Рождество в книжном магазине

Эту скамейку я обнаружила вскоре после того, как папа объявил, что уходит, чтобы начать новую жизнь. Однажды субботним днем я выбежала из магазина, оставив позади непонятные мне ссоры родителей, все еще сжимая в руке книгу, которую должна была поставить на полку – это был «Дон Кихот», – и пошла гулять у собора, где и заметила пустую скамейку. Делать мне было нечего, возвращаться в магазин тоже не хотелось, так что я села и стала читать. Не помню, сколько времени провела там в ту субботу, но каким-то образом эта скамейка стала моим убежищем, и я всегда приходила сюда, когда хотела побыть одна.

Когда мы встретились с Джо, я сидела здесь и читала «Лунный камень». Был холодный ноябрьский день, прямо как сейчас. Я умудрилась отстать в самый первый семестр изучения английской литературы, поскольку отдавала предпочтение рождественским романам, которые мама начинала заказывать с осени, а не произведениям из списка. Джо сел рядом, спросил, что я читаю и помню ли его.

– Прости, но нет, – ответила я, слегка разозлившись, что мое спокойное времяпровождение прервали. – Я Меган.

– Я знаю, – сказал он. – А я Джо. – Он протянул мне руку в перчатке, и я коротко пожала ее. – Мы вместе ходим на историю искусств.

Он улыбнулся, и я заметила веснушки на его носу и морщинки в уголках светло-карих глаз.

– Холодно, – сказал Джо. – Могу я угостить тебя горячим шоколадом?

Я удивилась и даже слегка позавидовала тому, с какой легкостью он заводит разговор с незнакомкой. Я сама чувствовала сильную тревогу, когда он говорил со мной, и боялась запнуться. В подростковом возрасте я провела столько времени, погружаясь в книги, которые «одалживала» в нашем книжном, что почти забыла, каково это – общаться с настоящими людьми. Весь первый семестр выходные были для меня главным событием – не потому, что я ходила на вечеринки, которые так нравились остальным, а потому, что наконец могла сбежать и вернуться в знакомую обстановку книжного магазина.

Но, когда Джо все-таки уговорил меня пойти с ним, и мы, размешивая зефирки в огромных рождественских кружках, стали обсуждать книги, кино («Я обожаю фильм „Вам письмо“, – поделился он, когда я рассказала, что выросла в книжном магазине. – И мне все равно, кто что думает».) и университетскую жизнь, я почувствовала, как расслабляюсь в его компании. Он изучал право, но, как и я, воспользовался возможностью записаться на другие предметы на первом курсе – поэтому и ходил на историю искусств.

Когда Джо предложил поужинать с ним в субботу вечером, я согласилась, даже не подумав о предлоге или причине отказаться.

С тех пор скамейка перестала быть «моей» и стала «нашей», а я теперь приходила сюда каждый раз, когда хотела почувствовать близость с Джо.

Я вернулась к книге, пытаясь отогнать болезненные воспоминания. На выходе из магазина я взяла «Дьявола зимой» – решила дать ему еще один шанс, раз уж Белла выбрала этот роман для книжного клуба. Я все еще была не слишком высокого мнения о Себастьяне Сен-Винсенте, хотя и понимала, что большинство читательниц со мной не согласятся. В романе Себастьян был описан как блондин с голубыми глазами, в моем же воображении у него были темно-карие глаза, идеальные скулы и прядь волос, которая постоянно падала на глаза…

– Доброе утро, – раздался хрипловатый голос рядом со мной.

Я повернулась и обнаружила на месте Джо высокого темноволосого мужчину. Я даже не заметила, как он сел.

– Вы меня преследуете? – спросила я. – Или так совпало, что вы опять оказались там же, где и я?

– Предпочитаю думать об этом как о счастливой случайности, – ответил мне Ксандер Стоун. Он не выглядел особо счастливым и, снова глубоко засунув руки в карманы пальто, смотрел прямо перед собой, на огороженный собор. – Красивый, правда? – сказал он тихо, кивнув в сторону собора.

– В чем-то наши мнения сходятся, – ответила я. – Мне кажется, это самое красивое здание в мире. Я всегда скучаю по нему, если уезжаю.

– Поэтому вы сидите тут на холоде? Любуетесь архитектурой?

– Что-то вроде того. А какое оправдание у вас?

