Новый рассвет. Побег из забвения

Рита Джоджуа

Новый рассвет. Побег из забвения

Благодарю моего брата Давида за помощь и поддержку.

В поисках спасения мы часто находим

лишь новые цепи

Разоренный оазис

Впечатления прошедшего утомительного дня переполняли Гедеона, и он спешил домой, чтобы разделить их с Урсулой. Мужчина понимал, что, возможно, его рассказы выглядят как жалоба на всех и вся и его мысли – мелочны, но Урсула всегда с удовольствием слушала мужа и смеялась вместе с ним, а иногда утешала, успокаивала и утверждала, что он, конечно же, прав.

Индия… Жаркая, шумная, пыльная. Гедеон с трудом переносил все. Он до сих пор не привык к жизни здесь, и его квартира стала для него оазисом спокойствия и умиротворения. Он с удовольствием возвращался в свое убежище и с неохотой покидал его.

Это была светлая уютная двухкомнатная квартира с балконом, большими окнами, красивыми резными качелями, висевшими прямо посреди гостиной, и старинной ажурной люстрой. По утрам сквозь витражные окна спальни лился волшебный свет. И вечером в закатных лучах комната вновь наполнялась причудливыми узорами и цветами.

Они пришли смотреть эту квартиру вместе с Урсулой, и Гедеон понял, что купит ее, в тот момент, когда Урсула села на качели и начала медленно раскачиваться. Ее лицо озарила радостная улыбка. В тот день они влюбились в эту квартиру и уже не хотели смотреть ничего другого. Гедеон не думал о цене.

Прямо возле качелей Урсула поставила свой рабочий стол на колесах, который к концу дня отодвигала к стене. На окна в гостиной они повесили светлый тюль и расшитые индийским узором шторы, купленные на ближайшем рынке. На кухне оставили старый гарнитур, лишь перекрасили и починили его, заменили технику. Кровать с балдахином в спальне тоже оставили, заменив шторы, матрас и подушки с одеялом. Урсула любила полностью закрывать балдахин, хотя Гедеон говорил, что чувствует себя под ним как в детской люльке.

Всем ремонтом занималась Урсула, которой было приятно и радостно украшать свой новый дом.

Она радовалась всему, что могла сотворить в их новом жилище, и бесконечно благодарила Гедеона за его доброту и понимание. Столько лет Урсула Вайс не могла ничего менять в их с Джиной квартире. Всё там пропахло болезнью и страданиями. Иногда она мысленно возвращалась в ту квартиру и думала о том, что не хотела бы жить там вновь. А еще Урсула стыдилась мысли о том, что сейчас, без Джины, чувствует себя счастливой и свободной. Она изменила прическу и цвет волос, купила себе косметику и обновила гардероб без мыслей о лекарствах и лечении. Ей казалось забавным то, что она вышла замуж за врача и каждый вечер слушала его рассказы о больнице и больных, но теперь они не казались ей такими страшными и полными безнадежности, хотя за каждой историей скрывалось страдание людей.

Гедеон ни в чем ее не ограничивал, и Урсула могла принадлежать самой себе. Она старалась не думать о Джине, потому что мысли о ней все еще причиняли боль. Каждое мысленное возвращение в прошлое отзывалось отчаянием и чувством вины. Поэтому до самого возвращения мужа домой Урсула работала. А когда работа заканчивалась – погружалась в домашние хлопоты. Госпожа Вайс была счастлива не оглядываться на ужасное прошлое и идти вперед, смотря в добрые и умные глаза мужа и держа его за руку. Потому что он знал куда идти, а Урсула – нет.

Гедеон любовался улыбкой жены и блеском в ее глазах. Ему казалось, что он смог сделать счастливым женщину, которая раньше выглядела убитой горем. Разве это не достижение?

Он решил устроиться врачом в местной больнице. Стоило ему войти в кабинет главного врача, Кабира Шармы, как его сразу же приняли и даже согласились с условием, что Гедеон не будет заниматься пересадками органов. Шарма чуть ли не в тот же день сам нацепил на Гедеона пожелтевший докторский халат, поднес к нему ритуальный поднос с лампадой, коротко помолился, обсыпал нового врача цветами, поставил на лоб красную точку краской и благословил. Так Гедеона на работу еще не нанимали.

Урсула работала удаленно, и Гедеон искренне завидовал ей. Она могла круглые сутки находиться в их оазисе, тогда как Гедеону приходилось работать в не самой чистой больнице.

