Под покровом тишины. Книга 1. Неслышная

В этом году стало так тяжело, что Крис не знала, где будет брать деньги на еду. Воровать, как это делали бойкие мальчишки, слоняющиеся по прибрежному и городскому рынкам, она так и не научилась. Лишь один раз, когда невыносимый голод толкнул на кражу, она отважилась пойти в верхний город, где утянула булочку у молочницы. И то, потому что узнала от мальчишек, что та торговка на одну половину слепая, на вторую глухая, у нее смог бы украсть и младенец. Булочку Крис проглотила в мгновение ока, не успев почувствовать ее вкус, а вот совесть мучила еще несколько недель.

При мыслях о еде желудок заурчал. Крис подошла к большому чану с пресной водой. Бросив последний медный вольден мальчишке-водоносу, с жадностью выпила две полные кружки воды, не обращая внимания на то, что зубы немедленно заныли от льдинок, позвякивающих о железные борта. Наполнив желудок ледяной водой, из-за чего тот удивленно замолчал, Крис побрела в начало пристани. А вдруг где‑нибудь завалялась хоть мелкая рыбешка, случайно выпавшая из корзины. Ее можно будет поджарить и съесть. Или запечь в углях. Желудок вновь взбунтовался, словно и не было никакой воды, а про утреннее яблоко он уже давно и думать позабыл. Чувствуя, как к горлу снова подступают непрошеные слезы, Крис шмыгнула, утерла нос грязным рукавом и, поминутно оглядываясь, проверяя, не видит ли кто, осторожно пробралась на борт одного из баркасов. Трясясь от страха быть пойманной, она спустилась в трюм и начала обшаривать пол в поисках забытой рыбы. Внутри уже не урчало, а болезненно сжималось, заставляя Крис ежесекундно хвататься рукой за живот.

– Эй!

От неожиданности Крис шарахнулась в сторону, больно отбив мизинец на ноге.

– Эй! Я видела тебя!

Осторожно выглянув через грязный иллюминатор, Крис увидела дородную торговку, одетую в гигантскую юбку и такую же огромную блузу, приобретшую после многочисленных стирок неприятный сероватый оттенок. Выставив вперед ногу, обутую в высокий резиновый сапог, и уперев руки в бока, она стояла как раз напротив баркаса, где пряталась Крис. Опасливо ткнув ногой в узкие сходни, соединяющие баркас и пристань, торговка все же не решилась последовать за бродяжкой. «Еще не хватало упасть в море», – опасливо подумала она и от бессильной злобы заорала еще громче:

– А ну-ка вылазь! Зараза такая! Я тебе покажу как воровать!

Заорала так громко, что сама чуть не оглохла. Отощавшие за долгую зиму чайки, ругаясь на все лады, испуганно поднялись в воздух. Они не выносили шум, источником которого был кто‑то другой, кроме них. Они словно кричали:

«Кто дал право этой грязной женщине так вести себя на нашей пристани, где мы уже много лет полноправные хозяева?»

Чайки начали возмущенно кружить над торговкой, требуя, чтобы та немедленно замолчала. Торговка, не обратив на них ни малейшего внимания, склонилась и стала внимательно разглядывать грязные следы, еще не успевшие высохнуть на утреннем солнце.

Крис мысленно обругала себя. Это надо же так оплошать.

– Вот противная старуха! Чего ко мне прицепилась? – сквозь зубы проворчала Крис.

Надеясь на то, что торговке надоест орать и она уйдет к прилавку, девочка забилась в угол трюма и легла на пол, свернувшись калачиком. Прижимая щеку к теплому полу, она с наслаждением втянула ноздрями пряный сладковатый запах рыбы. Светлые доски навсегда впитали ее запах, и никакое мытье, скобление острым ножом не могло изгнать его. В этом трюме рыбу перевозили тоннами. Если рыбалка затягивалась, здесь же ее солили, чтобы не привезти на берег вместо улова на продажу тухлую рыбу, что и на корм животным не сгодится.

Для кого‑то этот запах неприятен. Деловые кухарки с господских домов верхнего города, с утра заполняющие пристань, чтобы купить свежую рыбу к обеду, брезгливо морщили нос и кривились, прикрывая лицо ажурным белоснежным платком. Они неодобрительно смотрели на торговок, в чью кожу рыбный запах въелся так же сильно, как и во все вокруг на этой унылой рыбацкой пристани, и качали головой, переговариваясь: «Безобразие… Как же можно так запустить себя…» Торговки фыркали, сноровисто доставали рыбу из ларей, заполненных льдом, и весело шлепали ее на весы. Ледяная крошка брызгала во все стороны, и кухарки, поджав губы, отпрыгивали в сторону, ругаясь так, что уже ничем не отличались от торговок.

