Вороница. Живые или мертвые

– Пришло время поговорить, вороница, – знакомый голос из-за спины заставляет дыхание сбиться.

Сердце пускается вскачь, и я быстро оборачиваюсь, извлекая кинжал из ножен, не задумываясь над тем, что он бесполезен. Пытаюсь окрикнуть Крайстена, но голос совсем не слушается, и только воздух беззвучно вырывается изо рта. Я часто дышу, борясь с наступающим ужасом.

Я не сдамся. Не сдамся!

Невысокая фигура поднимает руку и небрежно откидывает капюшон с головы. Презрительная усмешка на смуглом лице и прищур глаз вызывает слепую ярость, замещая страх, но как бы я ни старалась – не могу сдвинуться с места. Пальцы, сжимающие рукоять, теряют чувствительность, и клинок с тихим звоном падает на почву. Я по-прежнему не могу произнести ни звука.

– Уверен, тебе он не пригодится, – ехидно заявляет мерхольнец.

Мало того, что он сделал меня безмолвной, теперь и тело перестало слушаться. Сгнить тебе живьем, Джамил!

– Эви, Эви… – почти ласково напевает он. – Как вы уже догадались, я здесь главный. Не просто так я держал тебя подле себя и обучал столько лет. Упрямая, безрассудная. То что надо для добычи артефакта в нужную мне пору. Пришлось надавить на Хмаря, и заставить его потребовать с тебя денег за коня, пренебрегая вашими договорённостями. – Гнусная улыбочка снова скользит по губам Джамила и тут же гаснет, когда рядом со мной становится Мрак.

Так вот почему глава Гильдии торговцев, как бешеный тряс с меня златые! Побоявшись, что придётся расстаться с Мраком, я и взялась за задание Джамила, а оказывается, он всё просчитал! Если бы не стазис на мне…

Джамил вдруг делает шаг назад и вскидывает обе руки в предупреждающем жесте. Он в любой момент готов к магической атаке.

– Стоять на месте! – скрипит зубами мерхольнец.

Я чувствую, как тает заморозка, руки снова обретают подвижность. Это Мрак разрушает магию тёмного?

– Крайстен! – сиплю я, очень тихо, пытаясь позвать инзгольдца на помощь, но вырвавшийся храп из его горла, говорит о том, что ледяной маг беспробудно спит и не слышит меня.

– Не понимаю, почему агатис выбрал тебя, – шипит раздражённо Джамил. Его изнутри сжирает чёрная зависть. – Пришлось терпеть этот досадный факт. Прежде всего мне требовалось «сапфировое сердце». Что же, мы можем договориться: я тебе отдаю твоего ненаглядного сумеречника, а ты отрекаешься от Мрака, и дальше он будет только моим, как полагается. – Алчно сверкают тёмные глаза мерхольнца.

От волнения немного едет голова. Амиран жив! Но он в руках Джамила, если тот не врёт. А как я уже убедилась, лгать и вводить в заблуждение он умеет отменно.

– Советую поторопиться, я могу передумать и забрать на только душу, но и сердце твоего мага! Тогда пути назад для него больше не будет, – щерится в оскале Джамил. – Последний агатис должен служить мне и только мне! Ты поняла?! – В безумстве кричит он, сильнее пугая меня.

Меня мутит. Теряю способность стоять на ногах и падаю на колени, больно ими ударяясь. Я пытаюсь отдышаться, мотаю головой, только бы ухватиться за ускользающее сознание. Позади меня падает Мрак. Что с нами сделает ненавистный темнокнижник?

– Крайстен! – уже громче зову я своего спутника, надеясь пробудить.

– Дружеский совет, Эвара! Брось ты эту обузу. От инзгольдца проку не жди, лишь одни беды, – снисходительно произносит Джамил. – Сопротивляется, но такой жалкий и бесполезный. Упокаивает моих подданных, вытаскивает пиратов из передряг. Но его усилия, как укусы блохи для местных гиен, неприятные, но помешать моим деяниям не смогут. Три ночи даю тебе, Эвара, принять столь щедрое предложение! – И махнув рукой, мерхольнец исчезает в мерцании.

