Орден Волонтёров

Обозный поезд огромен, занимает примерно километр тракта. В самом начале было сорок две телеги. Наши, из Хаггена, Берга и Зивера. Фон Зиверс, местный метросексуал, как я его обозвала, благосклонно отнесся к идее совместного торгового каравана. От них было двенадцать полных саней муки. Целое состояние по нынешним временам. Богатое баронство. Постепенно вливались обозы из других баронств, мимо которых мы проезжали.

Как? Как местные управленцы умудряются так подогнать место и время встречи, без сотовых телефонов. Мы никого не ждали дольше часа.

В итоге торгово – посольский караван насчитывает семьдесят шесть саней, но возниц в два раза меньше. Сани с прицепом! Сцепка через длинную прочную жердину с отверстиями, сыромятные ремни крепят её между санями. В передние впряжена пара лошадок, бегут легкой рысью, скорость по наезженному снегу весьма приличная. Вот сейчас я достоверно поняла, разницу между зимней дорогой и другими сезонами. Не трясёт! Нет пыли, грязи! Лошади меньше устают. Зимой на санях, в парной упряжке по хорошо накатанной дороге можно перевозить тонну – полторы груза. Ехали рысью со скоростью – 25 – 30 километров в час, то есть примерно в пять – шесть раз быстрее, чем пешеход. Основная часть охраны едет в санях. Это тридцать восемь возниц. Они не крестьяне – воины. Так бароны уговорились между собой, для сокращения дорожных расходов. Обоз сопровождает конный разъезд, восемь всадников. По итогу охрана составляет сорок шесть опытных ветеранов. Вполне приличное количество. Проездные пошлины не взымаются, не с самих же себя пошлину брать. Как дела будут обстоять у фризов, пока не знаем.

Мы с дядей Вальдемаром, моей горничной Леей, удобно расположились в нашем зимнем возке, тоже с прицепом. Водитель кобылы, точнее двух кобыл, у нас Ратибор. Ещё четыре сцепки ведут Руди, Луц, Куно и Услад. Для Куно и Луца это решающая проверка, прежде чем их примет в свою десятку Гордей. Воислав скачет где то впереди, иногда показываясь рядом. Дозор проверяет путь на пару тройку километров вперёд.

Управляет всей этой движущейся компанией старший обоза из баронства Дрез. Людвиг в войну отвечал за подвоз провианта в армию. От него зависит, где мы остановимся, сколько будем отдыхать, смена караулов, забота о заболевших, нормы питания людям и лошадям. Важный человек. Я уже подмазала связи, дала ему в пользование рупор, именуемый в народе матюгальник, кованый из тонкого листа металла, с деревянным мундштуком, незаменимая вещь в походе.

Два моих персональных «рыцаря» мерялись подарками, а я не упускала момент приобрести нужные в хозяйстве вещи. Сколько ухищрений пришлось приложить, чтобы не брать Виктора и Гордея в поход! Поддерживать хрупкий мир между ними. Соперничали они; как уж на сковородке вертелась я, чтобы дело не дошло до открытого конфликта. Если с Виктором можно было договориться, то с Гордеем было сложно. Русский менталитет, ничего не поделаешь. Идея служения нескольких рыцарей одной даме им не воспринималась в принципе. Он в рыцари не нанимался видите ли, он жениться хотел, соблюдая все этапы ухаживания и обычаи. А я вертихвостка, точнее свербигузка перевела стрелки на европейский манер. Утомили оба. Мне нужен тайм аут, чтобы спокойно принять мудрое решение. Поэтому пусть сидят и ждут свою Даму дома. Оказывается, без них баронство Мюнн развалится. Все дела требуют их неотложного присутствия. У меня прорезался талант к интригам.

Первая сваха графства – должность высокая и важная, некогда мне тратить время на их разборки, обиды, условия. Уже пытались оба навязать мне какие то обязательства. На что получили ответ: «Кому не нравиться, может выйти». Вот я снова свободная женщина, еду в даль светлую, везу портреты, описания, характеристики, брачные договора, анкеты…

Все браки в знатных, состоятельных семействах заключались только с участием свахи. Церковь и государство высоко ценили это занятие в Средние века, оно считалось престижной женской профессией. Самым главным являлось умение взаимовыгодно объединить капиталы двух семей для процветания будущего потомства и усиления влияния рода. Взаимная приязнь сторон была делом не обязательным, но желательным. Если при всём прочем сваха умела учесть и этот аспект, она считалась виртуозом брачного фронта. Заключение выгодного брака могло помочь спастись семье от разорения, приумножить капитал или прибавить к богатству дворянский титул. Свахам были открыты все дома, крепости замки и королевские дворцы.

