Рождество в книжном магазине

– Не понимаю, как вы можете прощать Себастьяну Сен-Винсенту его поступки! – сказала она.

– Да он умопомрачителен, Марта, – ответила Белла. – Ты о чем вообще?

– Он похитил человека! – возразила ей мама.

– Согласна с мамой, – сказала я. – По-моему, нет ничего хуже похищения.

– Похищение было в предыдущей книге, – ответила Белла в попытке защитить своего героя, который впервые появился в ранней книге серии. – Он исправился благодаря любви Эви.

Мама фыркнула.

– Эти истории с исправлением меня не особо убеждают, – сказала я. – Иногда они бывают ничего. Думаю, зависит от того, что натворил герой: если он просто груб и высокомерен и тому есть причина, его еще можно простить. – Я снова вспомнила грубияна из супермаркета с темными глазами и идеальными скулами. – Но похищение? Это уже за гранью. К тому же в книге даже не упоминается Рождество, там просто идет зима.

– Можно спорить об этом вечно, – бросила скучающая Мида. – Кто следующий?

Никто не удивился, когда Трикси сказала, что выбрала сборник рассказов Джорджетт Хейер[4] под названием «Метель», а Мида – роман про хоккеистов «Возможно, в это Рождество».

– Прочитай его, Меган, – сказала она. – Эш и Эмма страшно крутые, а эта их сцена на кушетке для физиотерапии… просто огонь!

– Я не интересуюсь хоккеем, – ответила я.

– И не нужно. Это просто горячий рождественский роман, и, может, как раз он и увлечет тебя хоккеем – хоть кто-то на этом сыром сером острове должен его полюбить!

Мида выросла в Коннектикуте, в городе Хартфорд («Прямо, как Лорелай Гилмор», – все время говорила она, как будто Лорелай была настоящим человеком). Ее родители, выпускники Йельского университета, надеялись, что дочь пойдет по их стопам. Но она разочаровала их, в девятнадцать лет улетев в Лондон. Мида уже десять лет как жила в Англии, но немногие знали, что привело ее сюда и почему она так и не вернулась домой. Однако она поделилась этой историей со мной вскоре после того, как мы встретились, – когда я впервые рассказала ей о Джо; она знала, что я пойму, как трудно возвращаться после того, как случилось нечто подобное. Я до сих пор иногда задумывалась, смогу ли вернуться в Лондон – и захочу ли?

– Ну что, раз мы все поделились своими рождественскими книгами, может, пора обсудить празднование? – спросила Белла, наполняя бокалы шампанским. – Ты такая загадочная.

– Хорошо, – сказала я, поднимая бокал. – Я подумала, что в этом году можно было бы отметить Рождество не просто фуршетом с выпивкой и чипсами, как мы делали в последние три года.

Это была моя идея устраивать небольшие мероприятия после закрытия в сочельник. Я завела эту традицию, когда вернулась в Йорк и медленно переняла бразды правления книжным магазином у мамы. Встречи были неформальные, мы просто выпивали с местными авторами, постоянными покупателями и поставщиками.

– Предлагаю в этом году устроить Рождество в стиле эпохи Регентства, – объявила я.

– Я заинтригована, – сказала Трикси, наклоняясь вперед и растягивая накрашенные красной помадой губы в улыбке, – продолжай.

– Мы будем играть в игры той эпохи, есть их блюда и… – я на мгновение замешкалась, зная, что дальнейшие мои слова понравятся не всем, – нарядимся в костюмы. В конце концов, у нас остались платья после поездки в Бат.

Белла застонала.

– А ведь все так хорошо начиналось, – сказала она. – Знаешь же, я ненавижу костюмы.

Поскольку Белла работала в Музее викингов, иногда ей приходилось носить соответствующие наряды. Поездка в Бат не вызвала у нее особого энтузиазма, но все же она согласилась, так что я была уверена, что уговорю ее и в этот раз.

– Костюмы надевать необязательно, – вступилась мама. – Мы не ждем, что все подготовят их за месяц.

– А мне кажется, было бы здорово, если бы мы все нарядились, Белла, – сказала Дот. – Учитывая, что платья у нас уже есть. Подадим пример и все такое.

– Но среди нас одни женщины, – вмешалась Мида. – Вот бы к нам присоединилась парочка мужчин в костюмах эпохи Регентства и бриджах, м? – Она приподняла свою идеальную бровь.