Меня трясёт, а из горла вырываются рыдания. Рядом медленно на ноги встаёт Мрак, он обеспокоенно тычет в меня носом, склонив голову. Я помнила каким был Фарн без души, и как бы ни противилась виде́ниям, Амиран встаёт перед глазами, превращённый в марионетку. А следом накатывает другое, куда более ужасное воспоминание – тело принесённого в жертву Тьме бездушника на ритуальном столе и вынутое сердце на алтаре.

– Нет! Нет!

Моя надежда, что брачные артефакты просто сломались – не оправдались.

– Эвара? – немного сонно хрипит Крайстен. – Что произошло? Сам не понял, как меня вырубило! Ты бледная и вся трясёшься!

Обеспокоенный моим состоянием инзольдец приближается. Он бережно приподнимает меня с колен и осторожно прижимает к себе, гладит мозолистыми ладонями по волосам, словно утешает ребёнка. Уткнувшись в его жёсткий кожаный доспех, я сбивчиво передаю слова Джамила. Или мне следует называть его Чёрным Мастером? Промакиваю лицо рукавом рубахи, постепенно успокаиваясь. Крайстен выуживает из котомки флягу, протягивая её мне. Я долго пью, пытаясь взять себя в руки. Не имею права их опускать и раскисать. Не имею права терять надежду и сдаваться.

– Что же делать… – я снова чувствую себя такой беспомощной. Бесполезной. Из-за меня Амиран потерял душу.

– Пока Мрак в наших руках, Джамил нас не тронет. У нас есть время. Три дня срок немалый, Эви. – Крайстен собирает вещи в котомку, двигаясь всё увереннее.

Отдаю фляжку обратно Крайстену, уже готовому тронуться в путь.

Он настороженно поглядывает на меня:

– Эвара, три дня срок достаточный, но и идти нам прилично, кто знает, какие препятствия нас поджидают впереди. – Он закидывает котомку на спину. – Я не всё рассказал тебе, закончу по дороге.

Не задерживаясь больше, сворачиваю плащ и тёплый камзол в свой кожаный мешок, чтобы не останавливаться по дороге, когда мне снова станет жарко. Мы перемещаемся довольно энергично. Я спешила и раньше, а после встречи с Джамилом, не хочу задерживаться ни на один удар сердца. Меня съедает чувство вины и теперь уже острого беспокойства. Никогда я не прощу себя, если Амиран погибнет.

Я сосредотачиваюсь на целях, чтобы погасить истерику, грозящую навалиться новой волной: найти Амирана и Фарна, разыскать артефакт. Пока на небе две Луны, не всё потеряно. Со мной принц ледяного королевства и верный агатис – мы обязательно что-нибудь придумаем.

Ведь так, Старая Ворона?

Выйдя из чащи к реке, я снова оцениваю путь, что нам предстоит преодолеть. Трезубец дымит, похоже он не собирается засыпать вновь. Мы немного тратим время наполнить фляги, а Мрак жадно пьёт воду из реки.

– Как в приступе красной хвори я искал Исгердин и Одарию. Допрашивал, казнил и пытал, позабыв, что я пришлый на Отверженных островах. Верные мне живые тоже гибли, пока я в приступе слепой ярости и отчаянья искал семью, – продолжает Крайстен, как только мы пускаемся в дорогу вдоль реки.

Здесь особо быстро не пройдёшь, легко оступиться. Рядом, осторожно переставляя ноги по камням, вышагивает Мрак, косясь по сторонам.

– Я был не в себе. И вестника, заявившего, что пираты отдадут мою жену с младенцем взамен на добытый артефакт, я отправил на тот свет, – мрачно рассказывает он. – Кто знает, не будь я тогда в такой ярости, может удалось бы совершить тот обмен. Король бы меня простил. Жизнь любимых важнее любой вещи, даже самой ценной.

