Граф и гувернантка

– Где болит? – спросила она, а потом, откашлявшись, уточнила: – Кроме очевидных ран.

– Очевидных?

– Ну… – Энн осторожно коснулась его глаза. – Вот тут синяк. И тут… – Прежде чем переместиться к плечу, выглядывавшему из-под разорванной окровавленной рубашки, указала она на левую часть подбородка. – Там тоже…

– Маркус выглядит еще хуже, – заметил лорд Уинстед.

– Да, – кивнула Энн, едва сдержав улыбку. – Вы говорили.

– Это важное уточнение. – Криво улыбнувшись, граф тотчас же сморщился и схватился за щеку.

– Зубы? – с беспокойством спросила Энн.

– Кажется, все на месте, – пробормотал Дэниел, а потом, приоткрыв рот, словно хотел проверить целостность челюсти, вновь застонал. – Мне кажется…

– Может, кого-нибудь позвать? – спросила Энн.

Граф вскинул брови.

– Хотите, чтобы кто-то узнал, что вы оставались здесь со мной наедине?

– О! Конечно, нет. Я что-то плохо соображаю.

Граф вновь одарил ее этой своей сухой полуулыбкой, от которой у Энн перевернулось все внутри.

– Я оказываю на женщин такой эффект.

На ум Энн пришло множество разных ответов, но она не рискнула их озвучить и предложила:

– Что, если я помогу вам подняться на ноги?

Граф склонил голову.

– Или просто сядете рядом и поговорите со мной.

Энн ошеломленно уставилась на него: опять эта полуулыбка.

– Я просто предложил, – пожал плечами граф.

Довольно неблагоразумное предложение: она совсем недавно его целовала и должна находиться где угодно, но только не на полу рядом с ним. Ведь стоит ей только повернуть голову, приподнять лицо…

– Пожалуй, надо раздобыть немного воды, – выпалила Энн. Слова сорвались с ее губ столь поспешно, что она едва не закашлялась. – У вас есть носовой платок, чтобы отереть лицо?

Граф сунул руку в карман и, выудив сильно измятый клочок ткани, устало пояснил:

– Превосходный итальянский лен – во всяком случае, был таковым.

– Уверена, он идеально подойдет. – Энн взяла из рук Дэниела платок, сложила, а потом осторожно коснулась им щеки графа. – Больно?

Он покачал головой.

– Жаль, под рукой нет воды: кровь уже успела подсохнуть. У вас, случайно, нет бренди? Во фляжке, например?

Энн знала, что мужчины носят с собой фляжки, – как ее отец. Он никогда не выходил из дому без нее.

Однако лорд Уинстед ответил:

– Я не пью спиртного.

Что-то в тоне его голоса удивило Энн. Девушка посмотрела на него и едва не задохнулась от взгляда его таких близких глаз: она и не догадывалась, насколько придвинулась к нему.

Ее губы слегка приоткрылись. Она хотела… слишком многого. Всегда хотела слишком многого.

Энн отстранилась, испытывая неловкость из-за того, что так легко поддалась чарам этого мужчины. Он легко и часто дарил улыбки окружающим. Чтобы понять это, хватило всего нескольких минут в его обществе. Именно поэтому резкие нотки в его голосе так настораживали.

– Но вы, возможно, сможете найти бренди в одной из комнат дальше по коридору, – внезапно нарушил молчание граф, и поработившие Энн чары тотчас же рассеялись. – Третья дверь направо. Когда-то это был кабинет моего отца.

– В дальнем конце дома? Довольно неожиданное место.

– В кабинете две двери. Одна из них ведет в главный холл. Сейчас кабинет пуст, но будьте настороже, когда войдете.

Энн поднялась и отправилась в кабинет. В окно лился лунный свет, и она с легкостью нашла графин, забрала его и, бесшумно прикрыв за собой дверь, пошла обратно.

– Стоял на полке у окна? – пробормотал граф.

– Да.

– Кое-что не меняется, – заметил он с улыбкой.

Энн плеснула на платок щедрую порцию бренди, и воздух тотчас же наполнился густым ароматом.

– Вас это беспокоит? – поинтересовалась она с тревогой. – Запах?

На последнем месте работы, еще до того, как она устроилась к Плейнсуортам, дядя ее юной подопечной слишком много пил, а потом вдруг бросил. Находиться рядом с ним стало невероятно сложно, в отсутствие алкоголя его характер стал еще более скверным, а почуяв малейший запах спиртного, он словно лишался рассудка. Энн пришлось уволиться, хотя и не только по этой причине.

