Орден Волонтёров

Неужто просвет появился? Выкарабкаемся? Бог от войны отвёл, не иначе. Хессел Мартина вышел во двор и отпустил мечника, сам продолжил заниматься с сыном. Отметил, что наследник делает успехи. По окончании сдержанно похвалил:

– Почти хорошо, сын. С завтрашнего дня я сам с тобой занимаюсь.

– Спасибо, отец. Могу я узнать у Вас причину?

– Учителей рассчитываю. Объяснить почему?

– Не надо. Я не маленький, понимаю.

– Вот и хорошо, раз не маленький, скоро женю.

– О, нет! Пожалуйста, нет!

– Если бы мой отец не женил меня в шестнадцать, ты мог и не родиться, потому что в семнадцать лет я мог погибнуть на войне. Долг правителя – оставить наследников, чтобы страна жила спокойно. Иди, навести сестру, почаще с ней проводи время, она любит тебя.

Глава 19

Остаток пути занял почти трое суток. Ещё в трех деревенских общинах по пути наш обоз останавливался на ночь, днём открывали небольшой торг. Снова меняли продукты на соль, шерсть, пряжу, шерстяные ткани, морскую копчёную рыбу. Продавали съестное за деньги, чему немало удивлялись жители. Договаривались о покупке породистого скота на обратной дороге. Его у самих фрисландцев оставалось мало, но с четырех общин наберём: курочка по зёрнышку клюёт, а жопка то растёт!

В других общинах старосты не показались мне кристально честными людьми, как Ювинг. Поэтому семенной материал раздавали по дворам, как гуманитарную помощь от Ордена волонтёров. Если еды, хоть понемногу крестьяне купили, надеюсь, им хватит разума не съесть будущий урожай.

В каждой деревне находилась добрая душа: кто сирот приютил под свой кров, и растит, как родных, кто за одинокой больной лежачей соседкой досматривает. Деревенские жители хорошо знали – этот сосед всегда придёт на помощь, а у этого зимой снега не допросишься. После окончания торга, мы в каждой общине преломляли хлеб. Ставили тесто с Леа из нашей муки и дрожжей – «попаданцев», на кухнях трактиров с вечера, утром рано пекли большие пышные лепёшки, их удобнее было ломать.

После символического действа я принимала в волонтёры одного – двух человек, с объяснением, за что его награждает Орден. Небольшой значок на шнурке вызывал интерес жителей, они просили у владельца или владелицы посмотреть, серебряный ведь! Объясняла волонтёрам, что продавать знак нельзя, он крошечный серебра там всего – то на мелкую монетку. По нему вас узнают свои волонтёры из Ордена. Помогут делом, если доброе задумаете, или в путешествии на чужбине, если в беду попадёте. Также осведомляла про Устав Ордена и кого, за что в него принимают. Такими сеятелями «разумного, доброго, вечного» мы проехались по центральному тракту Фрисландии, с остановками в Медуме, Леккуме, Витгаарде, а также общине с совершенно непроизносимым названием, которое переводилось как Конопляные пеньки, до главного города Леувардена.

Барон фон Дрез просветил меня относительно истории Леувардена и Фрисландии. Город возник от слияния трёх деревень, возведённых, как тут и принято, на высоких искусственных насыпных холмах. Титанический труд не одного поколения. Эти возвышения закрывали город от штормовых ветров, морских приливов, сильных наводнений. Река Мидделзе, в устье которой собственно располагался город, разливалась очень сильно. Она же связывала город с морем, было множество внутренних причалов для кораблей. Высота города над уровнем моря всего три – шесть метров, при стихийных бедствиях холмы служили надёжной защитой. «Леу» означало безветренный, «варден» – группа холмов. Приливные равнины, болота и море окружали город с трёх сторон. Представляю, какая тут в домах сырость.

Гербом был лев, вставший на дыбы, ещё одна трактовка названия – лев на холмах. Статус города он приобрёл совсем недавно, при отце нынешнего герцога. До эпидемии чумы Леуварден был центром оживленной морской торговли. Если бы не наши письма счастья, торговля бы не останавливалась, но тогда не останавливалась бы чума. Факт, что правитель, ознакомившись с текстом, принял такое решение, говорит в его пользу.

Селяне общин простодушно делились с нами образом своей обычной жизни. Львиную долю доходов приносила торговля породистым скотом, который в изобилии пасся на зелёных равнинах будущей Голландии. Два года засухи подорвали кормовую базу, скотину вынуждены были пустить под нож. Не обошла стороной эта печальная участь коней, хотя их старались беречь до последнего.

