Дневник чародея-кулинара

– Юра совершеннолетний, – подмигнула ей Виктория Павловна. – Не посадят. Уволить могут. В любом случае, мозги ему полоскать будешь на занятиях. Здесь это моя прерогатива.

Я сидел красный, как мухомор. Судя по ощущениям, на мне можно было пожарить яичницу. Родительницы, наблюдая за перепалкой, откровенно ржали. Но Бегичевскую это не смутило. Наоборот, она почему-то выглядела ужасно довольной: уголки губ у неё подрагивали, как будто она едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Почему бы это, интересно?

Наконец, нас оставили в покое и занялись обсуждением поездки, из-за которой я сюда и пришёл. Скоро осенние каникулы, и родители решили свозить детей на выходные в Москву: посетить музей космонавтики, подняться на смотровую площадку Москва-сити, даже устроить какую-то пешую математическую прогулку. Я слушал и завидовал. В мои десять-одиннадцать лет у нашей семьи не было возможности платить за такие поездки. А Ольке с Димкой – пожалуйста!

В разговор я не встревал, только записывал на листок важные моменты и держал включённым диктофон, как попросила мама. Когда все обсудили, организаторша этой движухи пообещала подбить смету, огласить сумму в родительском чате и скинуть реквизиты для оплаты. Стали расходиться.

Мы с Бегичевской сидели в конце класса, поэтому нам пришлось подождать, пока все выйдут, чтобы не толкаться в узких проходах. Наконец, тоже попрощались с Викторией Павловной и направились к выходу. По коридору шли рядом, плечом к плечу, как товарищи или старые добрые знакомые. Из-за этого я чувствовал себя ужасно стеснённо, и когда мы остановились на пороге школы, торопливо попрощался:

– До свиданья, Матильда Феликсовна. До завтра.

– Погоди, – она внезапно остановила меня. – Ты где живёшь? Далеко? Садись, довезу тебя.

И пикнула брелком сигнализации.

Конечно же, я попытался отвертеться от приглашения. Сказал, что живу недалеко, хотя это было неправдой – автобусы уже не ходили, а пешком мне пришлось бы топать домой минут сорок. Но она перечеркнула все мои отговорки словами:

– Боишься ты меня, что ли? Я, может, и влюблена в тебя, Юра. Но я всё-таки твой преподаватель и не планирую, чтобы меня увольняли из колледжа. Не бойся, приставать не буду. Садись уже!

Сказала и засмеялась. Странно как-то. Не издевательски, нет. Не знаю, как описать. Вроде бы и приятным голосом, но меня от её смеха почему-то пробрал озноб до самых костей. После такой подколки мне ничего не оставалось, кроме как сесть в авто и послушно отвечать на её вопросы, пока она вела машину.

Да, брат и сестра. Двойняшки. Отца нет, и воспитываем мы их вдвоём с мамой. В профессиональный колледж я поступил потому, что больше никуда не потянул со своими-то оценками. О чём мечтаю? Чтобы мелкие поскорее выросли. Ещё – жить отдельно. Но сейчас уйти на квартиру не могу. Совесть не позволяет.

Сам не понимаю, чего это я так разоткровенничался. После этого её смеха… Томного, вот! Я сидел какой-то пришибленный, и мне даже в голову не пришло сказать, что моя личная жизнь её не касается. Так, мы доехали до моего дома. Заглушив мотор, Бегичевская вдруг предложила:

– А хочешь, я тебя в «Вольные дубы» на подработку порекомендую? Сможешь приходить домой попозже. Будешь там работать – буду практику автоматом засчитывать. Можешь и не приходить на практические занятия. А матери толкнёшь какой-нибудь мотивационный спич, чтобы она прониклась. И поняла, что если будет щемить… Ну, взваливать на тебя все домашние дела, то испортит тебе жизнь.

