Инспектор Силверстон и знаковое дело

– Эй, Грэм! – вывел Саймона из забытья Макс Триксвелл, – Только что пришла сводка, взгляни-ка!

На стол Саймона сначала легла тень Макса, а потом – напечатанная оперативная сводка.

– Не зря мы нашего охранника в розыск объявили! Сегодня утром его заметили в одном пансионе на Элмс Кресент, так глянь, что он там устроил! – и Макс остался стоять рядом в ожидании, пока Саймон прочтет.

– Оказал вооруженное сопротивление… – бормотал Саймон, читая – Задержать не удалось… Да что ж это, Макс! – взорвался он неожиданно, – Как он мог уйти от дюжины полицейских? Куда смотрели эти раззявы?! Они его могли дважды окружить, а вместо этого позволили спокойно прогуляться до машины! И неужели хотя бы колеса прострелить не могли?

– Ну, простреливать колеса – это по твоей части, – льстиво заявил Макс, – И вообще, наше отделение никогда так не лопухнулось бы, как какой-то там «Мейворд-департмент».

– Точно! Теперь, если особо опасный забредет на территорию нашего отделения, я пошлю тебя с одним свистком в качестве оружия, и негодяю крышка, – глумливо сказал Саймон.

– Но есть и достижения, – продолжал Макс, словно не заметив последнего выпада в свой адрес, – Мы имеем его настоящее имя.

Феликс Ратаковски, 38-ми лет, из семьи польских мигрантов, многочисленные приводы в полицию за драки и дебоши… Хм, странно, а вот инцидентов с оружием ранее никаких…

– В рапорте отмечено, что, по мнению участвовавших в задержании, у него есть боевой опыт.

– Армия? Проверяли?

– Пока нет, но выясним.

– Давай, успехов тебе!

Саймон поднялся из-за стола и потянул с вешалки твидовое пальто. Но Макс по-прежнему не двигался с места.

– Что-то еще? – спросил Саймон, уходя и оглядываясь через плечо.

– Только один вопрос.

– Давай.

– Это правда, насчет тебя и Карен?

На долю секунды Саймон замер. Да что им всем надо?! Следят, на какой машине ездишь, с какой девушкой встречаешься… Жизнь, как в аквариуме! Вот он, Саймон, вообще никогда не сует нос в их дела, а их носы, похоже, в его делах навсегда застряли…

– Инспектор Триксвелл, займитесь своими обязанностями! – бросил Саймон уже в дверях.

– Просто «да» или «нет», Грэм! – на этот раз в голосе Триксвелла прозвучали какие-то новые, незнакомые нотки, похожие на нотки мольбы. Удивленный Саймон обернулся и смерил взглядом худощавую фигуру коллеги. На лице инспектора Макса Триксвелла Саймону доводилось видеть много разных выражений, но вот это, нечто похожее на отчаяние – это впервые…

– Если хочешь знать, она свободна, – тоном ниже обычного произнес Саймон и вышел из отдела.

Когда Саймон подходил к своей колымаге, вид ее, как ни странно, уже не вызвал былого отторжения. Наоборот, почудилось в ней что-то совсем привычное, даже родное. Плюхнувшись в холодное сиденье, Саймон хотел было уже завести мотор, но вдруг всплыла в памяти последняя сцена в отделении, и рука его как-то сама оставила ключ зажигания… Саймон откинулся на спинку сиденья и молча смотрел, как порыв ветра несет по серому асфальту ярко-оранжевую упаковку из-под чипсов.. Ах, Карен! Быть бы только ему поумнее год назад…

…Карен Старкс появилась в отделе полиции Стайнмор-департмент около полутора лет назад, на должности статистки. Старая статистка миссис Крэмпхем, проработавшая в отделе лет сорок, должна была вскоре уйти на пенсию, и пока она этого еще не сделала, подполковник Гроссли принял решение подыскать молодого специалиста, которого опытная миссис Крэмпхем могла бы обучить всем тонкостям работы статистом именно в отделении полиции.

Выпускница колледжа мисс Старкс была второй или третьей кандидаткой на это место, и хотя миссис Крэмпхем не выразила особенного восторга в ее отношении, подполковник Гроссли, также участвовавший в собеседовании, кандидатуру Карен немедленно утвердил. И само собой, в первый же день ее работы, как только разнесся слух, что в отделение приняли новую молоденькую статистку, личный состав мужского пола начал искать причины заглянуть в кабинет статистов. Первому это удалось Ронни.