Весть о нашем прибытии нас опередила. В ворота мы заехали без проверки и малейшей уплаты за въезд в город. Людвиг, удивлённо хмыкая, через небольшие промежутки времени давал отмашку очередной сцепке, либо крытому возку. Длиннющий обоз медленно втянулся внутрь Леувардена. Возок нашей маленькой компании снова был в середине. Улицы были довольно широки, в отличие от Ольденбурга. Дома с островерхими крышами вплотную примыкали друг к другу, образуя единую линию, пестреющую разнообразными фасадами, расползались вдоль русла реки, до которой впрочем, было далеко.

По пути встречались люди, перекликались с возницами, любопытствовали: кто такие, откуда, что везёте? Те отвечали с радостной приветливой улыбкой (репетировали долго, с моей грозной руганью):

– Торг будет! Продукты привезли! Приходите на торг, сегодня!

Прохожие спешили разнести добрую весть по городу, всё население которого составляло менее двух тысяч человек.

Был самый разгар дня. Чтобы не терять время, Людвиг предложил сразу основному обозу ехать на рыночную площадь, становиться в ряды и начинать торговлю. Сказано – сделано, цепочка потянулась к центру, никто даже не сомневался, именно там находится рыночная площадь. Я с сопровождающими должна ехать к казённым складам, сдавать таможенную пошлину, отделённую в шести санях с различным товаром. Где они, те склады? Пришлось обратиться к старой женщине стоящей в ступоре на крыльце оранжевого домика.

– Доброго дня уважаемая горожанка! Подскажите, где у вас казённые склады? Пошлину везём.

– Чего? Не поняла, чего надо?

– Власть где, главная? Правитель?

– Вона шпили видите? Дворец. Туда направляйтесь.

Улица свернула направо, и нашим взорам предстал своеобразный, небольшой новый дворец, из тёмно – жёлтого кирпича, в два этажа, длинный, с небольшими закруглёнными окнами, с башенками и шпилями на них. Архитектор пытался совместить в облике здания надёжность крепости с изяществом дворца. Получилось странно, но интересно. Забор из того же кирпича и ажурные кованые ворота с парой стражей, довершали картину передовой архитектуры Средневековья.

В тот момент, когда Воислав притормозил у ворот, на высоком крылечке показалась группа людей. Издалека не очень хорошо видно, но мне показалось, один из них взмахнул рукой.

– Вальдемар, пока сиди. Жди.

– Ладно, пирожки принеси.

– Достал уже со своими пирожками!

– Ладно, тогда булочку.

– Леа, выше нос. Сейчас ты камеристка баронессы, не горничная, поняла? Одета ты хорошо, не как простолюдинка. Сойдёшь. Так нужно. Манерности побольше. Ты умеешь.

– Умею, госпожа, не переживайте. А горничная тогда кто будет?

– Здесь наймём, на три дня. Всё, пора выходить.

Воислав помог нам выбраться, довёл до ворот, доложил стражам, глядя не на них, а перед собой:

– Баронесса Амелинда фон Мюнних из Ольденбурга с визитом к Его Светлости, герцогу Хессел Мартина. По вопросу таможенной пошлины.

Стражники в коричневой униформе молча отворили наружу обе створки широких ворот. Воислав остался у возка, мы медленно пошли по утоптанной широкой дорожке, снег был смешан с мелкой морской галькой. Дорожное покрытие. Действительно не было сильного ветра, как обычно бывает на побережье зимой. Спокойно, без развевающихся парусами юбок почти дошли до крыльца. Навстречу спустился, судя по короне сам герцог. По современному протоколу, да и в будущем это означало приём по высшему разряду.

В зимней одежде, с дороги, не при параде, так что смысла нет, тут падать в реверансах. Сойдёт традиционный глубокий книксен. Я произносила и внимала приветственным словам, успевая с интересом приглядываться к правящей особе. Особа соответствовала всем, самым придирчивым параметрам.

Высокого роста для этого времени, немного выше меня. Не сказать, чтоб стройный, но крепко сбитый. Особенно мне понравилось лицо Светлости: обветренное, с красноватым загаром, какой бывает у светлокожих людей, оно было словно вырублено талантливым скульптором из цельного камня. Очень крупные, грубоватые черты его были гармоничны, сочетались с размерами головы и тела в правильной пропорции. Он словно был моделью витрувианского человека Леонардо, единственное отличие в слишком близко расположенных серых глазах. Лицо его выражало самого себя, точнее человека, которому всё равно, что о нём подумают.