Она сказала это таким тоном, что мне стало понятно: хотя я и не жаловался, а коротко отвечал на вопросы, Матильда своей сверхъестественной женской чуйкой просекла, как обстоят дела дома.

Мне это не понравилось: во-первых, терпеть не могу, когда меня жалеют, во-вторых, не люблю всяких советчиков. Но мне, конечно же, сразу захотелось принять предложение. Потому что «Вольные дубы» – это самый лучший местный ресторан. Принадлежит он Таисии Будяевой. Ещё она управляет филиалом «Российского паранормального общества», а в «Вольных дубах» частенько собирается её команда охотников за нечистью.

Чёрт, да у меня прямо голова кругом пошла, когда я представил, сколько интересного будет происходить в моей жизни, если я соглашусь! Плюс, работа в ресторане – это крутая возможность прокачаться в кулинарной магии. С одной стороны – богатый выбор блюд, с другой – ассортимент практически не меняется. Если что-то не получилось сразу, можно попробовать ещё раз, на тех же продуктах. Красота!

У меня даже задница зачесалась от желания подорваться и прямо сейчас рвануть в ресторан. Отказаться от такого предложения я не мог, поэтому ответил вопросом, стараясь говорить как можно равнодушнее:

– А что это вы такая добрая? Что я вам буду за это должен?

– Добрая? Наверно потому, что мама меня такой родила. – Бегичевская усмехнулась, но при слове «мама», мышца на щеке у неё дёрнулась, как у паралитика. – А должен ты мне будешь…

Она смерила меня задумчивым взглядом, выдержала длиннющую паузу и закончила:

– Оценки хорошие. По всем предметам. Диплом красный. Как, справишься?

– Не нравится мне всё это, – честно признался я. – Не люблю быть кому-то обязанным.

– О боже, – она вздохнула. – Да что ты о себе возомнил? Думаешь, в самом деле я к тебе неровно дышу? Ду-урак! Колледж каждый год кого-нибудь рекомендует в «Вольные дубы». Никакого блата в этом нет. Просто обычно с третьего курса. Но что я могу поделать, если в этом году – ты лучший? Поэтому, кстати, и наблюдала за тобой. Странно показалось – память ни к чёрту, оценки – сплошные трояки, а на практике – талантище. Схватываешь на лету. Видимо, переборщила со своим вниманием, если студенты начали про меня такой лютый бред сочинять. Всё? Расслабился? Не будешь меня больше бояться? Ну как, согласен?

Интерлюдия 1

«Вестник Столбовска»: Загадочное возращение кошки

Столбовчанка Олимпиада Рычкова сообщила о невероятном событии: её любимая кошка Слава, пропавшая полгода назад, неожиданно вернулась домой. Возвращение произвело на хозяйку неизгладимое впечатление, ведь животное кардинально переменилось.

Когда женщина увидела Славу на пороге своей квартиры, она даже не узнала любимицу. Кошка заметно увеличилась в размерах, а на ранее чёрной шкурке появились рыжие подпалины. Поведение также стало другим: теперь животное избегает контактов с людьми и подпускает к себе только хозяйку.

– На улице я бы прошла мимо, – призналась Олимпиада Петровна «Вестнику Столбовска». – Её не узнать. Но Слава сама вернулась домой. Я уже и не думала, что увижу её. Услышала мяуканье, открыла дверь, и она прошмыгнула в квартиру!

Разумеется, женщина обратилась за консультацией к ветеринару, доктору Денису Потапину. Тот провёл серию анализов, пытаясь понять, что могло произойти с животным за эти полгода. Результаты поражают: структура шерсти изменилась и отличается от волосков других кошек. Такое ощущение, что Слава сменила шкурку – и это нефигуральное выражение.

Ветеринар считает, что феномен может быть связан с воздействием неизвестной энергии, возможно, излучающейся из недр земли или даже космоса. Она могла изменить структуру пигментов в шерсти, осветлив некоторые волоски.