– Так что это была за вещь? – не могу удержать я вопрос. Наверное не менее важное, чем «чёрное сердце», раз Йорган Хольг отправил сына на такое опасное дело!

– Магические шары мерцания. – Крайстен немного замедляет ход, переводя дыхание. Тяжеловат он скакать по камням. – При последнем погружении, один из них я установил в сокровищнице Затонувшего властителя Стоунхольца, там где и нашёл. Сложное место. Глубокое. Дворец осел. Путь завален тяжёлыми колоннами, и крупными элементами свода и стен. Благодаря этому и остались сокровища богатейшего из владык в сохранности. Мы с воздушником чуть не сгинули в глубине. А второй шар я должен был привезти домой.

Шары мерцания… Редкостные артефакты, о них ходят слухи, но в глаза давно никто не видел.

– Неужели у короля Инзгольдьяра так мало златых? Сдались вам эти сокровища! – непонимающе восклицаю я.

– Казна королевства должна пополняться, Эвара. Не только золотом, но и редкими магическими предметами, А ещё мы стремились заполучить знания, которыми обладали стоунхольцы. Хотели постичь их величие. Мало ли что пригодится для сохранения власти или своих границ. Никогда не знаешь кто твой враг: нежить выползающая из Тёмного Океана, или сосед, позабывший о соглашениях, – сурово смотрит Крайстен на меня, как на глупышку. – Либо ты перекупаешь жалкие остатки и вечно зависишь от прихоти пиратов, либо имеешь неограниченный доступ к желаемому. Отец знал, что и где нужно искать, а я не мог отказать, даже если бы мыслил иначе.

За зимы обитания здесь, он не перестал быть принцем своего королевства.

– Спрячемся снова в лесу, Эвара! – указывает рукой Крайстен в чащу.

Ледяной прав. Мы вышли на более ровное место, и до того как пересечём реку, нам лучше скрыться среди деревьев.

Светило садится. Скоро ночь. А уже завтра я снова проникну в обитель тёмных. Но буду осторожнее на этот раз.

– И что было дальше? – тихо спрашиваю я снежного, как только мы оказываемся снова в чаще.

– Переговоров с пиратами не было. Они решили, что я не готов торговаться, и забросили Исгердин с дочкой в Погиблые земли.

Я останавливаюсь. Может быть не просто так в Эридар пришли мёртвые? Раз люди способны на подобное ради наживы? Как можно женщину с беззащитной крохой отправить сюда?

– Ты… ты нашёл их Крайстен? – Я едва дыша не свожу глаз с инзгольдца.

Он молчит, хмуря белые брови, но потом с трудом договаривает:

– Я почти не спал, обшаривал окрестности, отлавливал и допрашивал тёмных, но следов моей семьи нигде не было. И в обители молчали о беловолосых женщине с ребёнком, куда я проникал тайком. Прошла целая луна, надежда найти их, таяла как лёд, с каждым днём.

Крайстен поправляет котомку, горько усмехнувшись, качает головой из стороны в сторону. Мрак мягко бодается головой в спину и тоже ждёт. Насколько хорошо агатис понимает происходящее?

– Я совсем отчаялся и не нашёл иного выхода, как явиться к Чёрному мастеру и предложить сделку. Брачные артефакты были целы, а значит Исгердин была тогда ещё жива, хотелось верить, что и дочь тоже. Мне нужна была возможность спокойно перемещаться по местности и быть уверенным, что темнокнижники не спрячут мою семью у себя, – инзольдец подходит к ближайшему дереву, приваливаясь к нему плечом.

Я подхожу ближе, боясь пропустить хоть слово, ледяной маг говорит очень тихо.

– Сделка состоялась: моя душа и дальнейшее служение марионеткой в обмен на десять зим свободного хождения по Погиблым землям, но если я нахожу семью раньше и целыми отправляю домой, тогда она тоже бы считалась совершенной. Сюда же входило обещание Чёрного мастера, что тёмные маги не тронут жену и ребёнка. – Прислонившись к дереву спиной, Крайстен обессиленно сползает по нему. – Как только договор был заключён, мой браслет развалился на две части, как и кольцо. Наша брачная связь с Исгердин, соединяющая созвучные души – распалась.