– Ну, можно попросить Колина принарядиться, – предложила я, сдерживая смех.

Колин был аспирантом и работал в книжном неполный рабочий день, и хотя был довольно мил, вряд ли Мида имела в виду его.

Она поморщила нос.

– Хм-м… я надеялась на кого-то с более мускулистыми бедрами, – сказала она. – А в остальном я только «за». Просто скажи, что нужно делать. Жду не дождусь снова надеть то платье.

Мида в своем платье выглядела особенно хорошо, а ее руки, полностью покрытые татуировками, и зеленые очки со стразами только дополняли образ. Но Мида из тех людей, на которых и мешок будет сидеть отлично.

– Я думаю, это потрясающая идея, – сказала Трикси. – Но нам нужно будет много чего сделать, а времени мало.

Я заметила, что она уже набрасывает списки в своем блокноте.

– Эту красоту придется убрать, – сказала она, указывая ручкой на елку, которую я утром тащила через весь Йорк, а потом весь день украшала.

– Что? Почему? – спросила я.

– Потому что во времена Регентства елки в доме не ставили и не украшали. Вместо них в сочельник собирали остролист, плющ и омелу, разумеется, после чего раскладывали их на каминной полке. Уверена, вы прекрасно осведомлены об этом благодаря вашим историческим романам.

– А нельзя и то и другое? – спросила мама.

– Можем убрать елку прямо перед праздником, – предложила Трикси.

– Давайте оставим и то и другое, – сказала я. Это я тащила елку через весь город, так что теперь она простоит тут до самой Двенадцатой ночи, или пока иголки не осыплются – смотря что произойдет раньше. – Елку трогать не будем и принесем растения. Можем попросить всех гостей взять с собой по веточке остролиста.

– Ладно, – сказала Трикси, делая пометки. – Раз ты упомянула игры…

– «Кусающийся дракон»! – перебила Белла.

– Белла, мне кажется, игра, подразумевающая горящий изюм, – не самая лучшая затея для магазина, в котором полно бумаги, – сказала я.

Белла сникла.

– Да, что-то я не подумала. Но, по-моему, это самая забавная игра той эпохи.

Я никогда особо не вникала в правила игры в «кусающегося дракона» и знала только, что она, кажется, включает в себя засушенные ягоды и открытый огонь[5], но она упоминалась в нескольких любовных романах эпохи Регентства, которые я читала.

– Это действительно игра из времен Регентства, – подтвердила Трикси. – Но думаю, будет безопаснее, если мы сыграем в карты – вист, криббедж и понтун довольно просты в освоении.

– Ты бы научила нас, – предложила мама. – А мы – остальных гостей.

– Но нужно будет проследить, чтобы люди играли только на спички, – сказала я. – Никаких азартных игр, иначе нас прикроют.

– О-о-о, а можно устроить маскарад, – предложила Белла. – Для этого я бы принарядилась.

– Но мы все друг друга знаем, – сказала Дот. – В канун Рождества здесь всегда собираются одни и те же, так что не нужно быть гением, чтобы понять, кто есть кто.

– К тому же в основном женщины, – снова отметила Мида. – И значит, шансов на перепих с загадочным незнакомцем за книжными полками не так уж много, да?

– Всегда есть Колин, – посмеялась Дот.

Я вскинула руки:

– Никаких перепихов в магазине! А вот танцы – другое дело. Ты знаешь какие-нибудь танцы из той эпохи, чтобы научить нас, Трикси?

– Кадриль выучить несложно…

– Опять же, – перебила Мида, – только женщины…

– Ну, значит, придется танцевать друг с другом, – сказала я, чувствуя, что задумка рождественского праздника нравится «Крепким романтикам» не так сильно, как я ожидала. – Может, идея изначально так себе, и мы просто отметим, как обычно, если хотите.

– Ну не-е-ет, – ответили все хором.

– Идея замечательная, – сказала Белла и, потянувшись, сжала мою руку. – Извини, что ворчала из-за костюмов.

Я улыбнулась и спросила:

– А что насчет еды? Какие блюда подавали бы к рождественскому столу в эпоху Регентства?

– Что ж, предполагаю, жареного гуся и супа под черепаху[6] тебе не хочется? – спросила Трикси с улыбкой.

– О нет, я скорее имела в виду канапе.

В эпоху Регентства вообще были канапе? Понятия не имею. Я определенно продумала все не так тщательно, как стоило.