Для них этот запах, может, и отталкивающий, а вот для голодной Крис нет ничего слаще. Вдыхая солоноватый запах, она мучилась от боли в желудке. Голод заглушил все. Даже мысли о назойливой торговке, продолжающей упорно стоять возле мостка, куда‑то пропали. Упершись носом в доски, она представила себе, что сидит за длинным столом и аккуратно, используя целую кучу приборов, ест рыбу с аристократической грациозностью и утонченностью.

Боль стала невыносимой, как и запах, щекочущий ноздри. Решившись, Крис высунула кончик языка и лизнула остро пахнущую древесину. И сразу поняла, что сделала это зря. Доски насквозь пропитала соль, словно она лизнула солонку. Во рту все моментально высохло. Вытащив язык наружу, Крис подумала, что ей станет легче, но не тут‑то было. Спертый воздух окончательно высушил рот, и девочка испуганно представила, что без глотка воды умрет здесь от жажды.

На пристани стало подозрительно тихо. Смолкли крики торговки и не только. Больше не раздавались и мальчишеские голоса.

Осторожно привстав, Крис снова выглянула в окошко и застонала. Теперь ясно, почему стало так тихо. Торговка все так же стояла на пристани, не сводя подозрительных глаз с баркаса. Но, к ужасу Крис, она была не одна. За ее спиной возвышался огромный усатый гвардеец, который славился тем, что, невзирая на высокий чин подполковника королевской гвардии, начальника гарнизона по безопасности города, лично ловил беспризорников. Да так ловко, словно кузнечиков, хватая их за голову и лишая шанса трепыхаться. В этом он превзошел суровых полицейских, исправно патрулирующих город.

«Видимо болезнь у него такая – всех детей ненавидит», – шептались на улицах. Но перечить ему никто не смел. Подполковник Лют Валькель недаром обладал говорящим именем. Лютовал как на улицах, так и во вверенном ему королевском гарнизоне, отвечающем за безопасность города.

Погрузив на телегу и связав, он увозил пойманных детей в приют – огромное серое здание, построенное на окраине столицы. О том приюте среди беспризорников ходило так много страшилок и легенд, что они всеми силами старались отсрочить путешествие «в стены, из которых выхода нет».

Почему отсрочить?

– Все мы там будем, – однажды Крис услышала, как вихрастый мальчуган в дырявых штанах, длинно сплевывая на пол, сказал эту фразу.

И действительно, через несколько дней он не пришел на пристань. Лютый Усач, как звали подполковника в народе, поймал и его.

Из приюта на пристань не возвращался никто. Когда дети достигали двенадцати лет, самых крепких забирали на службу, муштруя и воспитывая в такой строгости, что те потом превращались в подобие Люта. Тех, кто послабее, недрогнувшей рукой отправляли на каменоломни, полагаясь на жестокий естественный отбор.

Но хуже всех приходилось девочкам, рожденным в один год с умершей принцессой Вольденгории. О причинах такой немилости люди могли лишь гадать. Новый король не счел нужным что‑то объяснять, а возражения тут же подавлялись вооруженной до зубов королевской гвардией. Любого, кто пытался спрятать дочь или изменить ее возраст, тут же объявляли предателем и приговаривали к немедленной казни, которая проводилась на центральной площади в назидание остальным жителям.

Девочек увозили в королевский замок, и что с ними было дальше, никто не знал. Больше их не видели. Поэтому Крис сейчас тряслась как осиновый лист, стараясь стиснуть челюсти, чтобы зубы перестали стучать.

Мальчишки же побросали работу и попрятались кто где успел, затаившись в ожидании, когда подполковник уйдет. Моряки молча стояли, ни словом, ни жестом не выдав их. А то где им потом искать почти дармовых работников? От пьяниц, болтающихся на пристани, толку нет – они всю рыбу по дороге растеряют, держа корзину трясущимися руками, а народ поприличней нанимается на другую работу.

Дрожа от страха, Крис заметалась по трюму, но выход из него один – на пристань. В подтверждение мыслям она услышала густой бас:

– Подождем немного. Сейчас мой помощник приведет хозяина, и тот все проверит. А воришке все равно деваться некуда.

