Исчезающий: Инициация

– Могу принести. Я выше живу. На девятом.

– Было бы классно… – одними губами ответила она, после чего поцеловала.

Еле оторвавшись от соседки, я по достоинству оценил мягкость ее губ. И, быть может, я бы не прерывал поцелуй, но мне не давали покоя крылья. Уж очень хотелось сравнить их между собой.

– Я сейчас прийду, – подняв указательный палец в верх, сказал ей. После чего ушео в сторону выхода.

Быстро спустившись в квартиру, я, не разуваясь, схватил в руки крылья и побежал обратно. Войдя в дверь, я застал безымянную соседку на кровати. Она лежала в халатике, держа в руках статуэтку.

– Да, они идентичны, – сняв обувь, сказал ей.

– Если хочешь, я могу отдать свои тебе? – произнесла она.

– Ты готова расстаться со своей мечтой о двух парах крыльев?

– Ради тебя – да, – встав с кровати, она подошла ко мне и, забрав крылья, обняла меня за плечи.

– Мне достаточно одной пары, – произнес, глядя ей в глаза.

– Тогда давай забудем об этих крыльях и попробуем сами полетать?

Все то время, что я находился в комнате, пытался понять, нравится она мне или нет. При этом сознавая, что если я уже об этом задумываюсь, то можно смело ‘сворачивать удочки’ и подниматься домой. Ведь внешность девушки всего лишь один из факторов, который меня привлекал. И это при том, что ее внешность, если откинуть все визуально запутывающие процедуры, типично средняя. Не говоря уже о нулевом интеллекте. Тут уж строить воздушные замки или работать с тем, что есть – дело одинаково малоперспективное.

Тем временем, она плавно запустила свою руку мне в джинсы и замерла, как только добралась до цели.

– Это что? – возмущенно спросила она.

– Это «нет», – улыбнувшись, ответил ей. – Ваше «нет» произносится ртом, а наше не ртом.

– Ты что, того? Не по девочкам?

– Ты это определила по тому, что у меня не встал на тебя? – сквозь улыбку спросил ее.

– Ну да! Ведь дело тут явно не во мне. Я сделала все, что от меня требовалось.

– Я тебе открою секрет, о котором ты вряд ли узнаешь, контактируя с людьми, в чьих умах движимой силой является один лишь секс: мужчины тоже имеют право на «нет». Как раз сейчас я этим правом пользуюсь, обуваюсь и иду домой. А ты можешь расставить крылья, если заняться больше нечем.

– Козел! – воскликнув, она оттолкнула меня и ушла к статуэткам.

В ответ на это я обулся с улыбкой на лице, после чего покинул квартиру. Оказавшись у лифта, я посмотрел на часы. Они показывали пять вечера. Учитывая то, что ввиду внутреннего дисбаланса, спровоцированного новостями о болезни, я не в состоянии писать, а бестолку лежать в квартире мне не хотелось, я отбросил идею с набережной и выбрал лучший вариант из всех – ехать к Боре. Атмосфера в его квартире была отдушиной для меня. Как, впрочем, его размышления.

Лифт открыл двери, и я нажал на кнопку первого этажа, попутно вызывав такси.

Возле его дома я, согласно нашей с Борей традиции – ни встречи без кофе, зашел в магазин, расположенный в соседнем доме. И дождавшись, когда аппарат нальет мне две кружки напитка, я взял их и направился к выходу. Открывая дверь, я почувствовал толчок в спину, после которого содержимое стаканчиков вылилось на майку и пиджак.

– Твою мать! – бросил я, обернувшись.

– Извини, старик, – сказал парень, держа стаканчик с чаем.

– А что теперь извинять? Что случилось, то случилось.

– Значит, это должно было произойти. – блаженно протянул он, добавив: – Хочешь, компенсирую?

– Не надо, я постираю, – ответил ему и, желая скорее прервать общение, направился к дому Бори.

– В любом случае, каждое происшествие – это как новый виток сюжета. Удачи! – произнес он, после чего сел в такси, на котором я сюда приехал.

– Всюду сюжеты… – прошептал я, и, отряхнув майку, зашел в подъезд.

– Привет, братик! – Боря раскрыл свои объятья, беззаботно улыбнувшись. – Что за внезапные потрясения привели тебя ко мне?

– Я бы не сказал, что внезапные, – ответил ему, обняв в ответ.