– Балы тогда прерывали ради полноценного ужина, – сказала Трикси. – Но мы можем устроить более современную версию фуршета – холодное мясо и соленья, йоркширские мини-пудинги, пирожки и все в таком духе.

Мы еще какое-то время обсуждали еду, не скрывая отвращения к таким блюдам, как тушеная зайчатина и белый суп[7], после чего решили разойтись по домам и снова собраться на следующей неделе, когда получше изучим вопрос.

– Я принесу карты, – сказала Трикси. – Сыграем несколько партий. И еще могу поставить музыку, если захочешь, Меган, чтобы мы потанцевали.

– Было бы прекрасно, – согласилась я, замечая, что Трикси добавляет новые пункты в свой длинный список. – Ты точно не против заняться организацией? – спросила я у нее.

– Не глупи, милая, – улыбнулась она. – Я обожаю такие вещи и с радостью помогу. Но мне уже пора идти, – продолжила она, убирая блокнот со списком в свою большую черную сумку. – Нужно проверить, как там Стэн.

Белла с Мидой обменялись взглядами, и Белла спросила:

– Стэн?

– Мое последнее увлечение, дорогая. Если мы все еще будем вместе на Рождество, попрошу его надеть бриджи. Как по мне, он будет выглядеть очень элегантно. Прямо как полковник Брэндон[8].

3

В тот вечер все уходили из книжного, посмеиваясь над тем, что у Трикси появился новый бойфренд.

– Интересно, сколько он протянет? – сказала Белла.

– А мне интересно, насколько он молод? – ответила Мида.

– Да ладно вам. – Дот стала выпроваживать девушек за дверь. – Оставьте Трикси в покое.

Быстро попрощавшись, они ушли.

– Ты иди, мам, – сказала я, закрыв за ними дверь, – а я тут закончу.

– Ты уверена? – уточнила мама, и я заметила тревогу в ее взгляде.

Я улыбнулась.

– Все хорошо, мам, правда.

Все ведь было хорошо, да? По крайней мере, гораздо лучше, чем раньше, на протяжении долгого времени. Мне хотелось, чтобы мама перестала за меня переживать; хотелось не слышать беспокойство в голосе папы каждый раз, когда он звонил. Я знаю, почему они переживают. Знаю, как расклеилась после смерти Джо. Мы с мамой всегда были близки, поэтому, конечно, она беспокоилась. Но в последнее время их беспокойство стало вызывать у меня чувство клаустрофобии, и я восприняла это как хороший знак, еще один шаг вперед – будто мне наконец удалось выбраться из ватного ощущения горя, в котором я находилась слишком долго.

Я прислушалась, как мама поднимается в квартиру по лестнице, и на минуту присела под елку, задумавшись о том, как изменилась моя жизнь за последние три года. Я до сих пор ужасно скучала по Джо, и иногда чувство вины и пустота захлестывали меня, но все чаще и чаще случалось так, что я не думала о нем, не чувствовала себя пустой и одинокой.

Когда мама предложила мне на некоторое время вернуться в Йорк, я переживала, что здесь меня ждут те же плохие воспоминания, что и в Лондоне, но они оказались другими, более далекими, менее резкими – я осознала, что вспоминаю время, проведенное с Джо в Йорке, спокойнее, и это не ощущается как удар в живот каждый раз, когда я просыпаюсь.

К тому же книжный магазин «У Тейлоров» нуждался во мне или, по крайней мере, в моем внимании и ласке.

– Я не знаю, как так получилось, – сказала мама по прошествии нескольких недель после моего возвращения, когда я принялась изучать состояние магазина и – что важнее – бухгалтерские отчеты. – Я понимала, что нужно что-то делать, но время от меня ускользало.

Я знала, что проблема была не во времени. Когда папа уехал в Лондон в поисках лучшей жизни, он оставил не только жену с дочерью, но и книжный магазин, который унаследовал от родителей. Пока я была маленькой, мама не особо участвовала в жизни магазина – в основном проводила дни за письменным столом, – поэтому после папиного ухода совершенно не знала, как сохранить бизнес и крышу над головой.

Я подрабатывала в книжном с подросткового возраста, так что могла помогать маме, и вместе с Фредом Бишопом – папиным другом, который тоже долгое время тут работал, – нам удалось держать его на плаву. Когда пришло время выбирать университет, я осталась в Йорке, чтобы быть поблизости и помогать по выходным. Но когда мы с Джо переехали в Лондон, я впервые в жизни – даже несмотря на то, что мы с мамой разговаривали по телефону несколько раз в неделю, – перестала думать о магазине каждый день. Тогда я просто не осознавала, как быстро все катится вниз.

