Ветшающий мир

В. Рутлэсс

Ветшающий мир

Ветшающий мир

Пролог

Если понаблюдать за ними немного, выбрав скамейку недалеко от той, на которой расположились ребята, можно увидеть обычную забавную компанию, на первый взгляд, инфантильных студентов. Но так кажется, пока не прислушаешься к их разговорам.

Молодые люди ведут неспешные беседы обо всем – темы, которые они поднимают, вроде бесхитростны, но злободневны во все времена – зачем живет человек, есть ли вообще какой-то смысл в его существовании. И конечно, вопрос бессмертия обсуждают тоже. Между насущным ребята комментируют только что сданные экзамены, в их репликах: само собой, звучат краткие характеристики тех преподавателей, которые их принимали. А коль сессия позади и впереди целое лето, почему бы не отправиться куда-нибудь, например в Москву? Однако проскальзывают и другие варианты конечных пунктов путешествия. Один из парней с жаром предлагает Калининград – это круто, говорит он, пересечь страну от края до края.

У четверки молодых людей явные затруднения с выбором транспорта. Они горячо спорят, каким способом отправиться в путешествие: поездом, по воздуху или на автомобиле. Пожелаем им остановиться на последнем. Из окна машины все намного доступнее. Тем более всегда есть возможность притормозить и оглядеться. И еще потому, что все, что в скором времени произойдет, будет интереснее увидеть из окна авто.

В группе, несомненно, выделяется блондин. Вся четверка называет товарища по имени так громко, что не запомнить его нельзя. Он среднего роста, худощавый, с лицом скучающего интеллигента. Трое его спутников замолкают, когда блондин начинает говорить. Казалось, при всей авторитетности, он обладал некими комплексами, которые как будто сдерживали молодого человека. Это слишком заметно со стороны. За все время разговора парень ни разу не повысил голос, в нем чувствовался гордец, который, впрочем, тщательно скрывался.

Ну что же, качество не такое уж плохое – желание обуздать гордыню. За ним может скрываться сильная личность. Не исключено, что в преддверии предстоящего именно на него может рассчитывать мир. Люди должны оставаться людьми, несмотря ни на что. Даже если рушится все вокруг…

Может быть, подойти и познакомиться? Пожалуй, надо еще немного понаблюдать. И постараться пока остаться незаметными. Чтобы, как это бывает, ребята не понизили голос, завидев кого-то, кто следит за ними.

Каждый из четверки интересен по-своему. Вот, например, парень со спортивной фигурой. Он будто только что из тренировочного зала, его мышцы играют даже при естественных движениях. Он постоянно и много спорит с блондином, но безуспешно. Кажется наиболее забавным из всех. Паузы в разговоре заполняет отжиманиями от скамейки, причем головой вниз. Его имя еще не звучало, пусть он пока будет «спортсменом».

Он ко всякому случаю вставляет цитаты из Библии. Видно, что молодой человек – большой любитель этой книги. Даже сейчас она у него в руках – маленькое, компактное издание с тоненькими, но прочными листиками. Позже при желании вы сможете сразиться с ним в знании Вечной Книги, если сами являетесь ее знатоком. Но это потом, а пока посидите еще в сторонке со скучающим видом.

И вот этот спец по Библии горячо доказывает блондину, что лучше всего путешествовать поездом. Панорамный вид из окна, селения, города, станции. Некоторые здания вокзалов до сих пор, убеждает он, сохранили первоначальный вид с той поры, как построили Транссиб. Под скептическим взглядом блондина спортсмен сдается и говорит, что ничего не имеет против автостопа. Ну что же ты, парень, так быстро уступил? Ведь твой товарищ еще ничего не сказал. То, что окончательное решение за ним, было понятно сразу. А еще изначально ясно, что своего автомобиля у четверки нет. Если у кого-то есть машина, можно предложить помощь и присоединиться к компании, но только на тех условиях, которые озвучит владелец средства передвижения. Вот только не каждое авто подойдет, учитывая, что, судя по всему, группа увеличится еще на одного человека.