Куда там жёлтой прессе до опытной свахи с многочисленными связями. Она знала всё и обо всех, для нее не существовало тайн. Слухи, сплетни, правда, либо вымысел, любая информация, какую хотите услышать. Их приглашали на семейные ужины, чтобы выведать подноготную соседей. На банкеты, чтобы собрать аншлаг гостей, продемонстрировать входящие в брачный возраст экземпляры отпрысков. Ссориться со свахой было себе дороже. Их побаивались.

Если на Руси все этапы сватовства от подбора до сговора вела одна женщина, то в Европе существовало два вида этой профессии. Свахи первого типа занимались поиском подходящей партии. Я отношусь к этой категории. Если достигалась договорённость, кандидатуры всех устраивали, родственники с двух сторон давали согласие на брак, то начинала работать вторая сваха. Её делом был торг. Она вела переговоры о приданом и условиях содержания будущей жены. Вплоть до определения свадебных подарков и вдовьей доли супруги. Так что я – важная персона. В сложившейся политической и экономической ситуации ещё и голубь мира.

Голубям тоже иногда поклевать надо, сухпай в корзинке есть, отвар из сухофруктов на предыдущей стоянке в термосе заварила, тёпленький пока. Пора бы посущественнее перекусить, ножки размять, горшок, в конце концов, опорожнить. Людвига давно не слышно, время к полудню. Мужики сначала обсуждают планы, потом обед. Наконец то, остановка. Сани подтягиваются, убавляя интервал. Мы с Леа и Вальдемаром пока сидим в возке, ждём команды на выход от Ратибора. Суеты без нас хватает. Леа – горничная Кристи. Илма упёрлась – таки, неугодна невестка. Гансик слишком молод, можете приказать конечно, куда мы денемся…Тьфу, стерва. Что в ней красавчик Бер нашёл? Разве только доступность. Со мной пока Леа, девушка ловкая, многое умеет.

На тракте через равные промежутки есть утоптанные поляны на обочине, костровища, место стоянки предыдущих путешественников. Через четверть часа мы подходим к уже разгоревшемуся костру, торф с углем везут в передних санках. На каждой полдневной стоянке я в приказном порядке всех шестерых своих орлов заставляла лезть в освободившийся возок, снять там обувь, балаклаву и верхнюю одежду. Температура была плюсовая, может плюс десять. Час тёплым воздухом подышать, в тепле поесть. Походной мини буржуйкой Виктор почти покорил мою Пучеглазку.

– Эй, неженки, сопли не растаяли? Засопливите мамочке своей весь возок!

– Завидуйте молча! Мы счас ещё поспать в тепле успеем.

И ведь успевали! Плотно прижавшись друг к другу, откидывали головы к стенке, и давали храпака минут тридцать. Мы разминались, дышали морозным воздухом, не брезговали горячим воинским кулешом. Дядя вел себя как мальчик лет семи – восьми, бегал, совал прутики в костёр, махал своей "игрушкой"– шпагой, надоедал вопросами взрослым. Слушал, что дяденьки говорят между собой. Его немецкий едва понимали, да что с убогого взять. Лея и я принимали заказы на буржуйки и балаклавы с перчатками, шерстяные носки, валенки, бурки. Глаз у воинов приметливый, все полезные вещи у наших рассмотрели, померяли. На следующую ярмарку со всех баронств пригласили гостей с товаром, да с деньгами.

Ротация. Снова плавно и быстро как две рыбки скользят полозья, Можно даже по очереди прилечь, вытянуться во всю длину лавки. Подумать о своём, о женском. Уложить инфу по файлам.

Барон Орбант фон Дрез отбыл в Ольденбург после обеда. Не с утра как тут принято. Проспал, бедняга. Я лично предупредила всех могущих потревожить покой молодожёнов слуг, родственников, что не нужно этого делать. Андрей с Идой тихонько ушли утром из флигеля, в том отдаленном конце двора обычно тихо. Когда парочка супругов появилась в замке к семейному обеду, у Кристи было смущенное, а у барона возмущенное лицо.

– Почему меня никто не разбудил?

– А Вы что, барон, спали!?

Мой голос был преисполнен смесью ехидства и сарказма. Однако глава средневековой дипломатии был мужик не промах.