Торговка не сводила восхищенного взгляда с внушительной фигуры подполковника и усердно закивала, да так, что голова немного закружилась от уважения.

– Господин Валькель, вы такой умный! – протянула она. – Какой хитрый план придумали.

– А то! – пробасил подполковник и погладил усы, довольный неприкрытой лестью. – А вы‑то какая глазастая. Этих воришек здесь как тараканов. Но ничего, мы их скоро всех вытравим.

– И не сомневаюсь! Вы настоящий полковник!

– Подполковник, – скривился тот.

Собственное звание не давало ему покоя. С тех пор как генерал королевского гарнизона вышел на пенсию, подполковник занял его место, но не должность. Король Альвисс не торопился поднимать тщеславного Усача в звании, а Хэйварду было все равно. Вот и ходил Лют Валькель в одном и том же звании уже больше десяти лет. Из-за чего лютовал еще больше.

– Ой, да ладно! – небрежно махнула рукой торговка, не подозревая, что сыплет еще больше соли на незаживающую рану. – Подполковник, полковник, генерал, какая разница?

Наконец‑то заметив, что Лют изменился в лице, благоразумно поспешила переменить тему:

– А вдруг это вообще переодетая девчонка?

– Да ну, – усомнился Усач. – На моей территории – и девчонка? Откуда ей здесь взяться? Ну или она умалишенная, чтобы по доброй воле забрести в мой город.

– Но следы‑то махонькие, – затаив дыхание, продолжала настаивать торговка.

– Тогда нам будет положена награда от короля, – широко оскалился Лют, позабыв о недавних муках самолюбия.

Замаячившая перспектива получить целый мешок золотых вольденов, положенный за поимку девочки запретного возраста, окрасила и без того румяные щеки торговки в ярко-красный цвет. Она сильнее вытянула шею, чтобы не пропустить момент, когда беспризорник вылезет наружу.

– Но ты губу не раскатывай! – видя алчность, загоревшуюся в глазах торговки, Усач не сдержал снисходительный смешок. – На пристани уже лет пять нет девчонок запретного возраста. Я их всех давно переловил.

Так и лучась самодовольством, Лют отставил ногу в сторону и подбоченился:

– Да и говоришь, следы мелкие. Значит, если и девчонка, то совсем мелюзга. От такой толка нет и награды ноль. Ни королю, ни на рудниках она не нужна. Корми ее потом и обувай за счет казны.

Азарт торговки заметно угас. Закусив губу, она пару раз оглянулась в надежде найти повод, чтобы сбежать от подполковника. Если Лют Валькель сказал, что девчонка неподходящая, значит, так оно и есть. Он еще ни разу не ошибался.

– Вор! – из торговых рядов плавучего рынка раздался истошный крик. – Держите вора! Быстрее!

– Кто посмел? – взревел Усач. – На моей земле!

Тут же забыв о бродяжке, он огромными шагами побежал к рынку, прижав к себе кобуру с револьвером.

Торговка охнула, всплеснула руками и, бросив полный сожаления взгляд на баркас, бросилась вслед за ним.

– Воры! Воры! Ловите их, – крик слышался все дальше, пока не стих совсем.

Крис осторожно открыла крышку люка.

Путь свободен.

Быстро выскочив, словно пробка из бутылки, она припустила что есть мочи прочь от пристани. И лишь отбежав к городским воротам, остановилась. Кое‑как переведя дыхание, она медленно побрела к выходу. Больше в городе делать нечего.

От пережитого страха тошнило, а боль, вновь появившаяся в боку от быстрого бега, так и не хотела умолкать. Ну и голод тоже вносил лепту. Расстроенная, обозленная Крис брела на берег, с трудом переставляя ноги.

– Эй, Цыпленок! – услышала она насмешливый голос.

Повернувшись, она уже хотела налететь с кулаками на обидчика и замерла. Прямо за ее спиной стоял тот самый мальчишка, который подлым образом отобрал корзину.

– Ах ты! Ах ты! – от возмущения все слова куда‑то исчезли.

– Да ладно тебе! Не кипятись, – миролюбиво сказал тот. – Между прочим, мог бы и спасибо сказать.

– Это еще за что? – тут же ощетинилась Крис.

– Ну хотя бы за то, что я увел Лютого Усача с пристани.

– Врешь!

– Зачем мне это? – оскорбился мальчишка. – Я видел, как ты влез в баркас. Ну ты и дурак! – то ли восхитился, то ли удивился он. – Кто же среди бела дня так делает? Хоть бы подождал, когда все уйдут с пристани, а потом уже воровать.