Лорд Уинстед лишь покачал головой:

– Нет-нет, я могу выпить, просто предпочитаю обходиться без этого.

Должно быть, на лице Энн отразилось недоумение, и он поспешил объяснить:

– У меня нет тяги к спиртному, скорее отвращение.

– Понимаю, – пробормотала девушка (очевидно, у графа свои секреты) и предупредила: – Вероятно, будет жечь.

– Определенно будет… Ой!

– Простите, – пробормотала Энн, осторожно промакивая рану платком.

– Надеюсь, Маркуса обольют этой дрянью с головы до ног.

– Если он действительно выглядит хуже вас!

На лице графа отразилось недоумение, но потом его губы растянулись в улыбке.

– Так и есть.

Энн переключила внимание на сбитые костяшки его пальцев и пробормотала:

– Я знаю это из надежного источника.

Лорд Уинстед тихо засмеялся, но Энн не подняла головы. Было что-то очень чувственное в том, как она склонилась над его рукой, чтобы промыть раны. Она совсем не знала этого мужчину, но почему-то ужасно не хотела отказываться от этих неожиданных мгновений близости. Она повторяла себе, что дело вовсе не в нем, просто… прошло так много времени с тех пор, как…

Она так одинока, и знает это, потому чувство, которое испытала, не стало для нее неожиданностью.

Энн указала на порез на плече и протянула графу платок. Лицо и руки – одно дело, но прикоснуться к его телу она никак не могла.

– Наверное, вам стоит…

– О нет, не позволяйте мне вас остановить. Я поистине наслаждаюсь вашими прикосновениями.

Энн вскинула бровь:

– Сарказм вам не к лицу.

– Верно, – согласился граф, – и так было всегда. К тому же это не был сарказм.

Энн не могла себе позволить всерьез задуматься над этим утверждением, а потому прижала платок к ране на плече и поспешно предупредила:

– А вот сейчас точно будет жечь.

– А-а-а-а-а! – взвыл граф, и Энн, не удержавшись, рассмеялась.

Его голос звучал не лучше, чем у бездарного оперного певца или одного из персонажей кукольного представления «Панч и Джуди».

– Вам стоит делать это почаще, – заметил граф. – Я имею в виду смеяться.

– Да, но не получается. – Ответ прозвучал не слишком оптимистично, и она поспешно добавила: – Мне не так уж часто выпадает возможность помучить взрослого мужчину.

– В самом деле? А мне показалось, вы делаете это постоянно.

Энн в недоумении посмотрела на него.

– Когда вы входите в комнату, даже воздух меняется.

Рука Энн застыла в воздухе – в дюйме от его тела, – и она посмотрела ему в глаза: ничего не могла с собой поделать. И что же увидела? Неприкрытое желание. Он хотел ее. Хотел, чтобы она подалась вперед и коснулась его губ своими. Это же так просто, стоило лишь чуть наклониться. Энн могла бы сказать, что это не специально, просто потеряла равновесие и все, но знала, что делать этого не стоит. Это не ее мир. Он граф, а она… Она та, кем заставила себя стать, та, кому не пристало флиртовать с графом, тем более с таким, чье прошлое омрачено скандалом.

Вскоре на него обрушится поток всеобщего внимания, и Энн не хотелось оказаться рядом с ним, когда это произойдет.

– А теперь мне действительно нужно идти, – сказала Энн.

– Куда?

– Домой. Я очень устала. День выдался долгий и непростой.

– Я вас провожу, – предложил граф.

– В этом нет необходимости.

Граф взглянул на Энн, оттолкнулся от стены и, поморщившись, поднялся на ноги.

– Как вы намереваетесь добраться до дома?

– Пойду пешком.

– До Плейнсуорт-хауса?

– Это недалеко.

Граф нахмурился:

– Да, но не для леди без сопровождения.

– Я гувернантка.

Кажется, эти слова его позабавили.

– А что, гувернантка не леди?

Энн вздохнула с нескрываемым раздражением:

– Со мной все будет в порядке! К тому же улицы хорошо освещены и наверняка полны экипажей.

– Но от этого мне не легче.

Да уж, упрямства ему не занимать.

– Знакомство с вами – честь для меня, – решительно произнесла Энн. – А теперь, уверена, вас ждут родные.

Его пальцы сомкнулись на ее запястье.

– Я не могу позволить вам отправиться домой без сопровождения.