Усаживаюсь рядом с ледяным, касаюсь его плеча, стараясь поддержать. Не мог он поступить по-другому. Не мог.

– Уже не таясь, я исследовал каждый локоть мёртвых земель. Прошло немного дней, и я обнаружил Исгердин у границ Забытого леса. Я опоздал. Она перестала быть человеком. – Его голос звучит так безжизненно, будто Крайстен умер тогда вместе с ней. – С трудом я опознал её по обрывкам когда-то белоснежных волос… одежде и фамильному кулону на шее. Мне оставалось одно. – Он снова какое-то время молчит. – Я никогда не смогу забыть, пока хожу по этой земле, как сам упокоил свою жену и дал свободу её душе.

– Она была одна? – Не сдерживаю слёз я.

– Одна. Одарии должно было исполниться семь лун на тот день, Эвара. Я рыскал везде, пересекал Завесу, заходил в Майоранскую тайгу, заглядывал под каждое дерево. Я продолжал искать: не раз бывал и в других местах под чужими именами. Всё надеялся, что мою дочь оставили у себя пираты или продали в Пиреи. Затем я снова возвращался к тому месту, где встретил Исгердин. Она была так рядом с Роунхельмом и могла спастись. Скорее всего шла туда. Но чуда не случилось. Я потерял их обеих…

Яркой вспышкой пронзает догадка. Я рывком сажусь прямо перед Крайстеном, внимательно разглядывая инзгольдца, наблюдая как в удивлении поднимаются его брови. Мне с нашей встречи казалось в нём есть что-то знакомое, а теперь становится так ясно – почему.

Оника. Младенец, найденный нами с няней у самой границы Майоранской тайги и Забытого леса – дочь Крайстена Хольга, и ледяная принцесса Инзгольдьяра – Одария.

Глава 3. Путь к надежде

Я не успеваю толком обдумать посетившее меня озарение, но уже знаю, не бывает таких совпадений!

– Твоя дочь, Крайстен! Твоя дочь жива! Понимаешь?! – выпаливаю я. Мой голос дрожит от волнения.

Вместе с радостью за Онику и Крайстена, постепенно приходит понимание: я останусь одна. У моей подопечной появится настоящая семья. По крови. Более достойная, чем я. Девчонку ждёт другая жизнь.

Заглядываю в глаза ледяного мага, и отмечаю в них сильное неверие вперемешку с душевной болью. Я бы, наверное, тоже страшилась обнадёжиться, а потом, в случае ошибки, опять переживать потерю. Дочь – часть его рода, плоть от плоти его любимой жены, с утратой которой он так и не смирился.

Вернись Крайстен домой, новая жизнь, обязанности и другие живые постепенно, хоть и частично, но излечили бы его израненную душу. Здесь он много зим варился в тёмном котле и застыл в своём страшном горе.

– Мне было десять, когда мы с няней нашли ребёнка семи лун отроду рядом с Завесой. Девочка почти не дышала, промёрзла на осенней земле. Когда её отогрели, знахари долго удивлялись, почему младенец выжил. Ведь девочка даже не простыла! – я быстро тараторю, лишь бы он выслушал до конца!

– Осенью… вы нашли ребенка осенью? – хрипит Крайстен, но теперь я вижу, как во льдистых радужках разгорается искра веры.

– Это была наша последняя вылазка так далеко в чащобу. Зима подступала, мы собирали поздние дары осени и намеревались обождать с походами вглубь Майоранской тайги до весны, пока лес опять не проснётся. Было так зябко, холод пробирался сквозь тёплую одежду, – я снова вспоминала давние события из детства.