– Да не воровал я! – настала очередь Крис возмущаться. – Я хотел найти хоть какую‑то еду.

При слове «еда» желудок заурчал так громко, что мальчишка насмешливо приподнял брови и криво усмехнулся, пытаясь скрыть жалость, мелькнувшую во взгляде.

– На! – И он протянул Крис кусок хлеба, густо посыпанный крупной солью.

Крис сглотнула голодную слюну, вдыхая позабытый запах ржаной корочки.

– С чего это? – настороженно спросила она. Но руки уже потянулись к вожделенной еде.

– Ну я это… виноват перед тобой… Не дал заработать. Так что бери.

– А ты? – Мысленно Крис уже вгрызлась зубами в хлеб.

– А я поел еще утром, перед работой. Да бери ты, а то передумаю, – вновь усмехнулся мальчишка.

Крис, все еще не веря своему счастью, жадно вцепилась в хлеб, не заботясь о том, что о ней подумает неожиданный попутчик.

– Я Стэйн! Стэйн Одманн.

– Крис Вермонт, – с набитым ртом пробормотала Крис.

С каждым кусочком хлеба, попадающим в ошалевший от такого счастья желудок, жизнь становилась ярче, а она – добрее.

– Где ты живешь?

– Там! – Несмотря на разлившуюся в душе сытую беспечность, она насторожилась и неопределенно махнула рукой.

– Ну а я там! – Стэйн показал в сторону кладбища кораблей, которое находилось чуть севернее от старой пристани.

Ледяное море продолжало приносить обломки и с невиданным упорством складывало на берег, словно напоминая о том, что здесь не место людям.

Крис уважительно качнула головой. Про кладбище кораблей ходило много разных слухов. И что там бродят души погибших моряков, и водятся крысы размером с собаку. Люди пытались с ним бороться, расчищая завалы, но море тут же разрушало все их жалкие попытки, вновь забрасывая освобожденный берег порцией обломков. Вскоре жители махнули рукой, отдали и эту часть земли своенравному морю. Беспризорники со временем облюбовали кладбище, устроив там тайные убежища. Обломков было так много, и море складывало их беспорядочной грудой, что черт ногу сломит, не то что полицейский, имевший неосторожность сунуться туда в надежде выудить пару детей. Поэтому кладбище считалось относительно безопасным местом. Но не для Крис, которой было нужно полное уединение.

– Ну давай, до завтра, что ли. Приходи пораньше, я тебе помогу. – Стэйн задумчиво почесался.

– С какой радости? – насторожилась Крис.

– Твои глаза… Ты так похож… А впрочем, неважно. – Стэйн мотнул головой и пошел к кладбищу обломков.

Крис проводила его настороженным взглядом и заторопилась к себе.

Глава 2

– Нам нужно закончить пораньше!

– Зачем? – В ожидании, пока юнга в потертом рыбацком кителе, болтающемся на тощих плечах, наполнит корзину свежевыловленной рыбой, Крис вытерла пот со лба.

– Ты что? – Стэйн удивленно уставился на нее. – Сегодня же очередной праздник, который придумал наш разлюбезный король Хэйвард. Ведь мы же должны быть ему благодарны за то, что он освободил город от чужаков-захватчиков, убивших Альвисса и Илайну – сестру королевы.

– Кто освободил? – в их разговор вмешался загорелый дочерна боцман с обветренными, изъеденными солью руками и таким же лицом.

Насупив выцветшие до соломенного цвета брови, он облокотился на фальшборт и зло посмотрел на Стэйна.

– Никогда не произноси на пристани таких слов. Хэйвард и освободил нас от захватчиков. Ха… Не смеши меня. Здесь за такое и схлопотать можно.

– Я и сам от души наваляю тому, кто так скажет, – отозвался Стэйн. – Это я мелкому объясняю, что почем. Сидит в скорлупе и ничего не знает.

Крис скривилась при слове «мелкий», но благоразумно промолчала, навострив уши. Ей, проводившей ночи далеко за пределами города, а дни – в поисках работы и еды, и правда невдомек, что творилось в разваливающемся государстве.

– В народе говорят, что сам Хэйвард убил брата, чтобы занять трон. А захватчики ни при чем. Да и не захватчики они, а простые торговцы. Их подставили, быстро осудили и казнили. Они не успели и слова сказать в защиту, как головы покатились по мостовой. – Стэйн поставил корзину на дощатый помост и зло посмотрел в сторону верхнего города. – К нам пришли голод и разруха. И налоги. – Стэйн плюнул и сощурился. – И каторга.

