Оглянитесь сотник Черкашин

– Ну, как вам тут живётся, как семья, как твои люди? – задал вопрос генерал.

Князь выпил дорогого вина, причмокнул и сказал:

– Говорят нам дадут право брать деньги за проезд. Хорошо бы, а то совсем бесплатно едут и купцы, и деловые люди, и по казённой надобности. Если это правда, то совсем хорошо будет.

Кнорринг усмехнувшись, сказал.

– Это правда, да только это половина правды. За это вы должны будете следить за дорогой, чинить мосты, убирать снег. – Генерал поднял палец и проникновенно закончил. – Но самое главное – это лояльность и верность Российской короне.

Далее в беседе генерал ненавязчиво выяснил настроения местного населения и в каком состоянии находится дорога: он услышал о частых сходах лавин, о стычках с лезгинами, турками, а также об откровенной наглости князя Дударова, учинявшего беспредел на дороге от Балта до Казбеги. Кнорринг подивился этой новости, поскольку, проезжая через вотчину Дударова в Чми, как раз вспомнил о дурной славе хозяина этих мест, но ничего предосудительного не заметил. Пообщавшись с Казбеком, и узнав, что хотел узнать, Наместник отпустил местного князька и, глядя на его огромную спину, тихо промолвил: – «Увы, не будет никогда России покоя. Но и позора не будет.»

Достигнув селения Коби в ущелье реки Байдарка, генерал Тучков дал команду остановиться. Люди и тягловые животные крайне нуждались в отдыхе. В это время пришло известие, что пройти дальше нет никакой возможности из-за снежных завалов. На расчистку были направлены около 800 местных осетин, которым понадобилось три дня, чтобы сделать дорогу пригодной для движения. После этого гренадёры осторожно двинулись вверх к Крестовому перевалу с опаской поглядывая на нависшие над головами снежные шапки. Идущие впереди солдаты первого эшелона благополучно миновали опасный участок на отметке 2345 м. Впереди был спуск к селению Кайщаур. При прохождении второго эшелона произошёл сход ещё одной лавины, завалившей трёхкилометровый участок дороги. К счастью обвал произошёл уже после того, как гренадёры миновали опасность, и снег перекрыл путь лишь обозу. Пришлось опять привлекать местных. Только через два дня Кавказский гренадерский полк полностью преодолел заснеженный перевал и приступил к спуску по южному склону гор. «Кахетинцы встречали нас, как ангелов сошедших с неба.» – пошамкал древний старик обращаясь к правнуку.– «Кто-то даже на коленях. Мы пришли вовремя. Тяжёлый переход закончился торжеством в Тифлисе.»

Глава 6

Лавр сдержал своё слово – после вступлению в столицу усиленная охрана Наместника была распущена и Савелий вернулся в свой взвод. Станичники вдоволь позубоскалили над ним, но приняли обратно. Унтер Григорьев, поглядев на сконфуженного Савелия, безжалостно констатировал, припомнив его же слова о внешности и форме:

– Видишь ли, ребята подумали, что ты кому-то там приглянулся. Тебя там, случаем не того?..

– Да! – подхватил мысль унтера Карпов, небольшого роста, но очень резкий и всполошенный казак из Сулейманова урочища на северо-востоке Червлёной. – Как это было, сознайся. Нам дюжа интересно.

– И как теперь тебя называть? – поддакнули братья Чернышовы.

Взвод дружно заржал, а великан Фрол крикнул, перекрыв своим басом, веселье казаков:

– Ну хватит! Будя братцы. Совсем парня затравили, поимейте милость.

Хор горлопанов потихоньку стих. Урядник, подошёл к Савелию и похлопал его по спине.

– Ты не бери в голову, мы с ребятами намаялись в переходе – хочется поржать, позубоскалить. Ну дураки – что с нас возьмёшь.

– Да я не обижаюсь. – согласившись, сказал Савелий. – Только и мне там досталось – как цепной пёс на привязи.. ни днём, ни ночью никакого покоя.