Губы Энн слегка приоткрылись. Кожа графа была такой теплой, а ее собственная и вовсе едва не воспламенилась от его прикосновения. Какое-то странное и смутно знакомое чувство всколыхнулось в ее душе, и она с ужасом поняла, что это желание.

– Уверен, вы это понимаете, – еле слышно пробормотал граф, и Энн едва не сдалась.

Ей хотелось этого – той девушке, которой она когда-то была, очень этого хотелось, ведь она так давно не открывала свое сердце и душу, чтобы выпустить ее на волю.

– Вы не можете никуда идти в таком виде! – заметила Энн.

И это была правда: лорд Уинстед выглядел так, словно сбежал из тюрьмы.

Граф пожал плечами:

– Так проще остаться неузнанным.

– Милорд…

– Дэниел, – поправил он.

– Что? – не поняла Энн.

– Меня зовут Дэниел.

– Мне это известно, но я не собираюсь называть вас по имени.

– Что ж, очень жаль, но попытаться стоило. А теперь… – Он протянул ей руку, но она оставила этот жест без внимания. – Идем?

– Я никуда с вами не пойду.

Губы графа изогнулись в грешной улыбке. Даже с распухшей разбитой губой выглядел он точно дьявол.

– Значит ли это, что вы останетесь здесь, со мной?

– Вас сильно ударили по голове, – заметила Энн. – Только этим я могу объяснить ваше поведение.

В ответ граф лишь рассмеялся, словно ее возражения не произвели на него ни малейшего впечатления.

– У вас есть пальто?

– Да, но я оставила его в репетиционной. Я… Не пытайтесь сменить тему!

– Хм…

– Я ухожу, – заявила Энн, решительно подняв руку, – а вы остаетесь.

Его этот вариант явно не устраивал, и он преградил ей путь, так что его вытянутая и плотно прижатая ладонью к стене рука превратилась в жесткую горизонтальную линию.

– Возможно, я недостаточно ясно выразился, – заметил граф, и в ту же минуту Энн поняла, что недооценила его. Вся его беззаботная веселость куда-то улетучилась, уступив место суровой решительности, а голос зазвучал тихо и твердо: – Есть вещи, в отношении которых я никогда не пойду на компромисс. И безопасность леди – одна из них.

Вот и все. Сдвинуть его с места не представлялось возможным, а следовательно, при условии, что они будут держаться в тени и идти переулками, где их никто не увидит, Энн позволила его светлости проводить ее до черного хода Плейнсуорт-хауса. Там граф поцеловал ей руку, но она постаралась сделать вид, будто ей совершенно все равно.

Энн могла обмануть лорда Уинстеда, но уж точно не себя.

– Завтра я нанесу вам визит, – сообщил граф, все еще удерживая ее руку в своей.

– Что? Нет! – Энн отдернула руку. – Вы не можете.

– Разве?

– Конечно! Я гувернантка и не имею права принимать в доме мужчин, иначе потеряю место.

Граф улыбнулся, словно решить эту проблему не составляло труда.

– В таком случае я нанесу визит своим кузинам.

Неужели ему настолько чужды правила хорошего тона? Или он попросту слишком эгоистичен?

– Меня не будет дома, – решительно ответила Энн.

– Я приеду снова.

– И опять меня не застанете.

– Какое несерьезное отношение к своим обязанностям! А кто же будет присматривать за моими кузинами?

– Уж точно не я, если вы станете мне докучать. Ваша тетушка непременно меня уволит.

– Уволит? – усмехнулся граф. – Звучит не слишком оптимистично.

– Так и есть.

Господи, ну как же заставить его понять? Не имело никакого значения, кто он такой и какие чувства пробуждает в ее душе. Исполненный чувственного трепета вечер, неожиданный поцелуй – все это очень мимолетно. Важно лишь то, что у нее есть крыша над головой и еда: хлеб, сыр, масло, сахар – и все те восхитительные вещи, которые ежедневно присутствовали в ее жизни, когда она была ребенком. Это было у нее и теперь, когда она жила в доме Плейнсуортов, равно как и стабильность, положение в обществе и чувство самоуважения.

И Энн не принимала это как должное.

Она подняла глаза на лорда Уинстеда. Он внимательно наблюдал за ней, словно полагал, будто может заглянуть ей в душу. Но он ее не знал, как не знал никто другой, поэтому, облачившись в мантию благопристойности, Энн отняла у графа руку и присела в реверансе.

– Спасибо, что вызвались проводить меня, милорд: очень ценю вашу заботу о моей безопасности.