Он был в ужасе от антисанитарии в госпитале, и беспощадно гонял уборщиц и медсестер, чтобы те следили за чистотой. А еще он ругал врачей за неопрятный внешний вид, распущенные волосы, грязные руки, слишком резкий запах духов, украшения и маникюр. В итоге все врачи и медсестры от него шарахались.

Все, кроме главного врача, который, как оказалось, дома за него молился вместе со всей своей семьей. Несколько раз Гедеон бывал у Кабира в гостях и один раз приглашал его домой сам. Кабир был единственным человеком, с которым Гедеон говорил не на повышенных тонах. Доктор Шарма был больше врачом, чем администратором. И строгий доктор Вайс, любивший чистоту и порядок, оказался для него настоящей находкой.

Гедеон раньше всегда был дружелюбным и спокойным. После колонии он стал просто сдержанно-вежливым к посторонним людям. Но в индийской больнице вся его вежливость просто испарилась. Врачи побаивались его, а пациенты вели себя спокойно, стараясь не злить строгого доктора.

Это была старая клиника, построенная в 80-е годы, ремонт с тех пор в больнице не делали, разве что косметический: красили стены, приклеивали отвалившиеся плитки и иногда даже раскошеливались на замену сантехники. Кровати не менялись, а аппаратов для рентгена, КТ и МРТ было по одному на всю больницу. Очереди на обследования приходилось ждать месяцами. Это неимоверно бесило доктора Вайса.

Расходные материалы и лекарства покупали родственники пациентов. И от этого Гедеону становилось стыдно, поэтому иногда медикаменты он покупал сам. Пациенты и врачи были ему признательны, а Шарма просил его так не делать, потому что зарплата доктора Вайса и без того невелика и тратить ее на медикаменты для посторонних людей неправильно. Гедеон понимал это, но не мог просить пациентов покупать самостоятельно то, что должно иметься в каждой больнице. Ему казалось само собой разумеющимся наличие бинтов, шприцев и физраствора.

Когда он рассказывал об этом Урсуле, та улыбалась и говорила, что это хороший знак. Ведь колония не испортила Гедеона и в его сердце сохранилось сострадание к людям.

Единственное, что радовало доктора Вайса – то, что в больнице никогда не было кабинета Красной линии. Пациенты были слишком нищими для них.

Сегодняшний день был таким же тяжелым, душным и шумным, как и все предыдущие. К счастью, он остался позади.

Гедеон припарковал мопед возле дома и устремился в свое убежище. Поднявшись на свой этаж, он обнаружил, что около дверей его квартиры столпился народ. Растолкав их, он увидел в прихожей разгром. В квартире находился Раджеш, его коллега, и несколько полицейских.

– Что здесь произошло? – неуверенно спросил Гедеон.

– В твой дом вломились, – ответил Раджеш.

– Это я вижу. Но, может, кто-нибудь объяснит мне, что случилось и кто вломился?

Подошел полицейский и начал что-то объяснять на английском, перемешанном с хинди. Гедеон ничего не понял и в растерянности посмотрел на друга.

– Он спрашивает тебя, известно ли тебе о связях Урсулы с Тэранос? – ответил Раджеш.

– Нет. Я даже слово это впервые слышу.

– Инспектор полиции подозревает их, – сказал Раджеш, будто напоминал другу забытую истину.

– Впервые про них слышу, – раздраженно повторил Гедеон. Коллега вздохнул с таким видом, будто его друг только что сморозил огромную глупость и ему, Раджешу, придется теперь оправдываться перед полицейским за него. Он подошел к одному из офицеров и заговорил с ним, что-то торопливо объясняя, а Гедеон направился к двери, чтобы выгнать зазевавшихся соседей. Те разошлись с неохотой, но одна из соседок вдруг сказала:

– Тэранос – очень плохие люди! Если твоя жена у них, то она в смертельной опасности.

– Я разберусь, – буркнул Гедеон.

– Нет, не разберешься, ты больше никогда ее не увидишь! – крикнула индианка и ушла. Гедеон прислонился к двери. К горлу поступил комок. Они с Урсулой поженились только два года назад и все вроде бы образовывалось. Какой еще Тэранос? Что от них еще хотят?