Прибывших гребенцов разместили в расположении отряда, пришедшего сюда два года назад в составе Кабардинского полка. Здесь Савелий, среди других земляков, встретил свояка Григория Ефремова. Брат Насти был немногим старше Савелия, но уже отведал тягот военной службы полной ложкой: был ранен, попал в плен и был отбит братками. Два года назад, Григорий ушёл на линейную службу в Моздок и как раз угодил в конвой Наместника. Тогда как раз грузины запросили помощи от России. Две сотни гребенских казаков под командованием майора Будкова были приданы Кабардинскому полку, который вместе с пехотным полком под командованием генерала И.П. Лазарева, вместе с полной артиллерийской батареей, отправились в Восточную Грузию. К тому времени войска дагестанских феодалов, во главе с Омар-ханом Аварским, пользуясь ссорой между цесаревичами, вплотную приблизились к владениям Картли-Кахетинского государства и, не встречая сопротивления, форсировали речку Алазань. Следом за Омар-ханом, отряды другого лидера Умма-хана аварского разоряли местные селения, стремясь создать панику и хаос, продвигались в центр Кахетии к реке Иори. Григорий рассказал, как отряд российских войск состоящий из двух батальонов под командованием генерал-майоров И. Лазарева и В. Гулякова вместе с гребенцами вышел в середине ноября навстречу врагам к реке Иори. Здесь они соединились с грузинским ополчением царевичей Иоанна и Баграта. Измотанные многокилометровым переходом, союзники сходу атаковали войска Умма-хана, и нанесли сокрушительное поражение десятикратно превосходящему по численности неприятелю. Григорий, описывал трёхчасовой бой так: «Столько крови я не видел больше никогда. Пленных не брали, рубили всех. Раненные лезгины закрывали головы руками, но это не защищало – летели и руки и головы».

Короткое и жестокое сражение закончилось быстро и те, кто смогли выжить бежали в горные районы Кахетии. Их особо не преследовали. Победители, измотанные неистовой рубкой заночевали неподалёку и лишь наутро смогли по достоинству оценить плоды сражения. На поле брани, по обоим сторонам реки осталось 1500 убитых воинов, ещё 500 нашли по пути отступления врагов.

– В плен взяли только четырёх человек. – невесело усмехнувшись подвёл черту Григорий. Он был до сих пор потрясён жестокостью победителей, хотя и допускал, что лезгины вполне заслужили это постоянными и безжалостными набегами на селения грузин. Под конец своего повествования, он сообщил ещё одну подробность присущую особенностям кавказских сражений. К ногам победивших военноначальников, помимо десяти знамён, найденных на поле боя, грузинские аристократы бросили три отрубленных головы предводителей дагестанских партий. Среди них была голова огромного силача Искандера, старейшины селения Дженгутай, а так же голова известного предводителя налетчиков Гушу Хунзахского. Что касается опального царевича Александра, то он был ранен и успел бежать с дагестанскими феодалами, которые предпочли отступить в надежде новых экспансий. После битвы на Иори, опасность вторжения спала: Омар-хан Аварский так и не решился двинуть свои войска дальше. Героев битвы наградили и среди них был Григорий, получивший погоны младшего урядника. Короткое время казацкого отпуска, официально объявленное начальством на три дня, превратилось в бесшабашное пьянство по духанам Тифлиса, совместившееся с посещением исторических мест вновь возрождённой столицы. Если быть объективным, то столица Грузии совсем не соответствовала своему статусу. В этом большом населённом пункте не было водопровода и канализации, не было мощённых дорог и многого другого, что определяло бы статус города. Городом это было сложно назвать, здесь в непонятном нагромождении хибарок с плоскими крышами, без правильного городского проектирования, процветала анархия летучих застроек, способных запутать любую дорожную коммуникацию. Вдоволь погуляв по городу, попробовав кахетинских вин, которые сильно отличались от гребенского чихиря, родственники залипли в одной из местных забегаловок, расположенной недалеко от местного базара. В отличие от Тифлиса, выглядевшего уныло и однообразно, единственно, где отдыхал взгляд и душа, были духаны, обычно с огромным камином в главном зале и многочисленными печками и тандырами в подсобных помещениях. Под потолком, с огромных балок свисали связки лука, чеснока, початков кукурузы, сушеных приправ, среди которых находили себе приют многочисленные пичуги беззастенчиво отправлявших свою нужду в зал, где меж столов прогуливались служки с кувшинами на деревянных подносах. Это нисколько не смущало разносчиков – смахнув помёт с подноса, они разносили еду из кухни и вино, которое хранилось в подвале в огромных бочках, доставленное сюда из Алазанской долины. Савелий и Григорий, разомлев, сидели за прочным дубовым столом недалеко от полыхающего очага и пили кахетинское заедая вино зеленью, лепёшками и сулугуни. Оба уже были в хорошем подпитии, но способности внятно излагать свои мысли не утратили. Григорий, войдя в раж, жаловался Савелию на вахмистра Изотова, который, будучи исполнительным интендантом, подворовывал конскую амуницию и продавал на сторону.

