Под покровом тишины. Книга 1. Неслышная

С появлением в ее жизни Стэйна работать стало легче. Крис сначала не понимала, почему этот парень взял ее под опеку. Она боялась расспрашивать Стэйна, хоть и сгорала от любопытства, ведь за откровенность нужно будет платить откровенностью. Поэтому Крис помалкивала, принимая заботу и стараясь изо всех сил быть благодарной в ответ. Но однажды, в сильный шторм, друзья устали маяться от безделья, слоняясь по безлюдной пристани. Они решили переждать непогоду, укрывшись в темном углу крохотной лавчонки, торгующей дешевой похлебкой. Здесь Стэйн все же рассказал Крис нелегкую историю.

Он, как и сотни других детей, не был беспризорником от рождения, им его сделал новый король. А когда‑то у Стэйна была совсем иная жизнь.

Ферма Одманнов, занимавшая всю деревню Варкушиль, пристроившуюся на окраине огромного острова между самым глубоким озером Варка и самой высокой горой Шилья, давшими ей название, была знаменитой. Несколько столетий назад братья Одманны в тогда еще крохотной деревне начали разводить овец. Ведь места лучше не сыскать во всей Вольденгории. Озеро Варка исправно снабжало кристально чистой водой, пополняемой с ледников горы Шилья, а высоченная, славившаяся неприступностью гора закрывала ферму от свирепых ветров, нападающих с Ледяного моря. Благодаря этому трава здесь росла высокой, густой, в отличие от равнин, где ветер сбивал ее в запутанные комки, вырывая с корнями. Овцы, обеспеченные питательным кормом, отличались упитанностью и густой шерстью. Ферма росла и вскоре стала одной из крупнейших в стране.

Отец Стэйна, потомок первых Одманнов, был не просто фермером, но и изобретателем. Его аппараты для стрижки овец и заготовки сена сделали ферму еще богаче. Король Альвисс гордился подданными и часто наведывался в Варкушиль, чтобы угоститься свежим, по общему признанию самым вкусным молоком да спрятаться в тени горы Шилья от ветров и правительственных забот.

Ферма процветала, пока к власти не пришел Хэйвард. И с тех пор для Одманнов начались тяжелые дни. За несколько лет король «задушил» их непосильными налогами, а затем и вовсе бросил в долговую тюрьму, приговорив к работам на рудниках до тех пор, пока фермеры не выплатят долг казне. Но тот был таким огромным, что все понимали – выхода с рудников нет. Родители Стэйна будут до конца жизни работать на короля, пока не погибнут от тяжелого труда. Стэйн и его младший брат Лейф оказались на улице. Суд определил их в сиротский приют, но они сбежали и пополнили ряды беспризорников. Вскоре Лейф заболел.

Здесь Стэйн, который мог часами рассказывать про обожаемый Варкушиль, родителей и ферму, словно терял весь словарный запас. Речь становилась скупой и горькой, как ядреная редиска, щипавшая язык. Крис интуитивно поняла, что с братом что‑то случилось, иначе он был бы здесь, вместе с ними. И по всему выходило, что заботился Стэйн о ней так, как бы заботился о брате.

Молча сжав руку друга, со слезами на глазах она узнала о том, что Лейф погиб.

Вспомнив об этом, Крис глубоко вздохнула. С одной стороны, ей было жаль Лейфа, но с другой – она радовалась тому, что встретила Стэйна.

Несмотря на свои пятнадцать лет, физически крепкий, высокий Стэйн на целую голову перерос сверстников, да и парней постарше. Ни те ни другие не хотели с ним связываться. Крепкие кулаки быстро отбили охоту спорить.

И вот уже почти полгода Крис работала с ним в паре и не могла поверить счастью. Даже самые тяжелые для рыбаков и их малолетних помощников летние месяцы, когда мошкара и комары размером с осу грозились сожрать заживо, а полуденный зной прожигал дыры в коже, прошли незаметно. Время летело с такой скоростью, что Крис потеряла счет дням.