Еще вчера за лидера можно было принять брюнета. Он почти не участвует в обсуждении, как будто ему уже все известно. Но сегодня любой наблюдающий окончательно понял бы, что глава компании – блондин. Ну, конечно же. Только лидер мог так резко сказать – хватит ворковать, голубки. Возможно, фраза неточная, но похожа на ту, что он произнес, по смыслу и интонации. Из-за нее можно предположить, что брюнет и единственная в группе девушка, которым и было адресовано замечание, – пара. Но ненадолго. Если бросить несколько незаметных, но внимательных взглядов в их сторону и напрячь слух, получится понять, что вся «близость» этой «пары» – в математическом смысле – основывается на сходстве взглядов на теорию никчемности земной цивилизации, которой они твердо придерживаются. Оба считали, что роль человечества сводится к банальному воспроизводству себе подобных. Таким тандемом эти двое пытаются убедить спортсмена в истинности их теории. Особенно горячо спорит девушка. В отличие от оппонента, она приводит примеры из известных произведений литературной классики. Не поддерживает разговоры об экзаменах, видно, что тема ей неинтересна. Ее визави периодически отвлекается на беседы о полученных оценках, совсем не отражающих уровень выказанных знаний, а девушка периодически возвращает его в рассуждения о бессмысленности и никчемности бытия, подкрепляя их выдержками из книг Гете и Канта, Толстого и Достоевского. Как известные писатели и философы подтверждали теорию бесполезности, понять тяжело, но это если не быть тем, кто глубоко владеет такой одновременно и сложной, и простой наукой, которую можно назвать «Смысл бытия». Очевидно, спортсмен относился именно к таким, и потому против доводов подруги ничего не может возразить. В коротких спорах-репликах между ним и девушкой Библия оказалась бессильной.

И вот, наконец, кому-то может показаться, что он почти знает этих молодых людей. Минимальные сведения о них известны, а стало быть, пора приступать к знакомству. Тем более, девушка заметила, что кто-то давно присматривается к ним, и уже собралась подойти первой. Кажется, она догадалась, что этот кто-то здесь неслучайно.

Часть первая: Избранные

«Человечество является скорее средством, а не целью.

Человечество является просто подопытным материалом».

Ф. Ницше

Надя

«Этот странный тип второй день сидит на соседней лавочке. Появляется ниоткуда, как только мы приходим». Она одной из первых заметила, что этот парень украдкой посматривает в их сторону. Может, спросить у него, кого он тут выслеживает. Уж не их ли? Она пыталась поймать взгляд незнакомца, однако тот всякий раз отводил глаза в сторону и делал скучное лицо, чтобы его не получилось разглядеть. Из-за своей внешности из разряда «очень на любителя» Надя не обладала даром притягивать к себе мужские взгляды, как это умеют многие другие девушки. В силу этого обстоятельства у нее развилась наблюдательность сверх всякой меры.

Однажды Надя поймала себя на мысли, что в отличие от подруг, никто из сильной половины человечества не пытался даже флиртовать с ней. Ну а чтобы закадрить, об этом не было и речи. Надежда отнесла это странное обстоятельство к своей начитанности, которая отражалась, как она считала, у нее на лице, и потому отпугивала мужскую часть вуза, где студентка проводила почти все время – и учебное, и свободное, оставаясь в институтской библиотеке до закрытия. Но потом вдруг обнаружила, что начитанность ни при чем. Несколько ее подруг, обладающих не меньшей эрудицией, имели массу поклонников. Именно тогда к начитанности добавилась наблюдательность. Надя долго присматривалась к тем сокурсницам, которые были также образованы, но отличались другим – внешними данными и чем-то еще. Даже не очень симпатичным и не особо привлекательным везло гораздо больше, чем ей. Еще внимательней изучив себя в зеркале, девушка поняла: у нее постная рожица, скучная мимика и та самая печать начитанности на лбу. Про лоб, конечно, было образно. Лицо Нади излучало образованность и ум, хотя и не очень глубокий, как однажды сказал ей красавчик-одногруппник. Пару месяцев девушка потратила на то, чтобы хоть как-то понравиться парню, старалась всячески обратить на себя его внимание. Выручала, делая за него контрольные и курсовые, в институтской столовке занимала ему очередь, беря лишний поднос. И таки затащила в койку. Но все усилия оказались напрасны.