– Я ему говорю: – «Глянь уздечка треснула, седло старое, потёрлось совсем, – не сегодня-завтра лопнет..», а он мне: – «Ты поменьше елозь и оно ещё долго прослужит. Я ему: – «Имею право на замену. Выдай». Он гад, отбрехался, что сёдла закончились и надо ждать когда прибудут новые. А я точно знаю, что продал он сёдла.

– Они, интендантские все воры. – согласился Савелий. – Должность такая.

– Да чёрт с ним, есть проблемы посерьёзнее. – Григорий быстро осмотрелся и понизив голос, сказал. – У нас тут попахивает сговором. В прошлом году картлинские князья, недовольные решением умершего Георгия Хll, отдать царство России, подняли мятеж в Картли. Заместитель Лазарева генерал Котляревский поехал к мятежникам и смог убедить их поменять свои планы. Уж я не знаю, что он им говорил, но те объявили о своей лояльности и согласились переехать в Россию. Все бы ничего, вот только поддержавшие мятеж сторонники из кабардинцев и частью картлинской знати, остались недовольны этой сделкой и встали на сторону вдовствующей царицы Мириам, которая ни в какую не хочет покидать трон мужа. И это заметь при дважды подписанном манифесте о вхождении Грузии в состав России. Я тебе говорю идёт какая-то буза.. Ну да ладно, выпьем, погуляем сегодня, а завтра я отправляюсь на линию к туркам, будем охранять камни. Если хочешь с нами, я могу посодействовать?

– Что за камни? – спросил Савелий.

– А чёрт его знает, башню вернее то что от неё осталось на посту в Чикаани. Да ещё вот что: Павел Евлампиев тоже здесь, в моём взводе. Злой. Тебя увидел.

Савелий сделал удивлённое лицо, услышав о неудачном сопернике, но быстро взял себя в руки и заметил:

– Что так и не успокоился? Я что виноват? Настя меня сама выбрала.

– Видать не успокоился. Ну так как, насчёт Чикаани?

– Я не против. – пожал плечами Савелий, вспомнив недавние шуточки взводных зубоскалов.

Так Савели оказался в действующей армии. Небольшой отряд прибыл на Чикаанский пост к вечеру. Позади остались каменистая пойма реки Иори у селения Сартичала и бесконечные виноградники, Гурджани, Велисцихе, Гавази, переправа через многочисленные притоки Алазании и 150 вёрст пройденных от Тифлиса до Чикаани по пыльным дорогам Восточной Кахетии. Спешившись и привязав коней, осмотрелись: от башни осталось два с половиной этажа, провалившийся подвал с вмурованными в стену бочками и пристройка с плоской дырявой крышей. Подпоручик Котов подозвал к себе Григория, понимающе взглянул на уставших казаков и сказал:

– Ты уж извини урядник, понимаю, что хлопцы устали, но надо разведать дорогу до Кварели. Узнаете обстановку на месте и возвращайтесь. Всё ясно?