– Эй, ребята! – ворвался он в общий холл, – Почему вы не отговорили меня жениться три года назад?! Нет, вы ее видели? Я думал, такие куколки только в модельных агентствах работают, а тут, глядишь, и нам, грешным, перепало!

После этих слов полисмены начали заходить в кабинет статистов и вовсе уж без повода, к неописуемому неудовольствию миссис Крэмпхем. Пожалуй, только Саймон тогда проигнорировал сказания о чудной красавице, которая ныне в кабинете статистики бодро выстукивает изящными пальчиками по клавиатуре, занося в архив достижения отдела.

Карен, стройная блондинка ростом около 180 см, с натурально вьющимися локонами и огромными зелеными глазами, и в самом деле могла околдовать с первого взгляда. Помимо эффектной внешности было что-то в ее манерах простое и вместе с тем неуловимо женственное, что зачастую заставляет кавалеров толпами приходить под одно и то же окно и сражаться за каждый взор красавицы в свой адрес. И конечно, оказавшись на такой благодатной почве, как полицейский участок, красота Карен пожинала щедрые плоды. Для начала младший офицерский состав, который практически весь был холост, сделал Карен предложение встречаться. Но увы, интереса у красавицы эти предложения не вызвали. После этого в бой пошел Макс Триксвелл, и хотя сначала его знаки внимания были приняты благосклонно, однако же надеждам его не суждено было прожить долго. Когда весь офицерский состав заметил, что сам подполковник Гроссли заглядывает в кабинет статистики чаще чем обычно (а обычно он появлялся там, пожалуй, только для того, чтобы вручить миссис Крэмпхем ежегодную премию), Макс Триксвелл понял, что, перебегая дорогу шефу, он оказывается в неловком положении, и вынужден был отступить. В тот момент все уже были готовы счесть Карен корыстной хищницей, как вдруг сама миссис Крэмпхем по секрету сообщила жене старшего инспектора полиции Уолтера Берксона, с которой она много лет дружила, что она, миссис Крэмпхем, случайно оказалась свидетельницей сцены предложения руки и сердца, сделанного подполковником Гроссли младшей статистке отдела мисс Старкс. Увы, подполковник получил отказ. Пару недель весь Стайнмор-департмент не знал что и думать. Не то, чтобы всех удивляло, что кокетка 22-х лет отвергла 45-летнего солидного мужчину с хорошим заработком и положением. Непонятно было другое: чего же ей надо? Молодых мальчиков она отбрила, на инспектора средних лет не позарилась, на весьма солидного мужчину – тоже. Никто не знал, как все это понимать, кроме только Саймона, которому мисс Старкс уже неоднократно к тому времени посылала милые открытки романтического содержания.

Саймон имел случай познакомиться с Карен примерно через месяц после ее появления в отделе, когда он принес пачку закрытых дел в кабинет статистов. По привычке он обратился к миссис Крэмпхем, но та только молча кивнула на соседний стол, за которым сидела весьма симпатичная особа, с интересом разглядывавшая Саймона.

– Так это вы инспектор Силверстон? – Карен уперла локоток в стол и кокетливо опустила подбородок на изящно согнутую кисть, – Я наслышана о ваших недавних подвигах.

Как раз накануне состоялась погоня, во время которой Саймон метко прострелил колеса машины с удиравшими бандитами. Собственно, одно из пачки дел в руках Саймона как раз это и было. Саймон слегка смущенно ответил:

– Пустяки, это всего лишь будни полицейского.

– Вы так считаете? – ответила девушка, принимая папки с делами, – А по-моему, вы просто герой! – и, глядя прямо в лицо Саймону, она улыбнулась одной из своих самых очаровательных улыбок. Саймон пробормотал нечто невразумительное и ретировался.

Он счел Карен очень милой и вполне понимал тот ажиотаж, который устроили вокруг нее все его коллеги. Однако же, присоединиться к этому ажиотажу ему и в голову не пришло, и, когда в незапертом верхнем ящике его стола вдруг обнаружилась открытка в романтическом стиле и с содержанием типа: «Вы так давно не заходили… а ведь нам наверняка есть что сказать друг другу», Саймон удивился и понятия не имел, как на это реагировать. В конце концов, он пошел по самому легкому пути – сделал вид, что ничего не получал. Тогда Карен подловила его на парковке. Нет, она вовсе не была навязчивой, просто ясно дала понять, что заинтересована в отношениях с Саймоном. Но и тут он еще не мог решить, что ему правильно предпринять.