Стэйн каким‑то внутренним чутьем еще с берега определял, сколько рыбы везет баркас, и всегда выбирал самые груженые. Ведь моряки, довольные добычей, никогда не скупились и щедро одаривали помощников. А вот если улов скудный, то ребят ждали в лучшем случае несколько медяков, в худшем – пара кусков хлеба. Но Стэйн к таким лодкам не подходил, безошибочно определяя моряка, у которого в карманах еще водились деньжата, и предлагал услуги ему. Ну а Крис как привязанная ходила за ним. Вырученных денег хватало на то, чтобы купить еду в одном из дешевых трактиров, которых на берегу было почти столько же, сколько и кабаков, вырастающих словно грибы после дождя. Жители вместе с обнищавшим королевством опускались на дно. А чем больше забулдыг, любящих пропустить стаканчик-другой, тем больше открывалось грязных кабаков, с удовольствием этот стакан подающих. Кабаки грозили вытеснить трактиры. Последние боролись как могли, снижая цены на и без того дешевые товары, что позволяло бродяжкам сытно поесть.

Высыпая очередную корзину в ларь, девочка кинула быстрый взгляд на один из таких трактирчиков с покосившейся вывеской. «Сочные грудки» – гласила она. Под вывеской нарисована жареная курица с яблоками, а рядом примостился пышный каравай, обернутый румяной косой. Двусмысленное название смешило народ, и трактир по сей день оставался популярным местом у обитателей пристани. И это несмотря на то, что о сочных куриных грудках давно позабыли. В меню главенствовали лишь капустная похлебка да жареная рыба. Благо капусты в этом сезоне уродилось много, да и рыбалка не подводила, а то поварам было бы нечего и предложить.

«Быстрей бы уже закончить», – промелькнуло в голове.

Мысли о густой наваристой похлебке, в которой плавали куски сала и маслянистые пятна жира, вытеснили любопытство. Еда ее интересовала гораздо больше, чем какой‑то там королевский переворот и тем более праздник, выдуманный королем.

В желудке вновь заурчало. И хоть благодаря Стэйну еды хватало, да настолько, что концы пеньковой веревки на поясе уже не обхватывали талию в два раза, Крис все равно постоянно хотела есть. Она даже начала думать, что сразу такой и родилась – вечно голодной. Стэйн посмеивался над ее аппетитом, называя «Цыпленком с бездонным желудком», но когда думал, что Крис не видит, подкладывал самые жирные куски. Крис благодарно жмурилась, изо всей силы старалась не чавкать и чинно вытирать руки после еды, а не облизывать, как это делала раньше.

– Ну что? Готов? Я уже слышу свистки полицейских.

Голос Стэйна вырвал Крис из грез.

– А что? Есть не пойдем?

– Кто о чем, а Цыпленок вечно о еде! – ухмыльнулся Стэйн. – В толпе что‑нибудь перехватим. Нам нужно прийти раньше, чтобы встать подальше. Опоздаем, придется стоять в первых рядах.

Крис недоуменно взглянула на него. Зачем торопиться что‑то посмотреть, если не спешить в первый ряд? Ведь именно оттуда все хорошо видно.

Стэйн, видя ее приподнятые брови, лишь покачал головой.

Получив деньги от боцмана, он купил у торговки две большие булки и бутыль молока. Сунув одну булку Крис, которая немедленно отгрызла такой большой кусок, что едва не подавилась, он схватил ее за руку и поволок по широким щербатым ступеням. Они вели наверх, туда, где на верхушке огромной скалы и примостилась столица Вольденгории – знаменитый город Ходвиль.

Толпа становилась все больше. Полицейские во всю орудовали на пристани, заставляя моряков и торговок бросать дела. Даже из кабаков извлекли на свет заядлых пьяниц, уже и не помнящих собственного имени. Получив пару увесистых тумаков, они, охая и причитая на все лады, тоже поплелись по ступеням, подальше от злых легавых.