– Так точно! – стараясь показаться бодрым, отчеканил Григорий, повернулся к стоящим у входа в башню казакам, и махнув рукой, крикнул. – Отставить привал, все по коням. Идём в дозор.

Гребенцы ворча и покряхтывая, взобрались на уставших коней и, выстроившись в колонну направилась по дороге к предгорьям Большого Кавказского хребта. Савелий подстегнул Черныша и, догнав Григория, поехал рядом. Григорий хитро поглядел на свояка, и с трудом подавляя смех, сказал:

– Ну чё неуютно рядом с Павлушей?

– Да ну его, нарывается. Всё норовит конём наехать..– признался Савелий. – проходу не даёт.

– Да поганый характер.. ты сторонись его или дай в морду. – посоветовал Григорий совершенно серьёзно. – Пока конкретно не обозначишь себя, он не отстанет. Ведь как говорится…

Григорий умолк, заметив на повороте дороги пятерых всадников. Обернувшись, он дал знак казакам остановиться и отдал тихий приказ:

– Стоять здесь, я один доеду, чтобы не спугнуть.. Если что – дам знак.

Григорий пустил коня в галоп и, приблизившись к незнакомцам, перешёл на шаг. Те, видя, что он один, спокойно ждали его приближения. Савелий, поначалу с тревогой следивший за всадниками, успокоился, когда Григорий, поговорив с незнакомцами, отправился обратно.

– Всё в порядке, – сообщил он, подъехав к ожидавшим его казакам, – это здешний князь из Зинобиани с женой и охранниками. Их там пятеро. Едут в Гавази.

– Как у них там? Воюют, али спокойно. – подал голос Егор Кармазин из Каргалинской, вглядываясь в группу приближавшихся всадников.

– Князь говорит, всё спокойно. – Ответил Григорий. – Примите к обочине, пусть проедут.

Савелий осадил коня, давая дорогу княжеской чёте. Князь был напряжён, хоть выглядел спокойным. Он ехал вплотную к жене, стараясь прикрывать её от нескромных взглядов, но Савелий увидел нежный профиль и быстрый взгляд юной грузинки брошенный на него из-под шелковой накидки. Взгляд её показался Савелию испуганным, даже молящим, словно хотела она что-то сказать ему. Видение промелькнуло и растворилось за спинами охранников. Очнувшись Савелий встретился глазами с Григорием.

– Вот так, и такие женщины бывают. – сказал свояк и, возвысив голос, изрёк. – Хватит пялиться! Нам ещё надо до темна вернуться. Айда вперёд!

Разведав дорогу до границ Кварели, как было приказано, взвод уже затемно вернулся к башне. К удивлению Григория, на вопрос проезжал ли князь, Котов ответил, что никакие путники ни конные ни пешие через пост не проходили. Осознав это оба насторожились.

– Завтра с самого утра, придётся серьёзно осмотреть дорогу. – Вернувшись от Котова, сказал Григорий. – Надо обязательно выяснить куда могли пропасть князь с женой и охраной. Здесь они не проходили. Куда же они делись?

– Можа на небо. – Предположил кто-то слишком умный.

– Тропа где-то. – сказал другой.

Казаки принялись судачить и предполагать разные варианты. Савелий подошёл к Чернышу, и похлопав его по крупу, задумался. Сзади услышал шаги.

– Что поговорим?

Савелий обернулся. Передним криво улыбалась стоял Павлуша, похлопывая плетью по голенищу сапога. На лоснящемся лице его блуждала улыбка уверенного в себе наглеца. Отсутствие реакции на наезды и вызовы, которые безропотно сносил Савелий, придали уверенности отвергнутому сопернику, и ему жуть как хотелось унизить избранника Насти.