Внимательно слушая Стэйна, боцман вытащил потертый кисет и вытряхнул на длинную полоску папиросной бумаги горстку табака. Юнга тоже остановился. Вся его поза и лицо выражали презрение к новому королю.

– А я слышал, что не Хэйвард сделал это… А Тайнара, – полушепотом сказал он, боясь, что морской ветер унесет его слова.

Но тот, словно почуяв важность разговора, наоборот, разметал все звуки, да так быстро, что Крис едва успела разобрать, что сказал юнга. Поняв, она остановилась как вкопанная.

– Жена убила мужа? – не выдержала девочка и, невзирая на шикающего Стэйна, призывающего говорить потише, полезла с расспросами. – Но я слышал, как она любила Альвисса. Даже несколько песен есть про их любовь.

В голове Крис тут же закрутился незамысловатый мотив, который вечно напевала няня. Что‑то там про неземную любовь Тайнары и Альвисса, обожавших друг друга и купающихся в лучах счастья.

– Ерунда все это. Сплошное вранье. По нашим законам править страной может мужчина. Совет двенадцати никогда не допустит того, чтобы во главе стояла женщина. И если у короля нет сыновей, то перед тем, как взойти на трон, его дочь обязательно должна найти себе мужа, иначе страной будет править старший из совета. Вот Тайнаре в свое время, как наследнице короля, и пришлось выйти замуж за Альвисса. – Боцман выпустил облако дыма, которое тут же завернулось причудливыми кольцами, подхваченными ветром.

Крис задумчиво проследила за ними.

– И что? Всю жизнь притворяться? – Ей даже на минуту стало жаль королеву.

– Ну уж скажешь… Всю жизнь… Тайнара та еще дьяволица. Она дождалась смерти родителей, – тут боцман сделал страшные глаза и прошептал, прикрывая рот рукой, – или помогла им покинуть наш мир. – Он суеверно перекрестился. – Потом быстро организовала заговор, убила мужа, выскочила замуж за его тупого братца и теперь управляет Вольденгорией, ни в чем себе не отказывая. Она даже убила сестру и няню, вырастившую ее, так же свалив вину на захватчиков. Говорят, что и дочь она тоже того. – Боцман красноречиво провел ребром ладони по горлу.

– А они‑то здесь при чем? – Крис всплеснула руками.

– Сестра – претендент на трон после Тайнары, няня могла быть свидетелем убийства короля, ну а дочь… Кто знает? А вдруг подрастет, захочет захватить власть, убьет мать. Яблочко от яблоньки недалеко падает, – боцман докурил самокрутку и задумчиво растер остатки табака между пальцами, – вот Тайнара и убила ребенка. Или пыталась.

– Да ну, – возразил Стэйн, – говорят, что преданные Альвиссу люди где‑то спрятали принцессу.

– А кто‑то болтает, что она умерла от болезни. Да еще и вместе с няней, которая заразила ее, – не стал спорить боцман. – Правды никто не знает. А я думаю, что девчонка жива. Иначе зачем Тайнаре все это?

– Что – это? – В глазах Крис так и сквозило удивление пополам с недоумением.

– Ну как что? Девчонок ловить. – Боцман зло выругался. – Раз она ее по сей день ищет, значит, знает, что дочь жива. А как найдет, так сразу убьет.

Крис непроизвольно открыла рот.

«Запретный возраст, – тут же пронеслось в голове. – А я всю голову сломала почему…»

Словно подслушав ее мысли, боцман продолжал:

– Всех девчонок переловила, и все ей мало. Уже взялась за тех, кто младше и старше принцессы. А то вдруг родители не говорят истинный возраст дочери. Хотя многие и правда врали. И их можно понять. Кому охота отдавать кровиночку обезумевшей королеве? И еще ни одна девочка не возвращалась назад. Что там с ними происходит, никто не знает.

Боцман огорченно вздохнул и смахнул одинокую слезу:

– Моя внучка так и не вернулась. А ведь она младше принцессы на целых два года, но ее все равно забрали. А сына казнили. За то, что пытался помешать…

Крепко схватившись за деревянные обструганные доски, служившие фальшбортом, моряк замолчал и уставился в небо, пытаясь загнать слезы обратно.