С одной стороны, Карен нравилась ему, и все же что-то в глубине его сердца неясно маячило: «Брось, это не твое!» Он раздумывал, как поступить, а тем временем в его столе регулярно появлялись открытки, напоминающие, что красавица по-прежнему интересуется и скучает без него. И вот, когда Саймон уже решился было объяснить с девушке, что, увы, ее чувства отнюдь не взаимны, одна из компрометирующих открыточек попала в лапы бесцеремонного Ронни Шорта, который в отсутствие Саймона залез в ящик его стола за дыроколом. Надо отдать должное Ронни, на этот раз он не раструбил сенсационную новость, а улучил момент, когда они с Саймоном остались в холле с глазу на глаз.

– Ну, брат, с тебя причитается, – обратился он к Саймону, подмигивая, – Ведь таков старый обычай, победитель угощает всех, чтобы немного утешить проигравших, а?

У Саймона перехватило дух. В долю секунды он сообразил, о чем это Ронни. Должно быть, он как-то пронюхал, и что же теперь будет…

– Что за чушь ты мелешь, – начал он было с невозмутимым видом. Тут же перед самым его носом оказалась открытка с диковинным дворцом и томной красавицей в окне.

– «Надеюсь на ответ» – с придыханием прочел Ронни, – Каково, а?! Ну ты нахал, Грэм! Когда ребята бьются хотя бы за лишний взгляд, ты нос воротишь, что ли?! Да что с тобой?

Саймон заметно помрачнел. Но несмотря на прескверное настроение, он все же попытался взять себя в руки и порассуждать с Ронни спокойно:

– Видишь ли, если даже вы все от девушки в восторге, это не значит, что я тоже обязан быть от нее в восторге … – начал он, но Ронни тут же перебил:

– Брось, Грэм, кому ты собрался читать свои лекции! Тут нет таких дураков, которые на них купятся. И уж извини, но ребята должны знать. Чтоб им не питать ложных надежд. А тебе советую – очень советую – не будь дураком, иди к ней прямо сейчас, вместе с рукой, сердцем, и чем там еще полагается, – и снова подмигнув, упитанный Ронни важно уплыл из холла в коридор.

Саймон почувствовал себя загнанным в угол. Бесцельно гоняя карандашом сломанную скрепку по всей поверхности своего стола, он пытался собраться с мыслями и проанализировать положение. С одной стороны – весь мужской личный состав отделения, который как только не обсмакует его отказ девушке всеобщей мечты, с другой – та самая девушка, которая, надо признать, весьма симпатична, и он, Саймон, сам до конца не понимает, как объяснить то, что в его сердце не зародилось к ней должного интереса. Нет, конечно, он мог бы героически отбиваться и от коллег, и от Карен, но собственно, к чему такая борьба? В конце концов, может все правы, а он чего-то не понимает? Но все-таки, непонятно, чего она прицепилась к нему, когда у нее десятки других, более доступных вариантов?! Хотя, может быть, он просто не дал ей должного шанса произвести на него впечатление? Не следовало ли ему быть повнимательнее к столь милой особе, как Карен? То одни, то другие чувства захлестывали Саймона, масса вопросов роилась в его голове, когда вдруг в проеме двери вновь нарисовался кругловатый силуэт. Ронни с порога озарил Саймона улыбкой:

– Мне проставишь двойную порцию, Грэм. Я уж тебя знаю, ты бы так и сидел как приклеенный. Колеса у машин на ходу ты может и простреливаешь, но ухажер из тебя никакой. Поэтому пришлось дядюшке Ронни взять на себя эту заботу и все устроить самому. Так слушай, она сейчас на обеде, во Фрогстайл-кафе, и дождется там тебя. Давай, давай, пошевеливайся, уже половина обеда прошла, а тебе топать целый квартал, да еще и объясниться надо, – Ронни сорвал с крючка пальто Саймона и накинул ему на плечи, – Ну, пошел, пошел, – и, похлопывая Саймона по спине, Ронни не дал ему опомниться и выпроводил из отделения…