– Тогда проходи. Я уже все приготовил. Правда, теперь ясно, что не только для себя. Кстати, видел мою новую майку?

Посмотрев на черную майку с надписью «сохраняю баланс», я спросил:

– Я подумал, что это та же.

– Братик, у меня много черных маек с этой надписью. Вот эта – новая.

Одобрительно кивнув, я прошел в комнату. На столе уже чайник, рядом с ним две чашки без ручек. А на краю лежали журналы и книги о психологии.

– Я смотрю у тебя тут снова чайные церемонии.

– Ты знаешь, чем мы отличаемся от Китая в плане культуры чаепития? – спросил Боря.

Упав в кресло, я отрицательно помахал головой.

– Там к этому относятся не как к вещи, которая поможет ‘убиться’. Это образ жизни.

– Я понял, можешь не продолжать. – сказав, я подвинул чашечку поближе

– Поделишься, какой ты из этого вывод сделал, Братик? – сев на кресло напротив, он спросил по-доброму. На секундочку мне представилось, что со мной разговаривает не мой товарищ, а ментальный наставник.

– В варварском обществе все гипертрофированно, – ответил ему. – Если употреблять, то убиваться. А патриотическую нишу обязательно заполнят турбопатриоты которые, как фанатики, будут обращать внимание на всякую мелочь.

– Ну, я бы не сказал, что у нас варварское общество, – проводя манипуляцию с чайником, сказал он.

– А я не про всех. Но ты же понимаешь, что их очень много. Ты видишь, сколько вокруг агрессии на дорогах и на улицах в целом?

– Я вообще редко выхожу из дома. Но когда выхожу, чувствую словно вот-вот кто-то на меня накричит или набросится. Стало напряженно и люди агрессивнее стали, не буду спорить.

– Я тебе вот к чему, – начал развивать мысль. – Находясь в обществе, которое, по большей части, поддерживает убийство других людей, ничего другого, кроме агрессии, ждать не стоит.

– Полностью согласен. Все-таки не зря мы с тобой в тесном ментальном контакте. Это дорогого стоит.

– А еще у меня пошли метастазы.

– Черт, братик… – от удивления он прекратил манипуляции. – Давай попробуем с тобой провести духовные практики? Я думаю, это поможет.

– Нет, я просто через силу начну писать и все остановится. Ты ведь в прошлый раз нашел для меня панацею.

– Да ладно тебе, брось, это было очевидно, – махнул он рукой, возобновив процесс перемалывания.

– А еще сегодня у меня не выгорело с девочкой. Но не потому, что она была против… – протянув чашку, Боря сбил меня с мысли. Отбросив разговоры в сторону, я взглянул на плававший лепесток розы и сделал глоток.

– Братик, ты не о том думаешь, – произнес он. – Нам по-настоящему не хватает нормальных отношений. Каждому из нас, старик…

Поставив кружку на столик, меня начало накрывать. Пока он что-то говорил, я, словно маленький комочек самого себя, летел на встречу заключенному внутри меня пространству вариантов. В одном из которых каждая произнесенная им буква является дверью в обширные миры: новые пространства вариантов со множественными ветвями, ведущими к другим пространствам вариантов, которые, подобно предыдущим, имели внутри себя значительное количество моих проекций.

И когда меня затянул один из вариантов, в который я случайно ступил, он запустил череду внутренних поэтапных изменений моего сознания. Каждую минуту своей прожитой жизни, я переносил как и положено – считая кульбиты меня прошлого и матом восторгаясь от мышления, которое привело к внезапным кочкам на пути, к настоящему и будущему себе…

Поняв, что пауза затянулась, а мне нужно дать ответ прямо сейчас, я прикинул, что отвечу:

– Да, в какой-то степени ты прав.

Он посмотрел на мой важный вид, очевидно, не понимая, что если я полагаю, что мои мысли читают окружающие, то с какой стати тогда я не прочту его?

– Поэтому, старик, важно понимать собственную сопричастность в любых отношениях: от любви, до партнерства, – уверено начал он. – То есть, если ты осознаешь, что ты тоже сопричастный, то и твои дела на работе идут в гору, и настоящие друзья притягиваются, и любовь будет идеальная.