Просто скроенное из добротной плотной шерстяной ткани стального цвета котарди было слишком длинно, как туника. Поэтому главного украшения средневекового мужского костюма я не увидела. Из под котарди виднелись ноги, с мощными икрами, в шерстяных коричневых шоссах мелкой вязки, точно такие продавались в общинах. Башмаки с серебряными пряжками скроены по форме стопы, без клоунских носов, надо особо отметить, довольно большого размера. Серебряная цепь и корона на кудрявой белокурой голове в едином строгом стиле, квадратный медальон украшен рельефным львом. Кто у него имиджмейкер?

Его светлость, продолжая рассыпаться в дежурных любезностях, подставил мне согнутую руку, я уцепилась небрежно, словно герцоги каждый день сопровождают мою персону пачками. Товарищ, похожий на главного бухгалтера, подставил локоток Леа. Ещё один расфранченный молодой человек, представленный наследником, не пошёл с нами, удалился вихляющейся походкой вглубь двора.

Новый дворец был спланирован продуманно, без никому не нужной анфилады пустых комнат, в приятных цветах, различной степени насыщенности. Наличествовали принятые в английских интерьерах стеновые панели и потолки из дерева, но светлого – желтого, кремового дерева, а не тёмного морёного дуба, который делает мрачным любую обстановку. Возможно, оно просто не успело закоптиться? Очень уютная, достаточно просторная, но не подавляющая своими размерами гостиная, в блёклых осенних тонах.

– Прошу, дамы, присаживайтесь, я так понимаю у вас ко мне срочное дело, баронесса? Горячего взвару?

Он протянул мне и Леа уже налитые кубки. Вкусный сбор. Повседневное питьё взваров из ягод, фруктов, вкупе с лекарственными травами, плодами служило в Средневековье своеобразной профилактикой от болезней, поскольку укрепляло иммунитет, витаминизировало организмы, ослабленные неустроенным бытом. Отвары и взвары были альтернативой разбавленному водой вину, ибо воду пить было опасно. Естественно, её не кипятили, если приходилось – пили сырую.

– Да, Ваша светлость, люди на морозе в санях ждут. Мне нужно согласно списка, сдать пошлину за провоз товаров через границу на казенный склад. Где он расположен?

– Здесь, в пределах дворцовых служб, на заднем дворе. Позвольте документ?

– Прошу Вас, возьмите, ознакомьтесь, будьте так любезны.

Необходимость куртуазности в светской беседе бесила меня до белого каления, иногда казалось, что губы склеятся от сладкой патоки, которую я вынуждена из себя выдавливать. Сколько лишних слов, вместо действий! Я могла просто отдать список, это было бы ответом, но нет, этикет всех побери, не могла!

Похоже, удалось встряхнуть этого невозмутимого человека. Его брови устремились к короне.

– Изрядно, госпожа баронесса, с учётом того что это двадцатая доля от всего, преизрядно! Примите приглашение расположиться Вам и приближённым в гостевых комнатах дворца. Всему простому люду предложу комнаты для слуг, нынче они почти все свободны. Им обеспечить питание, увы не смогу. А вот Вас, прелестная госпожа Амелинда, приглашаю на приватный ужин в малой столовой. Размещайтесь. Не смею задерживать, дело – прежде всего.

Леа поспешила осваивать отведённые покои, мне, беднушечке, снова пришлось морозить едва отогревшееся в тепле тельце. Битый час возчики разгружали мешки, главбух, он же управляющий, принимал товар, проверяя некоторые мешки. Увидев обёрнутые окорока, не удержался, махнул кинжальчиком приличный кусок.

– Понравилось ли, господин управляющий? Вкусно? Качественно?

– Давайте завершать скорее, я на торгу хочу успеть взять хотя бы штуку себе и к столу герцога хоть пару.

– Вот и я говорю, быстрее завершайте приёмку, у нас товар честный, но кусачий! Денег поболее берите.

Уф, свободна! Подхватываю трясущегося от злости, холода и голода Вальдемара за руку, он старательно мешал мне в работе, раза три вывел из себя главбуха. В общем, тоже – трудился! И заслужил свой пирожок!