После страстной, правда, не для него, ночи, парень заявил, что глубина ума Нади не совпадает… тут ее любовник отпустил грубую шутку. Сказал, что не почувствовал никакого трения. Что ее те самые размеры для него слишком велики, в отличие от умственных способностей. И это после того, как с ее помощью успешно сдал все зачеты. Вот ведь подлец. А как быстро он переключился на других девчонок! После этого девушка возненавидела почему-то не мужчин, а женщин и вычеркнула себя из их круга окончательно.

Может, сказать Андрею насчет незнакомца? Они вместе подойдут и спросят, какого рожна он ошивается рядом. И причем так явно. Ее не проведешь. Она очень наблюдательная. Присоединяясь к парням, руководствовалась только одним параметром – никто из них не был ей интересен. Каждый слишком зациклен на себе. Женька-балагур, как она окрестила его, тыкал чуть ли не в лицо всем подряд маленькую Библию, которую всегда носил с собой. Он вытаскивал книгу каждый раз в любом споре и цитировал из нее те псалмы, которые, по его мнению, должны были убедить собеседника в неправоте. Смешной этот Женька. При любом удобном случае бросался на асфальт и отжимался до потери сознания. На самом деле, он мог бы это делать и после потери. Женя был здоров как мерин. Именно мерин, потому что ничего мужского от него не исходило. Все его рассказы о любовных победах отдавали чем-то фальшивым, Надя не верила в них. Ну разве достойно для парня так легко соглашаться с чужим мнением, прямо на глазах у всех отказываясь от своего. Такой не сможет не то, что уложить в койку, но даже уговорить девушку пойти с ним выпить чашку кофе. Слишком простоват. Вот ее одногруппник… Девушка томно потянулась, вспомнив единственную ночь с мужчиной в своей жизни. Зато Женька сможет напугать, если что. Ну, так, вроде вышибалы в баре.

Надо подойти к незнакомцу. Надя отметила, что он слишком худ. Производил впечатление памирского дервиша, долго-долго шедшего через горы, у которого где-то в середине пути закончились припасы. На лице незнакомца она заметила такую же печать начитанности, как у себя. «Уж я-то наблюдательная», – снова похвалила сама себя Надя. Интересно, что бы сказал Игорь по этому поводу? Девушка обнаружила полное единение с ним во взглядах на жизнь и на мир, а их подтверждения они находили у маститых – писателей, ученых, философов. Про них она говорила, и Игорь всегда соглашался, заявляя, что на то они и маститые, чтобы иногда изрекать умные мысли, тогда как удел остальных – пользоваться этим. Зачем тратить время и силы на то, чтобы придумывать то, что уже давно придумано. Это называется багаж, наработанный человечеством. Остается только его освоить. Как осваивают средства, вложенные, скажем, в строительство. Как и в этой сфере, в результате освоения-изучения вырастает прочный фундамент зрелой личности. Когда Надя так сказала Андрею, то удостоилась скептической усмешки, хотя рассчитывала на похвалу. Ну, что-то вроде «хороший афоризм» или «неплохая метафора». Куда там. Ну и скептик же он все-таки. А может быть, обыкновенный гордец, прячущий это под маской скептика? В любом случае, это у него плохо получается. Игорь ему так и сказал при первой же встрече. Он единственный в компании, кто говорит в лицо Андрею все, что о нем думает. Да, надо подойти к незнакомцу с Игорем. Шагать до соседней лавочки всей гурьбой выглядело бы слишком агрессивно. А одной не хочется, человек может подумать черт знает что. Надя не такая, чтобы про нее думали черт знает что. И вообще она не ищет таких знакомств, от которых могут впоследствии родиться дети. Ну уж нет – эти маленькие непоседливые создания вне ее желаний и жизненных устремлений. По крайней мере, пока. Надя не была слишком уверена в том, когда и где заканчивается это «пока» и заканчивается ли вообще. Где-то очень глубоко внутри она иногда испытывала мимолетные порывы, и в результате рождались разные мысли, мелькавшие нечеткими картинками: незнакомый мужчина, кухня, детское креслице для кормления рядом с обеденным столом, непонятные запахи чего-то кислого. Она никогда не пробовала на них хоть сколько-то сосредоточиться, разглядеть поближе подробности. Однажды в глупом разговоре с сокурсницей девушка попыталась поделиться своими соображениями на сей счет, но та только нехотя отмахнулась: «Значит еще не время для тебя, потом само придет». С тех пор Надя даже не помышляла о том, чтобы пообсуждать с кем-то свое гипотетическое материнство. Придет так придет, а не придет – обойдемся.