– Желаю Вам, милейшая госпожа Амелинда в ближайшее время так же хорошо выспаться, как мы!

Это он о чём? Меня уели или добра пожелали? Мы славно, весело отобедали и проводили фон Дреза с Кристофом в Ольденбург. Эмма в роли матушки сумасбродной девицы немного вздохнула. Кроме неё никто не желал пасти эту сладкую парочку, а она с ног сбилась, их караулить.

Пока ждали «повестку» в суд, занимались подготовкой обоза к отправке. Августа с каптёром Глушилой устроили смотр экипировки: одежды и оружия. Если к оружию вопросов не было, то зимнее обмундирование наёмников Августу с Эммой не устроило. По итогу каждый приобрёл две пары вязаных чулок, балаклаву, перчатки с откидными пальцами, длинный свитер с высоким горлом.

В общем, мошну им девчонки из кружка вязальщиц потрясли знатно. В деревне заняли валенки, валять было некогда. Даже лошади обзавелись новыми стегаными попонами. Дальняя дорога по морозу это вам не в киоск за сигаретами в шлёпках сбегать. Верена приготовила травы, мази, превязочный материал на все случаи: болезни, ранения. Я предложила фанерный чемодан для упаковки. Отличная походная аптечка. Прямо представила гаишника с требованием: аптечку покажите.

Продукты на продажу собирали трудно. Сева причитал над каждым мешком и головкой сыра. С трудом расстался с пятью мешками отборного посевного зерна и вообще, всячески вставлял палки в колёса. Наконец барону надоело нытьё нашего мейстера сельского хозяйства.

– Север, прекрати саботаж! Ты сам говорил «соль нужна, соли мало»!

– Кто её тратил направо налево? Крестьянам раздавали. Продавать приказал, чтобы потом её снова покупать?

– Сглупил, по первости, не сориентировался в реалиях. Ты меня который раз попрекаешь, понял я, понял! Зато сейчас сможем задёшево купить; во Фризии цены на продовольствие подскочили, а за солью никто не приезжает, торговые пути перекрыты.

– Я не понял, ты сейчас признал, что был неправ? Как бы в январе грозы не случилось.

– Это та часть меня признала, что от тебя досталась. Ты же покладистый.

После двойной донорской порции крови от Севера к Андреасу, отношения между ними наладились. Странно было бы насмешничать над человеком, который спас тебе жизнь. Если по дурной привычке иногда срывалось не к месту обидное слово, брат извинялся. Одним острым углом в нашей компании попаданцев стало меньше.

Мои воспоминания неожиданно прервались резким подпрыгиванием возка, словно мы наехали на человека. Вот, опять!

Куно сейчас «за рулем», не чувствует что ли? А, нет, плавно тормозит. Я высовываюсь наружу:

– Куно, что там такое? Мы кого то переехали?

– Госпожа, мешки с передних саней падают! Два нашел.

– Зови верхового, быстрее, отстанем!

Куно берет длинный шест с оранжево – коричневой тряпкой, машет и кричит. Сзади подбегает Рудольф:

– Что стряслось, почему встали? Мешки чьи? Хаггенцы напортачили? Что с возу упало, то пропало, давайте себе заберём.

– Ещё чего, у них половина вывалится, а мои лошадки надрывайся? Хей – хей! Кто там есть!!! К нам, к нам!!!

Пока уладили дорожный инцидент минут двадцать прошло. Нужно нагонять. Втопили. Бедные лошадки. Кормят их три раза. Овсом утром и вечером. Сеном на дневной стоянке. Поят только чуть теплой водой два раза. Мерило богатства, развития, снабжения, сытости любого хозяйства здесь лошадь. Она двигатель средневекового прогресса. Одна из важных составляющих на пути к нашей цели. Нам нужны сильные крупные выносливые лошади универсального назначения. Много лошадей. Нам нужны фризы.

Прекрасные и величественные на вид, фризские кони считаются одной из самых добрых пород в мире. История породы насчитывает более тысячи лет! Чем они только не занимались! Рыцарей тяжелых на себе носили, в сражениях участвовали, тяжести возили, королевские и дворянские кареты, плуг по полю тянули. В современности их используют для иппотерапии, снимают в кино, они украшение цирковых программ. Богатенькие буратины содержат в частных конюшнях. Лошадиная работа тоже перепадает. Фермеры любят их не только за красоту. Сила, выносливость, неприхотливость, крепкая стать и здоровье – визитная карточка фриза. Цена на чистопородного молодого жеребца или племенную кобылку идёт от трёх до восьми миллионов рублей. Впрочем, простые рабочие лошади этой породы тоже недешёвы. Сколько за них запросят во Фризии, да и согласятся ли продать в принципе?