Энн отворила заднюю калитку и направилась к дому. Плейнсуорты прибыли почти сразу после нее, и ей пришлось сказать, что она как раз собиралась оставить записку с объяснением причин своего спешного ухода с концерта. Взволнованная Гарриет болтала без умолку. Судя по всему, после концерта действительно состоялась помолвка леди Гонории и лорда Чаттериса, которой предшествовали весьма пикантные обстоятельства. Потом вниз сбежали Элизабет и Фрэнсис, поскольку никак не могли заснуть.

Прошло целых два часа, прежде чем Энн смогла наконец удалиться в свою комнату, где надела ночную сорочку и забралась в постель, но заснуть ей удалось не раньше чем через два часа: все это время она смотрела в потолок, размышляла о минувшем вечере и мысленно вопрошала: «Аннелиза Софроуния Шоукросс, во что ты опять ввязалась?»

Глава 3

В полдень следующего дня, несмотря на упорное нежелание вдовствующей графини Уинстед отпускать от себя вновь обретенного сына, Дэниел отправился в Плейнсуорт-хаус. Он не сообщил своей матери, куда направляется, иначе она непременно настояла бы на том, чтобы составить ему компанию. Вместо этого он сказал, что ему нужно разобраться с делами, что, по сути, было правдой. Ведь джентльмен, отсутствовавший в стране три года, должен был по возвращении посетить хотя бы одного поверенного. Просто случилось так, что адвокатская контора Стритема и Понса располагалась всего в двух милях от Плейнсуорт-хауса – совсем рядом, а потому никого не удивит внезапное решение Дэниела нанести визит своим юным кузинам. Подобная идея могла прийти в голову любому джентльмену в любой части города, в том числе и у черного хода Плейнсуорт-хауса.

Дэниел провел без сна полночи, размышляя о таинственной мисс Уинтер – о мягком изгибе ее шеи и аромате кожи. Он был очарован ею и не стеснялся признаться в этом, хотя и повторял себе, что так случилось оттого, что он был очень счастлив снова оказаться дома. Не было ничего удивительного в том, что его привел в восхищение столь очаровательный образец английской женственности, поэтому после изматывающего двухчасового общения с господами Стритемом, Понсом и Бофор-Грейвзом, который, судя по всему, еще не успел удостоиться чести быть упомянутым на дверной табличке, Дэниел приказал кучеру отвезти его в Плейнсуорт-хаус. Ему действительно хотелось увидеть кузин, но еще больше – их гувернантку.

Тетушки не было, а вот кузина Сара оказалась дома и приветствовала его восторженным криком и теплыми объятиями.

– Почему мне никто не сказал, что ты вернулся? – Отстранившись, она прищурилась и внимательно всмотрелась в лицо кузена. – Что с тобой случилось?

Дэниел открыл было рот, намереваясь ответить, но Сара продолжила:

– И не говори, что на тебя напали грабители, потому что я уже слышала про подбитый глаз Маркуса.

– Он выглядит хуже меня, – подтвердил Дэниел. – Родные не предупредили тебя о моем возвращении, потому что ничего об этом не знали. Я не хотел прерывать концерт своим появлением.

– Как это мило с твоей стороны! – усмехнулась Сара.

Дэниел с любовью посмотрел на кузину. Она была ровесницей его сестры и, казалось, проводила в их доме почти столько же времени, сколько и в своем собственном.

– Ну да, – пробормотал Дэниел. – Я наблюдал за вашим выступлением из репетиционной, и представь, каково было мое удивление, когда увидел за фортепьяно незнакомку.

Сара прижала руку к сердцу:

– Я заболела.

– Истинное облегчение видеть, как ты быстро поднялась со смертного одра.

– Вчера я едва держалась на ногах, – обиженно сказала Сара.

– Охотно верю.

– Слабость, головокружение. – Сара взмахнула рукой, словно хотела отогнать прочь все хвори. – Это так тяжело.

– Да, я так тебя понимаю!

Сара на мгновение поджала губы, а потом произнесла:

– Ну хватит обо мне. Полагаю, ты уже слышал чудесные новости об Гонории?

Дэниел сопроводил кузину в гостиную и опустился на диван.

– О том, что она скоро станет леди Чаттерис? Конечно, слышал.

– Знаешь, я очень за нее рада, даже если ты не испытываешь ничего подобного, – фыркнула Сара. – И не говори, что я ошибаюсь, поскольку твои синяки свидетельствуют об обратном.