Игорь

Вступая в ученые дискуссии с Надеждой, в которых он всегда соглашался с подругой, Игорь с каким-то непонятным для себя удовольствием отмечал, что Надя некрасива. Будь она хоть немного привлекательней, Игорь бы отвлекался на это, и ни о какой содержательности в их полемике не могло бы быть и речи. Ему нравилась постановка целевых тем девушкой – что есть жизнь, ее происхождение, как она связана со смертью, в чем бессмертие, если оно есть, вечно ли оно. Иногда их споры казались ему примитивными, иногда заумными. Парню интересен был сам факт таких дискуссий. Независимо от выводов, к которым они приходили, Игорь получал удовольствие, или, как он выражался, пищу для ума. Так музыкант должен периодически играть гаммы, дабы поддерживать слуховой аппарат в надлежащей форме, а спортсмен любую тренировку обязательно начинает с разминки. По выражению Жени, мышцы ржавеют без регулярного напряжения. Игорь мог бы поспорить насчет «ржавеют». Он заменил бы слово на «сдуваются», поскольку именно так говорят спортсмены. Женя обычно настаивает на своем, но почему-то в самый последний момент соглашается с товарищем. И даже не пытается привести в качестве аргумента в свою пользу что-нибудь из Библии, в которой, по его мнению, содержатся ответы абсолютно на любые вопросы. Игорь с удивлением отмечает, что согласие Женьки, в отличие от Надежды, его раздражает.

Игорь заметил, что Надя отвлекается, разговаривая с ним. Игорь кинул взгляд туда, куда смотрит подруга. Ах, вот оно что. Незнакомец. Худ, в простой, немного потрепанной одежде. Что в нем интересного? Ну конечно, глаза. Они направлены куда-то вдаль, как будто не видят ничего перед собой, а наоборот, напряжены от созерцания чего-то вдалеке. Кого он напоминает? Что-то монашеское есть в нем. Надя любит таких. Они, по ее словам, должны составлять бо́льшую часть мужского племени, чтобы не вводить в искушение женщин. Игорь вспомнил, как Надя влюбилась в первый и единственный раз в жизни. Он усмехнулся. В то время, когда он запутался в теме своей курсовой работы и ему срочно нужна была поддержка, Надя закидывала вниманием одного повесу.

В отличие от Игоря, тот парень учился с ней в одной группе. В библиотеке Игорь всячески пытался переключить интерес Нади на себя. Они сдружились, когда заказали одну и ту же книгу. Он уступил, но с условием, что Надя согласится помочь: укажет на самые важные моменты из книги. Девушка согласилась, но тут подвернулся этот красавчик-одногруппник. Игорь находил девушку в читальном зале, благо она засиживалась там до закрытия. Она извинялась, говорила, что очень занята, что у нее сейчас двойная нагрузка. Игорь догадывался о чем, а точнее о ком идет речь, и терпеливо ждал. Он знал, что у Нади нет никаких шансов. И сказал, что она зря теряет время. Надя удивленно смотрела на молодого человека. Это был взгляд женщины влюбленной, но не в того, кто стоял перед ней. Игорь считал, что помогать девушка должна только ему. Ведь не просто так он уступил ей дефицитный томик. Куда там. Хорошо, что через два месяца все закончилось, и остатки неизрасходованной Надиной энергии достались ему. Он убедил студентку переключиться на себя. Ведь они так хорошо вместе цитируют наизусть Ницше и Шопенгауэра. А предыдущий счастливец останется довольным, он свое получил.

О неудавшейся любви Надя рассказала ему все до мельчайших подробностей. А потом попыталась заменить Игорем того, кто посмел ее отвергнуть, но Игорь ограничился курсовой. Хватит с нее и одногруппника. Из-за романтической истории Надя охладела к учебе, взяла академический отпуск, присоединилась к их мужской компании, сыпала умными изречениями направо и налево, стараясь то ли соответствовать, то ли даже превзойти, перещеголять противоположный пол, и, выражаясь спортивным языком, играть на чужом поле, пользуясь его же приемами.