– Значит, ты считаешь, что если я буду осознанным в своей сопричастности, то эта сопричастность будет проникать в организм так же, как когда-то в него попадал коронавирус? И, в конце концов, в мире наступит гармония? – перебил его, полагая, что уловил мысль.

Он прищурится, явно не понимая, о чем я.

– Нуу, что то типа того… Лучше расскажи за ту девушку, с которой у тебя не вышло?

– Не вышло – это когда ты не смог физически. А «не выгорело», это когда что-то пошло не по плану.

– А какой был план? – спросил он.

– А план был, в первую очередь, договориться с собой. Чтобы тот Я, с которым веду общение, тоже захотел. Все заключалось в его согласии. Реальный-то Я всегда хочет.

– То есть, своего рода, разговор двух альтер-эг, – заключил Боря.

– Разговором это точно не назвать. Ведь «разговор» тесно соприкосается с собеседованием, а собеседование, в свою очередь – завуалированное рабство, –  неожиданно для себя самого вырулил я. – Я бы назвал это беседой. Такой, знаешь, как у хороших друзей, которые с детства вместе. Они же не могут вести между собой собеседование? Нет. Настоящие друзья не могут считать друг друга рабами, если отталкиваться от того, что «собеседование» – это путь туда, а «разговор» в этом всем некое начало начал. Или абсолют. Абсолют всех отношений, понимаешь? А это тебе не какая-то там сопричастность.

– Ты правда считаешь, что «общая сопричастность» никак не соприкасается с «разговором»? – возмутился он. – Как бы люди общались без взаимной «сопричастности»? Выходит, «сопричастность» является абсолютом абсолютов.

Я вдумался в то, что он сказал и на секунду подвис. Выходит, все то, что мы считаем важным в этой жизни, в мире сопричастности всего лишь пшик. Зачем тогда беседовать о маловажном, то есть, о каких-то там «разговорах» на низких вибрациях? А тогда к чему я устраиваю звон по тому, чьего ухода из жизни так желал? Почему я отчаянно защищаю собственное эгоцентричное Я, вылезшее из-за издаваемых подсознанием звуков, которое завладело сознанием, а то, в свою очередь, ртом? Тогда, быть может, вся атрибутика успешной жизни, в виде машин, квартир, ради которых мы тратим часы жизни, как те колхозные девочки, тратящие на китайское дерьмо с грубо завышенной стоимостью, является пшиком…

Подловив себя на том, что мой ум заходит за разум, я прервал размышления, и произнес запоздалый ответ:

– Тут я абсолютно согласен.

Я чувствовал, что он устал. Но, возможно, мое внутреннее ощущение – всего лишь подавленная негативная эмоция, не имеющая ограничений в момент работающего сознания? Такой круговорот чувств, в который можно погрузиться лишь одним единственным способом. Способом, размывающим границы подсознания. Обостряющим сенсоры, как чертов «Эппл»обновляет мозги телефона. Только если тот обновляет их техническим методом раз в год, то мои сенсоры, являющиеся мозгами, обостряются каждую секунду. А они намного острее в собственных проекциях, которыми мы так усердно нагромождаем свою центральную нервную систему, спрявляющуюся влиянием бытия через раз. Но острее они лишь потому, что у техники «Эппл» нет никаких проекций. У нее, как у среднестатистического человека, есть только интернет и соцсети.

Странным путем выйдя от духовного к материальному, я взглянул на Борю.

– Я чет устал. – Сказал он, опустив голову к столу.

– Может, присядем на диван? – ответил, будто для меня является новостью эта его объявленая усталость. – Включим телек. Комедию какую-нибудь.

– Слушай, ты как будто читаешь мысли!

«Это ты еще не научился слушать мои, – подумал я, – А то мы бы сейчас вместо посиделок на диване, бродили по бескрайним просторам коллективного сознания в поисках ключа к двери, за которой прячется та самая энергия, которая могла бы поменять общественное сознание. Естественно, если нас двоих воспринимать как коллектив, а все остальное население – как общество».

– Слушай, а ты никогда не задумывался, что если бы в рамках концепции по трансформации общественного сознания было заложенно ложное убеждение, в котором наши футболисты – лучшие, то они бы и правда были таковыми? – вдруг спросил Боря.

– Никогда не думал, – ответил, обрабатывая поступившую информацию.