Глава 20

Горничную Леа успела найти, тут же во дворце. Перед нашим приездом за день произошло кардинальное сокращение персонала. Оставили всего несколько человек. Девушка провожала мою новую камеристку в отведённые покои и делилась новостями. Леа тут же схватилась за новую информацию:

– Говоришь всего две вас осталось? У вас и так полно работы. Нам нужна горничная дня на три – четыре, с хорошей оплатой. Кого бы нанять?

– Сестрёнку мою, прошу возьмите, госпожа. Её рассчитали, но она тихонько живёт в моей комнате, в деревню ехать не на чем, да и лишний рот дома ни к чему. Подработает, продукты купим, кухарке отнесём, чтобы недостачи не было, тайком еду ношу.

Поэтому сейчас в отведённых комнатах суетилась молоденькая, худощавая, синеглазая блондинка, смешливая Летти. Стелила постели, занесёнными с мороза шкурами. Она хорошо знала своё дело, успевала обслужить троих. Пока мы говорили с Леа, девушка успела помочь раздеться Вальдемару, потом мне, унесла верхнюю одежду на просушку, и предложила накрыть всем стол в моей гостиной. Нам предоставили отдельные покои каждому. С тамбуром, где было три входа – в гостиную, спальню, мыльню. Между собой комнаты тоже были соединены внутренними дверями. Наконец Вальдемар хоть немного побудет сам с собой, отдохнёт от образа, боюсь уже за него. Слишком много времени играет роль, это опасно. С ума не сойдёт, но депрессия гарантирована. Пора исцеляться. В Фульду надо успеть до отъезда.

Стол был накрыт вполне приличный: суп с морепродуктами на сливках, запечённая целая красная рыба – кета или лосось, копчёная скумбрия, устрицы, салат из тонко нашинкованной капусты с креветками и яйцом, конская колбаса. Хлеб подкачал. Невкусный, пахнет рыбой, много других примесей для экономии муки. Вино подали белое, с кислинкой. Морс клюквенный. Пирогов и выпечки не было. Облом дяде.

– Хороший стол, Летти. Спасибо кухарке передай.

– Где ж хороший, госпожа? От рыбы этой скоро у нас жабры вырастут. Да и она кончается. Вы бы раньше видели, какие были пиры, мм-м! Сколько было вкусных остатков!

Тонкий намёк на толстые обстоятельства. Остатки, разумеется, будут. Обычно мы сначала мылись, переодевались с дороги, но сейчас горничная так шустро наметала еды на стол, что мы помыли руки и сели завтракать и обедать одновременно. Бедолага дядя, вон как наворачивает, мужчины хотят кушать всегда вовремя. Пока мы ели, кто – то невидимый носил воду в мыльню. Вот для чего система дверей устроена. Не только общая планировка дворца, но и внутренняя у комнат были на редкость продуманы. Летти унесла со стола, предложила свою помощь в мытье кому – либо из нас.

– Милая, помоги камеристке, она очень сильно утомилась и заслуживает услугу, которую предоставляла мне. Дядя всё умеет сам, только убрать потом надо, играется, плещется. Я сейчас отдохну немного, потом сама вымоюсь.

Отдохнула. До вечера продрыхла как сурок. В остывшую лохань суровый дядька с лохматыми висячими бровями, сквозь которые укоризненно смотрели глаза, принёс два ведра кипятка. Прискакала оживлённая Летти, стала готовить меня к приватному ужину. Пока я отмокала, через открытую в спальню дверь было видно, как девушка раскладывала платье на все его составные части, вдумчиво их изучала.

– Летти! Что означает приватный ужин? Первый раз слово слышу.

– Английское слово. В узком, значится семейном кругу. Без придворных.

– Я не видела придворных. Пусто во дворце. Даже удивительно.

– Его Светлость приказал разогнать прихлебателей, у них свои дома есть, пусть там столуются.

– Одобряю. Тогда готовь повседневный вариант из платья, убери шлейф и воротник. Киртл серый шелковый и платок кружевной на голову с обручем, второй такой же отнесёшь камеристке с двумя заколками. Открой шкатулку. С разноцветными камушками заколки. Нашла? Из другой достань брошь – розу.

– О-о красота какая! Впервые вижу такую тонкую работу. Богато. И котарди богатое. Очень. Почему чёрное? Вы вдова, госпожа?

– По отцу траур. У нас траурный цвет белый, но мы ваши традиции учли. Помоги мне голову помыть, Летти. Как твоё полное имя?

– Виолетта, госпожа.

– Прелестное имя, оно ведь франкское?