– Я шел к вам, – сказал он, наконец повернувшись ко мне. Сегодня он не улыбался, но все равно был очень красив. Бледные лучи зимнего солнца освещали его лицо, подчеркивая тени на скулах. – Чтобы продолжить с того места, где мы остановились вчера вечером.

– Сейчас половина девятого, – сказала я, – а я просила приходить в рабочее время.

– Что ж, мы все равно оба здесь. Я прогуляюсь до магазина с вами. – Это больше напоминало требование, чем просьбу, и мне стало интересно, почему он так рвется снова оказаться в магазине и обсудить мероприятие. Я вспомнила, что в какой-то момент вчера он запнулся, будто на самом деле был не так уверен в себе, как хотел, чтобы я считала. Может быть, он вел себя так грубо, потому что от чего-то защищался? И если так, то от чего?

– Тогда пойдемте, – сказала я, с неохотой поднимаясь. – Раз уж вы здесь.

Я двинулась в сторону книжного. Поравнявшись со мной, Ксандер, вместо того чтобы спросить, что я читаю, – как нормальный человек, как Джо в тот раз, когда мы впервые встретились, – просто выхватил книгу у меня из рук и насмешливо фыркнул.

– «Дьявол зимой», – усмехнулся он, глядя на обложку, где была изображена несчастная на вид женщина в снегу. По крайней мере, не герцог с обнаженной грудью, как на обложках большинства других любовных романов, – лекцию об объективации в такую рань я бы не вынесла.

– Вам может понравиться, – сказала я, забирая книгу. – Думаю, вы заметите в себе некое сходство с главным героем, он тоже чрезвычайно груб со всеми.

Ксандер прокашлялся и отвел взгляд.

– Я должен перед вами извиниться, мисс Тейлор, – сказал он.

– Прошу, хватит называть меня «мисс Тейлор». Можно просто Меган.

– Так вот, Меган, я должен перед тобой извиниться. Я признаю, что крайне грубо повел себя вчера в супермаркете и что не должен был заявляться в книжный магазин в десять часов вечера и просить, чтобы меня впустили. И пожалуй, мне не стоило мешать твоему чтению сегодня утром. Сочтешь ли ты необходимым простить меня?

Он говорил очень официально – прямо как герцог из исторического романа, если честно, – и я не могла понять, всерьез он это или нет.

– Я прощу тебя, если перестанешь все время махать рукой у меня перед носом и говорить, что в магазине куча хлама.

Ксандер кивнул и сказал:

– Ладно.

– Ладно, – ответила я.

Мы подошли к магазину, и я провела Ксандера вглубь, мимо Колина – он работал в утреннюю смену и готовился к открытию, – туда, где мы проводили презентации.

– Мы все обустроим, как скажешь, – объяснила я. – Твой агент говорила, что ты прочтешь отрывок и потом будешь отвечать на вопросы.

Он кивнул, не глядя на меня.

– Вопросы будет задавать она?

– Обычно это происходит так, – без эмоций ответил Ксандер. – А потом мы даем слово аудитории, и вопросы задают они. – Он скривил лицо, и я подумала, что последнее, чего ему хочется, – чтобы аудитория задавала вопросы.

– Тогда, наверное, лучше расставить стулья рядами, чтобы люди не стояли, – сказала я, заметив, как из-за плеча Ксандера мне машет Колин. Я попыталась не обращать на него внимания.

Колину было всего двадцать два года, но одевался он как человек втрое старше – кажется, считал, будто этот стиль делает его похожим на серьезного ученого. Он обычно обитал в секциях исторической и нон-фикшн литературы и категорически отказывался иметь какие-либо дела с секцией любовных романов. Мида подозревала, что он просто их побаивается. Сегодня на Колине был потрепанный твидовый пиджак с заплатками на локтях, и я в очередной раз подумала о том, чтобы ввести униформу для сотрудников.

– Ксандер Стоун? – потрясенно спросил он шепотом, когда подошел к нам.

Ксандер обернулся.

– Я ваш большой фанат, – продолжил Колин, протягивая руку, которую Ксандер неохотно пожал. – И считаю, что «В нокауте» – величайший постмодернистский роман. На самом деле вокруг него строится моя магистерская диссертация, и я подумал, нельзя ли задать вам несколько вопросов…

– Ксандер, – перебила я, заметив на его лице странное выражение беспокойства, вызванное натиском Колина, – ты не будешь возражать, если мы ненадолго отойдем, чтобы подготовить магазин к открытию?