Ну а пока Денис Потапин исследует этот случай, Олимпиада Рычкова надеется, что со временем её любимица снова станет ласковой и дружелюбной, какой была до таинственного исчезновения.

Глава 5: Олимпиада Рычкова

Каждое утро Олимпиада Рычкова поднималась в семь или чуть позже. Спешить ей было некуда. Библиотека открывалась в десять, первые посетители являлись ближе к обеду, и до этого времени она вместе с подчинёнными работала над электронным каталогом, а иногда просто пила чай.

Но вчера был вторник, и в начале дня в библиотеку заходил Аркадий Пересохин. Принёс пачку свежих выпусков «Вестника Столбовска». Вёл он себя ровно и дружелюбно; ничего в его поведении не наводило на мысль о том, что он только что подложил ей хорошую такую свинью.

А когда редактор ушёл, юная помощница Рычковой просмотрела газету и обнаружила злополучную статью. Написана та была в отстранённом вежливом тоне и на первый взгляд лишь сухо перечисляла факты. Вернулась кошка, которая пропала полгода назад, и её облик претерпел загадочные метаморфозы: животное стало гораздо крупнее и сменило цвет.

Ни слова лжи, но информация подана так, что многие читатели глумливо усмехнутся и решат: у заведующей библиотеки на почве стародевичества окончательно съехала кукуха, и она стала видеть чудеса там, где их нет.

– Вы ведь позвоните ему, Олимпиадочка Петровна? – потрясая скомканной газетой, возмущённо поинтересовалась Леночка. – Вы ведь потребуете, чтобы он опубликовал опровержение?

– Нет.

– Но… как? Почему? – изумилась помощница. – Он ведь вас обоврал! Тут ведь так всё перекручено, ужас! Не написано, что Славе был всего полгода, когда она пропала. Она же просто выросла! И что у неё привычки все старые! И про белые пятна на животе ничего нету! Помните, вы рассказывали?

– Помню, – Олимпиада взяла девушку за локоть и подтолкнула к своему кабинету, уводя из читального зала. – Я сама виновата. Встретила его на той неделе в магазине, как раз когда Слава только вернулась. На радостях поделилась новостью. Пожалуй, слишком эмоционально и путано. Он и воспользовался ситуацией.

– Тогда это вообще подло! – вскипела девушка. – Ух, я бы ему сказала!

– Успокойся, Лена. Думаешь, такой взрослый человек не понимает, что поступил бестактно? Прекрасно понимает. Скорее всего, он поступил так нарочно, чтобы поддеть. Так зачем же я буду показывать ему свою уязвимость?

Леночка так и застыла с открытым ртом. Похоже, в её голове не укладывалось, что она собирается спустить всё на тормозах. Видя такую реакцию, Олимпиада вздохнула и принялась терпеливо объяснять:

– Ты думаешь, с моим дурацким именем я не привыкла к общему вниманию? Ладно бы в честь великого человека назвали! Нет же – в честь события. Что мне какая-то статья! Стану возмущаться, ещё и подумают: значит, в этом что-то есть, раз её задело. Промолчишь – скорее забудут. Было бы что-то серьёзное, другой вопрос. А эта история не стоит нервов, которые я потрачу, если начну стучать туфлей по трибуне.

Но несмотря на эти стоические тезисы и внешнее спокойствие, внутри Олимпиада, конечно же, кипела от злости. На работе ей удалось сохранить лицо, но оказавшись дома, она принялась расхаживать по комнате, перекладывать вещи и изливать возмущение кошке:

– Нет, ну каков старый хрыч! Ему душу открывают, а он на ус мотает! Хоть бы, в самом деле, уточнил что-нибудь для приличия! Видел же – человек не в себе от радости. Лепечет не пойми что. Взял, так и написал, как сказала. Слово в слово. Не сволочь ли?

