вырвался через окно и понесся прочь из Запретной Земли. Ветер завыл громче, каменные пустоши задрожали, а острые скалы, торчащие из земли, словно клыки, затрещали под напором их силы. Они мчались через бесплодные равнины и мертвые леса, оставляя за собой шлейф холода и пепла. Деревья гнулись, их ветви ломались с сухим треском, звери в панике разбегались, а птицы падали с небес, не выдерживая их присутствия. Граница Альгарда встретила их тишиной – луна скрылась за тучами, и хаотики проскользнули в Вальдхейм незримо, как тень в ночи. Их шепот, низкий и зловещий, коснулся лишь тех, чьи сердца уже знали тревогу.

Ночь в Вальдхейме была тяжелой. Буря, начавшаяся накануне, била в стены дворца, а ветер завывал в щелях, как голоса мертвецов. Хаотики расползлись по королевству – тени вползали в переулки, скользили вдоль каменных стен, проникали в дома через дымоходы и щели под дверями. Лошади в стойлах ржали, бились о деревянные перегородки, дети плакали во сне, а стражники на башнях сжимали копья, оглядываясь в темноту и не понимая, что сжимает их грудь. Тьма стала гуще, факелы мигали, хотя ветра внутри не было, и в воздухе повис металлический привкус – предвестник хаоса и смерти.

В своих покоях король Всеволод стоял у окна, его фигура в бордовом плаще казалась одинокой в тусклом свете единственной свечи. Стекла в его покоях дрожали под ударами бури, а за ними молнии разрывали небо, выхватывая из мрака бледное лицо короля с глубокими тенями под глазами. Он смотрел на бурю, но взгляд его скользил сквозь дождь – куда-то в иные дали. Руки, сжимавшие подоконник, дрожали; пальцы врезались в камень так сильно, и от этого кожа на них натянулась до боли, которой он, казалось, не чувствовал. Из его рассеченной кожи на пальцах начали медленно капать капли крови, сливаясь с другими темными пятнами на каменном полу.

– Тени… слишком громко… – пробормотал он, его голос сорвался на хрип, и он сжал голову ладонями, как будто хотел выдавить шепот, звучащий внутри его головы. Тень в углу комнаты дрогнула, хотя факел горел ровно, и на миг отделилась от стены, став гуще, чем должна быть. Всеволод резко обернулся, его глаза сузились, но тут же помутнели, и он отвернулся, не заметив, как кубок с вином выскользнул из его руки и упал на пол, расплескав вино и смешав его с каплями крови на полу. Он не нагнулся за ним, лишь пробормотал что-то невнятное. Шепот ветра за окном слился с его словами, и холод пробрал его до костей, хотя огонь в камине горел жарко.

В другом крыле дворца лорд Гарольд ворочался в своей постели. Его старое тело ныло от шрамов, а разум терзали сны – горящие деревни на границе, крики его людей, лица воинов Эрденвальда, которые смеялись над его поражением двадцать лет назад. Хаотик, сгусток тьмы с мерцающей искрой, завис над ним, незримый, но тяжелый. Гнев Гарольда, старый и давно забытый, вспыхнул ярче – он видел Хротгара, его ухмылку, слышал топот волчьих всадников. Во сне его рука сжала рукоять меча, лежащего рядом, и он проснулся в холодном поту, бормоча: «Война… только война…» Его голос дрожал, но в глазах горел огонь ненависти, которого не было на совете.

Леди Эверина сидела в казначействе, окруженная сундуками и свитками. Ее пальцы перебирали монеты, золотые кругляши звенели, но счет путался. Хаотик притаился в углу, его темная энергия текла к ней, цепляясь за страх – страх потерять власть, казну, порядок. Шепот, тонкий и ядовитый, звучал в ее ушах: «Все исчезнет… война заберет последнее…» Она стиснула зубы, пересчитала монеты снова, но цифры ускользали, как песок сквозь пальцы. Ее сердце забилось быстрее, а разум шептал нужно больше – больше золота, больше влияния, чтобы выстоять.