Я многозначительно посмотрела на Колина, и он тут же сник, догадавшись, что нужно пойти со мной.

– Я и не думал, что у тебя получится, – сказал он, следуя за мной к прилавку.

– Большое спасибо, Колин.

– Что с ним такое? – спросил он. – Мне казалось, люди должны радоваться, что кто-то пишет диссертацию по их роману.

– Не знаю, – ответила я, оборачиваясь и замечая, что Ксандер ходит взад-вперед. – Может, ты пока оставишь его в покое и подготовишь магазин к открытию? А вопросы задашь на презентации, если захочешь.

Колин вздохнул и закатил глаза, и я отошла.

– Прости за это, – сказала я, вернувшись к Ксандеру: он все еще ходил туда-сюда и нахмуренно смотрел в пол. Он поднял на меня взгляд и пожал плечами. – Ты наш первый номинант на «Букера», так что это не может не вызывать некоторое любопытство.

– Хм-м… – пробормотал Ксандер и снова начал ходить.

– Все нормально? – спросила я, потому что он не выглядел как человек, у которого все нормально. Он выглядел… ну, взвинченным. Неужели Ксандер Стоун переживал насчет презентации в провинциальном книжном?

– Просто… – Он беспокойно махнул рукой в сторону Колина, который готовил кассу. – Я не ожидал, что кто-то еще придет так рано. – Он сделал паузу, перевел дыхание, и я заметила, как выражение его лица снова становится жестким. – Во мне сейчас недостаточно кофеина, чтобы общаться с неуемными фанатами, – сказал он, и на его губах заиграла та самая самодовольная улыбка. Он снова стал грубым, но я заметила, что что-то в речи Колина его определенно смутило.

– Да, еще раз прости за Колина, – сказала я. – Он иногда перегибает палку. Давай разберемся с презентацией, чтобы потом спокойно разойтись?

Ксандер посмотрел на меня, и когда наши взгляды встретились, я почувствовала дрожь. Я думала, он сейчас что-то скажет, но он лишь кивнул и потер небритый подбородок.

Следующие полчаса мы обсуждали детали презентации – начиная от пространства, которое ему понадобится, заканчивая подробными описаниями закусок и точным количеством гостей.

– Количество людей на такие мероприятия у нас ограничено, – начала я, – а все билеты распроданы, так что…

– Правда? – перебил меня Ксандер, на его лице вновь появилось встревоженное выражение. – Тогда ни на чем не настаиваю.

Я ждала, что он объяснится, но он молчал.

– Так вот, учитывая, что все билеты проданы, – продолжила я, нарушая тишину, – осталось всего десять мест, и если ты хочешь кого-нибудь пригласить…

– Не беспокойся, приедет только мой агент из Лондона.

Я кивнула.

– Хорошо, тогда, думаю, на этом все. Я окончательно договорюсь насчет еды с владельцами кафе на этой неделе – если вспомнишь еще что-то, ты знаешь, где меня найти.

Ксандер потянулся во внутренний карман пальто и достал свой кошелек, а оттуда вынул плотную карточку кремового цвета.

– Вот мой номер, – сказал он. – Если понадоблюсь или… – Он осекся.

– Или что? – спросила я.

– Ничего, – ответил он. – Не буду мешать тебе наслаждаться романом. – Его губы снова изогнулись в полуулыбке.

Когда Ксандер уже отвернулся к двери, я окликнула его:

– Знаешь, не стоит так презрительно отзываться о жанре, который ты, очевидно, никогда не читал.

– А с чего ты взяла, что я не читаю любовные романы?

– Тогда приходи в наш книжный клуб, – вдруг выдала я. Какого черта я вообще делаю? Пригласила мужчину в священную обитель «Крепких романтиков», предназначенную исключительно для женщин… Мама меня убьет. – Мы собираемся по четвергам в семь тридцать.

Ксандер какое-то время смотрел на меня, и я думала, сейчас он скажет, что у него есть дела поважнее. Но он снова улыбнулся.

– А вот от такого предложения, мисс Тейлор, я отказаться не в силах.

– Мы все стараемся прочитать и порекомендовать какую-нибудь книгу, – продолжила я, все еще удивленная тем, что говорю. Я же не собираюсь привести к своим друзьям самого грубого мужчину, которого встречала? – Возможно, тебе стоит прочесть это. – Я протянула ему «Дьявола зимой», которого все еще держала в руках. – Как я уже говорила, тебе точно понравится главный герой.