Глава 12.

Дорожный переполох сбил меня с воспоминаний. И где я поставила на паузу? Ага. Кони фризской породы. Север умолял их добыть любыми путями. Особенно кобыл.

За день до отъезда Север постучал ко мне:

– Линда, ты говорила, если что – обращайтесь… есть время?

– Для хорошего человека времени не жалко, проходи, дорогой, пациентом будешь.

У меня в комнате рядом с тёплой стеной стоял стол и два кресла. Этот уголок был моим кабинетом. В вазочке печеньки, в термосе напиток. Я после ужина всегда наливала его: либо себе пригодится, либо очередной гость в волнении душевном выхлебает.

– Сам расскажешь или пытать?

– Не думал, что будет так тяжело решиться поднимать эту муть со дна. Избавиться мне от неё нужно. Жить мешает.

– Выкладывай.

Начал Север издалека, аж с прабабушки. С очень дорогого для него человека. Торопить, перебивать, разговорившегося пациента нельзя. Это подорвёт доверие и можно ошибиться с диагностикой. Сама возможность сказать о наболевшем целебна для души.

Его дед был наполовину немец, наполовину чуваш, сын офицера и его «трофейной» жены, чистокровной немки. Она доводилась Северу прабабушкой. Жила интернациональная семья в деревне Ельниково, где в шестидесятых годах будут строить Новочебоксарск, работали, двух детей растили. Закончил сын институт в Чебоксарах, вместе с дипломом инженера привёз молодую супругу: белокожую русоволосую синеглазку, с нежным румянцем во всю щеку. Бабушка будущая Северина. Нрав у молодой жены был весёлый, легкий, игривый. Трудолюбие в крови – деревенская, родителей мужа почитает, по дому хлопочет. Готовит вкусно. Вроде прижилась. Ждали место в семейном общежитии, от завода. Довольный супруг отбыл на работу в город, по специальности, наезжал пару раз в месяц. Стол к его приезду накрывали, вся семья собиралась.

Заметили родители – молодая жена в питье спиртного от мужчин не отстаёт, пока нальют, не ждёт. Тосты говорит замечательные – грех не выпить. Ежевечерне с рюмочкой к свёкру подсаживается, когда он за ужином свои фронтовые сто грамм наливает. На замечания свекрови реагирует резко и болезненно: « Мужа рядом нет, скучно, себя соблюдаю, работаю как лошадь, что Вам жалко снохе с устатку налить? Я свою норму знаю!» Мужу жаловалась, что свекровь воспитывает, заедает, а ей приходиться всю семью обслуживать.

Общежитие в городе наконец дали. Жена устроилась по специальности – поваром в столовую завода. Муж, помня жалобы матери, пристрастие жены к спиртному пресёк жестко, контролируя её дома и на работе. Веселушка, хохотушка сама подала на развод спустя несколько месяцев трезвой жизни. От примирения отказалась. С мужем расставалась громко. Приехавшим мирить детей свёкру со свекровью тоже устроила жуткий скандал:

– Рожу, на алименты подам! А вас чтоб и духу не было, к ребёнку не подпущу! Чтоб не знал мой малыш, что в родне у него фашистское отродье! Ишь, порядки свои на советской земле завела, то нельзя, это нельзя! Ты, гадина немецкая, умрёшь на чужой земле, и тебя съедят свиньи! Горящие поленья вам на голову! Я будущая мать! Я проклинаю вас на своей материнской груди!

Это были сильные чувашские проклятия. Просто так, со зла их не использовал народ. Свекровь схватилась за сердце. Свёкр, несмотря на беременность, крепко взял визжащую бывшую невестку за плечо, выволок на глазах любопытствующих соседей по общаге за проходную, пнул под зад, легонько. Но обидно. Уехала домой, к родителям, в родную, вечно пьяную Чесноковку. Колхозу всегда нужны рабочие руки. Увезла с собой много нарядов, украшений и дитя под сердцем.