Зачинщица этого происшествия, черепаховая кошка по кличке Слава, сидела на спинке кресла в позе египетской статуэтки и крутила головой, наблюдая за хозяйкой. Дождавшись паузы, она согласно произносила «Мя!», и Олимпиада, вдохновлённая поддержкой, снова принималась изливать душу.

И в самом деле: разве можно не узнать любимицу, переселись она хоть в другое тело? Многие ли кошки вот так разговаривают со своими хозяевами? Ложатся спать, обнимая голову? Наконец, отзываются на чужую кличку?

Да и белые меховые «трусики» на животе недвусмысленно говорят о том, что Слава не меняла ни тело, ни шкурку. Но что-то с ней всё-таки случилось. Визит к ветеринару подтвердил: кошка стерилизована, здорова, группа крови соответствует, шерсть не подвергалась ни окрашиванию, ни другому химическому воздействию. И всё-таки изменилась.

Из-за это происшествия спала Олимпиада плохо, и даже Слава, улёгшаяся на ней как шапка, не помогла успокоиться. Утром она встала раздражённая и рассеянная, и когда пришло время уходить на работу, едва не проворонила питомицу. Лишь в последний миг почувствовала прикосновение к ноге хвоста, опустила глаза и увидела кошку.

– О! Я же тебе кое-что купила!

Всю неделю после возвращения она держала гулёну взаперти. Первые дни та будто чувствовала себя виноватой и особенно не спорила. Но чем дольше продолжалось заточение, тем сильнее недовольничала и рвалась на улицу. Поэтому Олимпиада заказала на маркетплейсе ошейник со встроенным gps-трекером и накануне забрала из пункта выдачи. Теперь одела его на Славу, связала устройство с телефоном, убедилась, что устройство работает, и отпустила со словами:

– Ну вот. Можешь гулять. Теперь я буду спокойна.

Библиотека располагалась на втором этаже старинной белокаменной усадьбы, некогда принадлежавшей князьям Волынским. Первый занимал музей. Олимпиада жила всего в трёх кварталах и обычно на работу не торопилась. Но из-за возни с ошейником порядочно подзадержалась и теперь не шла, а почти бежала. Поэтому, когда по пути её нагнал звонок соседки, торопливо мазнула пальцем по экрану, промахнулась и вызвала одно из открытых приложений.

Это оказался трекер. Рефлекторно она попыталась его скинуть, но увидела район, в котором находится Слава, и остановилась, недоверчиво таращась в телефон. Всего за несколько минут её кошка каким-то образом перенеслась из центра в самый конец города.

С какой скоростью передвигаются домашние кошки? Чтобы ответить на этот вопрос, Олимпиада не поленилась зайти на зоологический ресурс. На нём она узнала, что средняя скорость этих животных – тринадцать-четырнадцать километров в час, но они могут разогнаться и до пятидесяти.

Это вогнало её в раздумья. Прикинув расстояние до места, где Славу показывал навигатор, Олимпиада подсчитала: той пришлось бы нестись во весь опор около четверти часа, чтобы преодолеть такое расстояние. Но они расстались всего пять или семь минут назад! Как такое возможно? Неужели трекер неисправен?

Спешно передав дела Леночке, Рычкова бросилась за хвостатой путешественницей. Сначала вернулась домой и поинтересовалась у сидящих на лавочке пожилых соседок, не видели ли они её кошку. Не видели. Тогда заказала такси, открыла приложение на смартфоне и направилась в точку, на которую показывал трекер. Слава была найдена, сграбастана в объятия и отвезена домой, несмотря на бурные протесты и жалобное мяуканье.

Всю следующую неделю Олимпиада придирчиво исследовала кошачий ошейник. Для этого забрала его у питомицы, намотала на руку и ходила с ним, как в браслете. Девайс был абсолютно исправен.

В итоге ей пришлось смириться. Слава оказалась слишком юркой и умудрялась незаметно проскальзывать даже в едва приоткрытую дверь. К тому же вечером, к возвращению с работы, кошка всегда встречала её на лестничной клетке с самой невозмутимой мордашкой.