Ксандер взял книгу и, перевернув ее, просмотрел аннотацию на обратной стороне.

– Тогда увидимся в четверг, – сказал он и вышел из магазина с книгой в руках.

5

– Это правда, что ты пригласила в книжный клуб мужчину? – спросила Белла с выражением фальшивого ужаса на лице. – К нам никогда не приходят мужчины, даже Колин.

– Если верить Миде, Колин боится любовных романов, – ответила я. – Какой смысл его звать?

– А Ксандер Стоун, конечно, славится своей любовью к романам, – сказала Мида с сарказмом.

Мы втроем выбрались в новую чайную на углу – предполагалось, что на ланч, но сегодня ланч состоял из пряного чая и рождественских пирожков[9]. Мы стали постоянными посетительницами этого кафе летом, когда оно только открылось, и с тех пор не изменяли себе. Тут ставили классическую музыку, подавали всевозможные сорта чая и самую вкусную выпечку, а Элли, хозяйка, была завсегдатаем нашего книжного магазина – хотя пока что я не смогла убедить ее присоединиться к «Крепким романтикам» («Я больше по триллерам, если честно», – говорила она). Мне здесь нравилось, потому что место открылось недавно и не ассоциировалось с Джо или другими вещами, о которых я старалась не думать.

– Ты с ума сошла, Мег?! – спросила Белла драматично. – Избегала мужчин, сколько я тебя помню, а когда заговорила с одним, выяснилось, что он самый большой грубиян на свете.

– Я же объясняла, – сказала я. – Мне кажется, в нем есть нечто большее.

– Что ж, думаю, во всех людях есть нечто большее по сравнению с тем, какими они хотят казаться, – размышляла Белла. – Он ведь гениальный писатель, но кому какое дело? На следующей неделе его здесь уже не будет и… – Она сделала паузу, сощурившись. – Если, конечно, вы не…

– По-моему, он на самом деле не так уверен в себе, как может показаться, – перебила я, прекрасно понимая, куда клонит Белла, и не желая признаваться, что испытываю некий трепет каждый раз, когда нахожусь рядом с Ксандером Стоуном. – Он странно отреагировал на Колина.

– На Колина все странно реагируют, – сказала Мида с набитым ртом.

– В этот раз было по-другому. – Я пересказала им все, что произошло. – А когда я сказала, что билеты на презентацию распроданы, мне показалось, что он… он занервничал.

– Серьезно? – скептически спросила Мида.

– Всего на долю секунды, но я задумалась.

– Он никогда не нервничает во время интервью, – сказала Белла. – Даже наоборот, кажется чересчур самодовольным.

Мида кивнула в знак согласия.

– Кругом полно грубиянов, Меган, и большинство из них… просто грубияны. Почему этот должен быть исключением только потому, что он писатель?

У Миды всегда было слегка циничное отношение к нашим «собратьям». Именно поэтому, по ее словам, она читала книги – там людям можно было доверять, ведь они вели себя определенным образом. Я подозревала, что цинизм Миды – лишь притворство, но после того, что ей пришлось пережить в юном возрасте, это было вовсе не удивительно. Цинизм защищал ее от необходимости снова столкнуться с подобным. Но был ли он здоровым? Я понимала, что нет, но, кажется, прятаться от мира и отказываться от общения с мужчинами – тоже не здорово, поэтому я не давила. Мы с ней просто пытались не допустить, чтобы нам снова причинили боль.

– Не знаю… – сказала я, разламывая рождественский пирожок и не глядя на девочек. – Он меня заинтриговал, и к тому же он так грубо отзывался о любовных романах, что мне захотелось пригласить его на встречу книжного клуба и слегка сбить с него спесь.

– Может, он как Дарси… – произнесла Мида задумчиво, подпирая ладонью подбородок и мечтательно глядя в пустоту. Хоть Мида и любила романы про хоккеистов, сердце ее навсегда было отдано Фицуильяму Дарси. («А представьте, если бы Дарси играл в хоккей», – сказала она как-то, перебрав с коктейлями. «Ты пьяна, Мида, иди домой», – ответила ей тогда Белла.) – Ну, знаете, весь такой мрачный, задумчивый и необщительный. Он не хочет быть грубым, но просто не умеет по-другому.

– Бред, – ответила я. – К тому же я никогда не велась на всю эту тему с Дарси, ты же знаешь. Грубость есть грубость, и я не говорю, что Ксандер Стоун не такой, я говорю, что здесь не все так просто.