Мирель потом обмолвилась: она особо и не надеялась, что мы отвоюем ребёнка у смерти, неизвестно сколько часов он пролежал на стылой земле. Но отогревшись, девочка активно стала шевелиться и громко требовать еду. Знахарь для порядку прописал настойки, но няня поговаривала, как это удивительно: ни обморожений, ни тяжёлой чахотки. Ребёнок была истощена, но полностью здорова.

Крайстен, обретя силу, подскакивает на ноги и тянет меня вверх, поднимая с земли:

– Я верю тебе, Эвара! Исгердин не была магом, не владела водными стихиями, не управляла снегом и льдом. Но она дочь снежного рода, у неё был дар, но он проявлялся иначе. Холод не имел власти над моей женой, ни магический, ни природный. Она могла босиком ходить по снегу, топить лёд руками, и ей было всё нипочём, – Крайстен крепко сжал мои плечи, заставив пискнуть. – Прости! Ты знаешь, где теперь девочка, которую вы спасли? Жива ли она?

– Жива твоя дочь, жива и здорова! Она росла со мной все эти годы, Крайстен! А теперь под надёжным присмотром в замке сумеречных магов ждёт моего возвращения, – я издаю нервный смешок. – А я всё время её гоняла: заставляла одеться и обуться, боялась, что Оника простудится.

– Оника? – переспрашивает ледяной.

Он выглядит несколько безумно, дышит, часто вздымая грудь.

– Да, так мы её назвали… Теперь ты передумал сдаваться и умирать? – я тычу кулаком в его грудь. – Тебе нельзя! Ясно!

– Ясно мелкая, ясно… Знать бы как мне вырваться отсюда! Освободиться от своего хозяина, – отпускает мои плечи Крайстен и трёт лоб. Потом оглядывается по сторонам и глухо произносит. – Не знаю, как отблагодарю тебя, Эвара…, – так проникновенно шепчет он, что меня пробирает.

– Рано благодарить. Ты спас меня, а я подбросила тебе забот, – немного смущённо бормочу я.

– Если бы я не спас тебя, никогда бы не узнал о своей дочери, Эви.

Да. Да…

Острая тревога пронзает сердце. Так ощутимо, что я больше не могу стоять на месте и ждать. Мы снова задерживаемся, а где-то там, подчиняясь приказам своего тёмного хозяина, ходит без души Амиран. Будет ли три ночи ждать Джамил до того как заберёт у него сердце, чтобы пленить окончательно? Мою собственную душу снова скручивает от чувства потери. Теперь я так же уверена, как и Амиран, что наши души созвучны, и утратив эту связь, моя бесконечно страдает как от физической муки.

– Мне нужно идти! – шепчу я заледеневшими губами.

Инзгольдец кивает:

– Ты права. Ночь уже близко! Из-за меня мы так сильно подзадержались, – здоровяк тихо добавляет, пытаясь приободрить. Кому как не ему знать, что я испытываю. – Он жив, Эвара. Думай об этом. Не давай отчаянию поглотить тебя. Отчаяние забирает не только надежду, но и уменьшает шансы победить Тьму. Сильная вера обладает противоположной силой и клонит весы в нашу пользу. Верь, Эвара. Верь до последнего. До тех пор, пока ты не убедишься, что верить больше не имеет смысла.

Я молча киваю, принимая его слова, и глотаю неконтролируемые слёзы.

– Мрак! – сиплю я, и мы трогаемся с места.

В какой-то момент становится очень темно, и я начинаю спотыкаться. А Марк, как ни в чём не бывало, продолжает вышагивать в темноте, точно ставя ноги. Я редко ездила на нём ночью, лошади видят лучше людей, но не настолько же! Иногда возвращалась верхом в потёмках после заданий, но я никогда не сводила его с хорошо исхоженных знакомых троп.

– Как же получилось, что моя дочь оказалась внутри Завесы, а жена снаружи? – пока мы идём, я слышу бормотание Крайстена за спиной. – Почему она вышла из безопасного места? Был ли у неё хоть малый шанс спастись? А если был, почему она им не воспользовалась? Теперь я никогда не узна́ю…

Я понимала, что внезапно воскресшая дочь разбудила в Крайстене старые вопросы, которые долго будут мучить инзгольдца.