Вскоре ушли и полицейские. Они не смотрели под ноги и наступали прямо на разбросанные на полу вещи. А растерянный Гедеон закрыл за ними дверь и окинул взглядом свой разоренный оазис. Затем начал нехотя приводить дом в порядок, собрал с пола раскиданные бумаги, поднял компьютер Урсулы, у которого треснул экран и выпали кнопки клавиатуры. Раджеш решил помочь другу, взял щетку и совок и начал подметать осколки разбитой посуды.

Доктор с печалью смотрел на квартиру, и она уже не казалась ему уютной. Она напоминала руины. И от этого становилось больнее.

– Что они сказали? – спросил он у Раджеша.

– Они сказали, что начнут расследование, но особо на успех рассчитывать не стоит. Тебе нужно посмотреть, что Урсула насобирала об этой компании. Официально их представительства в Индии нет.

– Что еще за Тэранос? – усталым голосом спросил Гедеон, усаживаясь на стул. Раджеш опустился в кресло напротив него. – Объясни мне, я ничего не понимаю.

– Это… – Раджеш вздохнул. – Это материнская компания Красной линии. Они занимаются всеми разработками и инновациями. Для всех Тэранос – компания, которая производит косметику, но на самом деле никто не знает, что они делают. Но известно, что из-за них пропадают люди. Обычно это какие-нибудь бедняки или одиночки. Преимущественно женщины.

– А зачем косметической организации моя жена?

– Я не знаю. Но подозреваю, что это из-за ее крайнего любопытства. Возможно, Урсула нашла информацию о том, что компания занимается не только кремами и мазями.

– Та женщина… соседка… Она сказала, что Тэранос – очень плохие и скорее всего Урсулу я больше не увижу. Я даже не знаю, где ее искать… – Голос Гедеона сорвался.

– Ну… а я знаю, откуда ты можешь начать ее искать, – ответил Раджеш. – Не отчаивайся, я пойду с тобой.

– Серьезно?

– Да. Пора закрывать эти живодерни. Ты же помнишь, я – примерно в таком же положении, что и ты.

– Ты думаешь, эта контора тоже приложила руку к эльфам?

– Я не думаю, я уверен. Красная линия – лишь дочерняя компания всего этого.

– И с чего мы начнем?

– Я полагаю, что стоит начать хотя бы с колонии в Непале. Она ближайшая.

– Глупости, колония в Непале полностью разгромлена. Когда я там был в последний раз, она была в ужасном состоянии.

– Но Тэранос могла занять ее и все переделать.

– Возможно… Тогда нам нужно собираться прямо сейчас. Путь неблизкий.

Какое-то время коллеги сидели в тишине. Гедеона одолевало желание кинуться на поиски Урсулы прямо сейчас, ничего не зная о противнике, но он понимал, что нужно проявить рассудительность и холодное спокойствие. Возможно, среди бумаг и материалов Урсулы есть хоть какая-то информация о компании, ее стоит изучить. Доктор решил немного успокоиться и прийти в себя.

Он налил чай себе и Раджешу в чудом уцелевшие чашки. Они сели за стол, и Гедеон вновь заговорил:

– Ты знаешь, там, в колонии, в капсуле спал эльф, которого мы разбудили. Медсестра, которая мне помогала, сказала, что он королевской крови. И колонии приказали стеречь его для какого-то проекта.

– Я ничего не знаю о проектах компании, – ответил Раджеш. – Я сбежал, даже не доехав до колонии, и жил в деревне до встречи с тобой. Но я знаю человека, который может нам помочь. Если хочешь, могу спросить.

– Мне плевать на этот проект. Эльфа я освободил.

– Если такой эльф был в Непале, то и в других колониях тоже будут. Гедеон, тебе нужно встретиться с Древнейшей и ее эльфами. Возможно, они могут помочь.

– Что еще за Древнейшая?

– Это эльфийка, вождь одичавших эльфов. Возможно, она что-то знает.

– У эльфов есть еще какие-то племена?

– Ну да. Не все из них загремели в колонии. Тебе стоит с ней встретиться.

– И что я ей скажу?

– Расскажешь о разорении колонии. Подружишься с ней. Возможно, Древнейшая что-то расскажет и подскажет, куда идти. Колония, скорее всего, охраняется, ты не сможешь зайти туда, открыв дверь с ноги, ты же понимаешь?

– А что, если она сочтет, что я вру? Я должен спасти Урсулу! Мне некогда общаться с эльфами!

– Ты собираешься искать ее в одиночестве?

– Даже если так!