– Проще говоря: наше общество, то есть сто сорок миллионов людей, стали бы силой, которая своей энергией мысли сдвигает в сторону ярлык, укоренившийся в их предыдущем, не трансформированном сознании. Это как пространство вариантов. Слышал о таком? – последние слова он произнес с такой гордостью, будто пространство вариантов это его изобретение.

– Конечно! Об этом же говорят все, кому не лень, – соврал Боре, чтобы тот немного приземлился.

– Черт! – сжав кулаки, он снова опустил голову. – Я думал это мое изобретение!

«А что если пространство вариантов и правда изобрел Боря? – подумал я. – Вот он сидит тут и никуда не выходит, и все вокруг думают: «Вот, Боря, просирает свою жизнь впустую». А он хихикает у себя в комнате, считая нас всех кретинами, которых уже не спасти. Что если золотые годы своей жизни он спустил на то, чтобы изобрести для нас пространство вариантов, в котором мы – всего лишь следствие огромной цепочки вариантов наших предков? А предки, в свою очередь, следствие цепочки своих предков…».

Ощутив неприятный осадок, который нанес собственный лживый ответ, я положил руку ему на плечо.

– Слушай, ну может и твое. Вдруг я услышал от какого-то своего знакомого, чей знакомый является твоим другом?

– Вполне возможно! – бодро сказал он, после чего принялся подготавливать чайник к очередной порции.

Я почувствовал, что меня отпустило. Причем это чувство было похоже на отлив реки. Вот только что я был в окружении информационной воды, которую, из-за неспособности мозга отфильтровавывать ее, наполняли какие то бредовые идеи, а теперь нахожусь на берегу. Но только мне не хотелось обратно. Взглянув на настенные часы, я отметил, что время перевалило за девять. В этот же момент Боря протянул мне наполненную чашку.

– Спасибо, но я на паузе, – отказался я.

– Для тебя пока что является сложной вся та информация, которую на тебя вывалило подсознание, впитавшее миллионы увиденных тобой фактов и сложившее все их в единый пазл, – сделав глоток, произнес он. – Именно поэтому некоторым лучше много работать, мало знать. Не справятся. Но не ты. Ты справишься, это вопрос практики. С мозгами-то у тебя все в порядке.

– Борь, мне, наверное, пора ехать, – встав с кресла, сказал ему. – Все-таки сейчас не тот период, когда можно растрачивать свое время направо и налево.

– Да, я понимаю, Братик, – он протянул мне руку. – Ты, если что, забегай. Всегда буду рад тебя видеть.

Я пожал ему руку и покинул квартиру.

Сидя в такси, мчавшее к Береговой, я поймал себя на мысли, что, быть может, это моя крайняя встреча с Борей. И вообще каждая встреча с каким-либо из знакомых мне людей, скорее всего, будет последней. В данном контексте интересней всего то, как люди предчувствуют приближение смерти? Почувствую ли я ее дыхание перед тем, как навсегда закрыть глаза?

– Нужно чаще видеться с сыном, – прошептал я в окно.

– Мы приехали! – радостно произнес водитель.

– Спасибо. Всего доброго, – сказал ему и вышел из машины.

Стоя у кованного заборчика, разделяющего течение реки и людей на набережной, я достал талисман и, крутя его в руке, думал о том, что было бы неплохо, если в верхней его части появится дырка для цепочки. Сделав его семейным талисманом, который переходит из поколения в поколение, я бы сотворил маленькую историю.

– Извини, – послышался хриплый голос.

Я повернулся и увидел перед собой цыгана в серой рубашке, джинсах и кепочке, которую носили английские аристократы, продавцы газет или же гопники. Но судя по его выражению лица и этнической принадлежности он был явно не аристократ.

– Можешь мне подсказать, что это за монета? – раскрыв ладонь, спросил он. – На нее можно что-нибудь купить?

Я взял в свободную руку монетку и заметил, что она схожа с той, которая сейчас сжата в моей другой руке.

– Можно сравнить ее со своей?

По его лицу было видно, что он не в восторге от моей просьбы.

– Да, конечно. – улыбнувшись, ответил он.

Я приложил монетки друг к другу, чтобы сравнить диаметр. После этого прокрутил их между собой и, поворачивая сторонами, пытался найти отличия.

«Как забавно, что мне попадаются люди с одинаковыми вещами, – подумал я. – Порой удивительные бывают совпадения».