– Кого только нет на этой земле госпожа. Франкия совсем рядом, бабка моя оттудова. Голландцев полно, всё лезуть и лезуть с баронствами своими. Скоро свободных общин вовсе не останется. Гишпанцы до карантина частенько стали навещать, вынюхивать. Слава Богу, кордоны поставили, порты закрыли. Лучше поголодать, чем от чумы всем сгинуть в одночасье.

Успевала болтать, сполоснула отваром крапивы косы, закрутила чалму, не спрашивая меня, шмякнула на мочало ложку мёда и жидкое мыло. Да как начала драть!

– Ой, ой, ты чего! Силы некуда девать?

– Простите, госпожа, прежде фаворитке услужала, она любила эдак, покрепче.

Перемыли кости герцогской любовнице, купеческой молодой вдове.

– А где она сейчас?

– Как где? Отослал к себе. Полная была женщина, ела за двух мужиков. Его Светлость любит женщин в теле, а придворные дамы всё одно, что селёдки. Потому купчиху выбрал.

– Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!

– Его Светлость даже родню выставил. Кузена с семьёй. У меня говорит, город голодает. Скажу по секрету, если бы не вы с обозом.… К весне толпы голодных осаждали бы дворец, никто ведь не поверит, что в амбарах герцога тоже пусто.

Снова камерное, комфортное помещение малой столовой, она предназначена для семейных трапез. Лакея не было. Нас пригласил управляющий, сопроводил и объявил:

– Баронесса Амелинда Лидия фон Мюнних, дочь Харальда фон Мюнних, первая сваха графства Ольденбургского с камеристкой госпожой Леанной. По вопросу свадебного посольства. Барон Вальдемар фон Мюнних, дядя баронессы. Паломник в Доккум к мощам святого Бонифация, в надежде исцеления.

Итить – колотить, моя «камеристка» Леанна! Сориентировалась на месте. Облачена в котарди моей предшественницы не новое, скромное, из добротной тёмно – синей шерсти, каждый катышек моими ножничками срезала. Киртл простой, серый льняной, зато с богатой жёлто – оранжевой вышивкой в восточных мотивах. Леа сама вышивала мой подарок, глядя на узоры шарфа Иды. Нарядное, контрастное и одновременно гармоничное сочетание. Кружевной платок закреплён далеко ото лба, ближе к темени, заколками с драгоценными камушками, два конца падают на грудь, один на спину. Волосы завиты в крутые локоны, обрамляют милое лицо. Она взволнована новым положением, яркий румянец выступил на округлых щечках. Управляющий отодвинул стул для неё, сделал приглашающий жест. Дядя сел с другой стороны. Решил не раздражать герцога, только вежливо язык ему показал. Обслуживала Виолетта с сестрой.

Хессел Мартина тоже встал; направляюсь неторопко к нему, обеденный стол длинный, у меня почётное место гостьи. Удобные стулья, с подлокотниками, сиденье мягкое. Стол накрыт богато, по нынешним голодным временам. Добавились наши продукты: сыр, мясо, окорок, масло, каша, выпечка. Я приглядываюсь к небольшой семье герцога, он представляет их по очереди, по старшинству:

– Леди Маргарет, наша дорогая тётушка, сестра моей покойной матери. Тётя выполняет обязанности хозяйки дома, поскольку я вдовец.

– Рада знакомству глубокоуважаемая леди Маргарет.

Я встаю и делаю реверанс, хотя по протоколу, это не обязательно, мы уже делали общий приветственный книксен.

Очень элегантная пожилая женщина в высоком парадном чепце с зубцами из кружева, напоминающими корону, с дружелюбной улыбкой и достоинством кивает мне. Она так же как и я одета в чёрное, но более аскетичное шерстяное котарди. Грудь украшена серебряным колье с агатами. Вот кто тут стилист. Везёт некоторым.

– Наследник герцогства Фрисландия, Харальд Мартина. Пятнадцати лет, уже не помолвлен. Мы снова в поисках достойной невесты.

О, «папин» тёзка. Наследник, нескладный отрок лет пятнадцати, довольно нагло фыркает и закатывает глаза. Идут века. Подростки не меняются. Опомнившись, выдаёт приветственный салют ручкой. Судя по его поведению, герцог не домашний тиран. Я посылаю изящный воздушный поцелуй в ответку. Благородный отпрыск открывает рот и простодушно чешет маковку.

– Младшенькая, дочь – леди Кларисса. Одиннадцати лет. Не помолвлена.