Так Саймон начал встречаться с Карен. Поначалу все было довольно неплохо, и Саймон уже начал думать, что, видимо, он просто не имеет в себе романтической жилки, раз сразу по достоинству не оценил такую девушку как Карен. Однако, со временем он начал ощущать какую-то пустоту и раздражение. Сперва лишь слегка, очень неясно и смутно, даже самому себе не отдавая отчет, что он в данный момент чувствует. И вот однажды, ноябрьским сумрачным вечером, они с Карен медленно прогуливались по длинной аллее, обсаженной раскидистыми кленами. Игра света вечерних уличных фонарей и длинных теней от кленов делала образ Карен каким-то загадочным и даже еще более привлекательным, чем обычно. Воздух, уже практически морозный, румянил ее милые щечки, в то время как она без умолку болтала о том, как будет здорово летом отправиться в отпуск на Ривьеру, если только удастся вовремя забронировать приличный отель или квартирку. Она уже гуглила варианты, пока что достаточно очень неплохих, но стоит все же поторопиться, их расхватывают, как горячие пирожки… И вдруг сознание Саймона ясно прорезала мысль: «Неужели в этой прекрасной голове не бывает других забот и хлопот, кроме собственного уюта и комфорта?». И Саймону стало невыразимо скучно… Он попытался отделаться от этого ощущения, и в тот вечер у него это получилось, но чем дальше, тем труднее становилось ему уговаривать себя не раздражаться от пустопорожних разговоров, не замечать ограниченности интересов красавицы, а главное, прощать постоянный и неизменный эгоизм, выражающийся как в мелочах так и в серьезных решениях.

Вскоре Карен уволилась из «Стайнмор-департмент», так как нашла место статистки в банке, где платили больше. Она сняла квартиру в 10 минутах ходьбы от места работы, но все же требовала, чтобы Саймон подвозил ее прямо к дверям банка или забирал каждый раз, когда ей этого хотелось, и обижалась, если он отказывался выполнить эту свою обязанность из-за каких-то там дел по работе. Она дулась на него и тогда, когда он отправился на выходные в Манчестер с ежеквартальным визитом к своей тетушке вместо того, чтобы отправиться с Карен на загородную вечеринку, организованную ее подругой. Хобби Саймона – резьбу фигурок из дерева, на которую у него итак почти никогда не оставалось времени, – ему теперь пришлось забросить совсем, так как Карен посчитала это пустым занятием. Саймон начал чувствовать себя как человек, чью свободу ограничил весьма суровый суд.

А с некоторых пор у Саймона возникло и еще одно неприятное чувство – будто Карен выставляет его напоказ своим друзьям, коллегам и родственникам, как необычайно удачный охотничий трофей, и ожидает от него, Саймона, чтобы он на людях продемонстрировал свою полную покладистость и прирученность. На вечеринках он обязан был галантно ухаживать за своей дамой, даже если только что приехал со сложного задержания или же просто был измотан работой. Отца Карен следовало почтительно выслушивать и не вступать в споры ни по каким вопросам, даже если Саймон в корне не согласен был с его мнением. Все это Саймон еще терпел, хотя видит Бог, он и сам не знал, зачем. Последней каплей стал случай, когда одна из коллег Карен, с утра наблюдавшая из окна банковского офиса, как импозантный молодой человек помогает Карен выйти из машины, во время перерыва на ланч бросила ей такую фразу:

– Шикарный у тебя парень. Жаль только, одевается как-то обыденно. Такому видному парню, как он, абсолютно необходимо больше гламура. Ну, а ты куда смотришь? Помоги ему раскрыться во всей красе.

Саймон не знал об этом разговоре, как и о самом существовании той сотрудницы, а если бы знал, то позднее принес бы огромный букет цветов ей в благодарность, ибо это стало началом конца. Конца отношений, которые несказанно Саймона тяготили.

После нескольких серьезных ссор по поводу его манеры одеваться он прямо заявил Карен, что им обоим гораздо легче будет идти по жизни порознь, нежели вместе, и ушел, не обращая внимания на надрывное: «Как ты не понимаешь, я же старалась для тебя!» и рыдания, несущиеся ему вслед…

…Ворона со взъерошенными от ветра перьями, скакавшая по парковке «Стайнмор-департмента» в поисках крошек от бургеров или любого другого съедобного материала, вдруг взлетела вверх и снова приземлилась метрах в пяти за пределами парковки. Боковым зрением Саймон заметил движение слева и повернул голову. Рядом с его Бьюиком парковался новехонький «Мерседес», блестящий и черный, точно гигантский жук. За рулем была холёная дама, по выражению лица – чистой воды стерва, а рядом с ней восседала не кто иная, как миссис Четэм. Полицейский азарт немедленно взбодрил приунывшего было молодого сыщика. «Ого, назревает баталия! Стервы – одни из самых серьезных противников, но и мы не лыком шиты», – пронеслось в мозгу Саймона, в то время как он резво и пружинисто выскочил из Бьюика и галантно открыл дверь Мерседеса перед миссис Четэм.