– Я все же предлагаю тебе встретиться с эльфийкой. И дождаться результатов расследования: возможно, мы найдем зацепку. Может быть, дело вовсе не в Тэранос. Здесь есть банды, которые специально ищут одиноких и беспомощных людей, чтобы продавать их компании.

– Я потеряю время! – Гедеон вспылил.

– Если Урсулу похитила одна из этих банд, то возможно, она еще здесь! Нужно искать! – Раджеш оставался раздражающе-спокоен и настойчив.

Гедеон лишь вздохнул. Он был зол и сейчас всю вину за ситуацию возлагал на Раджеша, на полицейских и даже на ту пожилую соседку. Раджеш его понимал и сочувствовал.

– Хочешь, я принесу чего-нибудь выпить?

– Нет. Если можно, оставь меня одного.

Раджеш ушел к себе, а Гедеон принялся рассеянно ходить по квартире и искать вещи, которые могут пригодиться в пути. Вечерний свет солнца проникал сквозь цветную штору с пайетками и окрашивал комнату в причудливые оттенки, выхватывая летающие в воздухе пылинки. По квартире разливался аромат фруктового чая, который Гедеон заварил совсем недавно. Все было как прежде, но не для доктора Вайса. Этот дом теперь перестал быть его убежищем.

В конце концов Гедеон вернулся в спальню и лег на кровать, по привычке засунув руку под подушку. Внезапно он нащупал там что-то. Рывком сел, откинул подушку. Урсула успела спрятать свою записную книжку и телефон.

Гедеон торопливо принялся листать записную книжку. К его удивлению, в нее были вложены вырезки из газет и распечатки каких-то статей о пропаже женщин и девушек. Некоторые имена он узнал: это были его пациентки. Так вот почему они больше не появлялись в больнице… Может, они находятся в том же месте, куда увезли Урсулу? Гедеону стало страшно за нее. Что с ней делают? Жива ли она? Ему хотелось сорваться и бежать прямо сейчас, но приходилось ждать до завтра. В таком смятении нужно было прожить сегодняшний вечер и ночь.

Новые цели и методы

Урсула проснулась на больничной кровати в незнакомой светлой комнате и сразу же почувствовала боль в животе. Одну из стен заменяло большое прозрачное стекло. Госпожа Вайс, морщась, села на кровати, осмотрелась и увидела стоящего у стекла высокого стройного человека со светлыми волосами, аккуратно зачесанными назад. Его белый халат выглядел безукоризненно, как и пиджак с рубашкой под ним. Лицо мужчины было бледным, словно он ни разу в жизни не выходил на улицу, а серые водянистые глаза смотрели на госпожу Вайс с высокомерной насмешкой, будто на глупую девчонку.

– Здравствуй, Урсула.

– Кто ты такой? – Она подошла почти вплотную.

– Я – новый главный врач в этой колонии. Можешь называть меня доктор Рид. Ты слишком много болтала о нас в своем блоге и жалкой газетенке, поэтому я решил заткнуть тебя, а заодно заставить принести нам пользу. Кстати, ты, наверное, задаешься вопросом, что нам от тебя надо и чем мы на самом деле занимаемся, не правда ли? Я открою тебе секрет: ведь ты так хотела его узнать. Понимаешь, ты и твой муж навели немало шума, разоблачив деятельность Крейна. Его Красную Линию пришлось закрыть, а его самого – прикончить. Но зато мы поняли, что дело – в самих эльфах. Они хоть и подходят всем, но при этом токсичны, поэтому мы решили, что возможно, людям подойдут органы тех, кто эльф лишь наполовину.

– Так вы все еще потрошите одних в угоду другим?

– Да, – ответил он и улыбнулся так, словно произнес простую и очевидную истину. – Но зато мы подняли цену и наши услуги теперь доступны не каждому. Так что потрошим мы далеко не всех.

– Эльфы наполовину? – переспросила Урсула, хотя уже догадалась, в чем дело. Рид деловито прошелся вдоль огромного окна, а затем остановился перед Урсулой, сцепив руки за спиной.

– Да, одного из таких ты, кстати, вскоре и родишь. И будешь рожать их до самой старости. А потом мы просто распылим тебя и о тебе никто не узнает. Видишь ли, человеческих женщин раздобыть куда проще, чем искать по лесам сбежавших эльфов. А материалы ДНК у нас имеются в достаточном объеме.

– И как вы добываете женщин? – Голос Урсулы дрожал от отчаяния и ярости. В своем воображении она уже избивала Рида, выдирала его волосы клочьями и пинала ногами. В действительности же она никак не могла поверить в то, что попала в такую западню.