Диана спала в своей комнате, ее волосы разметались по подушке, а рука сжимала медальон Люминора – подарок от Андрея, память об уроках о богах. Хаотик скользнул к ней: черный сгусток тьмы завис над кроватью, его искра мигнула, ища изъян в юной душе. Но ее любопытство, ее надежда на отца и вера в Люминора были сильнее страха. Она шевельнулась во сне, ее брови нахмурились, когда шепот коснулся ее – образы огня, криков, теней. За окном раздался треск, Диана проснулась, ее глаза распахнулись, глядя на дым, вьющийся за стеклами. «Буря…» – прошептала она, но сердце сжалось от тревоги. Она встала, подошла к окну, но тьма снаружи казалась живой. Медальон в ее руке нагрелся, и хаотик отступил, его энергия рассеялась, не найдя пути внутрь.

В башне, среди старых книг и оплывающих свечей, Совикус сидел за столом. Его худое лицо освещал тусклый свет, но в глазах вдруг вспыхнули спирали – он почувствовал хаотиков.

– Пришли, наконец, – прошептал советник, его тонкие губы изогнулись в усмешке.

Он взял перо дрожащей от предвкушения рукой и начал писать на пергаменте – имена, слабости, пути. Совикус знал тех, к кому стоит направить хаотиков: Гарольда с его гневом, Эверину с ее жадностью, стражников с их страхом. Но в глубине души шевельнулась тень – жажда власти, которая могла обернуться против Моргаса. Он стиснул перо сильнее, чернила капнули на бумагу, и шепот хаотиков слился с его собственным:

– Скоро…

Далеко в Запретной Земле Моргас смотрел в окно, где лава пульсировала, складываясь в переменчивые фигуры. Его каменный трон гудел от наплыва сил, но в глубине глаз Моргаса на миг мелькнул страх – не перед Люминором или другими светлыми богами. Этот страх был древним. Он не знал, куда исчез Эон, но боялся, если зайдет слишком далеко, вдруг он вернется – и тогда сам Моргас может пасть первым.

Но жажда власти быстро победила страх. Он отогнал эту мысль, как прогоняют назойливую муху, и вновь сосредоточился на деле:

– Нужно с чего-то начать… Начать вторжение. Моргенхейм – город на самой окраине, в лесу. Он подойдет. Отправлю туда больше хаотиков. Пусть этот проклятый город падет первым.

Тем временем Вальдхейм дрожал – не от ударов вражеских таранов, а от чего-то более глубокого: в тавернах вспыхивали ссоры, стражники ругались на постах, даже в полночь, в свете фонарей, тени тянулись неестественно длинно. Мир начинал ощущать приближение хаоса.

Диана вернулась в постель, ее пальцы сжимали медальон. Она решила утром обязательно рассказать Андрею о своих снах – о тенях, огне, шепоте. Буря за окном стихала, но тьма осталась, и Вальдхейм уже не был прежним.

Глава 6: Свет в темноте

Утро в Вальдхейм пришло холодным и серым, словно буря, что бушевала ночью. Она оставила за собой не только лужи на каменных плитах двора, но и тяжелый покров в воздухе, который давил на плечи.

Диана вышла из комнаты, и деревянная дверь со скрипом закрылась за ней. Коридоры Вальдхейма были холодными, каменные стены еще хранили ночной холод, а факелы, горевшие в железных держателях, отбрасывали дрожащие тени на пол. Она бродила без цели, шаги эхом отдавались в пустынных переходах, где лишь изредка мелькали слуги, торопившиеся по своим делам. Мысли о ночных кошмарах все еще цеплялись за края сознания, но их хватка слабела с каждым шагом. Вернувшись в комнату, Диана сбросила тяжелый плащ на кровать и переоделась в простое льняное платье, мягкое и легкое, без вычурных украшений, подходящее для дня, полного дел. И затем, погруженная в свои мысли, снова покинула комнату, оставив плащ на кровати и не чувствуя тот холод, который ждал ее в продуваемых залах замка.Диана открыла глаза, ее дыхание сбилось от сна – этой ночью ее терзали кошмары: темные коридоры, где шепот теней сливался с ее страхами, холодные цепи, сковывающие запястья, и бесконечное падение в пустоту, где не было ни звуков, ни света. Но утром, когда первые лучи рассвета пробились сквозь серые тучи, кошмары отступили, словно тени, растворенные солнцем, оставив лишь легкую дрожь в теле и чувство, что ночь наконец-то закончилась. Диана села на кровати, длинные черные волосы упали на лицо, закрывая голубые глаза, полные тревоги. Пальцы нащупали медальон Люминора, лежащий на полу рядом, – гладкий, серебряный, с вырезанным символом светлого бога, подарок Андрея с их уроков. За окном ветер гудел, гоняя опавшие листья по саду, а тени в углах комнаты казались длиннее, чем обычно, будто протягивали к ней тонкие пальцы. Она встала, натянула теплый шерстяной плащ поверх белой ночной сорочки и глубоко вдохнула, пытаясь прогнать тревогу, которая сжимала грудь с ночи. Мысли о странностях отца – его шепоте у окна, дрожи рук на совете, пустом взгляде – кружились в голове и не давали покоя, но грядущий день в замке, возможно, отвлечет ее, даст ясность.