– Я думаю, у Исгердин были веские причины поступить так, – оборачиваюсь я на Крайстена. – Мы знаем, что, но она смогла спасти вашу дочь.

Он также молча кивает, я, спотыкаясь, продолжаю своё движение вперёд, а мне в спину так и доносится бормотание инзольдца, пытающегося понять, что произошло в давно минувшие дни.

– Эвара. Опасно тебе проникать в Обитель тёмных через окно. Темнокнижники будут ждать. Я уверен, артефакт на алтаре, пока проклятие не свершилось, но охранять его будут пуще прежнего, – тихо гудит ледяной за моей спиной.

– Крайстен, я не понимаю! Амиран приказал мне унести артефакт в Роунхельм. Но проклятие собирался разрушить здесь. Может ты мне объяснишь?

– Не моя это вотчина, Эвара. Сумеречники – необычные маги. Значит, знал он способ справиться с проклятием в стенах Зловещих сопок и без артефакта, – хмурится Крайстен. – Пусть я не разбираюсь в тонкостях сумеречной магии, но знаю как действуют тёмные. Убрать артефакт с алтаря – значит ослабить проклятие. Джамилу нет причин прятать «чёрное сердце».

– Он уверен, что не в наших силах помешать его планам! Не противники мы ему, – горько произношу я.

– Верно! Мы живы только потому, что ему нужен Мрак. Убьёт тебя, и неизвестно кого выберет хозяином агатис. Упорхнёт как птица и ищи его с северным ветром, – подтверждает мою правоту инзгольдец. – А достаточно ли мы серьёзные противники, покажет время, мелкая.

– Так что ему мешает убить нас в тот момент, когда я отрекусь от коня? – невесело хмыкаю я.

– Сделка, скреплённая Тьмой и клятвой. Даже тёмный не может её нарушить.

На его словах темнота рассеивается. Ветер развеял тучи, позволив свету двух лун разогнать темь. Идти становится легче.

Уже за полночь мы добираемся до места переправы.

– Я первый! – заявляет Крайстен, и не дожидаясь ответа, ставит ногу на поверхность воды.

С замиранием слежу, как ледяной маг шагает по реке. Его магия всё ещё для меня в диковинку. Там, где ступает его сапог, вода превращается в ледяную корку и тут же тает, стоит ему поднять ногу и сделать новый шаг. Он и по Океану сможет ходить?

– Эви, теперь вы! – с той стороны машет Крайстен.

Я сажусь на Мрака, и он, распустив крылья, теряющиеся в темноте, толчком поднимает нас в воздух. Конь летит совсем не так как я в облике вороницы. Всего два взмаха, и он мягко опускается на другом берегу рядом с инзгольдцем.

За его спиной небольшая тропка идёт вверх, скрываясь в зияющей дыре пещеры. Теперь зная, что ждёт нас внутри, мне куда страшнее чем в первый раз.

– Мы не можем взять его с собой, – с сожалением произносит инзгольдец. – Мраку придётся ожидать нас снаружи.

Я понимала. В бесчисленных узких коридорах от агатиса не будет толку. И не везде он пройдет. Ещё одно расставание, без уверенности, что я увижу своего защитника вновь.

– Мы снова станем видимы для нежити, – тихо озвучивает очевидное Крайстен. – Другого выбора у нас нет.

Сжав зубы, я нервно поправляю рубашку. Мне требуется лучина или две, прежде чем я смиряюсь с болезненной необходимостью.

– Мрак. – оборачиваюсь я к агатису. Глажу лоб и длинный изгиб шеи. – Жди нас неподалёку. Прячься от тёмных, а особенно от Джамила. Я позову.

Мрак фыркает, но слушается. Моё лицо обдувает ветер, от мощного взмаха крыльев. Резко становится темно, луны снова скрывают тучи. Когда они опять освещают долину – Мрака уже не видно.