Вспомнив слова Григория, Савелий понял, что пора обозначить себя. Он схватил Павлушу за башлык, немного придушил его и, пригнув к земле, произнёс как можно доходчивее:

– Послушай, я не хочу бить тебя, но если ты не отстанешь, клянусь – я так и сделаю.

– Отпусти, гад, – прохрипел Павлуша, – я тебя зарежу.

Савелий ослабил хватку, и оттолкнув тяжёлую тушу задохнувшегося соперника, сказал:

– Смотри, я тебя предупредил. – и уходя бросил через плечо. – Уймись, а то худо будет.

Вернувшись к Григорию, Савелий, увидев пытливый взгляд свояка, коротко бросил:

– Поговорил. Обозначил.

На утро, наскоро перекусив, казаки оседлали коней и направились по дороге к Зинобиани. Павлуша был угрюм, погружён в себя. Лишь один раз он оглянулся, и Савелий увидел его полный злобы и ненависти взгляд. «Э, как его раззадорило.» – усмехнулся про себя Савелий, но придержал Черныша и, на всякий случай, перебрался к замыкающим колону казакам. Вскоре показался поворот, где давеча встретили князя с женой и охраной. Григорий обернулся, оглядел взвод, поправил папаху и огласил приказ:

– Ставлю задачу: сейчас поедем обратно, смотреть в оба. Будут какие-либо непонятки, или что-то похожее на дорожку, козлиную тропку, любая ложбинка, русло ручья, пригодное для передвижения, любой подозрительный камень, следы – обо всём докладывать мне.

Казаки выстроились в несколько шеренг и медленным шагом направились по пути следования княжеской четы. Склонившись до сёдел, они внимательно изучали поверхность дороги, стараясь в пыли и камнях найти следы вчерашних всадников и вскоре эта тактика принесла первые результаты. В одном из пересохших водостоков, прорезавших обочины дороги, была найдена иранская монета, видимо оторвавшаяся от женского украшения, которое здесь называлось «намысто». Монета перешла из рук в руки, Егор Кармазин попробовал её на зуб, плюнул и вернул Григорию со словами – «дрянь, а не серебро».

– Олова много. – заметил он, и оглянувшись вокруг, добавил. – Надо, наверное, здесь искать.

– Надо. Больше негде..– промолвил Григорий, оглядывая окрестности.

Вокруг – чёрт ногу сломит – буераки и глубокие овраги, сплошь заросшие высоким кустарником, а дальше, куда хватало взгляда – холмы Алазани. Некоторе время Григорий рассматривал кустарник, подступивший вплотную к дороге, наконец сказал:

– Смотрим следы схода с дороги. Надо разделиться: половина направо, половина налево.

Казаки рассыпались вдоль дороги и приступили к поискам. Сердце Савелия дёрнулось и гулко забилось в груди, когда Антип Залужный поднял руку вверх и закричал:

– Есть!

Все устремились к нему. Антип слез с коня, наклонился, рассматривая кучку лошадиного дерьма, затем выпрямился и сообщил, указывая на отпечаток копыта на камне:

– Если бы не дерьмо, никогда бы не увидел.

– Да, повезло тебе, – согласился Григорий, глядя на отпечаток, – здесь они спускались, похоже вон в ту расщелину.

Григорий прошёл несколько шагов разглядывая камни, затем вернулся.

– Ладно, поедем посмотрим куда они подевались.

Григорий вскочил в седло и направил коня через камнепад к разлому в скальной породе. Спустившись в расщелину, где было сумрачно и прохладно, отряд осторожно продвигался вперёд. Казаки вертели головами поглядывая на отвесные стены, поросшие чахлой растительностью, удивляясь извилистому каньону, созданному водой, солнцем и ветром. Пройдя несколько поворотов по высохшему руслу, взвод снова остановился. На этот раз впереди образовалась препятствие: это был огромный камень разделивший каньон на два русла. Григорий несколько секунд колебался: какой выбрать путь, затем изрёк:

– Пойдёшь направо – коня потеряешь, налево – голову… – он почесал свою небольшую аккуратную бородку и выдал приказ. – Пойдём, всё же, налево, однова куда-нибудь выведет.