Маленькая, тоненькая леди в противоположном углу стола, в нахлобученной чуть не до носа вуали, встаёт и как младшая, делает положенный в таком случае вежливый книксен, одним движением пристыдив старшего брата. С которого по этикету полагался, по крайней мере, лёгкий поклон. Девочка пробуждает у меня странное щемящее чувство нежности, даже колет сердце, я невольно потираю грудь и глубоко вздыхаю.

– Леди Амелинда, что с Вами? Вы побледнели, сердце?

– Как вы наблюдательны. Это усталость, сейчас пройдет, не стоит беспокойства Ваша Светлость.

– Напрасно игнорируете. Я тоже давно страдаю сердечной болезнью, как и мой покойный отец. Только присмотр хорошего лекаря, да забота тётушки помогает мне быть на ногах.

– Вы и сердечная болезнь? Невозможно! Герцог – Вы олицетворение здорового красивого и сильного молодого мужчины, нет, это ошибка. Просто кардионевроз, чувствительность сердца к переживаниям. Такое бывает, даже у мужчин.

– Тем не менее, я бы хотел поскорее женить наследника. Ваш приезд, словно ответ на мои мольбы к Богу.

– Не смущайте меня, Ваша светлость. Можно мне немного икры, вот то блюдо, подальше.

– Это соус из креветок. А что такое «икра»? Новое блюдо немецкой кухни?

Приехали с орехами. А ведь точно, за столом у графа икры не было. Ладно, речную рыбу потрошат, выбрасывают…Блин! Уточним.

– Икра, герцог, это рыбьи яйца.

– Да вы что??? У рыб есть, извините, яйца? Сколько живу у моря – не знал.

– То, из чего вылупляются потом мальки рыбы.

– А! Потроха рыбьих самок! Их курам и свиньям скармливают.

– Зря. Это нежнейший деликатес, очень полезный для здоровья и вкусный. Заготовьте её, разрекламируйте, я хотела сказать расхвалите, сделайте известной, продайте, и будете золото грести лопатой. Это дорогой продукт.

– Не представляю, как можно есть рыбьи потроха? Гадость. Неприглядно.

– Хотите анекдот, это маленькая смешная история: «– Сэр, Вы кошек любите? – Нет. – Вы их просто готовить не умеете!».

– Хах-ха-хах! Готовить не умеете! Надо запомнить. А Вы, стало быть, умеете готовить рыбьи потроха?

– Если найдётся крупная рыба, форель, лосось, кета, горбуша с круглым брюшком, то могу попробовать, хотя я не специалист в данном вопросе.

– Найдется. Рыба пока есть. Любите устриц? Пробуйте, вот это на самом деле вкусно!

Светская болтовня велась между всеми. Словно мы давно знакомы, дружны. Вот что значит его Величество Этикет! Даже вредный парень вставил слово:

– Леди сваха! А Вы сами замужем?

Уесть хочет, долго на руки мне смотрел, кольца не увидел. Типа я сапожник без сапог, а туда же – наследника династии сватать! У графа сынок попроще был.

– Увы, мне, благородный вьюнош! Моя профессия не позволяет быть семейной женщиной. Свахами могут быть либо благочестивые вдовы, не обременённые малыми детьми, либо как я – перестарок, вековуха, которая никогда уже не выйдет замуж, но должна приносить пользу семье. Вот я и стараюсь, тружусь на благо государства, рода и своего кошелька. Моя работа ценится высоко. Мы ещё успеем поговорить об этом. Когда будем подбирать Вам невесту.

– Сын мой, готовься!

Герцогёнок нахохлился, заткнулся до конца ужина. Девочку совсем не было слышно, она аккуратно ковырялась в тарелке. Ребёнок приворожил мой взгляд с неотвратимой тягой магнита. Не видно её, не слышно, тихая. Воспитанная. Хрупкая, стала немного горбиться, слабая спинка. Тут же лёгкий шлепок по хребту от тётушки. Вскинулась, выпрямилась. Хозяйка заботливо поправляет, подтягивает вуальку, тут ведь сваха сидит, перекидывает вперёд, на вид, косы. Показать с лучшей стороны. Где – то, кто – то, что – то говорит, я ничего не воспринимаю.

Две ярко – серые пушистые и лучистые звёздочки близко посаженных к ровному носику глаз, смотрят узнаваемо, внимательно. Две косички с алыми широкими бантами как стоп кран останавливают бег картинок в мозгу. Кларисса – Лариса.

И я вспомнила…, вспомнила. Вспомнила!!! То, что закрыло от меня на десятилетия, умирающее от боли прощания сознание.