Лестница была крутая. Даже Крис приходилось останавливаться, чтобы перевести дыхание.

– Ну вот что с тебя взять! – беззлобно проворчал Стэйн. – Всего каких‑то одиннадцать лет, а дышишь как девяностолетний старик.

«Четырнадцать», – чуть не возразила Крис и вовремя прикусила язык. Причем от испуга в прямом смысле. Чувствуя солоноватый вкус крови во рту, она с досадой покачала головой. Сытая, практически беззаботная жизнь, начавшаяся с появлением Стэйна, совсем притупила бдительность, и Крис чуть не проболталась.

«Никогда никому не говори, сколько тебе лет. Ты должна всегда помнить про запретный возраст!» – всплыло в памяти.

Укоризненное лицо Маргрит появилось перед глазами. Сосредоточенно хмуря и без того изрезанный глубокими морщинами лоб, она стригла Крис перед большим, потускневшим от времени зеркалом.

«Ну няня!» – возмущалась маленькая Крис, пытаясь увернуться от цепких рук Маргрит. Ей не нравилось то, что няня стригла волосы под корень, из-за чего те постоянно кололись. Начесывая голову, покрытую ощетинившимися волосами, она уже почти улизнула, но рука няни крепко вцепилась в плечо:

«И боже упаси хоть кому‑то сказать, что ты девочка! Запомни это. Тебя зовут Крис Вермонт…»

«Я не Крис! Я Кристайн!» – обиженно надула губы девочка.

«Кристофер! Только так, а не иначе!»

Заволновавшись, няня не заметила, что крепко сжала плечо подопечной. Скрюченные пальцы впились глубоко, оставляя на нежной коже следы.

«Ай!»

«Никаких “ай”. Потому что ты Крис, и ты мальчик. А мальчики не плачут. Запомни! Этот обман поможет сохранить жизнь. Никогда и никому не говори!» – Последняя фраза всегда произносилась свистящим от напряжения шепотом, в котором отчетливо слышался страх.

«Да помню я, помню». – Вновь почесавшись, Крис все же попыталась вырваться на свободу…

Вот и сейчас, поскребя грязными ногтями голову, она напялила кепку и тоскливо посмотрела на бесконечную лестницу, которая никак не хотела заканчиваться.

– И кому понадобилось выстроить город на вершине горы, – проворчала она.

– Не бубни. Мы уже почти пришли, – отозвался Стэйн, крепко взяв Крис за руку. – Ни на шаг от меня, понял! – прошептал он, ныряя в толпу.

– Почему мной все командуют? – завопила Крис, но ее слова потонули в гомоне взбудораженной толпы.

Протискиваясь мимо вспотевших горожан, ожесточенно спорящих, кто именно будет стоять на этом месте, Крис прикусила губу. Со всех сторон толкали, щипали, наступали на ноги, и это было больно. Еще крепче вцепившись в спасительную руку Стэйна, Крис боролась с желанием закрыть глаза, лишь бы не видеть обезумевшую толпу. И вот он, спасительный воздух. Сильные руки Стэйна подсадили Крис на высокий забор, приткнувшийся к небольшой часовенке. Над забором нависала старая ива, склонившаяся почти до земли. Ее ветви и мелкая листва надежно прятали забор и заодно его нежданных гостей.

– Здесь нам будет хорошо видно и нас никто не заметит. Я всегда отсюда смотрю.

Стэйн тоже взобрался на забор, выгнав тощего мальчишку, пытающегося занять место. Мальчишка сначала решил возмутиться, но, посмотрев на кулаки Стэйна, передумал и шмыгнул в толпу.