Обогнув камень, отряд направился по левому руслу с гладки песчаным дном, стены которого, по мере продвижения, сузились до минимума и местами приходилось в буквальном смысле продираться сквозь торчащие выступы сланца. Через сотню метров два русла сошлись снова в одно и каньон заметно пошёл под уклон. Вместе с этим стены его становились всё ниже, пока не исчезли совсем. Отряд выехал на простор. Савелий даже вздрогнул, когда увидел долину, залитую ослепляющим солнечным светом. Казаки сдерживали коней, поглядывая на холмы поросшие лесами, на долину с виноградниками до горизонта, не зная что предпринять дальше. Осмотрев окрестности, Григорий сплюнул и произнёс:

– Стоило заморачиваться. Они просто урезали путь и теперь уже там, куда ехали.

– Они кажись, ехали в Гавази, а это в другой стороне. К тому же здесь нет никаких дорог.

Григорий глубоко задумался, видимо не найдя вразумительного объяснения, махнул рукой и сообщил:

– Леший с ними, я им не нянька. Поехали обратно, это чёрт знает что.

Он ещё раз осмотрел долину. Взгляд его сделался напряжённым, видно было его тревожит какая-то нехорошая мысль, но он собрался и скомандовал:

– Всё, возвращаемся в Чикаани!

Обратно ехали молча, все в дурном настроении. Савелий, покачиваясь в седле, размышлял о странном поведении князя. «Чертовщина какая-то.» – думал он. – «И князь какой-то странный.. А может он и не князь вовсе…» – Савелий обернулся к ехавшему сзади Григорию и спросил:

– Ты, когда разговаривал с князем, ничего странного не заметил?

– Заметил, но подумал, что он из местных удин, а они совсем не похожи на грузин. Они больше азербайджанцы. Вот что меня сбило с толку – признался Григорий. – Похоже дал я маху.

– Это что же получается – у нас под носом прошли враги?..

– Похоже так.. девица ещё эта..

– Она то, как раз грузинка. – заступился Савелий. – Я видел как она на меня посмотрела, словно сказать хотела…

Григорий промолчал, посмотрел на полоску неба, потом привстал на стременах, и обернувшись к ехавшим сзади казакам, крикнул:

– Что братцы приуныли, али по вам куры топтались!

Стегнув своего коня, он припустил к выходу из расщелины. Казаки оживились и, подняв головы, поскакали вслед за командиром, выкинув из голов досужие думы.

Глава 7

—Тогда мы до конца не знали, чем обернётся исчезновение мнимого князя. – поглощённый своими воспоминаниями, произнёс прадед, – но когда мы прибыли на пост уже уверились, что враги где-то близко.

Получив подробный рапорт, Котов распорядился усилить посты, а личному составу быть настороже. Это помогло вовремя обнаружить врага. Ближе к вечеру передовой пост стоящий на дороге в Гавази заметил около сотни лезгин двигавшихся со стороны села Балгоджини. Двигались они быстро и явно направлялись в сторону Чикаани. Поняв это, разведчики решили закончить наблюдение и поспешили к башне. Котов приказал занять оборону, и к тому времени, когда появился авангард дагестанцев, кабардинцы вместе с казаками были готовы к встрече и, взяв ружья на изготовку, ждали приближения врага. Но дагестанцы остановились в недосягаемости выстрелов и громкими выкриками угрожали засевшим в башне. Неожиданно они смолкли: из массы враждебных горцев выехал всадник на вороном коне и Савелий тут же признал в нём «фальшивого князя». Узнали его и другие.

– Вот гад! – воскликнул Антип, – он у них за главного. Ну давай подойди ближе, я тебе голову прострелю.

– Ну уж нет, – возразил Григорий, который новой силой почувствовал прилив вины, – я сам с ним разберусь.