– Как удачно, что я еще не успел отъехать! – с чарующей улыбкой обратился Саймон дамам.

В ответ миссис Четэм лишь сдержанно поздоровалась и кивком головы указала на хозяйку Мерседеса:

– Это мисс Вайенс, она представляет мои интересы.

Мисс Вайенс, высокая стройная брюнетка в дорогом брючном костюме темно-зеленого цвета с перламутровым отливом, в свою очередь, смерила и детектива, и его машину, взглядом, в котором выражалось нескрываемое презрение. Приветствием она Саймона не удостоила. Еще более раззадоренный столь нелюбезным отношением, Саймон весело сказал:

– Слов нет, как рад знакомству! Как вам нравится моя машина? Я бы конечно хотел сэкономить свое и ваше время и поговорить с вами прямо в ней, но к сожалению, правилами это запрещено. Придется нам с вами пройти в допросную, которая, уверяю вас, столь же комфортабельна, как и моя автокрасавица.

Напомаженные губы мисс Вайенс скривились в язвительной улыбке:

– Да, нам сегодня не везет с самого утра, – бросила она, не оборачиваясь в сторону детектива.

И обе дамы молча последовали за Саймоном, через главный вход и холл «Стайнмор-департмента» в первую же свободную допросную комнату. Обстановка допросной была проста до примитива: светло-серый стол, темно-серый диктофон, зеленая настольная лампа. Саймон включил лампу, и поток света выбил яркий овал на серой поверхности стола. В это подсвеченное пятно Саймон поместил диктофон и, нажав кнопку «Запись», надиктовал обычный заголовок допроса, включающий дату, время, представление всех присутствующих, и еще кое-какие формальности. После стандартной процедуры Саймон сделал первый ход:

– Миссис Четэм, сразу после того, как миссис Эвертон известила вас о смерти вашей матери, вы приехали в ее дом и застали там меня и констебля Треверса. Скажите, вам не показалось тогда, что в доме какие-то вещи отсутствуют, а какие-то, наоборот, появились?

Мисс Вайенс натренированным движением наклонилась к уху Бриджит Четэм и быстро что-то прошептала.

– Если бы я заметила что-то подобное, я бы сразу сообщила вам, – четко произнесла Бриджит.

– Не сомневаюсь. Припомните однако, когда вы зашли в кухню, не обратили ли вы внимание на коллекцию картинок на столе вашей покойной матери?

– Как вы помните, я стояла спиной к этому столу.

– Конечно. Миссис Эвертон, которая заглянула в дом после вашего ухода, заметила, что картинка со стихом из Библии, много лет находившаяся на столе вашей матери, была заменена. Не предполагаете, кто мог бы ее заменить?

– Вы не обязаны отвечать, Бриджит, – металлическим голосом прорезала установившуюся после вопроса тишину мисс Вайенс.

– Следующий вопрос, – продолжил Саймон, уставившись прямо в глаза Бриджит немигающим взглядом, – При осмотре сада вашей матери, я не заметил клумб или вазонов с растениями. Ваша мать не любила садоводство?

В выражении лица Бриджит, доселе невозмутимом, вдруг проскользнула настороженность. Бриджит вопросительно посмотрела на мисс Вайенс, та только молча кивнула.

– Я не очень понимаю, к чему вы клоните… – несколько растерянно сказала Бриджит.

– Просто ответьте: ваша мать не занималась садом, ведь так?

– Вы правы, сад всегда пустовал.

– И в доме какие-либо декорации из живых растений тоже отсутствуют. Ни единого горшочка с цветами. Очевидно, ваша мать не считала растения необходимым элементом уюта в доме. Как вы считаете?

– Возможно… – ответила Бриджит после короткого совещания шепотом с мисс Вайенс.

– Тогда как вы объясните, что начав уборку дома вы без колебаний отправились именно в спальню вашей матери и вынесли оттуда увядшие цветы? При отсутствии склонности вашей матери к декорированию цветами, вы не могли ожидать найти в спальне что-то, что нуждается в утилизации. Это возможно, если только вы знали, что там есть цветы, которые необходимо выкинуть. Но по вашему же утверждению вы не были у вашей матери два месяца. Как вы объясните такое противоречие?