– Наш мир несовершенен, Урсула. К сожалению, существуют никому не нужные нищенки, проститутки и просто одинокие женщины и девушки. Некоторых продают нам мужья или родители… Их полно по всему миру, дорогая. Ты досталась нам бесплатно. Что-то я заболтался с тобой. Чувствуй себя как дома. – Врач усмехнулся. – Ты здесь навсегда.

Оставшись одна, Урсула с минуту стояла ошарашенная. Затем медленно опустилась на кровать, пытаясь осознать то, что услышала. Потом встала и начала прохаживаться по комнате, словно хищница по клетке. А после – легла, укрылась одеялом и уставилась в стену.

«Гедеон меня спасет, – успокаивала она себя. – Обязательно спасет».

Она вспомнила мужа, внимательного и деловитого, с добрыми и немного грустными глазами. Вспомнила их квартиру, которую они с такой любовью обустраивали. Неужели она больше никогда не увидит ее? Неужели не услышит голоса мужа, вновь не обнимет его? Урсула корила себя за то, что сама своими вызывающими выходками довела ситуацию до такого состояния. Почему она не могла просто жить и рассказывать о чем-то простом и обыденном? Зачем нужно было лезть на рожон?

Если бы можно было все вернуть назад!

Урсула считала, что ей очень повезло в замужестве. Гедеон стал для нее не просто мужем, но и опорой, и другом. Он мог показаться скучным, но всегда был готов поддержать и помочь. А еще был достаточно терпелив.

Урсуле было стыдно в этом признаться, но она впервые за долгое время почувствовала себя свободной и не обремененной постоянной заботой о ком-то. Гедеон был нетребователен к еде или обстановке. И даже если бы Урсула покрасила всю квартиру в девчачий розовый цвет, он бы и слова поперек не сказал. Он мог приготовить себе еду и сам, и готовил, когда жена была слишком увлечена работой, но все же Урсула считала своим долгом заботиться о муже, который так ее любил и беспокоился о ней. А по вечерам и в выходные они сидели на винтажном мягком диване, ели попкорн и смотрели фильмы. Или вспоминали их невероятное приключение с эльфами. Это были самые счастливые два года в ее жизни. И Урсуле не хотелось верить в то, что они оказались последними.

В ее камере выключили свет, а стеклянную дверь закрыли жалюзи, оставив пленницу в полной темноте. Урсулу охватила паника, и она боролась с ней, казалось, целую ночь, даже не зная, ночь сейчас или день. Наконец она встала и начала ходить в абсолютной темноте. Но пол был ледяным, и этот холод заставил ее вновь залезть на кровать и укрыться одеялом. Вскоре тревожность спала, и Урсула уснула. И во сне впервые за несколько лет увидела Джину. Та пришла к ней вместе с маленькой эльфийкой. Урсула узнала Ли. Она выглядела радостной.

– Джина? Как ты?

– Ты попала сюда не просто так. Ты должна вытащить отсюда всех этих детей. Особенно ту девочку, которая в тебе.

– Я не могу. Я очень устала. Я столько раз начинала бороться и каждый раз проигрывала! Наверно, я слишком слабая… – Урсула расплакалась.

– Тебе придется бороться. И другого выхода нет.

– Что я могу? Я абсолютно одна.

– Нет, ты не одна. Тут есть твой друг. Просто будь послушной и спокойной, и ты увидишь его. – Джина протянула руку, чтобы коснуться волос Урсулы, но ее рука прошла сквозь нее.

– Хорошо, – через силу согласилась Урсула и села на кровати, желая обнять сестру, но та отстранилась.

– Мы скоро придем сюда. Древнейшая наконец-то решилась на месть, и мы вырвемся на свободу, – пообещала Ли. Урсула впервые услышала голос этой девочки, он был тонким и твердым.

Но женщина ничего не поняла и лишь вопросительно посмотрела на маленькую эльфийку.

– Ты скоро все узнаешь. – Ли посмотрела на Джину – Нам пора.

Джина кивнула эльфийке и вновь посмотрела на старшую сестру. Она не выглядела грустной, скорее посвежевшей и радостной.

– Я больше не страдаю. Будь смелой, Урсула, как была всегда.