Савелий, глядевший во все глаза на самозванца, видел, что тот издевательски улыбается, и обращаясь к стоящим за ним головорезам, выкрикивает оскорбительные слова, указывая в сторону башни. Савелий вдруг вспомнил встречу с Лавром у стен Кизляра и вздохнул: – «Сейчас бы ружьё Жирардони». Он вскинул укороченный кавалерийский карабин и прицелился в князя. Словно почувствовав это, самозванец вернулся в ряды своего войска и отдал приказ наступать. Лезгины взорвались боевым кличем и ринулись в атаку. Засевшие в башне спокойно следили за атакующими, ждали когда первые конники достигнут камней, отмеряющих расстояние для прицельной стрельбы.

– Ну братцы, с богом! Огонь! – скомандовал Котов, когда лезгины достигли зоны поражения.

Первый залп скосил передних всадников, и они на всём скаку рухнули на дорогу, завалив её раненными лошадьми и телами горцев. Следовавшие за ними, врезались в образовавшийся завал и начали беспорядочно отступать. Это дало время на перезарядку и второй залп кабардинцев догнал отступавших. Началась суматоха. Кони, потерявшие седоков и уцелевшие всадники, вернулись назад, к основным силам, оставив на узкой дороге трупы коней и менее удачливых соплеменников. Почти сразу несколько смельчаков сделали вылазку и попытались расчистить дорогу, но были остановлены меткими выстрелами кабардинцев. Потеряв троих, чистильщики отступили. Тогда в стане нападавших произошло движение: всадники расступились и вперёд вышли около десятка кахов, грузинских крестьян живущих в этой части Алазанской долины. Угрожая кинжалами, лезгины вынудили заложников отправиться к месту завала.

– Вот гады! – услышал Савелий возглас лежащего рядом Егора Кармазина. – Они местных захватили.

Остальные защитники Чикаанского поста, с осознанием своего бессилия, наблюдали за тем, как подневольные крестьяне растаскивали трупы по сторонам дороги. Стоявший в проёме окна Котов выругался, плюнул и приказал, обращаясь к кабардинцам:

– Примкнуть штыки.

Все понимали, что следующая атака будет решающей. С высоты разрушенного этажа, Савелий наблюдал за действиями противника. В рядах нападавших произошла перегруппировка: хитрый аварский предводитель поставил вперёд ударную группу из двадцати всадников, по три конника в ряд. Образовавшийся своеобразный таран, должен был принять на себя основную мощь залпа обороняющихся и свести к минимуму поражающий эффект. Следом должны были наступать основные силы. Когда началась атака, Котов, понявший замысел противника, приказал вести беглый огонь. Потеряв ударную группу, лезгины преодолели расстояние до поста и окружили башню. Но здесь они были, как на ладони, обороняющиеся легко поражали врагов засевших среди камней. Это не останавливало нападающих, лезгины лезли к башне, теряя своих воинов и, наконец, подожгли дверь. Чтобы прикрыть тыл, Котов отправил пятерых кабардинцев вниз к лестнице. Нападавшие соорудили из сухого терновника нечто похожее на снаряды, подожгли и стали забрасывать башню и скоро она вся она окуталась сизым дымом. Бой продолжался около часа. Наконец, прогорев насквозь, дверь в башню рухнула. В неё сразу устремились несколько лезгин и тут же пали, сражённые залпом пятерых кабардинцев. Появившиеся следом горцы, обнажив кинжалы, вступили с ними в рукопашную. Несколько умелых выпадов и заколотые штыками, они испустили дух на полу башни, но пришедшие на смену им новые злодеи оттеснили кабардинцев на второй этаж. Положение становилось критическим. В это время Савелий, укрывшись за разрушенной стеной, заметил вдалеке большой конный отряд. С высоты было видно, что всадники выстроились колонной, как это принято в регулярных войсках. Впереди, выдвинувшись далеко от основного отряда, нёсся на гнедом жеребце лихой офицер. Из своего укрытия Савелий не мог разобрать что это за отряд и он окликнул Григория. Тот оглянулся и, пригнувшись перебрался к свояку.