– Никогда не пойму, как можно предпочитать Бингли мистеру Дарси, – сказала Мида.

– Бингли – добрый, смешной и милый, и он на все готов ради Джейн, – ответила я и про себя добавила: «Прямо как Джо». – Не все хотят себе такого, как Дарси. Они намного привлекательнее на бумаге, чем в реальности. Характер у них трудный, и тебе придется всю жизнь…

– Так, вы съехали с темы, а мне скоро на работу. – Белла прервала нашу почти ежедневную дискуссию «Дарси против Бингли».

– С какой темы? – спросила я.

– Ты пригласила Ксандера Стоуна на встречу книжного клуба, и я хочу знать почему.

– Потому что он презрительно относится к любовным романам, и я хочу доказать ему, как они важны.

– И только поэтому? – спросила Мида, допив чай и вскинув брови.

– Конечно, только поэтому.

– И это никак не связано с тем, что ты в него втрескалась?

– Что?! – Я пришла в ужас. – Ни в кого я не втрескалась. – Я старалась не думать о том, как на меня подействовала его улыбка, или о том, что при каждой мысли об этой самой улыбке внутри все скручивалось в узел, чего не происходило уже много лет.

– О боже, – сказала Белла. – Посмотри на себя! Ты точно влюбилась!

– Не неси чепухи.

– Ты покраснела, Меган, а это значит, что ты врешь.

– Я недавно видела вас в магазине, – сказала Мида. – Вы миленько шептались в углу.

– Мы обсуждали презентацию его книги – о чем вы прекрасно знаете.

– А еще ты постоянно заходишь на его страницу в Википедии.

Я вздохнула и подняла руки.

– Ладно, это я признаю.

Я провела чересчур много времени в поисках информации о Ксандере Стоуне после того, как пригласила его к нам в книжный клуб. Не то чтобы мои поиски открыли мне много нового, зато благодаря постоянному сталкингу я могла почти наизусть процитировать его страничку в Википедии.

Александр Дэниел Стоун родился в 1987 году в Восточном Лондоне, он старший из пяти детей. Отец умер, когда Ксандер был подростком, так что в шестнадцать лет ему пришлось бросить школу, чтобы кормить семью. Вскоре после этого он стал полупрофессиональным боксером – поскольку занимался боксом с самого детства – и совмещал это занятие с остальными подработками. В какой-то момент ему удалось вернуться к учебе: он сдал выпускные экзамены, после чего даже получил степень по английской литературе. Именно тогда, в университете, Ксандер начал писать роман, который позже вышел под названием «В нокауте» и в одночасье принес ему славу, достаток и успех, а также обеспечил одним из самых больших авансов за дебютный роман в последние годы.

– Это не потому, что я к нему что-то чувствую! Он интересен мне как писатель, в частности, я рассчитываю, что его презентация принесет успех книжному.

– Ага, конечно, – посмеялась Белла.

– Так, все, возвращаемся к работе, – сказала я, поднимаясь. – Мне еще нужно поговорить с Элли насчет закусок.

– Меган, это нормально – испытывать чувства к мужчине, – сказала Белла, пока надевала пальто. – Не важно, к Ксандеру Стоуну или еще к кому-нибудь. Прошло три с половиной года.

Я кивнула, не глядя ей в глаза.

– Я знаю, что вы переживаете, – тихо сказала я. – Мама тоже… Но у меня все хорошо, честное слово. А теперь идите на работу. Я тут уберу и поговорю с Элли.

До магазина я решила прогуляться. Проходя мимо собора, я заметила, что моя скамейка пустует, и, воспользовавшись возможностью, села. Полдень был холодным и бодрящим, небо – ясным, и в бледных лучах солнца Йоркский собор выглядел великолепно. Я вздохнула и откинулась на спинку, вспоминая наш разговор с Беллой и Мидой.

Я бы не сказала, что запала на Ксандера, но отрицать явное влечение было бессмысленно. Вот только сильнее пузырящегося, клокочущего чувства, которое возникало у меня всякий раз, когда Ксандер оказывался поблизости, меня беспокоило всепоглощающее чувство вины. Я думала, что после смерти Джо никогда не посмотрю на других мужчин и с радостью останусь старой девой, точно знающей, что с ее мужем никто не сравнится.