– Совпадения не случайны, – нервно сказал тот.

Я перевел на него удивленный взгляд.

«Он только что прочел мои мысли? Или я схожу с ума?», – задавался вопросом глядя ему в глаза.

– Они одного года выпуска, поэтому совпадения не случайны. Верни мне ее.

– Представляешь, как забавно получилось? – весело спросил его. – Давай попробуем различить твою монетку от моей?

– Просто верни ее! – серьезным тоном сказал он.

Я закрыл две монетки ладонями и хорошенько потряс. Мне было очень любопытно, получится ли разгадать где чья монетка.

– Так, остановись! – нервно бросил он. – Верни монету!

Я раскрыл ладони и предоставил ему право выбора.

– Левая или правая? – изменив голос на грубый, с трудом сдерживая смех, сказал ему. – Какой ты сделаешь выбор?

Он взял монету с правой ладони. Его тыльную сторону ладони украшала татуировка змеи с открытым ртом. Поймав себя на мысли, что подобную татуировку я уже где-то видел, мне захотелось спросить ее значение. Но вспомнив, что та змея была не на тыльной стороне, а на запястье с внутренней стороны, мое желание растворилось. И пока я пытался вспомнить человека с похожей татуировкой, цыган в кепке, изредка оборачиваясь на меня, испарялся в темноте длинной набережной.

– Странный он, – тихо сказал я, разглядывая оставшуюся монетку. – Может он и не полный бездарь, но добиться многого, будучи инфантильным самодуром, очень сложно. Ну, в общем-то, какая разница? Будто бы странность и инфантилизм не являются теперь повсеместными качествами мужчин. Тем более, учитывая, что и без того каждый друг для друга странен.

Я достал из кармана пузырек, открыл его и закинул в рот сразу две таблетки. Оглянувшись на черные воды Дона, я глубоко вдохнул речной воздух, после чего неспешно направился к дому.

Приняв душ, я лег в кровать. Закурив сигарету, я прокрутил диалог с Борей. У каждого в жизни есть человек, который когда-либо тянул ко дну. И человек, вытягивающий из него. Наверное, это и есть жизненный баланс. Гармония случайно возникающего окружения, посредством которого ты сам делаешь выбор: лететь в пропасть с бешеной скоростью, либо планомерно набирать высоту.

Закрыв глаза, я провалился в окутывающую усталостью темноту.

Часть вторая: Ускользающие проекции.

Смерть – как непроглядный туман, в который ведет тропа жизни. Она не ужасающий конец, она – очередное интригующее начало.

Глава 1

Проснувшись в семь утра без будильника, я ощутил в себе прилив сил. Удивительно, но подобного чувства у меня не было, наверное, пару месяцев. А может и лет.

Взяв в руки телефон и открыв заметки, мне тут же пришла идея, куда вести сюжет истории. Я печатал пару часов не отрываясь, после чего поймал себя на мысли, что я должен хоть немного исписаться. Но этого не происходило. Два часа – это две тысячи слов, а я все пишу и пишу. В конце концов я убедил себя в том, что мне нужен перерыв и направился в душ, вернувшись из которого сразу закурил сигарету.

Держа в руках телефон, я подумал, что самое время написать Славику. Но открыв в телефоне последние вызовы, я не обнаружил его номера. Перейдя в контакты – тоже. Удивившись, я записал его номер, после чего отправил сообщение:

«Я снова могу писать»

Ответа не последовало.

Прождав еще десять минут, я отправил ему второе сообщение:

«Сегодня вечером жду в «Хочу Кекс» После этого я пробежался по непрочитанным чатам в инстаграме. Глядя на круглые аватарки девушек, интересовавшихся моими делами, я не нашел ни одну из них привлекательной. Свернув приложение, я открыл заметки, но на телефоне высветился номер телефона Гены.

– Черт, кто-то пожаловался на меня… – прошептал перед тем, как взять трубку, после чего, ответив, сказал: – Привет, Гена! Как дела, Гена?

– Привет, Андрей, – сказал он монотонно.

– Отлично, Гена.

– У нас дедлайн, Андрей… – выдохнул он. – Ты близок к финалу?

– Я очень близок! – воодушевленно произнес в ответ, не припоминая ни о каких ограничениях в сроках.

– Насколько же ты близок, Андрей? – спросил он, недоверчивым тоном.