Первый раз, увидев ожидающую любимицу, Олимпиада обалдела. Она не сомневалась, что заперла её в квартире. Потом эта ситуация повторилась ещё дважды, и ей пришлось уступить. Вернув Славе ошейник, снова стала отпускать на прогулку. К возвращению с работы та всегда сидела под дверью.

Что оставалось загадкой, так это то, как животное перемещается по городу. Если верить трекеру, невероятные скачки на большие расстояния происходили из одного и того же места – от зоомагазина «Крылья, ноги и хвосты». Кошка являлась туда каждое утро, любовалась волнистыми попугайчиками в клетке на витрине, а потом исчезала. Всегда так внезапно, как будто проваливалась сквозь землю.

Раздосадованная неудачами, Олимпиада думала уже махнуть рукой на своё расследование, но однажды, разбирая перемешанные посетителями подшивки «Вестника Столбовска», наткнулась на стихи местной поэтессы, Антонины Кузякиной:

Мудрость веков в древних стенах

Ещё хранит этот город.

Львиный рык не услышишь тут,

Камни шепчут свои легенды,

Но тайны их скрыты веками.

Улицы узки, но светлы,

Лунным светом озарены,

А дух предков здесь витает.

Рифмы в них не было, ритма тоже, и всё-таки стихотворение сильно отличалось от остальной поэзии Кузякиной. Обычно та писала о несчастной любви, страданиях и одиночестве. Довольно неплохо, между прочим, писала. Если не брать в расчёт, что судя по форме, вряд ли она знакома с правилами стихосложения и читает классическую поэзию. Поэтому пишет наугад, и в её лирике часто встречаются слова, вставленные только для рифмы. Совершенно неподходящие по смыслу.

Но это стихотворение ничуть не походило на остальное её творчество, поэтому Олимпиада перечитала его повторно и с ещё большим удивлением отметила, что это акростих, в котором зашифровано слово «мелькнула». Заинтригованная, она перевела взгляд к другому стихотворению из подборки, машинально вычленяя первые буквы строк.

Чужие мысли порой скрывают тайну,

Едва заметную, как утренний туман,

Раскрыть её стремятся многие умы,

Ей посвящают годы и века,

Пытаясь разгадать, кто прав, кто виноват.

Ах, сколько споров рождает эта дымка!

Хоть кажется порой, что истина близка,

Ошибки вновь приводят нас в тупик.

Вновь задаём вопросы мы, ответы ищем,

А в поисках теряем сон.

Я верю, что найду однажды ключ,

Туман рассеется, и всё вдруг станет ясно.

Есть нечто важное за этой темнотой,

Ньютон сказал бы: «Истина всегда отыщет путь!»

Черепаховая тень. По спине пробежали крупные мурашки. Олимпиада торопливо перечитала всю подборку, и у неё получились такие строки:

Мелькнула черепаховая тень.

Где ты была, овеянная славой?

Хотя «слава» здесь было использовано не как имя, совпадение поражало. И что всё это значит?

Другой Кузякинской лирики в номере не было, и Рычкова, трясущимися от нетерпения руками, принялась перебирать газеты в поисках очередного «Вестника…». И обнаружила, что эта подборка вышла в одном номере со статьёй, в которой Пересохин с таким сарказмом прошёлся по её доброму имени. Увы, но это оказался последний выпуск со стихотворениями Антонины Кузякиной.

Глава 6: 20.10. 2022

Конечно же, я принял предложение Бегичевской. Дней пять никак не мог решиться на разговор с мамой. Всё ходил, придумывал в голове каверзные фразочки, но когда подходил и начинал беседу, она отвечала совсем иначе, и я тут же сливался.

Стоит представить, как она расстроится, сразу же пропадает желание говорить. И что тогда делать, если все мои «утешительные» речевые шаблоны оказываются никуда не годными?