Джина улыбнулась и последовала за эльфийкой, несколько раз обернувшись на сестру. Они прошли сквозь стекло комнаты и направились по коридору прочь. Золотистые волосы Джины спускались ниже талии, как до того памятного и злополучного дня, когда она остригла их. Урсула помнила, как ей было стыдно жить счастливой жизнью с Гедеоном, как она не хотела вспоминать о сестре…

Но теперь она поняла, что и Джина тоже освободилась, ведь она страдала больше, чем Урсула. Хрупкая и тонкая Джина испытывала на себе все ужасы медицинских процедур. Но теперь сестра свободна и ее можно отпустить и жить дальше. Осталось только избавиться от чувства вины за то, что не отпускала Джину прежде, и за то, что согласилась на эту кошмарную операцию по пересадке.

Урсулу вскоре перевели в общее помещение, представлявшее собой большой зал, разделенный картонными серыми перегородками на маленькие отсеки. В одну такую комнатку вмещалась узкая кровать и табуретка, на которую можно было сложить свою одежду. А вместо двери висела целлофановая занавеска. Все это выглядело как душевая кабина в спортивном комплексе, но Урсула была рада и такой возможности уединиться. Она ужаснулась, увидев, как много девушек здесь находилось. Они выглядели подавленными, разозленными или уже смирившимися со своей печальной судьбой.

Девушки жили по режиму. Просыпались, когда включали свет, переодевались, умывались в общей ванной, завтракали в общем зале. Затем следовал осмотр у врачей, прогулка, обед, потом снова прогулка, прием лекарств, осмотр и отбой. Каждый день одно и то же. Каждая из пленниц закрылась в своей обреченности и тоске. Некоторые из девушек были обречены еще на воле, а здесь у них хотя бы имелась крыша над головой, еда и одежда. И ничего, что им придется рождать детей на убой.

Во время прогулок девушкам запрещалось разговаривать между собой. Чем-либо заниматься – тоже. Именно это было самым тяжелым. Ходить по полупустому каменному залу или по большой террасе, где негде было даже присесть, и ничем не заниматься, сидеть или стоять, уставившись в стену – это ужасно. Деятельная Урсула мучилась от тоски и бездеятельности, поэтому то и дело нарушала правила и разговаривала со своими соседками, за что получала строгий взгляд надзирательниц. Но однажды она не выдержала, подошла к одной из надсмотрщиц и уставилась на нее злым взглядом.

– Чего тебе? Вернись на место, – огрызнулась невысокая, чуть полноватая женщина с темно-русыми волосами, забранными в пучок.

– Дайте нам хотя бы кроссворды, чтобы мы могли хоть чем-нибудь заняться!

– Не положено.

– Невозможно просто так сидеть, глядя в стену! – возмущенно произнесла Урсула.

– Вернись на место! – прикрикнула женщина.

– Не вернусь! Дайте хотя бы книгу!

–Нет! Вернись на место! – закричала инспекторша, и все обернулись на них. Урсула нисколько не испугалась.

– Мы – люди, а не стадо коров! Мы не можем просто так сидеть и тупеть! Принеси нам хотя бы что-нибудь! Как так можно обращаться с живыми людьми? Хотя тебе не понять, ты ведь не человек, ты – животное. Просто свинья!

Надзирательница влепила Урсуле пощечину. Та не осталась в долгу, вцепилась в зализанные волосы женщины и стала тянуть вниз. Поднялся визг – и все беременные разом налетели на надсмотрщицу. Вскоре заревела сирена. Прибежали другие инспекторы, которые дубинками и оплеухами растолкали и разогнали женщин. Один из них схватил Урсулу за руку и развернул к себе. И Вайс замерла, увидев того, кого никак не ожидала здесь встретить. На секунду узнавание промелькнуло и у инспектора, но тот ткнул Урсулу в плечо чем-то острым и у нее потемнело в глазах.

Урсула очнулась в своей старой камере. По другую сторону огромного стекла она увидела того самого человека, которого узнала во время драки. Он сидел на стуле, откинувшись на его спинку и положив ногу на ногу. Урсула резко вскочила и сразу же почувствовала головокружение. Превозмогая дурноту, подошла к стеклу и процедила сквозь зубы:

– Как же я рада тебя здесь видеть… Николас.

– Я не скажу о тебе того же, – ответил он. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и он даже не сменил позы. – Это ужасное место.

– Ты бросил меня в полной заднице, чтобы стать охранником у живодеров?

Николас поднялся со стула и медленно подошел к стеклу.

– Прости, у меня не было другого выхода. Они могли убить тебя.