Крис же сидела, равнодушно качая ногой. Как только она успокоилась после толкучки на площади, аппетит тут же разгулялся, тем более все вокруг чавкали, стремясь хоть как‑то скоротать время. Повсюду так и сновали мальчишки разносчики – дети владельцев трактиров. Они предлагали горожанам и гостям города ароматные кренделя, завернутые в промасленную бумагу, куски вяленого мяса и цветные, прозрачные, как стекло, леденцы на палочках. Через них можно посмотреть на солнце, любуясь, как оно меняет цвет. Достав из-за пазухи остатки булки, Крис быстро съела ее и теперь косилась на бутыль молока, торчавшую из сумки Стэйна. Перехватив ее взгляд, тот покачал головой.

– Ну ты даешь! – восхитился он.

Отломав от своей булки половину, он отдал ее Крис и протянул бутыль.

– А ты! – попробовала отказаться та, но рука уже отщипнула кусок и закинула в рот.

– А я себе еще возьму. Ешь быстрей! Скоро все начнется.

– Так что начнется‑то, а? – Еда заполнила желудок, и любопытство соизволило проснуться.

Сыто икнув, Крис начала озираться по сторонам.

– Праздник дарения.

– Это еще что такое?

– Да ничего хорошего, – из толпы отозвался пожилой фермер. – Когда у нашего короля заканчиваются деньги, он придумывает очередной праздник. А город должен дарить ему подарки.

– Типа налог без налога, – зло бросила низкая женщина в переднике кухарки.

Крис округлила глаза.

– Да-да. Наш король хороший. Он не мучает нас налогами. Он всего лишь принимает подарки. Ведь праздник же. А мы не можем его не поздравить. – От возмущения кухарка вынула из передника платок и начала раздраженно обмахиваться.

– Вот сегодня мы празднуем день поступления короля в военную академию. Ведь это так важно! – Фермер, не скрывая презрения, сплюнул ошметок табака на мостовую и растер его стоптанным ботинком.

– Тише ты! Едут! Услышат – заметут, – пролетело в толпе.

Фермер немедленно замолчал, отступив на шаг назад.

– Поняла? – тихо спросил Стэйн.

Крис неопределенно пожала плечами.

– Ладно. Потом объясню. Сейчас давай смотреть. Ты увидишь настоящий цирк.

– Цирк? – Крис так воодушевилась, что чуть не выпустила бутыль с молоком из рук. – Я никогда не был в цирке.

Сев поудобнее, она вытянула шею.

– Ну не совсем цирк. Скорее наоборот, – смутился Стэйн. – В общем, смотри.

На площади показался королевский караул. Стройные военные в высоких головных уборах, украшенных перьями, одетые в праздничную белую форму, состоящую из кителя с серебряными пуговицами и брюк, заправленных в начищенные до блеска сапоги, чеканя шаг, выстроились в шеренги и замерли. Следом за ними вышли другие солдаты, уже в форме попроще, в простых черных кителях без всяких там пуговиц. Они встали вдоль толпы и, вскинув винтовки, прицелились прямо в людей.

– Это еще что? – перепугалась Крис.

В голове мелькнула мысль «бежать», что она и собиралась сделать, приготовившись спрыгнуть с забора.

– Не бойся. До нас они не достанут. Да и стрелять не будут.

– Это так, для устрашения, – буркнул фермер.

– Ага! Всегда так делают, – поддакнула кухарка, – чтобы мы стояли смирно и помалкивали.

– Не нравится мне все это, – пробурчала Крис.

Инстинкт самосохранения уже не предупреждал. Он вопил во все горло.

– Смотри. А то живешь здесь и ничего не знаешь, – бросил Стэйн.

Толпа, подчиняясь хмурым солдатам, образовала импровизированный коридор. Через несколько минут в этот коридор выкатился мужчина с выпученными глазами. Именно выкатился, а не выбежал, так как объемистое брюхо мешало нормально двигаться. При любом движении вся эта масса жира, скопившегося в области живота, начинала колыхаться, из-за чего он напоминал огромный студень. Еще сильнее выпучив глаза, он прокричал:

– Все-е-ем пригото-о-овиться-я-я-я!