Мама Севы вскорости родилась уже здесь, в крепко пьющей, но работящей семье. В деревне пьянствовали все поголовно. Гнали бражку, самогон и пили смертным поем. Торговали самогоном, рассчитывались за работу самогоном, меняли на самогон, изобретали рецепты. Любой разговор сворачивался к теме выпивки. Замерзали в трех шагах от крылечка, тонули спьяну в мелководной речке. Несчастные случаи, пожары, драки со смертельным исходом. Полдеревни хронических алкоголиков, подростки – начинающие. Да что подростки! Даже малышам на семейных застольях домашнее пиво наливали, чтобы крепче спали. Вся семья, кроме матери Севера, угорела насмерть, так и не поняв, почему стало плохо от любимого пойла. Девушка подросток в это время не ночевала дома.

Север родился у шестнадцатилетней девушки, над которой взял опекунство родной дядя. За опёку деньги получать он не забывал. Про девчонку с младенцем вспоминал, когда нужно подложить её было за бутылку самогона или водки под страждущего любви односельчанина. Внучка и дочь алкоголиков умудрилась родить здорового ребёнка от приехавшего на картошку студента. Это был последний заезд перед развалом колхоза. Сама видимо еще не настолько спилась, не успела по возрасту. В небольшой деревне было несколько полных идиотов, много дураков и полудурков. Все дети пьяного зачатия.

Себя Север помнил лет с четырёх. Постоянный голод. Из продуктов в доме был сахар, чтобы ставить брагу, и чёрствый хлеб, и то не всегда. Даже картошки не было, весь огород и двор давно заросли бурьяном, развалилась сараюшка, где раньше хрюкала, мекала и кудахтала живность. Бывало добрые люди, соседи, тоже алкаши, но ещё не так опустившиеся, давали крупу, картошку, старую одежду, обувь для ребенка. Иногда приходил то один, то другой дяденька с гостинцами, то есть закуской. Малышу перепадала колбаса, консервы, сало и солёная рыба с хлебом.

Потом дяденька в темноте что то делал с мамой, раздавались странные , жуткие звуки, малышу было непонятно и страшно. Иногда маму сильно били, тогда он прятался, крепко зажмуривал глаза, закрывал уши ладошками. Худой, глазастый мальчик к шести годам повзрослел. Он понял связь между питьем самогона и скотским состоянием матери. Пытался бороться изо всех своих маленьких силёнок с непобедимым зелёным змием. Умолял и плакал, плохо выговаривая слова, тайком выливал брагу, бутылки с самогоном. Пытался выгнать собутыльников. Был нещадно, неоднократно за то битым. Государству не было дела до беды своего несовершеннолетнего гражданина, оно само деградировало и разваливалось.

Молодая женщина в двадцать два года стала уродливой, с опухшей рожей, с вечно подбитыми красными глазами – щелочками, выбитыми зубами, сломанным носом. Немытая и нечёсанная, исхудавшая – она больше не пользовалась спросом у мало – мальски похожих на людей мужчин. Её пользовали опустившиеся алкаши из местных. Согласия не требовалось. Пьяная баба своей манде не хозяйка. Мальчик стал свидетелем совершенно непотребных сцен, никого не волновало его присутствие. Вместо прежнего страха и жалости к матери он стал испытывать жгучий стыд, ненависть к ней и отвращение к происходящему. В промежутках между попойками у неё начались приступы белой горячки. Она говорила ужасные вещи и пугала ребёнка до немоты.

Когда её посиневшую и хрипящую достали из оборвавшейся петли, ребенок рыдал так, что собралась небольшая толпа. Приехала скорая, милиция. Увезли несостоявшуюся самоубийцу. Мальчик всё рыдал.

– Ишь, как дитя убивается. Какая бы ни была, а мать!

Сердобольная соседка, начинающая алкоголичка, забрала на время Севу. Она не догадывадась: плачет ребёнок потому, что мать осталась жива. К этому моменту своей короткой жизни сын желал её смерти. Что – то сломалось в сознании и душе ребёнка.

Почему Ба приехала на следующий день? Как услышала безмолвный, беспомощный крик в пространство? Она сама не понимала, с чего вдруг её потянуло хотя бы посмотреть на взрослую внучку. Адрес был на корешках квитанций об алиментах. Собрав немудрящие домашние гостинцы, тронулась в путь, даже не представляя, что её ожидает.

Мальчик Сева истощённый физически и морально, худой до синевы под глазами, с торчащими как крылышки у воробья лопатками, спал на продавленном диване, в чужом доме. Он никогда не ел горячего супа с мясом, котлет и обычного компота. Наевшись так, что круглое пузико выпирало из под обтянутых кожей рёбер, он спал почти сутки. Проснулся в туалет и замер…

Так на него никто и никогда не смотрел.