Лицо Бриджит приобрело ярко-розовый оттенок, а мисс Вайенс, слегка наклонившись к диктофону, затараторила:

– Как адвокат, я выражаю протест в связи с тем, что детектив Силверстон выдает свои предположения за установленный факт. У поведения моей подзащитной может быть масса объяснений, например, растерянность в результате шока или случайный выбор места начала уборки. Я подчеркиваю, что детектив Силверстон манипулирует фактами, поэтому моя подзащитная проигнорирует последний вопрос.

«Ничего, мисс Крыса-в-законе… хоть твоя подзащитная и отвертится от этого дела, но воспоминаниями я ее обеспечу. Ишь, раскраснелась как в бане», – с удовольствием отметил Саймон.

– Продолжаем допрос, – также наклонившись к диктофону, сказал Саймон, – Миссис Четэм, скажите пожалуйста, насколько внимательно ваша мать относилась к маникюру?

На сей раз Саймон был особенно вознагражден – он увидел живые, неподдельные эмоции на обычном холодном, не по возрасту взрослом лице. Это были удивление и страх вперемешку.

– Маникюру? – переспросила миссис Четэм, – Зачем это вам?

– Поверьте, у меня всегда есть причины для моих вопросов, – с легкой усмешкой ответил Саймон.

– Не знаю.. Я не обращала внимания…

– Видимо, вы не обращали внимания на многое, что касалось вашей матери. Что ж, я должен вам что-то показать. Допрос прерван в 11:07, – обратился Саймон к диктофону, а затем встал из-за стола, выключил лампу и рукой указал дамам на выход.

Они пересекли по коридору все здание департмента и вышли через боковой выход во внутренний двор, к которому справа примыкала отгороженная сетчатым забором парковка. Слева двор ограничивало мрачного вида здание без каких-либо вывесок. Саймон повел посетительниц к широкой коричневой двери, расположенной примерно в середине здания. Они уже начали подниматься по ступеням крыльца, когда дверь распахнулась им навстречу и какая-то заплаканная женщина, выбежав, пронеслась вниз по ступеням мимо них. Войдя, Саймон и две дамы очутились в довольно мрачном маленьком холле, где за миниатюрным столиком восседал дежурный полицейский. Саймон кивнул ему, и продолжил путь, свернув в узкий коридор направо, затем налево, и наконец остановился у массивной двери, обитой железными листами. На этой двери уже была вывеска: «Морг». Здесь Саймону потребовалось нажать звонок и, глядя в глазок видеокамеры, назвать свое имя и звание. Дверь начала свое движение назад, и, если бы даже на ней не было совсем никакой надписи, сильный сладковато-тошнотворный запах немедленно дал бы знать посетителям, куда именно они входят.

Краем глаза Саймон покосился на миссис Четэм и заметил, как побледнели ее щеки, а во взгляде появилось нечто вроде ужаса. Вторая дама держалась значительно бодрее. «Ну еще бы, ей-то не впервой, а кроме того, при ее профессии вряд ли что-то вообще может смутить», – подумал детектив.

– Мэри, моя крошка! – нарочито развязано крикнул он, распахнув дверь одного из кабинетов морга, – Есть свежие приколы? Как там содержание желудков и кишок?

Симпатичная женщина лет тридцати резво поднялась из-за компьютерного стола навстречу Саймону. Волосы ее полностью забирала медицинская шапочка, так что невозможно было определить, блондинка она или брюнетка, но зато был явным блеск ума и юмора в темно-синих глазах.

– Не поверишь, Грэм. Владелец нескольких торговых центов и сети гостиниц, имевший миллионы фунтов в обороте, не мог себе вывести глистов.

– Вот так да! – наигранно округлил глаза Саймон, – А может, это мы с тобой ничего не понимаем в разведении элитных червей?

– Элитных, говоришь? – Мэри пожала плечами, – Чего уж там элитного? Впрочем, можешь сам посудить. Хочешь, покажу?

– В другой раз, моя крошка. Пока что покажи нам номер 586 / 12, миссис Хариссон.

– Не проблема, Грэм. Подождите здесь, я позову, – и Мэри скрылась в комнате, примыкающей к ее кабинету.

Несколько минут ожидания прошли для посетителей совершенно по-разному. Миссис Четэм заметно волновалась, однако не до такой степени, чтобы потерять самоконтроль. Мисс Вайенс непоколебимо высилась как башня, готовая к любой осаде, а абсолютно расслабленный Саймон имел наглость присесть за компьютер Мэри и собрать пасьянс. Наконец, из-за стены раздался голос Мэри: