Помни меня

– Естественно, сэр, – укладывая руку на его плечо, уверенно киваю.

– В общем все. В 20:00 жду тебя на месте в полной боевой готовности. Адрес скину в смс. Оставляю тебя, чтобы ты успел, морально подготовится к предстоящему вечеру.

Он разворачивается, чтобы, наконец, покинуть мой кабинет, но уже в самом проходе снова бросает на меня решительный взгляд.

– И имей в виду, я знаю, где ты живешь…

– Да понял я, понял.

Марк захлопывает за собой дверь, а я оседаю на черное кожаное кресло с одной единственной мыслью:

«Что мне, блять, теперь с этим делать?»

***

Отработав до самого вечера, я в буквальном смысле отдираю себя от кресла, собирая все моральные силы на то, чтобы доехать до гребаного клуба и не развернутся на полпути. Заставляю себя ехать, держа в голове лишь одну мысль: я просто решу вопросы, требующие моего участия, и свалю.

Приехав по адресу, ставлю машину на парковку и выдвигаюсь в сторону входа. Снаружи бар выглядит как хороший, дорогой ресторан: массивные черные двери с кованными золотыми ручками, бордовая ковровая дорожка по центру, массивная, подсвеченная красными светодиодами надпись с названием: «Soho club», и двухметровые секьюрити на входе.

В общем-то, все оформлено по стандарту, но выделяет данный клуб из прочих подобных заведений один момент: полное отсутствие окон. Все отверстия для них заложены кирпичом и покрыты черной краской, создавая впечатление, будто зайдя внутрь, ты останешься там навечно.

Пройдя фейс-контроль, я практически сразу же погружаюсь в непроглядную тьму. Минимальное освещение, которое представляет собой в основном красно-розовые лампы на стенах и тусклые прожекторы на потолке, в большей степени предназначены для создания определенного развязно – сексуального настроения, а не для улучшения видимости. По центру заведения располагается просторная сцена, на которой, видимо, проходят танцевальные шоу, а вокруг нее в форме полумесяца расставлены небольшие круглые столики для гостей.

Народу в этом месте, просто тьма. Я контролирую буквально каждый шаг, чтобы не наткнутся на чью-то потную руку или голую задницу, которую эта рука лапает. Пробираясь через эту вакханалию, стараюсь абстрагироваться от всего происходящего, но витающий повсюду тяжелый смрад, в котором смешивались пары алкоголя, дым сигарет, шлейф пота и грязного секса не представляли это возможным.

С трудом нахожу коридор, внутри которого располагаются двери в Vip залы. Я настоял на том, чтобы организовать именно такую «деловую встречу», потому как торчать в зале посреди этого столпотворения неудовлетворенных самцов и продажных шлюх нет никакого желания. И Марк поддержал мою идею, ведь обсуждать дела в тишине будет намного комфортнее.

– А вот и он! Ты все-таки пришел! – орет Марк, как только я пересекаю порог небольшого помещения, внутри которого располагается стол, несколько диванов и панорамное стекло во всю стену с видом на сцену.

– Как видишь, – отбиваю я и прохожу ближе к компании незнакомых мне мужчин.

– Так мужики, это – Джейк Левон, мой друг и партнер лейбла. А это, – он указывает на высокого темноволосого парня с густой бородой и круглыми поросячьими глазками, который мусолит во рту что-то вроде соломинки ̶ Дэвид Харстон, хозяин заведения и его заместитель – Лари Брукс, – указывает на низкого, худощавого блондина в массивных очках.

Мы усаживаемся за стол и Марк, как обычно, принимается рассказывать юмористические и порой захватывающие истории из своей жизни, разливая виски, и орать душераздирающие поздравительные тосты для ребят. А я, веду себя максимально отстраненно, прикидывая когда я уже смогу изложить свои идеи и свалить.

– У нас есть несколько ребят, которые хотят попробовать запустить свои треки на площадках вроде вашей, я могу скинуть всю информацию завтра же. Посмотрите, послушаете и примете решение.

В перерыве между прочей болтовней, когда Марк, как он сам сказал, уже прогрел их для делового разговора и воцарилась дружелюбная атмосфера, мне все же удается мимолетно коснуться темы, ради которой я вообще сюда пришел и, обсудить основные детали.

– Да, говно вопрос братан. Кинь мне инфу, я гляну и там побазарим. Если музло годное – проблем нет, запустим, раскрутим, мы же свои люди, – бородач расплывается в скользкой улыбке, обнажая ряды ровных унитазных зубов.

Надо же, вроде такой опасный чел из разряда «я на вас всех клал», а за собой-то следит. Утреся все насущные вопросы, я возвращаюсь к своему телефону, продолжая отвечать на рабочие письма.

Как вдруг на сцене гасят свет, томная мелодия растягивается из колонок и начинается шоу – программа, а вместе с тем в нашу ложу заходит группа девушек, видимо для индивидуального представления. Я лишь мельком бросаю взгляд в их сторону, а после возвращаюсь к своему занятию, пока…

Прямо перед моими глазами не мелькает густая копна светлых, кудрявых волос. И мое, вмиг потяжелевшее сердце, отрывается, с грохотом разбиваясь о черный гранитный кафель гребаного стриптиз-клуба.

* «Flame of hope» – «Огонь надежды»

Глава 3

В ушах звон. Перед глазами размытая пелена. Моргаю, словно в замедленной съемке, пытаясь, избавится он этого странного видения, но оно никак не исчезает.

Блять.

Тяну руки вперед, с тем же оцепенением медленно дотрагиваюсь до кисти руки девушки. Чувствую тепло от прикосновения к коже. Значит это не сон и не видение. Это реальность. Но как?

И пока я силюсь собрать все мысли в кучу, мое и без того полудохлое сердце снова разрывает на мелкие куски от прозвучавшего поблизости скрипучего звука чужого голоса.

– Ну привет, красавчик! – дергаюсь, как от ожога, резко отстраняя руки.

Дурман, опутавший мое сознание, сходит мгновенно. Как и улыбка с лица неизвестной мне женщины, которая видимо, заметила перемену в моем настроении после ее слов.

– Какого черта?!

От моего громогласного ора замирает даже муха, жужжащая на люстре. Бросаю разъяренный взгляд на Марка и, отпихнув от себя полуголое тело, подлетаю к нему вплотную. Он тут же спихивает со своих колен рыжеволосую лань и поднимается, глядя на меня с недоумением.

– Друг, ты чего? Не понравилась девочка? Давай другую найдем. Я просто подумал…

– Ты сука не думал! Ты весь свой мозг вместе со спермой слил в этих шлюх! Но меня-то ты зачем на эту хуйню подписал, а?! Я тебе говорил, что не намерен так развлекаться!

– Джейк…

– Да пошел ты!

Разворачиваюсь и сваливаю нахрен из этого притона. Стремительно пересекаю помещение клуба ощущая, подступающую в горлу тошноту. Вокруг мелькают светодиоды, музыка гремит из колонок, ударяя в уши, полуголые танцовщицы извиваются на шестах как дикие кобры, а неудовлетворенные мужики облизывают их мерзостным липким взором. Гребаная Гоморра!

С силой толкаю массивную входную дверь и вываливаюсь наружу, глубоко вдохнув влажный, свежий воздух. Кислород резко ударяет в легкие, вызывая небольшое головокружение, но горечь возникшая в желудке пару минут назад понемногу отступает. Добравшись до ближайшей стены, припадаю к ней спиной и затылком, и прикрываю глаза, медленно втягивая прохладные потоки кислорода. Стою и просто, блять, дышу, пытаясь унять тремор в руках и, успокоить бешено колотящееся сердце.

– Эй, ты как?

Резко размыкаю веки и вижу стоящего перед собой Марка. Он перекатывается с пятки на носок и, уткнув руки в карманы брюк, смотрит на меня из-под густых бровей.

– Нахуй ты вышел? Я тебя с собой не звал!

– Джейк, хорош! Угомонись уже! И объясни нормально, что я сделал не так? – широко взмахнув руками, искренне недоумевает этот придурок.

Вскидываю брови в удивлении.

– Что ты сделал не так? Я тебе говорил, что не развлекаюсь таким образом! И согласился прийти сюда просто из уважения к тебе и для заключения выгодной сделки! Но никак не для того, чтобы лобызаться с этими дешевыми шлюхами!

Марк сжимает челюсть и отводит глаза.

– Слушай, извини! Да, я затупил, но я хотел как лучше,– теребит одной рукой волосы на голове, виновато поджимая губы. – Я просто ни разу с момента нашего знакомства не видел тебя с женщиной! И ты всегда ахереть какой напряженный и загруженный! Вот я и решил помочь тебе расслабится. Даже девчонку подобрал по твоему вкусу, а это, знаешь ли, было нелегко! Я…

Обрываю словесный поток, резко схватив мудака за грудки и дернув тело на себя.

– Что ты сказал? – цежу сквозь зубы.

– Что именно? Я много всего говорил. Я вообще люблю поговорить, ты же знаешь, – в глазах ни грамма страха, только гребаные саркастичные огоньки.

– Закрой рот! Что значит, подобрал девчонку «по моему вкусу»? – смотрю на него с испепеляющим прищуром.

– А, ты об этом, – улыбается уголком губ, – Да я как- то видел, что ты просматривал фотографии какой-то кудрявой блондинки и решил, что тебе нравятся такие типажи. Договорился с Дэйвом, чтобы он нашел подходящую шлюшку для тебя, и как раз…

Снова не даю ему договорить. Но уже не перебиваю. А просто заряжаю мощный удар в нос своей головой. Слышу низкий мучительный стон и, отпихнув засранца, бросаю на него последний взгляд.

– Еще раз выкинешь нечто подобное, и наша с тобой дружба закончится…

В ответ Марк лишь слегка кивает, крепко зажимая нос с капающей из него кровью руками. Достаю из машины пачку салфеток и, пихнув их в руки жертве насилия, закуриваю сигарету, сажусь в машину и уезжаю подальше от этого гиблого места.

***

Проснувшись следующим утром, я собираюсь и, с легким внутренним волнением, отправляюсь на еженедельную прогулку.

На часах уже стукнуло 8 утра, но город еще спит, ведь воскресенье – самый ленивый и неторопливый день недели, наверное, для всех людей в мире. Ну а для меня – он всегда проходит наедине с собой и своими мыслями.

Это единственный день, когда я забиваю на пробежку, выгуливаю Чарли пораньше, отключаю мобильник, откладываю все дела и отправляюсь в особенное для меня место. Прохожу пешком несколько кварталов и спустя четверть часа оказываюсь в своем личном склепе воспоминаний о самых счастливых моментах в моей прошлой жизни – на набережной Оушен- Драйв.

Весь последний год, за исключением пары месяцев моего адского запоя, каждое свое воскресенье я провожу здесь. Прохожу по берегу океана, слушаю неторопливый шелест деревьев и шум подступающих волн. А затем, направляюсь к любимой лавке с мороженым, и делаю свой стандартный заказ, который продавец этого киоска уже давно выучил наизусть.

– Доброе утро, Джон!

– Доброе, Джейк. Тебе как обычно?

Я киваю в ответ и Джони, скорчив хмурую гримасу, принимается собирать мой заказ. Мы с Джо видимся так часто, как будто являемся лучшими друзьями. Он всегда искренне интересуется моими делами, успехами в работе и самочувствием моих питомцев. Но никогда не спрашивает, зачем я на протяжении года каждое воскресенье прихожу сюда и провожу несколько часов и молчании и одиночестве.

Думаю, он, как умудренный жизненным опытом человек понимает, что ответить на этот вопрос я не смогу даже самому себе.

Закончив с приготовлениями, мужчина протягивает мне креманку с двумя шариками мороженого: шоколад и мята, и стаканчик какао.

– Приятного аппетита, – бросает больше для приличия, чем для смысла. Знает ведь, что я к этому не притронусь.

– Спасибо, Джо. Хорошего дня.

Я забираю заказ и направляюсь к большой деревянной лавочке в тени кустовой розы, с которой открывается прекрасный вид на все побережье. Ставлю угощения рядом с собой и, откинувшись назад, принимаюсь рассматривать неторопливо накатывающие волны, выходящие на золотистый песчаный берег.

Этот вид всегда успокаивает и умиротворяет меня, позволяя, на небольшой промежуток времени замедлится и почувствовать себя обычным человеком, у которого нет забот в жизни серьезнее чем, выбор между пастой и картофелем на ужин.

Спустя некоторое время пустующая набережная, начинает постепенно заполняться людьми, и я отрываю взор от созерцания лазурного берега, перемещая его на снующую по мощеным дорожкам толпу незнакомцев.

Черт. Прошел уже целый, гребаный год! А я до сих пор веду себя как законченный псих! Прихожу сюда, сажусь на нашу лавку, беру любимое угощение принцессы и жду.

Чего? Да я и сам не знаю…

Просто всматриваюсь в сотни незнакомых лиц, в надежде обнаружить там знакомые черты…

Как будто есть вероятность того, что однажды каким-то волшебным образом она окажется здесь. Придет на набережную, будет неспешно прогуливаться среди толпы отдыхающих и вдруг заметит меня, сидящего на нашем месте в ожидании. Я улыбнусь ей, она подойдет ближе, и я вручу ей сладости со словами: «Смотри любовь моя, тут все, что ты любишь».

Но мои бесконечные попытки никогда не заканчиваются успешно. И тогда я прикрываю глаза и начинаю очередной раз прокручивать в голове каждый день, час и минуту, проведенную здесь вместе с Авророй.

… Как мы гуляли, держась за руки вдоль берега, и Аврора визжала каждый раз, стоило прохладным брызгам океанской влаги попасть на ее тело…

…Как я прокатил ее на всех аттракционах в парке, и спустя какое-то время, она сама стала инициировать это развлечение, наслаждаясь процессом без прежнего страха и сомнений…

…Как она каждый раз брала себе свое любимое отвратительное травянистое мороженое и пытаясь доказать мне какое оно вкусное, делала огромный укус, постоянно измазывая при этом кончик своего носа зеленой жижей…

…Как бегала от меня по всей набережной, сбивая людей с ног, в попытке избежать щекотки, которую я каждый раз обрушивал на нее в наказание за вредность…

…И как громко, искренне, заливисто она смеялась, периодически хрюкая, и роняя слезы радости на румяные щеки, когда я все же догонял ее…

Водоворот дорогих сердцу воспоминаний проносится волной живительного тепла по всему организму и ощущается настолько явственно, как будто я переживал все это еще вчера. Я четко помню каждую деталь, каждый звук, каждое слово, запах и эмоцию испытанную мной тогда. Каждый момент, пережитый с Авророй, высечен на подкорке моего сознания, и, сколько бы ни прошло времени, я не смогу забыть их.

Точнее я никогда и ни за что, не позволю, этому случится.

Я всегда буду помнить свою малышку.

И никогда не смогу ее отпустить…

Наверное, именно по этой причине я каждое воскресенье прихожу сюда и возрождаю в своей памяти и сердце моменты, когда мы были счастливы. И ни разу за 365 дней с ее исчезновения я не посетил кладбище с ее могилой.

Я не могу и не хочу видеть имя своей малышки на холодном, безжизненном камне. Иначе, все мои иллюзии и надежды вмиг разрушаться, столкнувшись с жестокой, безжалостной реальностью.

Спустя несколько часов моего сеанса, я забираю с лавочки растаявшее мороженое, и оно отправляется в ближайшую урну вместе со стаканчиком остывшего какао.

Глава 4

Проснувшись сегодня утром, я даже не пытаюсь заглянуть в календарь. Не беру в руки телефон, не проверяю почту и месенджеры, как делаю это каждый божий день. Я просто лежу уже около 2 часов и, проделываю глазами дыры в светлом глянцевом потолке своей спальни.

Хочется не помнить. Хочется забыть. Но это, блять, невозможно. Потому что сегодняшняя дата высечена глубокой раной на моем сердце и кровоточит каждый гребаный день, напоминая о том, что я потерял.

31 января

Самый темный, проклятый и чудовищный день, который разделил мой мир на до и после.

Ровно год назад случилась авария, после которой из моей жизни исчез весь смысл. Весь свет и тепло, которым меня наполняла моя единственная любимая женщина, померк, погас, растворился в океане боли и отчаяния…

После ее исчезновения я не верил никому. Я посылал нахер каждого, кто пытался внушить мне, что она мертва и уже не вернется. Я ЧУВСТВОВАЛ, ЧТО ОНА ЖИВА! И готов был бороться за нее.

Несколько месяцев я колесил по всем ближайшим штатам. Заезжал буквально в каждый город. Врывался в больницы, допрашивал каждую медсестру, врача, и санитара. Но пациента с таким именем ни у кого не было.

Я прошерстил сотни притонов, с мыслями о том, что она могла оказаться втянутой в какие-то дела своего гребаного папаши, быть не в себе, не знать, где находится. Я блять, был готов согласится с любой, даже самой бредовой мыслью, чтобы только не признавать безвыходность ситуации.

Когда я ворвался в полицейский участок с требованием подать Аврору в розыск, меня послали куда подальше. Со словами, что «людей признанных умершими, не разыскивают». Гребаные уроды!

Наплевав на их тупые доводы, я продолжал искать. Бродил повсюду, показывал ее фото продавцам, кассирам, водителям автобусов и даже бомжам. Но все было безуспешно. Я не хотел сдаваться. Я не мог. Ведь сдаться означало признать перед другими и перед самим собой, что это конец. Что надежды нет. И она уже не вернется.

А это было выше моих сил.

Спустя 3 месяца скитаний, одной пасмурной ночью, после очередного дня безуспешных поисков, мне приснился сон. Мне снилась Она.

Аврора была одета в длинное белое платье. Ее густые волосы трепетали от ветра, которого я сам не ощущал, а глаза сияли также ярко, как прежде. Она была невероятно красивая, живая, нежная, Моя. Улыбалась своей теплой улыбкой, от которой в груди все сдавило и сжалось от ощущения тоски.

Я хотел подойти к ней, но она остановила меня, проведя головой из стороны в сторону. Я нахмурился и стал кричать ей, как я скучал, как люблю ее, как хочу быть с ней рядом.

Я кричал, но не слышал собственного голоса. Я тянулся к ней, но не мог прикоснуться.

Я только стоял и смотрел на принцессу.

И в какой-то момент ее красивое лицо исказилось от боли. А белоснежное платье приобрело алый оттенок. В ее животе появилась дыра, и кровавый след стал расползаться все выше.

Он заполнил все тело малышки, он пожирал все живое и светлое, что было в ней, разрушая, уничтожая, поглощая и превращая изящный силуэт моего ангела в одно большое, размытое, красное пятно.

Я проснутся от собственного крика. Сердце молотило на пределе своих возможностей и ныло так, словно лежало под мощным прессом. Я ринулся в ванну и начал хлестать себе в лицо ледяной водой в попытке стереть из головы ужасающие воспоминания.

Сердце стучало где-то в горле. А руки дрожали, как у чертова эпилептика.

Мне ни разу не снилась Ава. С того самого дня, когда она исчезла.

И первый сон, когда я, наконец, смог встретить свою принцессу разорвал мою душу в клочья.

Я чувствовал, как в моей голове все громче становится гул. Тысячи голосов кричали о том, что я виноват. Что все это случилось из-за меня. Ее кровь на моих руках и мне никогда от нее не отмыться. Я прижал руки в ушам, пытаясь приглушить эти душевные стенания.

Но у меня не вышло.

И тогда я вскинул руку и впечатал ее в зеркальную поверхность. Кости прострелило от боли, но легче мне не стало. Если бы физическая боль хоть немного приглушала душевную, я бы уже давно стал боксерской грушей для первой попавшейся шайки в соседнем переулке.

Выскочив из ванной, я схватил бутылку спиртного в баре и начал жадно вливать в себя этот яд без остановки.

Напиться и забыться. Таким стал мой выход в тот момент.

Я ушел в запой. На 2 месяца. О том, сколько времени это длилось, мне поведала позже сестра. Так как я этих месяцев вообще не помню. Гребаный белый лист. Я знаю только, что закрылся в квартире, не общался ни с кем из знакомых и беспробудно бухал.

Первое адекватное воспоминание появилось у меня, когда я уже попал в наркологическую лечебницу, куда меня определила Джемма. И вот там я почувствовал себя, долбанным куском мяса, который перекрутили через мясорубку примерно 240 раз.

В этой клинике к моему эмоциональному истощению добавилось еще и физическое. Я сходил с ума. Я был готов лезть на стену. Меня сжирали боль, тоска и всепоглощающее горе изнутри, а снаружи я был готов содрать с себя кожу, переломать кости и свернуть шею, ради спасительной капли алкоголя. Я не мог спать, не мог есть, ни с кем не говорил. Я был готов сдохнуть.

Но потом в моей палате появилась сестра.

И, взглянув на нее трезвым, ясным взором, я понял, что она тоже находится на грани. От привычной красивой, сияющей и жизнерадостной девушки не осталось и следа. А ей на смену пришла подавленная, уставшая и осунувшаяся до состояния живого трупа незнакомка.

Она плакала у меня на руках и умоляла остановиться. Просила не оставлять ее совсем одну. Она нуждалась во мне. Как и я в ней. И после нашего разговора я решил попытаться взять себя в руки. Ради сестры. И ради Авроры.

Вдобавок к мукам совести за то, что я оставил сестру так надолго, прибавилась внушительная доля вины за то, что я сдался. Поступил как конченый слабак. На несколько месяцев решил забыться и забить на все и на всех. И этот мой поступок войдет в список тех вещей, которые я себе никогда не прощу.

Я начал устраивать свою жизнь. Без нее. Точнее создавал правдоподобную видимость этой жизни. Но все равно окружил себя теми вещами, которые создавали иллюзию ее присутствия.

Купил собаку ее мечты и назвал именем питомца из детства Авроры. Открыл музыкальный лейбл, потому что когда-то обсуждал с ней этот вариант, и она меня поддержала. Каждые выходные приходил на набережную и, малодушно придавался воспоминаниям о счастливых днях вместе, убегая от суровой реальности.

По этой же причине, я ни разу за год не посетил кладбище, где находится ее могила. Я знаю, что не смогу увидеть ее красивое лицо на холодном, безжизненном мраморе надгробного камня и не сломаться. Я просто не вывезу. Если увижу это, словно признаю перед самим собой и приму факт того, что ее больше нет. А я не готов к этому.

Так я думал до сегодняшней ночи.

В моей голове творилось полнейшее безумие. Даже максимально изматывающая вечерняя тренировка не дала ожидаемого результата, и сон отказывался приходить. Я лежал с закрытыми глазами много часов. Временами уходил в легкое забвение, а потом снова возвращался в суровую реальность.

В один из таких моментов беспамятства я снова увидел ее.

Только на этот раз там не было крови и боли. Она улыбалась. У нее все было хорошо. Она была спокойна и, кажется, счастлива…

И пробудившись от этого видения я не испытывал той боли и агонии, что в прошлый раз. На моей душе было спокойно и тихо. Сердце отбивало привычный ритм, а душа как будто вернулась в тело после многих месяцев отсутствия.

И что это, черт возьми, значит? Что я должен отпустить ее? Смирится? Признать потерю и принять тот факт, что ее больше нет? Но как это сделать? Я ведь не смогу жить без нее…

С чередой этих туманных, терзающих душу вопросов, я отправился на работу. И как оказалось – это было не самой хорошей идеей.

Весь чертов день я пытался отвлечься от угнетающих мыслей, погружаясь в дела с головой: мониторил все ближайшие проекты, провел пару лишних совещаний, дотошно выискивал любые маломальские косяки, срываясь на подчиненных за любой недочет, и стойко игнорировал десятки звонков от сестры, но ничего из этого мне не помогло.

Я ощущал неисчерпаемый запас внутренней агрессии, который ничуть не убавлялся, не смотря на все мои срывы и крайне нетипичное для меня поведение. А хуже всего было то, что я абсолютно не понимал, что с этим делать и как остановится.

После очередного разбора полетов я влетаю в офис, снося на ходу пару стульев. За мной врывается ошалевший Марк.

– Ты рехнулся? Какой бес в тебя сегодня вселился? – орет друг, активно жестикулируя руками.– Я думал ты у нас эмоциональный импотент, обычно из тебя клещами никакой реакции не вытянешь. А тут! Орешь, кидаешься на всех! Что с тобой происходит, Джейк?

– Отвали нахрен по – хорошему прошу! – цежу агрессивно, швыряя папку с документами на стол и она, прокатившись по глянцевой поверхности, с грохотом падает на пол.

– А то что? Опять морду бить будешь? Валяй! Чай, не сахарный, потерплю! А вот ты сейчас взорвешься к чертям собачьим, если не расскажешь мне, что случилось! – Марк врезает ладони в стол, и этим ударом словно насильно выбивает из меня самое страшное в жизни признание.

– Она умерла, вот что! – впиваюсь в друга взглядом, затянутым кровавой пеленой из ярости и отчаяния.

Вижу в глазах парня неподдельный шок и чувствую, как отражаю эту же эмоцию сам.

Я… Я что произнес это в слух? Нет, я же не мог. Не мог…

– Умерла… – повторяю словно для самого себя, чувствуя, как земля начинает содрогаться под ногами, будто открывая мне прямой портал в преисподнюю.

– Джейк… О ком ты говоришь? – приглушенно спрашивает Марк, сбавляя свой недавний напор.