– Идём! – очень тихо, но решительно говорю я, и развернувшись, уверенно начинаю подъём по тропинке.

Пока страх не взял надо мной верх.

Мелкие камешки катятся вниз. До входа остается тройка десятков локтей, а я уже чувствую запах тлена, разложившейся плоти и тошнотворную вонь трав, что используют в своих ритуалах мастера тёмных книг.

Слышу шаги Крайстена. Я не одна. И думать не хочу, каково бы мне пришлось сейчас в одиночестве.

Ледяной зажигает магическую лучину и посылает её по воздуху вперёд, когда мы добираемся до входа.

– Нежить. Эви, за мою спину! – слышится звон вынимаемого меча.

Я спешно достаю кинжал и замираю, когда лучина освещает лицо умертвия.

Недавно живой, он не успел разложиться, одежда потрепалась Тёмным Океаном, волосы свисают сосульками. Но я легко понимаю кто это.

Передо мной стоит Сореш Руш.

Капитан «Бурного». Нет. Это уже не он. А лишь оболочка, насильно поднятая Тьмой! Капитан погиб в пучине Океана.

– Эвара! – приводит меня в чувство голос Крайстена. – Он не один.

Трусливо прячусь за спину инзгольдца, я понимаю, что не смогу упокоить Сореша, предоставляя здоровяку свершить невозможное для меня.

Из мглы пещеры появляется высокая стройная фигура. Чёрное одеяние, угловатые неестественные движения. Я закрываю рот ладонью, чтобы не кричать. Вгрызаюсь в неё зубами, чтобы ощутить боль и не потерять сознание. Но я ничего не чувствую.

На алебастровой безжизненной маске, обрамленной светлыми, почти белыми волосами, искрятся глаза. В них пляшет сумрак с грозовыми всполохами.

Наяву мой кошмар оказался ужасней во сто крат.

– Нет… нет, – теряя разум от ужаса, повторяю я.

А в правой руке Амирана вспыхивает сумеречный меч.

Глава 4. На краю

– Эвара, – гудит Крайстен. Тревога звенит в его голосе и переходит в крик. – Лети!

– Прошу! Не убивай его! – с мучительным стоном молю я ледяного и оборачиваюсь птицей.

Котомка тяжело падает наземь, а я взмываю вверх.

Если придётся, у пленника мёртвых земель хватит духа упокоить всех, кто встал на нашем пути. И того, кто недавно был Амираном. Я смогу понять, но простить – нет. Прежде всего себя.

Как привязанная самым надёжным заклятием, я нарезаю круги около того места, где назревает битва. Не могу оставить Крайстена. Как и бросить Амирана, пусть от него сейчас осталась одна оболочка.

Нет! Не только оболочка! Фарн после использования «Призыва» вернулся прежний, пусть и с отпечатком Тьмы на душе. Выведать бы у огневика, осознавал ли он или чувствовал хоть что-то, находясь во власти тёмного? Будет ли у нас возможность узнать, что происходит с живой марионеткой?

Время на раздумья вышло.

Без тени даже слабой эмоции, Амиран поднимает левую руку, его рот открывается, и из него вырывается низкий утробный гул. Это не его голос. А зловещий… потусторонний. Лицо вроде бы его. Но без мимики, застывшее белой маской, оно тоже чужое.

Я не выдерживаю и громко каркаю от той невообразимой боли, что скручивает моё нутро. Было жутко смотреть на марионеток, ничего не значащих для меня когда-то живых, но невозможно передать ту глубину ужасной безысходности, рвущей сейчас сердце.

В какой-то миг меня постигает озарение. Это Тьма пытается взять вверх, через боль и испуг подчиняет своему влиянию. Острыми когтями вороны я цепляюсь за разум, и застилающее обзор отчаяние отступает.

Бросаю взгляд на Крайстена. Его перекошенное от боли лицо светлеет. Он тоже победил наваждение.