– Ти то?

– Твоя бабушка. Прабабушка. Я приехала к тебе. За тобой.

– Моя Ба? За мнёй? Я едю с тобой, да? Едю?

Он предпочёл позорно описаться, но не разомкнул объятий.

Бабушка нашла свидетельство о рождении в помойке, чем то напоминающей дом. Купила в сельпо большой спортивный костюм и кеды, привезённые продукты отдала доброй соседке, там они до отъезда поели пару раз, заночевали и наутро пошли к остановке автобуса. На гвозде в стене кухни осталась записка: «Сева у меня, бабушка».

Она там так и висела, спустя полгода, когда неописуемо безобразный труп её внучки прямо в одеяле увезли сразу на кладбище, в безымянную могилу с номером. Поскольку причина смерти была ясна как морозный сорокаградусный день. Замёрзла насмерть в собственном логове. Как никому не нужная собака. От некогда большой, работящей семьи никого не осталось.

Север составлял картину своего детства, если можно его так назвать, по рассказам Ба, своим воспоминаниям. Перед армией он приехал в Чесноковку, поговорил с несколькими почти трезвыми людьми. Добрая соседка доживала последние дни в райбольнице – цирроз. Она многое поведала юноше. Деревня вымирала. Посмотрел на сгоревший остов дома. Пожелал сгореть всем остальным, чтобы следа не осталось от змеиного гнезда. Сменил имя на похожее, а фамилию, отчество взял по прадеду. Ба обрадовалась, ей было приятно.

Худощавая, трудолюбивая женщина, когда она забирала правнука, ей было семьдесят три года. Пережила мужа фронтовика, сын инженер погиб в Чернобыле. Она всю жизнь была домохозяйкой, вырастила прекрасный сад, содержала большой огород, птичник, коз. Почти всё на столе было из своего хозяйства. Мальчику просто ничего не оставалось делать, как полюбить то, что любила делать его Ба. Терпеливо и мудро, своим примером она учила его древнему ремеслу земледельца. Зёрна падали в благодатную почву.

Попав в хорошие условия молодой организм начал наверстывать упущенное. Потенциал, природный генотип постепенно проявлял себя. Сева отъелся, окреп и стал расти в год по восемь – десять сантиметров. На второй год, когда правнуку исполнилось семь лет, он хорошо говорил, благодаря ежедневным занятиям с логопедом в садике. Дома Ба говорила с ним только на немецком языке. Мимика, жесты, интонация, тыканье в предметы, повтор за повтором, ситуация, контекст – языковая среда состояла из одного человека. Но какой это был человек! Правнука в школу она отдала только в восемь лет. Окраины Новочебоксарска уже подходили к деревеньке Ельниково. Ба определила правнука в лучшую школу, затем в открывшуюся художку. Опекунский совет постепенно отстал от маленькой семьи. Пенсия вдовы ветерана позволяла жить ни в чём не нуждаясь двум не особо притязательным людям.

В подростковом возрасте Сева впервые услышал мощный зов природы и ужаснулся. Он такой же скот, как те, что приходили к матери. Его отношение к плотской любви опошлено хорошо сохранившимися воспоминаниями изуродованного детства. Он стыдится таких отношений, избегает. Сейчас понимает, что это неправильно, противоестественно, но поделать ничего пока с собой не может. Девственник.

– Прямо хоть в монастырь иди, другого выхода не вижу. Здесь это нормальный выход. Но надо развивать наше государство, я ведь сюда не свои комплексы попал разгребать.

– Одно другому не мешает, Север. Будем работать. Начнём с прощения матери, раз отца ты не знаешь. Его позже простим. Девственность замучила. Хочется живого общения, но противно. Ненавидишь сам себя. Узелок проблем завязан туго. Северин, я горжусь знакомством с таким человеком как ты. На редкость сильная психика. Запомни, ты ни в чём не виноват. Тебе совершенно нечего стыдится. Не ты родил, вырастил, воспитал свою мать. Большинство детей копируют поведение родителей. Очень мало кто становится хорошим человеком из протеста. Ты уникум. Была бы рада назвать тебя другом. Подумай. Завтра в дорогу, у меня в пути время будет разработать методы коррекции. Главное знай – это всё решаемо. Не ты, как говорится первый, не ты, увы, последний.

– Так я пошёл? Спасибо, что выслушала. Вернешься, можно ещё прийти?