Андрей поначалу без энтузиазма отнесся к идее присоединения к их группе девушки, он вообще скептик. Но Игорь уговорил его. Единственным доводом, на который не распространился скепсис Андрея, была фраза про амортизатор. Игорь придумал ее на ходу, когда убеждал приятеля принять в мужскую компанию Надю. Он сказал, что в любой жесткой конструкции обязательно должен быть амортизатор. А жестче механизма, чем мужская тройка, психология еще не придумала, потому всегда есть угроза внутренних конфликтов. В такой схеме двое будут «дружить» против одного. Хорошо, если расклад окажется неустойчивым, и каждый получит «удовольствие» побыть попеременно и в неуютной роли «меньшинства», и поучаствовать в тандеме против третьего. Четвертый же, тем более девушка, станет громоотводом. Чисто по-женски она проявит жалость, защитит слабого и тем самым восстановит баланс. А баланс в группе – главное условие ее устойчивости.

Игорь удивился тогда, как отреагировал Андрей. Бесспорно, у него есть задатки лидера. Игорь даже не пытался конкурировать с ним. И если бы не гордыня Андрея, он никогда бы не вступал с другом в перепалки. К замечаниям Андрей относился болезненно, Игорь видел это. А еще скепсис. Вот уж скептик так скептик! Таких поискать. Сомнения вперед тебя родились, говорил он Андрею. Но в случае с Надей неожиданно для Игоря его аргументы сработали очень быстро, и тот самый скептический барьер удалось преодолеть. Андрей без колебаний согласился включить ее в команду. Это словечко подкинул Андрею именно Игорь. С тех пор Андрей кроме как «команда» никакой другой синоним не употреблял. «Команда в составе», «наша команда», «всей команде…», «итак, дорогая команда, хочу поделиться…» – он выражался только так и без вариаций. Пусть будет главным, не Женьку же в самом деле за такового считать. В глазах Игоря Женька выглядел легкомысленным. Еще бы, экзамены сдал на тройки и тут же забыл, зачем и на кого учился. Игорь, конечно, посматривал на атлетические формы друга, но изнурять себя так, как Женя, было бы слишком. Если и перенапрягаться, то не в спортивном зале, а в читальном. Он считал, что покорить девушку умом гораздо эффективнее, чем видом накаченных мышц. На умных ведутся красивые, на атлетов – дурочки. Ага, не соглашался Женька, вижу, какая у тебя подружка. Игорь не стал переубеждать. Он вообще старался избегать споров с поклонником Писания. В ответ на какой-нибудь псалом, типа «…ибо плоть желает противного духу, а дух – противного плоти: они друг другу противятся…», трудно возразить цитатой от классиков. Они против Священной книги бессильны, особенно, если ей вооружены такие, как Женя. Кажется, Библию он знает наизусть. Иногда друзья смеются над ним, а порой им кажется, что у товарища не все дома. Странное сочетание – девушки, интенсивные занятия спортом и Библия. Что-то тут явно лишнее. Но зато Женя неплохо разбирается в смартфонах. Всем закачал программу распознавания владельцев сим-карт и дешифровки. Это когда идет звонок со скрытого номера. В шпионы никто из команды не собирался, но пригодится. Андрей коротко, но язвительно заметил, что эти программы используют проститутки. Им всегда хочется обезопасить себя. «Нам-то кого бояться?» – бросил Женьке Андрей в ответ.

Андрей прав – каждый из них был открыт этому миру, как дверь покинутого хозяевами жилища. Заходи, кто хочет. Тем более, они не собирались задерживаться долго на одном месте.

Если библией Женьки была… Библия, то библией Андрея считалась «Исповедь» Льва Толстого. Он утверждал, что прочитал ее тридцать два раза.

– Почему именно тридцать два?

– А так получилось.

– Ну значит осталось сделать это еще раз.

– В смысле?

– Я так понимаю, каждое прочтение – это жизнь заново, ты ведь для этого штудировал «Исповедь» столько раз?

– Может быть.

– Тогда прочти в тридцать третий и сравняйся с главным героем человечества, столь любимого Женькой.

– Ты прав, каждый раз я открывал в себе что-то новое, как будто чувствовал себя другим, да и воспринимал текст иначе.

Игорь вспоминал этот диалог с Андреем и рассуждал, смог бы он с таким же терпением пихать в себя Толстого, еще и столько раз. Шопенгауэр и Ницше, Маркиз де Сад и Шпенглер, да кто угодно, но Толстой… Для Игоря он был слишком занудным.