– Я ужасно рад за них обоих, – решительно заявил Дэниел. – А это… – он обвел рукой лицо, – всего лишь результат небольшого недопонимания.

Сара с сомнением посмотрела на кузена, но ничего не сказала, лишь спросила:

– Чаю?

– С удовольствием. – Он поднялся со своего места, когда Сара позвонила в колокольчик. – Скажи, а твои сестры дома?

– Наверху, в классной комнате. Хочешь их повидать?

– Конечно! Они наверняка очень выросли в мое отсутствие.

– Они скоро спустятся. – Сара вновь уселась на диван. – У Гарриет шпионы по всему дому, и наверняка ей уже сообщили о твоем приезде.

– Скажи-ка, кто был вчера за фортепьяно? – с беспечным видом откидываясь на подушки, поинтересовался Дэниел.

Сара с любопытством взглянула на кузена, а он зачем-то добавил:

– Вместо тебя, поскольку ты была больна.

Сара с подозрением прищурилась.

– Меня заменила мисс Уинтер, гувернантка моих сестер.

– Просто удача, что она умеет играть на фортепьяно.

– Да, по счастливой случайности. Я боялась, что концерт придется отменить.

– Твои кузины были бы так разочарованы, – пробормотал Дэниел. – Но эта… Как бишь ее имя? Мисс Уинтер?

– Да.

– Она знала произведение?

Сара с неподдельной искренностью посмотрела на кузена.

– Очевидно.

– Думаю, твоя семья должна выразить огромную благодарность талантливой мисс Уинтер.

– Она, безусловно, заслужила благодарность матушки.

– И давно она у вас служит?

– Около года. А почему ты спрашиваешь?

– Да так, простое любопытство.

– Забавно, – протянула Сара. – Раньше ты не интересовался жизнью моих сестер.

– Вот уж неправда, – изобразил обиду Дэниел. – Они же мои кузины.

– У тебя их не счесть.

– И за границей я скучал по каждой. Долгое отсутствие делает сердце добрее.

– О, перестань! – воскликнула, наконец, Сара, даже всплеснула руками от негодования. – Тебе не удастся никого одурачить.

– Прошу прощения? – пробормотал Дэниел, заподозрив, что его намерения раскрыты.

Сара закатила глаза.

– Думаешь, ты первый заметил, как красива наша гувернантка?

Дэниел хотел было придумать какое-нибудь едкое возражение, но понял, что Сара наверняка скажет нечто вроде, «и не говори, что не заметил…», поэтому просто ответил:

– Нет, конечно.

И правда, что проку отрицать очевидное? Мисс Уинтер действительно обладала той редкой красотой, от которой мужчины столбенели и теряли дар речи. Его сестра и Сара тоже были весьма привлекательны, но это не бросалось в глаза и становилось заметным лишь при близком знакомстве. Другое дело мисс Уинтер… Только мертвый не обратил бы на нее внимания.

– Это ужасно раздражало бы, не будь она такой славной.

– Красоте не всегда сопутствует дурной характер.

– Кто-то стал на континенте настоящим философом! – фыркнула в ответ Сара.

– Ты же знаешь, как культура этих римлян и греков влияет на нас, простых смертных.

Сара рассмеялась:

– О, Дэниел, сколько предисловий! Если хочешь расспросить меня о мисс Уинтер, так и скажи.

Дэниел подался вперед:

– Да, я хочу о ней знать все.

– Да рассказывать-то особо нечего.

– Я ведь могу и силу применить, – изобразил гнев Дэниел.

– Но это действительно так. Я почти ничего о ней не знаю – в конце концов, она ведь не моя гувернантка. Кажется, она откуда-то с севера, поскольку у нее имелись рекомендации семьи из Шропшира, а еще с острова Мэн.

– С острова Мэн? – удивился Дэниел, поскольку не знал никого, кто хотя бы бывал там. До этого медвежьего угла крайне трудно добраться, и погода там отвратительная, как говорят.

– Она никогда не говорила о своей семье, но как-то упомянула о сестре.

– А письма она получает?

Сара покачала головой:

– Я ни разу не видела. Если она и сама кому-то пишет, то отправляет не отсюда.

Во взгляде Дэниела промелькнуло удивление.

– В любом случае я не позволю тебе докучать мисс Уинтер.

– Я и не собирался.

– О, не лги! Я же вижу по твоим глазам.

Дэниел подался вперед:

– Ты слишком склонна все драматизировать, хоть и стараешься избегать сцены.