В последний раз, когда я разговаривала с мамой Джо, она сказала, что, случись все наоборот, Джо не стал бы жить как монах и не ждал бы от меня того же. Но мама Джо не знала правды, не знала, что, когда Джо умер, меня не было рядом, хоть я и обещала. Даже мысль об улыбке Ксандера казалась предательством, а когда он сел со мной рядом – после чего я пригласила его в книжный клуб, – он как будто отодвинул само воспоминание о Джо на второй план, как будто столкнул его с этой самой скамейки.

А ведь она была нашей, моей и Джо. Мы даже свадебные фотографии делали здесь. Скамейка не принадлежала Ксандеру.

«Как бы ты поступил, Джо?» – воззвала я мысленно. Неужели его мама права? Джо был из тех, кто брал от жизни по максимуму, и все его любили. Стал бы он на три года запираться в книжном?

Я абсолютно точно не запала на Ксандера Стоуна, но, может, тот трепет, который я испытывала, когда он улыбался, был сигналом к пробуждению, напоминанием, что я все еще здесь (даже если Джо нет рядом) и что, возможно – возможно! – пора жить дальше.

Когда я вернулась в магазин, Мида расставляла книги в секции любовных романов.

– Необычное зрелище, – сказала я.

Мида редко выбиралась из своего кабинета. («Я самозанятый бухгалтер, – говорила она, – а не продавец».)

– Я тебя ждала, – ответила Мида. – Пойдем.

Я пошла за Мидой в кабинет, по сути, переоборудованную кладовую в задней части магазина. Пользоваться им могли все, но в основном там бывали только мы с Мидой, потому что именно мы заказывали товар и сводили баланс (насколько могли, ведь в некоторые месяцы он не сводился вовсе, как бы мы ни старались). В кабинете было тепло и уютно, и я уселась в кресло с подголовником – изначально я купила его на «Ибее» для читательского уголка, но оно оказалось слишком большим. А тут для него места хватало как раз, если только не сильно вытягивать ноги.

– Мы с Беллой… – начала Мида. – Мы не хотели тебя расстраивать, когда дразнили насчет Ксандера. Прости, я знаю, как тяжело это тебе дается.

Я откинулась на спинку кресла.

– Все нормально, – сказала я. – Я знаю, что нужно жить дальше. Знаю, что не могу вечно прятаться в магазине. Знаю, что Джо бы этого не хотел.

– А ты бы хотела для него такой жизни, случись все наоборот?

– Конечно нет, – ответила я. – Просто иногда это очень трудно. Ты должна понимать лучше других.

– Я понимаю, – тихо сказала Мида. – А еще я понимаю, что чувство утраты никогда не проходит полностью. Но в конце концов оно становится частью тебя, частью твоего жизненного багажа – как развод или увольнение. Станет легче. Жить станет легче. Честное слово.

– Сколько тебе понадобилось времени, чтобы начать ходить на свидания? – спросила я.

– О, я начала ходить на них сразу, как мой самолет приземлился в Лондоне, – усмехнулась Мида. – Но все мы разные. Если честно, я тогда была совсем не готова, и сейчас никому бы не посоветовала так поступать.

Мида переехала в Лондон аккурат перед своим двадцатым днем рождения, десять лет назад – она сбежала от боли, которую не должна испытывать ни одна девятнадцатилетняя девушка. К неодобрению родителей, Мида отказалась от места в Йельском университете и вместе с парнем, с которым встречалась со школы, переехала в Бостон. Год спустя он разбился на мотоцикле. Не желая видеть родителей, Мида отправилась в большой тур по Европе, несколько месяцев провела в Лондоне, где ходила на свидания с неподходящими мужчинами, а затем переехала в Йорк, да так здесь и осталась. Я ничего толком не знала о ее прошлом, и сама она почти ничего не рассказывала. Никогда, пожалуй, она не говорила так откровенно, как сейчас, в кабинете в задней части магазина.

– Но сейчас ты спокойно ходишь на свидания, – уточнила я.

– Да, но я уже давно не встречала человека, которого предпочла бы вам с Беллой, – сказала она. – И все равно это не значит, что мы должны тебя дразнить. Прости, Меган.

– Кстати, вы не ошиблись, – тихо призналась я.

– Что? – от удивления брови Миды взлетели. – То есть ты на него все-таки запала?

– Тсс. – Я приложила палец к губам. – Об этом необязательно знать всему магазину, и к тому же это не влюбленность, это просто… – замялась я.