«Если верить Андрею, эта… ладно, назову ее с большой буквы, но только из уважения к приятелю, – Исповедь, перевернула всю его жизнь», – так рассказывал Игорь Наде, когда начал ее знакомить с компанией. И теперь он то и дело предлагал всем заумные цитаты оттуда, как казалось Игорю, чуть ли не в обязательном порядке. Забавно все это выглядело. В качестве основного блюда и на первое подавалась «Исповедь», на десерт – Библия. Попытки Игоря с Надей втиснуть в меню, например, Ницше, были не всегда удачными. Но ребята не особо огорчались. Авторитет Андрея неоспорим, к Женьке относились снисходительно. Каждый в группе занял свою нишу, Игорю было комфортно, в ней он чувствовал себя значительней, чем в одиночку. Вот если бы Андрей пореже цитировал своего Льва: «…жизнь моя остановилась. Я мог дышать, есть, пить, спать и не мог не дышать, не есть, не пить, не спать…» – ну и что-то там еще в этом роде. Что здесь такого, что должно изменить нутро? Андрей говорил, что его нутро преобразилось. «Каждому заходит то, что по его душе». Это все, что он сказал Андрею. Ну, а цитаты, которые товарищ знал почти наизусть, вызывали у них с Надей скорее скепсис, чем благоговение, каковое лезло из Андрея. Его он преподносил как повод прочитать «Исповедь» и побороться с ним в почитании мастера. Только получалось наоборот: слова Андрея про первое знакомство с текстом им с Надей были смешны. Ну, типа перевернуло. Ладно бы дело ограничивалось цитированием. И почему люди считают своей главной задачей убедить других согласиться с ними во что бы то ни стало? Пришлось сказать другу в глаза, чтобы брал пример со спортсмена.

Все же книга напугала Игоря, хотя он не признался в этом никому. На вопрос Андрея: «Что скажешь?» – отшутился, что выбирает второй путь. Это мысль из произведения, чтобы не подумали, будто парень пренебрег чтением. Конечно, больше всего он хотел подыграть Андрею.

– С каких пор ты стал эпикурейцем? – усомнился Андрей. Игорь пожал плечами, но про себя согласился: если по-честному, то ему по душе четвертый – путь слабости. Потому что с момента прочтения книги не было ни одного дня, чтобы он не переставал рассуждать о неизбежности смерти. Как будто влез в шкуру Толстого и теперь только и думал, что проживет жизнь бессмысленно, без понимания, можно ли это изменить. А от такого осознания страх неминуемости кончины был еще ужаснее. Теперь каждый день перед молодым человеком представали картины, одна «краше» другой: вот он в золоченом гробу или в простом, обитом черно-красным ситцем; а вот во фраке с бабочкой и в черной сорочке с белым галстуком; или же в костюме, в камуфляже цвета хаки. Словом, он воображал себя, особенно перед сном, на смертном одре в разных вариациях. Игоря охватывал ужас не только от предстоящего умирания, но и от полного осознания факта своей никчемности, ненужности, бессмысленности прожитых лет.

– Андрей, а вот как ты представляешь жизнь после того, как тебя не станет?

– Никак.

– Ну, все-таки, что случится, когда тебя не будет? Или меня.

– Как сказать. Если немного напрячься, можно предположить: ничего не изменится. Женя продолжит доставать Надю, а она…

– …ага, она так же будет спорить с ним с упрямством капризной девчонки, но уже без моей поддержки…

– Без твоей? – Андрей вдруг посмотрел на Игоря более внимательно.

– Да, без моей. Я пытаюсь представить жизнь без меня.

– Такая простая штука – жизнь без меня. Ваша жизнь. Вы несетесь по ней вперед, а меня в будущем нет. Ищите смыслы и стремитесь к их достижению, а я в этом не участвую. Встречаете на пути кого-то, вступаете в разговоры или молчите, мочитесь и извергаете из себя килограммы дерьма, останавливаетесь, начинаете движение снова и не замечаете, что меня рядом нет. Только изредка вспоминаете, что вас стало на одного меньше. Вы ведь не будете помнить обо мне каждую минуту? Жизнь – она такая, просто идет дальше. И ничего не изменится, когда не станет меня – согласен?