Сара с подозрением прищурилась:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Лишь то, что ты просто пышешь здоровьем.

Сара изящно фыркнула:

– Ты намерен меня шантажировать? Что ж, желаю удачи. Никто и так не поверил, будто я заболела.

– Даже твоя мать?

Сара отшатнулась. Шах и мат!

– Что тебе нужно? – спросила девушка.

Дэниел решил растянуть удовольствие. Сара так впечатляюще стиснула зубы – того и гляди из ушей повалит пар – и процедила:

– Ну, знаешь…

Он чуть склонил голову, словно обдумывая ответ.

– Тетя Шарлотта будет разочарована, когда узнает, что ее дочь отлынивает от своих обязанностей.

– Я спрашиваю: что тебе… О, забудь. – Сара закатила глаза и покачала головой, словно перед ней стоял непонятливый трехлетка. – Утром я краем уха слышала, что мисс Уинтер собиралась отвести Гарриет, Элизабет и Фрэнсис на прогулку в Гайд-парк.

Дэниел улыбнулся:

– Я уже говорил, что ты моя самая любимая кузина?

– Теперь мы квиты, – предупредила Сара. – И если ты хоть слово скажешь моей матери…

– И в мыслях не было!

– Она уже грозилась отправить меня на неделю в деревню, отдохнуть и восстановиться после болезни.

Дэниел подавил смешок:

– Видишь, как она беспокоится о тебе.

– Полагаю, все могло быть и хуже, – вздохнула Сара. – Вообще-то мне нравится в деревне, но она сказала, что мы поедем в Дорсет, а туда так долго добираться! Тогда я уж точно заболею.

Сара всегда плохо переносила дорогу.

– А как зовут мисс Уинтер? – спросил Дэниел. Странно, но он до сих пор этого не знал.

– Это ты можешь выяснить и сам.

Дэниел ничего не успел сказать, а Сара порывисто повернулась к двери и заметила:

– Как раз вовремя. Кажется, кто-то спускается по лестнице. Интересно, кто бы это мог быть?

Дэниел поднялся с дивана.

– Мои дорогие маленькие кузины, конечно же.

Дождавшись, когда девочки побегут мимо открытой двери гостиной, он окликнул каждую по имени, а Сара пробормотала:

– Не забудь мисс Уинтер!

Одна из девочек замедлила шаг и заглянула внутрь, но не узнала его.

У Дэниела сжалось сердце: такого он точно не ожидал, а если и ожидал, то никак не предполагал, что будет так больно.

Зато Гарриет, самая старшая – ей как раз исполнилось двенадцать, когда он уехал на континент, – заглянув в открытую дверь, радостно взвизгнула и бросилась к нему.

– Дэниел! Ура! Ты вернулся! Вернулся, вернулся, вернулся!

– Да, так и есть!

– О, как же я рада снова увидеть тебя! Фрэнсис, это кузен Дэниел! Ты ведь его помнишь.

Лицо девочки, которой было лет десять, просветлело.

– О-о-о! Ты стал совсем другим.

– Вовсе нет, – возразила Элизабет, входя в гостиную следом за сестрами.

– Я просто стараюсь быть вежливой, – сквозь зубы процедила Фрэнсис.

Дэниел рассмеялся и легонько ущипнул девочку за подбородок.

– Вот ты точно изменилась: совсем взрослая.

– О, я бы так не сказала, – скромно потупила глазки Фрэнсис.

– Хотя по-прежнему болтает без умолку, – вставила Элизабет.

Фрэнсис тотчас повернулась к сестре:

– Перестань сейчас же!

– Что у тебя с лицом? – поинтересовалась Гарриет.

– Небольшое недоразумение, – уклончиво ответил Дэниел и подумал, когда, наконец, пройдут синяки. Он никогда не считал себя красавцем, но расспросы начали его утомлять.

– Недоразумение? – переспросила Элизабет. – Ты встретился с наковальней?

– Прекрати! – укорила сестру Гарриет. – Он выглядит просто сногсшибательно.

– Ну да, словно упал с лошади.

– Не обращай на нее внимания, – отмахнулась от сестры Гарриет. – Она напрочь лишена воображения.

– А где мисс Уинтер? – громко спросила Сара.

Дэниел одарил ее улыбкой. Добрая, милая кузина!

– Не знаю, – ответила Гарриет, оборачиваясь сначала через одно, а потом через другое плечо. – Она спускалась по лестнице следом за нами.