– Вот и главный распорядитель цирка пожаловал, Гисли Омальд собственной персоной, – шепнул Стэйн.

– Ну и рожа у него, – скривилась Крис.

– Это ты его еще вблизи не видел, – ответил кто‑то из толпы, – сон бы потерял.

– А уж при виде короля… – подхватил другой.

Оба переглянулись и, прикрыв рты руками, приглушенно рассмеялись.

Господин Гисли прокатился до шеренги королевского караула и протяжно дунул в свисток, болтающийся на толстой шее. Слуги вынесли большой рулон и сноровисто раскатали золотой ковер по мостовой.

Следом еще несколько слуг, согнувшись от тяжести до земли, вытащили большой двойной трон. Массивный, покрытый золотом, которое ослепительно блестело в тусклых лучах осеннего ходвильского солнца, он был ужасен. Спинка трона была выполнена в виде головы огромной королевской кобры, раздувшей гигантский капюшон. Ее раздвоенный язык служил сиденьями, нижняя челюсть – основанием, а верхняя, с торчавшими острыми клыками, покрытыми ядом, защищала от солнца, образовав импровизированную крышу. Змея была сделана так искусно, что если бы не гигантские размеры, то легко можно спутать с настоящей.

– Не хотел бы я сидеть в пасти кобры, – поежилась Крис.

– Это все дешевая демонстрация, – бросил кто‑то из толпы. – Пытаются нас запугать.

Затем вышли несколько вооруженных до зубов воинов, ведущих на привязи черных собак.

– А вот и личная охрана пожаловала, – проворчала кухарка.

Свирепые собаки пытались броситься на замершую толпу. Оскалив пасти, с которых на землю капала пена, они изо всей силы натягивали поводки, клацая зубами в полуметре от людей, стоявших в первых рядах. Теперь Крис поняла слова Стэйна о том, что нужно успеть занять места подальше. Желание стоять в первом ряду тут же испарилось.

Вдоволь насладившись произведенным эффектом, воины заняли места около трона.

– Теперь все улыбаемся, – закричал распорядитель.

– Ага. Разбежались, – прошипела Крис.

– Тише ты, – та же кухарка, нацепив на лицо широкую улыбку, повернулась к ней и сквозь крепко сжатые зубы прошептала, – делай что говорят.

– Да, малец. «Хочешь жить – улыбайся». Таков закон, – добавил один из горожан.

Крис, все еще не понимая, что происходит, на всякий случай растянула рот в улыбке, да так, что скулы заныли.

– Смех, овации, аплодисменты, – тем временем орал Гисли.

Толпа замерла. Хлопать в ладоши никому не хотелось. Они попытались показать свое отношение к происходящему единственным доступным им способом – гробовым молчанием. Солдаты тут же угрожающе щелкнули затворами. Мгновенно раздались крики, свист, аплодисменты. Вот только радостными их можно было назвать с большой натяжкой.

В импровизированном живом коридоре показалась свита короля.

Сначала на золотой ковер вышли двенадцать пажей. Важные мальчишки от двенадцати до шестнадцати лет, одетые в белоснежную униформу, чинно вышагивали по ковру. Их прилизанные белокурые волосы блестели на солнце еще больше, чем золотой трон. Надменно вскинув головы, они бросали презрительные взгляды на толпу и кривили рты в усмешке.

– Прихлебатели, – тихо бросил Стэйн.

У каждого пажа были нож и револьвер, чем они гордились. И сейчас шли, держа руку на кобуре, готовые в случае любой провокации немедленно выхватить оружие. Судя по злобным взглядам, они так и сгорали от желания выстрелить хоть в кого‑нибудь. Но люди стояли тихо, и пришлось пажам занять места за троном. Выстроившись в шеренгу, они все равно продолжали бросать в толпу колючие от ненависти взгляды.