Первым делом после возвращения из Лондона я решила навести тут полный порядок. У меня были деньги на счете после продажи квартиры, и, несмотря на мамины протесты, я потратила часть из них, чтобы основательно отремонтировать магазин. Я отполировала деревянные полы и выкрасила стены в белый. Деревянные прилавки и книжные полки я покрасила в шалфейно-зеленый цвет с акцентами бирюзового и еще добавила небольшой читательский уголок с креслами, чтобы покупатели могли присесть и полистать книги. Снаружи здание тоже перекрасили в похожие цвета, а старое лого переделал местный дизайнер.

Книжный, наравне с другими магазинчиками, располагался на одной из пешеходных улиц Йорка, рядом с собором, и здесь всегда было много прохожих. Чем лучше выглядел магазин снаружи, тем больше покупателей мы бы привлекли.

Потом я передвинула пыльные подержанные книги, которые всегда как будто занимали кучу места, в отдельную секцию, а оставшееся поделила по жанрам: классика, детективы и триллеры, нон-фикшн, ужасы, научная фантастика, фэнтези и – моя любимая, самая ухоженная и тщательно убранная секция – любовные романы.

Только закончив работу, я осознала, какой же магазин большой. Старые книги и громоздкие шкафы так сильно его захламляли, что я вовсе забыла об имеющемся у нас месте для проведения мероприятий. В итоге я твердо решила превратить магазин в общественное пространство – вот откуда взялись книжный клуб и авторские презентации; последние обычно проводятся в задней части магазина, так, как посчитает нужным сам автор.

Потом я занялась поиском бухгалтера.

– Нам нужны приличные системы для заказов и инвентаризации, – сказала я, когда Мида-сокращенно-от-Артемиды пришла на собеседование. – В следующие несколько месяцев я буду заказывать много книг, и они должны быть внесены в каталог должным образом.

– Без проблем, – ответила Мида и рассказала о разных системах, которые можно было бы использовать. – Это одно из моих любимых занятий, – ухмыльнулась она.

Затем Мида пробежалась по секции любовных романов, мы с ней коротко, но страстно поспорили на тему, что лучше – «Гордость и предубеждение» или «Доводы рассудка», – она познакомила меня с романами про спортсменов, и так зародилась дружба.

Сейчас магазин было не узнать по сравнению с тем, как он выглядел, когда я только вернулась из Лондона. Я осмотрелась – всюду мерцали рождественские гирлянды, – и пустоту, которую я ощущала всякий раз, когда думала о Джо, стали заполнять тепло и гордость. Моя жизнь уже никогда не будет прежней, и, что бы там ни думали дамы из книжного клуба «Крепкие романтики», я больше никогда не встречу такого мужчину, как Джо. Но сейчас у меня есть кое-что еще. Дружба и книги.

Внезапно мои размышления прервал громкий, агрессивный стук в дверь, и я встала, чтобы посмотреть, кого принесло в такое время. У входа было очень темно, так что я не сразу рассмотрела мрачную фигуру на пороге. Но при одном только взгляде на него вся моя доброжелательность тут же испарилась, а волосы на загривке встали дыбом.

– Какого черта вам нужно?! – бросила я, открывая дверь.

Передо мной стоял мужчина из супермаркета.

– Меган Тейлор! – рявкнул он, не поздоровавшись и не объяснившись.

– Да, это я.

По его лицу пробежало изумление, как будто он только сейчас понял, кто я такая.

– Вы Меган Тейлор? – спросил он, пытаясь вернуть себе самообладание.

– Да, и магазин закрылся уже несколько часов назад, так что, если это не вопрос жизни и смерти, не могли бы вы прийти завтра?

– Но я хочу посмотреть на магазин изнутри, – сказал мужчина спокойно, будто в том, что незнакомец пытается пробраться в книжный в десять часов вечера, нет ничего странного.

– Зачем? – спросила я. Стоило хлопнуть дверью у него перед носом, но любопытство слегка сдерживало мой гнев. – Кто вы такой? И почему вы меня преследуете?

– Я Ксандер Стоун, – ответил мужчина.

Сердце словно оборвалось, и я отвела взгляд. «Ну конечно, ты Ксандер Стоун», – подумала я.

– Вы извините за беспорядок, – сказала я, когда Ксандер вошел, хотя зачем было оправдываться за состояние своего книжного магазина перед самым большим грубияном на свете? – У нас тут обычно встречи книжного клуба по четвергам.

Я все же решила не прогонять его, потому что хотела, чтобы его презентация прошла у нас, да и к тому же сама говорила Филомене, что он может заходить в любое время (хоть и имела в виду рабочие часы).

Ксандер бросил взгляд на пустые бокалы из-под шампанского и пожал плечами, после чего, поглубже засунув руки в карманы пальто, стал обходить торговый зал. Я наблюдала за ним, не зная, что сказать. Видимо, именно это имела в виду Филомена Блум, когда говорила, что он «захочет осмотреть пространство».

– Здесь очень захламлено, – наконец сказал он. – Это можно будет подвинуть? – Он раздраженно махнул в сторону елки, а потом снова убрал руку в карман.

– Нет, – ответила я. – Я уже объясняла мисс Блум, когда мы договаривались о мероприятии, что до Рождества остался всего месяц – это самый оживленный сезон, так что магазин будет украшен к празднику. Она сказала, вы не возражаете.

– Правда? – спросил Ксандер, повернувшись ко мне спиной, чтобы рассмотреть книжные полки. – Судя по всему, вы продаете очень много любовных романов. – Последние слова он произнес таким тоном, как будто говорил «кошачья блевота».

Пусть это и был Ксандер Стоун, но он все еще оставался самым грубым мужчиной, которого я только встречала, так что я поспешила встать на защиту романов.

– Это один из самых популярных и продаваемых жанров, – сказала я, стараясь не быть такой же грубой, как он.

Правда была в том, что в этом году книжный едва сводил концы с концами, и я отчаянно пыталась изменить ситуацию к Рождеству. Если я буду грубить Ксандеру Стоуну, он может просто развернуться и уйти, а нам очень нужна его презентация – чтобы люди приходили и покупали книги, чтобы у магазина был хоть малейший шанс на выживание.

– О, я все это уже слышал! – сказал Ксандер с раздражением.

Он стоял так близко, что мне пришлось вскинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза, и в этот момент сердце странно затрепетало в груди. Он был очень красив. Я заметила это еще в супермаркете: темные волосы, спадающие на лоб, большие карие глаза. По сути, вживую он выглядел еще лучше, чем на снимках, размещенных на обложках его книг. Странно, что я не узнала его раньше. Видимо, просто не ожидала увидеть Ксандера Стоуна в супермаркете.

– Слышали что? – уточнила я.

– Что любовные романы – двигатель индустрии, благодаря которому издатели дают шанс таким, как я. Но они ведь ужасно… – он сделал паузу, раздраженно указывая рукой в сторону полок и пытаясь подобрать нужное слово, – клишированные! Парень встречает девушку, девушка либо презирает его, либо находит глупую причину, по которой они не могут быть вместе, но в итоге они все равно сходятся. Где-то на сто пятидесятой странице у них случается заоблачный секс, где-то на двести двадцать пятой – дурацкое недоразумение, но им все равно удается обрести счастливый конец, несмотря на то, как мерзко они поступали друг с другом.

– Но счастливый конец важен, – настояла я. – Когда человек читает любовный роман, он понимает, что его ждет хэппи-энд. Ему не нужно переживать о том, что произойдет, ведь можно полностью погрузиться в то, как это произойдет. Иногда, если жизнь обходится с тобой жестоко, это просто необходимо.

– Эскапизм чистой воды, – ответил Ксандер язвительно, как будто желание периодически сбегать от реальной жизни – это что-то плохое.

– Что же, для человека, который утверждает, что ненавидит любовные романы, вы очень много о них знаете.

Ксандер улыбнулся какой-то полуулыбкой, полной самодовольства, и пожал плечами.

– А я разве говорил, что ненавижу их? – спросил он. – И между прочим, я всегда считал, что двигатель индустрии – детективы и триллеры.

Он снова повернулся ко мне спиной и продолжил изучать магазин. Подойдя к прилавку, стал перебирать предметы из секции с подарками – закладки, ароматические свечи, кружки. Каждый раз, когда он брал что-то и потом клал обратно, он тер пальцы, как будто те становились грязными.

– Это как-то заносчиво, вам не кажется? – спросила я, пытаясь увести его из секции с подарками обратно в центр магазина, пока он не разбил какую-нибудь кружку.

– Что заносчиво? – спросил Ксандер и посмотрел на меня так, будто до конца не понимает, кто я такая и что он забыл в моем магазине. Он что, пьян? И поэтому объявился так поздно? Я попробовала незаметно принюхаться к его дыханию.

– С таким снобизмом относиться к книгам, – сказала я. – Просто потому, что кому-то нравятся любовные романы или детективы, вовсе не означает, что им не нравятся, к примеру, Овидий, или Шекспир, или Диккенс и Макьюэн – все они, между прочим, писали о любви – или взять хотя бы вас.

Ксандер прислонился к стене и скрестил свои длинные ноги. А потом улыбнулся по-настоящему, не хитро и не самодовольно, – и что это была за улыбка! Лучше, чем я ожидала. Его хмурое, ворчливое лицо на мгновение озарилось. У меня по телу едва не прошла дрожь. Едва.

– А что насчет вас, мисс Тейлор, – начал он, – вы читали мои книги?

– Самую первую, – ответила я, отводя взгляд. Эта его улыбка была обезоруживающей.

– И как вам?

– Она, безусловно, блестящая, – ответила я. Мне не хотелось лгать ему, хотя, кажется, этот ответ заставил его улыбнуться еще шире.

«В нокауте» – один из величайших постмодернистских романов, которые я когда-либо читала, наравне с Полом Остером и Дженнифер Иган. Я не думала, что книга придется мне по вкусу – история парня, выросшего в боксерских клубах в Восточном Лондоне, и к тому же наполовину автобиографичная, – но в итоге удивилась, до чего мне понравилось.

– Роман потрясающий, – продолжила я, надеясь, что не перебарщиваю. – Но тот факт, что вы его написали, не дает вам права так презрительно относиться к жанровой прозе. Чтение абсолютно субъективно, и люди читают самые разные книги. Быть снобом в отношении жанровой литературы все равно что заявлять будто чтение электронных книг и прослушивание аудио – ненастоящее чтение. Это глупо. – Я остановилась, осознав, что наговорила лишнего, но Ксандер все еще улыбался мне.

– Никогда бы не подумал, что владелица книжного магазина будет отстаивать электронные книги, – сказал он.

– Очень важно привить любовь к чтению как можно большему количеству людей. Электронный и аудиоформаты сделали его намного доступнее.

Я вдруг вспомнила о маме Джо. У нее падало зрение, и она стеснялась брать специальные издания с крупным шрифтом в библиотеке, так что Джо купил ей электронную книгу и показал, как можно менять размер шрифта. Сколько я уже не разговаривала с родителями Джо? Надо бы звонить им почаще.

– Так вот, – сказал Ксандер, нетерпеливо помахав ладонью у меня перед лицом, чтобы привлечь внимание. – Презентация книги. Где именно мы будем проводить ее среди этого хлама?

Предполагаю, под «хламом» он подразумевал рождественские украшения, поскольку я с момента своего возвращения всегда старалась, чтобы тут было просторно. Это он еще не видел магазин, когда им заправляла мама.

Я подавила зевок и спросила:

– Может, вы придете в другой раз? – Я устала и хотела снова остаться наедине с гирляндами и воспоминаниями, чем успешно занималась, пока Ксандер Стоун не заявился в магазин без приглашения. – Желательно в рабочее время.

Я наблюдала за тем, как Ксандер колеблется – как будто всего на секунду он растерял свою уверенность, осознал вдруг, как грубо приходить куда-то в десять часов вечера и что-то требовать. Он провел рукой по лицу и снова отвернулся от меня.

– Ладно, – сказал он. – Я приду утром.

4

Сидя на скамейке у Йоркского собора, которую когда-то считала своей, я закрыла книгу. Было еще рано, и, даже укутавшись в несколько слоев одежды, я все равно замерзла.

После неожиданного визита Ксандера Стоуна я плохо спала. Что-то в нем встревожило меня, будто в броне, в которую я облачилась после смерти Джо, пошла трещина, и эта трещина пропускала свет, но я не была уверена, что готова смотреть на него. Всю ночь я ворочалась и думала о Джо, о совместной жизни, которую мы планировали. Что бы он подумал, если бы увидел меня сейчас – девушку, которая живет с мамой, едва выходит из книжного магазина и тревожится из-за улыбки незнакомца? Если бы все случилось наоборот, чем бы сейчас занимался Джо?