Сегодня что-то было не так: шаги стражников звучали резче, голоса слуг, доносившиеся из кухни, дрожали от напряжения, а тени в углах, куда не доставал свет факелов, шевелились, как живые. Диана остановилась у лестницы, ведущей вниз, и посмотрела в узкое окно – небо было серым, как сталь, а сад внизу выглядел голым, почти мертвым, хотя осень еще не забрала все листья. Ветер завыл громче, и ей почудился тот же шепот, что был слышен во сне. Она сжала медальон, висящий на шее, и спустилась вниз, решив начать день с кухни – там всегда было тепло, шумно и пахло хлебом.

Кухня встретила ее гулом голосов и звоном посуды. Огромный очаг в углу пылал, отбрасывая золотые отблески на каменные стены, а длинные столы были завалены корзинами с овощами, горшками и свежими буханками хлеба. Марта, старая кухарка с добрыми глазами и седыми волосами, собранными под платок, месила тесто, ее руки двигались быстро, несмотря на возраст. Увидев Диану, она улыбнулась, морщины на ее лице разгладились.

– Доброе утро, госпожа, – сказала она, вытирая муку о фартук. – Опять рано встали? Не спится вам, как и королю, видать. – Ее голос был теплым, но в нем мелькнула тень тревоги, и Диана заметила, как Марта бросила быстрый взгляд на окно, где ветер гнал клочья дыма – или это и был дым?

– Доброе утро, Марта, – ответила Диана, подходя ближе. Она взяла корзину с хлебом со стола, не дав кухарке возразить. – Позволь помогу. Тебе и так дел хватает.

Марта фыркнула, но в ее глазах мелькнула благодарность.

– Ох, госпожа, не дело вам корзины таскать, но спорить с вами – словно ветер ловить. Идите к печи, там Лина возится, ей помощь не помешает.

Диана кивнула, ее шаги были легкими и почти невесомыми. Слуги вокруг улыбались ей – не из страха или долга, а искренне, потому что она всегда находила для них доброе слово, дарила улыбки и старалась всем помогать. В отличие от Совикуса, чей холодный взгляд заставлял их замолкать, Диана была для них как луч света в этом мрачном замке.

У печи стояла Лина, юная служанка лет четырнадцати, с веснушками на щеках и светлыми косами, которые выбивались из-под чепца. Она доставала горячие лепешки из огня, ее руки в муке дрожали от жара.

– Ой, госпожа! – воскликнула она, увидев Диану, и чуть не уронила лепешку. – Вы опять здесь? Марта вас заругает!

Диана засмеялась, ее голос звенел, как колокольчик, разгоняя тяжесть утра:

– Не заругает, если ты мне поможешь с этой корзиной. И где твое новое платье? Ты же хвасталась вчера.

Лина покраснела, ее пальцы теребили фартук.

– Дома оставила, госпожа. Здесь в нем неудобно, мука все испортит. Но я покажу вам, если хотите!

Диана кивнула, поставив корзину у печи, и помогла Лине сложить лепешки в стопку. Они болтали о мелочах – о платье, о том, как Лина учила младшего брата плести корзины, – и на миг Диане показалось, что все в порядке, и тени за окном – просто дым от очага.

Но тишину прервал низкий голос Марты, обращенный к другому слуге:

– Скот опять пропал у реки. Говорят, тени ночью ходили, стражники видели дым, да не поймали.

Диана застыла, ее рука с лепешкой замерла в воздухе. Она вспомнила ночь, дым за окном, шепот во сне.

– Тени? – переспросила она, стараясь скрыть тревогу.

Марта вздохнула, ее взгляд стал серьезнее.

– Слухи, госпожа. Люди боятся, стражники ссорятся, даже собаки воют без дела. А король… Говорят, он не спит ночами, ходит по залам, бормочет что-то.

Лина кивнула, ее голос стал тише:

– Мой брат видел дым у реки, думал, пожар, а там ничего. Страшно, госпожа.

Диана снова сжала медальон, ее сердце забилось быстрее, но она улыбнулась и постаралась успокоить слуг:

– Может, это просто буря играет с нами. Не бойтесь, мы разберемся.

Она вышла из кухни, ее шаги замедлились, когда она заметила у лестницы Теодора, своего пажа. Юноша лет шестнадцати, худощавый, но ловкий, стоял с ее плащом в руках, который она забыла утром в комнате. Его растрепанные каштановые волосы падали на лоб, а внимательные карие глаза смотрели на нее с легкой тревогой. Он был одет в простую зеленую тунику и серый плащ, это делало его почти незаметным среди слуг, но Диана ценила его за верность и острый ум.

– Госпожа, – сказал он, его голос был тихим, но твердым, – вы опять без плаща ушли. Марта вас не ругала?

Диана улыбнулась, принимая плащ из его рук.

– Нет, наверное, не заметила. Ты сегодня рано, Теодор. Что-то случилось?

Он пожал плечами, но его взгляд скользнул к окну, где ветер гнал клочья дыма.

– Стражники шумят у ворот, говорят, кто-то видел тени ночью. Я подумал, вам стоит знать.

Она кивнула, ее пальцы сжали край плаща.

– Спасибо, Теодор. Пойдем в сад, мне нужен воздух.

Сад Вальдхейма был небольшим, окруженным каменными стенами, но даже здесь осень уже оставила свой след – деревья стояли голыми, а клумбы с цветами пожухли. Диана села на скамью под старым дубом, Теодор устроился рядом, положив плащ на колени. Ветер шуршал листьями, а где-то вдали слышался лай собак, резкий и тревожный.

– Ты веришь в эти тени, Теодор? – спросила она, глядя на серое небо.

Паж задумался, его пальцы теребили край туники.

– Не знаю, госпожа. Но что-то странное творится. Стражники ссорятся, слуги шепчутся, даже кошки прячутся. А вы?

Диана вздохнула, ее голос стал тише:

– Я видела дым ночью. И сны… Они не дают мне покоя. Отец тоже… Он не такой, как раньше.

Теодор кивнул, его карие глаза встретились с ее взглядом.

– Я слышал, он кричал ночью. Стража говорит, он ходил по тронному залу один. Может, это из-за совета? Хротгар всех нервирует.

– Не только Хротгар, – покачала головой Диана, ее пальцы коснулись медальона. – Что-то большее, Теодор. Я чувствую это.

Их разговор прервал звук шагов – тяжелых, гулких, как удары молота. Диана обернулась и увидела троих мужчин, они шли через двор к тронному залу. Это были телохранители ее отца – Валрик, Аден и Гримар, верные стражи Всеволода, которых она знала с детства. Валрик шагал впереди, высокий и широкоплечий, с седыми висками и густой бородой, делавшей его похожим на медведя. Его доспехи звенели, а голос, громкий, как гром, раздавался даже здесь: «Где этот гонец? Король не шутил!» Аден, молодой и худой, с острым взглядом и луком за спиной, шел рядом, его пальцы нервно теребили тетиву. «Валрик, он не мог так решить. Это не он», – сказал он, но голос дрогнул, как будто он сам не верил своим словам. Гримар замыкал троицу, молчаливый, с лицом, изрезанным шрамами, и топором на поясе. Его темные глаза смотрели в пустоту, а рука лежала на рукояти и слегка дрожала.

Диана встала, ее сердце сжалось. Она вспомнила совет – резкий приказ отца расправиться с Хротгаром, его чужой голос после шепота Совикуса.

– Теодор, это телохранители отца, – прошептала она. – Они идут к нему.

Юноша кивнул, его взгляд стал серьезнее.

– Они спорят с утра, госпожа. Валрик кричал на стражу, Аден проверял ворота, стены, а Гримар… Он просто молчит, но я видел, как он смотрел на тени.

Диана шагнула вперед, ее плащ зашуршал по траве, и она выглянула из-за стены сада, чтобы лучше видеть происходящее.

Тронный зал был виден через открытые двери – массивный, мрачный, с колоннами, покрытыми резьбой битв. Всеволод стоял у окна, и его седые волосы блестели в тусклом свете. Он смотрел наружу, но его поза была странной – сгорбленной, как будто что-то давило на него. Тень за его спиной шевельнулась, хотя факелы горели ровно, и Диане почудилось, будто она видит дым, вьющийся у его ног. Валрик вошел первым, его голос гремел: «Мой король, мы поймали нескольких лазутчиков, один из них сбежал! Это предательство!» Аден добавил тише: «Среди нас наверняка есть еще шпионы Хротгара». Гримар остановился у двери, его топор блеснул в свете, но рука дрожала сильнее, чем обычно. Всеволод повернулся, его лицо было бледным, глаза мутными. «Казнить… предателей…» – пробормотал он, и голос сорвался, как будто два звука слились в один.

Диана отступила назад, ее дыхание сбилось.

– Он не в себе, – прошептала она, глядя на Теодора. – Что-то с ним творится, я знаю.

Теодор кивнул, его пальцы стиснули плащ.

– Стража говорит, он не спит, госпожа. И тени… Они везде.

Сжав медальон сильнее, Диана вспомнила слова Андрея о равновесии, о том, как тьма может нарушить его. Ее взгляд упал на отца, на стоявших перед ним телохранителей, и холод пробежал по спине. Валрик кричал, Аден спорил, Гримар молчал, но их лица были напряженными, как будто они тоже чувствовали тьму и то, как она сгущалась в зале.

Диана вернулась в сад, ее шаги были медленными, а мысли путались. Теодор шел рядом, его присутствие успокаивало, как теплый свет в ночи.

– Госпожа, вам надо отдохнуть, – сказал он, его голос был мягким, но в нем слышалась тревога. – Вы бледнее обычного.

Диана покачала головой, ее губы тронула слабая улыбка:

– Не могу, Теодор. Не сейчас. Но спасибо, что ты рядом.

Они сели на скамью, ветер шуршал листьями, а вдали лаяли собаки, их вой смешивался с гулом голосов из тронного зала.

День шел своим чередом, солнце поднялось выше, но серое небо не давало тепла. Диана провела остаток утра в замке, помогая слугам, болтая с Линой о ее брате, слушая рассказы Марты о старых временах, когда Всеволод был молод и смеялся громче всех. Теодор следовал за ней, неся ее плащ, книги, иногда молча стоя в стороне, но всегда готовый помочь. Позже она снова видела телохранителей – Валрик кричал на стражу у ворот, Аден с тревожным взглядом проверял стрелы, Гримар сидел у стены и точил топор, но его глаза смотрели в пустоту. Всеволод оставался в тронном зале, его шаги гулко отдавались от каменных стен, когда он ходил от окна к трону, бормоча что-то невнятное.

К вечеру Диана вернулась в свою комнату, ее тело ныло от усталости, но разум был ясен. Она села у стола, глядя на медальон Люминора, который лежал перед ней. Тени в углах шевелились, ветер за окном стих, но дым все еще вился вдали, как призрак ночи. Она не знала, что делать, – идти к Андрею, говорить с отцом или искать ответы в книгах. Но Диана знала одно: Вальдхейм менялся, и она не могла просто смотреть на это.

День закончился тихо, ее глаза закрылись под тяжестью сна, а медальон остался в руке, теплый, как обещание света в ночи.

Глава 7. Послание тьмы

Ночь опустилась на Вальдхейм тяжелым, непроницаемым покрывалом, принеся с собой тревожное молчание – оно сгущалось в стенах древнего замка, словно живое существо. Ветер, холодный и резкий, проникал сквозь узкие бойницы, завывая в пустых коридорах, как голоса давно забытых духов, которые шептались о прошлом. Факелы, закрепленные на каменных стенах, вспыхивали и гасли под его порывами, бросая дрожащие тени, что извивались по полу и поднимались к потолку, будто пытаясь вырваться из своего призрачного плена. Где-то вдалеке раздавались мерные шаги стражников, патрулирующих двор, но даже этот звук растворялся в глухой тишине, окутывая крепость и предвещая нечто зловещее, как эхо далекой бури.