– Их бы да на разгрузку, сразу перестанут так носы задирать, – тихо проговорила Крис, не забывая широко улыбаться.

Стэйн лишь вздохнул.

Затем вышли двенадцать мужчин. Одетые в золотые и серебряные костюмы, они шли тяжелой поступью, словно каждый шаг давался с огромным трудом. Солнце осветило их лучами, и Крис увидела, что камзолы усыпаны драгоценными камнями, которые важно засверкали.

– Неудивительно, что они еле идут, – хмыкнула она, – с такими‑то булыжниками на груди.

– Это министры – местные аристократы. Богатейшие люди, составляют королевский совет двенадцати, – тихо прошептал Стэйн. – Место в совете они купили за большие деньги, но и то не навсегда. Если найдется кто‑то побогаче, то может перекупить титул, поэтому у них там постоянная война. Ведь тот, кто входит в совет, обладает почти безграничной властью, может казнить и отнять все имущество.

– Но это же нечестно! Натуральный грабеж, – возмутилась Крис. – Куда смотрит король?

– А король поощряет все это. Еще бы – деньги идут в казну, то есть в его карман.

Чинно кивая головами направо и налево, совет двенадцати наконец‑то проследовал к трону.

Грохнувшая следом музыка заставила Крис изо всей силы впиться пальцами в кованый забор. Она чуть не слетела с него – от страха. Звуковая волна прокатилась по площади и без всякого предупреждения ударила в уши горожан. Но никто, кроме Крис, не шелохнулся. Люди безучастно следили за происходящим и мысленно подсчитывали убытки.

– Го‑товсь! – перекрывая фанфары, заорал Гисли.

Глава 3

– Ох, черт! – вновь не удержалась и воскликнула Крис, за что тут же получила тычок в бок от Стэйна.

– Тише ты! Сколько можно говорить, – прошипел он.

«Как тут промолчать?» – хмыкнула Крис про себя, сдерживая желание почесать ребро, в которое воткнулся кулак Стэйна.

Она уставилась в центр площади, где, согнувшись от тяжести, шли шестеро крепких слуг. Они несли позолоченные носилки. На них восседало нечто. Крис протерла глаза, пытаясь разглядеть это существо.

– Это кто? – не выдержав, шепнула она.

– Его величество король Хэйвард собственной персоной, – так же тихо ответил Стэйн.

– Это… король? – Крис почувствовала, как пересохло во рту.

Тем временем процессия подошла к трону. Слуги, пыхтя от натуги, пересадили короля на сиденье. Крис наконец‑то получила возможность разглядеть его.

Весил он, наверное, килограммов двести. Жировые складки, обтянутые золотой парчой, вздымались в такт дыханию. Такого же цвета шаровары задрались, обнажая ноги в пухлых младенческих перетяжках. Крис округлила глаза. Король был совсем не похож на ребенка. Ему явно гораздо больше лет.

Заплывшее жиром лицо короля было идеальной круглой формы, немного приплюснуто спереди. Гримеры обильно напудрили щеки и лоб, чтобы скрыть пот, но он все равно выступил через толстый слой косметики. Из-за такого огромного количества пудры казалось, что король упал лицом в муку. Воображение Крис сразу нарисовало пышную ватрушку. Их раньше выпекали в городской пекарне на пристани. Пекарь ловко лепил из теста колобки, а затем немного придавливал сверху, чтобы получилась выемка для начинки. После выпекания щедро посыпал сахарной пудрой.

«Бр-р-р! – Девочка аж поежилась. – Больше никогда не буду есть ватрушки».

На приплюснутом лице были едва заметны поблескивающие глазки, внимательно следящие за всем, что происходило вокруг. Люди, на кого падал взгляд короля, невольно втягивали голову в плечи. Ведь взгляд был змеиным – таким же пронзительным и жалящим. Между толстых щек пристроился маленький курносый нос. Из складок выглядывал только кончик, из-за чего король почти всегда дышал ртом. Звуки дыхания были слышны и в задних рядах. Теперь Крис поняла, почему рассмеялись Стэйн и боцман на ее предположение о том, что королева Тайнара полюбила Хэйварда.