Крис никак не могла собраться с мыслями. Все намного хуже, чем она думала. Она, конечно, слышала про запретный возраст, да и няня ей все уши прожужжала. Но ее версии были куда безобиднее. Может, королева набирала девочек, чтобы вырастить из них будущих горничных или монахинь? Ведь ни там, ни там никто не хотел служить добровольно. Что королеву, что настоятельницу в народе не жаловали.

«Дура я, дура… Ну зачем королеве столько горничных? Как я раньше не подумала‑то». Девочке стало так страшно, что она захотела немедленно провалиться сквозь землю и оказаться где угодно, лишь бы подальше от Ходвиля.

– Правда, в последний год стало тихо, – устало закончил боцман.

– Девчонки закончились, – буркнул юнга, – зато, говорят, люди стали пропадать.

– Точно! Свояк моего знакомого вышел за угол до ветру и не вернулся, – подхватил боцман.

– И подруга моей сестры тоже пропала, – сказал юнга.

– Моя жена исчезла две недели назад, – вмешался в их разговор рыбак, сматывающий веревку.

– Да знаем мы твою, – хохотнул боцман. – Она у тебя того… любит свободу. Погуляет и вернется.

– Дурак ты, – злобно бросил рыбак и отошел.

– Может, это все же не она, а Хэйвард? И брата убил, и наследницу ищет, чтобы избавиться от нее. Он же на троне сейчас. Это его власти угрожает опасность, – не к месту предположила Крис, напряженно обдумывая слова боцмана.

– Он? Да ни в жизнь не поверю. – Боцман рассмеялся.

– Почему? – заинтересовалась Крис. – И мотив у него есть – хотел захватить трон и жену брата. Может, влюбился в Тайнару, и она в него?

– Она в него? Ну нет! – одновременно протянули боцман и Стэйн и расхохотались.

– Но почему? – упорствовала Крис, чувствуя в душе непонятное и даже неуместное желание защитить неизвестную ей королеву.

– Вот сегодня и увидишь «почему». На грандиозном празднике. Празднике для народа. – Стэйн наконец подхватил корзину.

– Сразу все поймешь. – Брезгливая гримаса исказила лицо боцмана, добавив еще больше злости и так полыхающим от ярости глазам.

Крис наконец‑то смогла закрыть рот. Король Хэйвард убил брата? Не захватчики? Или даже сама Тайнара сделала это? У королевы погиб не только муж, но родители, сестра, а еще пропала дочь. Она ищет ее, чтобы убить. И у них остались какие‑то праздники. Где? В нищем Ходвиле? Где хлеб стал роскошью, а густой суп – праздничным блюдом, особенно если в нем плавает кусок мяса?

– Ну? Чего встал? – Стэйн торопливо подтолкнул Крис. – Говорю же, надо торопиться. Не успеем закончить, останемся без денег.

– И я тут с вами заболтался. – Боцман махнул рукой юнге, чтобы тот продолжил наполнять корзины, и ушел вглубь баркаса, насвистывая под нос песенку, которую вспомнила Крис.

Жила-была красавица Тайнара,

И Альвисса она с ума свела.

Ах, как красива эта пара,

Любви и нежности полна.

– А почему мы вообще должны идти на какой‑то там праздник? – И хоть боцман сказал, что охота на девочек прекратилась, Крис вообще не хотелось куда‑то идти, тем более в верхний город.

Уж лучше спрятаться посреди свай и коробок на берегу Ледяного моря, которые она наотрез отказывалась покинуть, несмотря на все уговоры Стэйна жить вместе на задворках кладбища кораблей.

– Ты что? Мы не можем не пойти. Это дело государственной важности. Если патруль нас застукает вне площади во время дарения, то бросит сначала в изолятор – до выяснения. Потом, когда узнает, что наши родители в долговой тюрьме, тут же определит тебя в приют, а меня на рудники. – Высыпав корзину в подготовленный ларь, Стэйн еще больше округлил глаза, дивясь неведению Крис.

Крис вспомнила, что действительно, примерно раз в полгода гвардейцы короля собирали народ на центральной площади верхнего города. Вечно голодная девочка и не задумывалась зачем. При виде военной формы она привычно пряталась и пережидала в укрытии. Маленькая, юркая, она всегда успевала забиться в какую‑нибудь щель.

Таскание туда-сюда тяжелой ноши прервало все расспросы, и Крис решила узнать подробности позже. Ухватившись за ручки корзины, она сноровисто опрокинула ее в ларь.