– Настолько, что я еще смогу уместить в книгу триста пятьдесят символов.

– Ты думаешь над последними двумя предложениями? – его голос стал немного веселее.

– Тысяч. Я имею в виду тысяч, Ген, – прокашлявшись, я конкретизировал.

– Ты в своем уме?! – закричал он, после чего, сбавив громкость, шепотом произнес: – Андрей, ты в своем уме? Нам через две недели нужно переходить на этап редакции, а ты написал только треть. Ты понимаешь, что нас ждут штрафы?

Я все понимал. Но ждали штрафы исключительно его. Ведь из нас троих – автора, литературного агента, то есть его, и издательства, – он берет самый жирный процент, при условии своевременной сдачи книги в издательство. Если сроки затянуты, то издательство штрафует меня. И я вместо 40% получу 20% от каждого проданного экземпляра. Но так как фиксированная сумма не касается моего литературного агента, по совместительству менеджера, то ему прыгать с 25% на 10% не очень то и хочется.

– У меня был творческий застой. Я возобновился.

– Надеюсь, ты не сильно задержишь материал, – сказал он.

– Я тоже, – согласился с ним, вспомнив, насколько сильно я увяз в застое.

– Андрей! – явно ожидая другого ответа, вспыхнул он.

– Шутка! – я весело воскликнул. – Все сделаю. Можешь не переживать.

– Если что – звони.

Я положил трубку.

Менеджеры, риэлторы и прочие люди, являющиеся посредниками, очень специфичны в восприятии мира. Они умело пытаются обмануть обе стороны и при этом хотят, чтобы по отношению к ним все было кристально честно.

Выпив таблетку, я лег на кровать и взялся за историю.

Когда желтый закат, пробившийся в окно, дал понять, что уже вечер, я отложил в сторону телефон, закурил сигарету и встал с кровати. Четыре тысячи слов были готовы. И пока я гладил одежду к выходу, прокручивая в голове нормы своих коллег по цеху, мне становилось теплее. Одни были в восторге от дня, когда им удалось написать 1000 слов, другие – 600. Кто-то утверждал, что муза – основополагающая деталь в творчестве, а кто-то говорил, что достаточно превратить творчество в ежедневную работу. Но я всегда твердил, что музы не существует в принципе. Есть раздражитель, который автор умело встраивает в сюжет. Проще говоря – выливает внутреннюю рефлексию не на человека, а в произведение. Так оно получается искренним, а значит неминуемо вызывает резонанс двух читательских сторон: тех, кто увидел себя в главном персонаже и тех, кто увидел в себе антагониста. Увидевшие себя антагонистом, как правило, высказывают протест и несогласие, приводя противоположные доводы мне в инстаграме. Другие положительно оценивают произведение. Но у меня был один и тот же ответ для всех сторон: если вас что-то злит в моей книге, то могу поздравить, вы нашли истинного себя. Не того, кого вы из себя корчите, а самого настоящего. Если же вернуться к музе, то искреннее произведение не требует предварительного составления сюжета. Мысль сама приведет к лучшему из возможных финалов. Мы, писатели, являемся заложниками собственного течения мысли, где нет места анализу. Он только испортит общую картину. Тогда и финал будет читаться, словно его притянули за уши, и шероховатости сюжета не дадут проникнуться историей.

Одевшись, я закурил новую сигарету и прилег на кровать.

– Нужно купить блок и не бегать по два раза в день за ними, –выдохнув дым, сказал в потолок. – С другой стороны, так ли это важно?

Спустя полчаса я сидел в «Хочу К.Е.К.С» и в одиночестве пил лавандовый раф, который, по мнению Славика, мною слишком часто упоминался в книгах. Через час я все еще ждал его. И через два. И когда заведение стало забито под завязку, я достал телефон и начал ему звонить. Но абонент все так же находился вне зоны доступа сети.

– Странно… – произнес я, проверяя цифры. – Вроде тот номер.

– Вы не против, если я присяду рядом с вами? – спросила девушка с бледным лицом.

– Да, похоже, нет, – ответил ей, понимая, что Славика сегодня не будет.

– Как ваши дела? – спросила она, после непродолжительной паузы.

– Вроде все замечательно… Я начал писать. Сегодня сделал четыре тысячи слов и чувствовал, что это не предел, – ответил ей, словно своей давней подруге.