Это полюбить невозможно.

И не только Крис была шокирована.

– И он победил захватчиков? – в наступившей тишине пронесся чей‑то удивленный возглас.

Ба-бах!

Ответом парню в рабочей одежде камнелома, по сути, еще мальчишке, у которого только начала пробиваться щетина на румяных щеках, был залп из нескольких винтовок.

Толпа шарахнулась в разные стороны, оставив посреди мостовой упавшего парня. Кровь окрасила рубашку и растеклась по камням большим уродливым пятном. Несколько пуль попали в голову, снеся половину черепа. Ошметки плоти разлетелись далеко вокруг, заставив людей, отчаянно борющихся с тошнотой, лихорадочно стирать пятна с одежды и лица голыми руками.

Крис до боли закусила губу.

– Улыбайся, – вновь прошипел Стэйн. – Быстро! – Пальцы впились в руку девочки, да так сильно, что та услышала их хруст.

Натянув неестественную улыбку, которая так и норовила сползти, словно непослушное одеяло, она выпрямилась. На лице не осталось ни кровинки.

Конечно, до этого она видела умерших людей, но все они были старыми, немощными или больными забулдыгами. Их тела прикрывали сердобольные горожане, а потом приезжала большая повозка, прозванная в народе «Подбиральщица». Все, что успевала увидеть Крис, так это длинный негнущийся мешок, с грохотом падающий на дощатое дно. Но такая ужасная смерть была для нее в новинку, а вид изуродованной головы и вовсе потряс до глубины души. Крис испугалась. Чувствуя, как внутри перевернулась съеденная булка, она пожалела о том, что так торопилась набить живот. Сглатывая и не забывая при этом улыбаться, Крис так же вцепилась в руку Стэйна в ответ.

– Убрать! – раздался тоненький крик.

Крис сначала не поняла, откуда идет звук.

– Немедленно! – с протяжным «о-о-о» на конце, переходящим в визг, полетело следом.

Крис успела увидеть, как побагровело лицо короля от усилий. Именно из его крохотного искаженного гневом рта и доносились эти звуки.

«Оно еще и разговаривает», – быстро промелькнуло в голове.

Тем временем распорядитель Гисли сунул королю огромный кусок мяса, запеченный на вертеле. Тот схватился за кость и вгрызся в мясо зубами, разбрызгивая жир и сок. Щеки залоснились, а по круглому подбородку потекла слюна.

К тошноте добавилась икота, появившаяся от усилий сдержать истерический смех. Чувствуя, что не выдержит, Крис ущипнула себя за бедро.

– Ну что опять за шум? – раздался мелодичный голос.

По золотому ковру быстро шла женщина в длинном, расшитом белоснежными бусинами платье.

Крис тут же забыла про распирающую изнутри истерику. Моргнув несколько раз, она протерла глаза руками. Таких красавиц ей не доводилось видеть никогда. Все окружение состояло из торговок, кухарок, служанок и горничных, пришедших на городскую пристань. Среди них встречались настоящие красавицы, но вся их красота мгновенно померкла. Крис даже привиделось, что по ковру изящно плывет настоящая фея из детских сказок. Высокая, стройная, с тяжелыми кудрями сочного каштанового цвета, в которых матово отсвечивали медные искорки, с ярко блестевшими зелеными глазами, обрамленными длинными ресницами, она была нереально красивой. Словно выточенные, правильные черты лица, ухоженные руки, протянутые навстречу королю, легкий шлейф платья, летевший за ней, дополняли уверенность, изящество и неземная грация. Крис почудился запах ее духов – легкий, волшебный аромат. Даже голова немного закружилась.