Видя мои метания, Матильда даже предложила помощь. Я отказался. Не хватало ещё, чтобы преподаватель решал мои проблемы. Такое даже представить стыдно. Объяснил, что очень хочу в «Вольные дубы», просто мне нужно время, чтобы решиться на разговор.

Но из-за того, что Бегичевская пару раз задерживала меня после занятия, чтобы спросить, как обстоят дела, одногруппницы окончательно решили, что у нас роман. Мы разговариваем, а они торчат под дверью или заглядывают в кабинет. Застукать надеются? Ненормальные.

И ладно бы девчонки! Троха не лучше. Выхожу в коридор, а он или подслушивает, или от девчонок отмахивается, которые к дверям рвутся. Увидят меня, и врассыпную. Поэтому вчера, когда Матильда снова попросила задержаться, я цапнул его за руку, чтобы он не успел смыться, и говорю:

– А ты здесь подождёшь. Мы недолго будем говорить.

Троха вытаращился недоверчиво, но сел. Вид у него был такой чумной, что Бегичевская даже улыбнулась. Я тоже не сдержался. Со стороны мы, наверное, и правда выглядели как заговорщики. Тут она спрашивает:

– Ну что, Юра. Поговорил ты с матерью? Директор собирается сегодня отправить рекомендательное письмо Таисии Будяевой. Дольше тянуть нельзя. Что скажешь? Ты готов?

Я начал что-то мычать, оправдываться, клясться, что сегодня обязательно соберусь с духом и поговорю. Матильда выслушала меня и говорит:

– Юра. Соберись. Ты ведь мужчина, в конце-то концов. Работа в ресторане даст тебе шанс получить высшее образование. Проявишь себя, получишь рекомендации, будет легче учиться. Ну? Что скажешь? Могу я поручиться за тебя? Говорить директору, чтобы отправлял рекомендацию? Иначе он вместо тебя Каширину впишет!

Я вздохнул и посмотрел на Троху. Тот таращился на нас горящими от любопытства глазами. Видно было, что ни фига не понимает о чём речь, но очень заинтересован.

– Да, Матильда Феликсовна. Можете. Сегодня поговорю.

– Точно?

– Да. Точно. Обещаю.

В этот момент дверь резко распахнулась, как будто её рванули на себя со всей дури, и в кабинет ворвался запыхавшийся директор.

– Матильда Феликсовна! Что вы…

Посмотрел на Бегичевскую, потом на меня с Трохой. И запнулся. Нахмурился. Покраснел. Пригладил волосы, хотя они у него редкие, тонкие и прилизанные, и потому никогда не бывают взъерошенными. Наконец, повернулся к Матильде и спросил:

– Вы почему учеников задерживаете?

– Они уже уходят, Константин Александрович. – Бегичевская махнула рукой в мою сторону и добавила, мило улыбаясь. – Это тот самый мальчик, о котором я вам говорила. Если его способности вовремя направить в нужное русло – станет шеф-поваром.

– Так уж и станет? – Алёхин окинул меня долгим и почему-то подозрительным взглядом и снова уставился на Матильду. – Ручаетесь?

Я даже удивился – чего это он на меня взъелся. Вообще-то, директор у нас вполне адекватный. Внешне он привлекательный – высокий, спортивный, лицо правильное. Только суетится много. Девчонки млеют от его красоты, но посмеиваются над поведением. Поэтому за глаза прозвали Котиком. Если говорят о нём, обязательно добавляют: мой.

«Мой Котик велел передать родителям, что ждёт их завтра у себя… Наверное, руки просить будет…»

И ржут, как лошади.

– Ну как я могу за него ручаться? – Бегичевская всплеснула руками. – Я и за коллег-то не поручусь, только за себя. А уж за ученика! Вот вы, Константин Александрович, поручитесь разве за подростка? Откуда мне знать, что у него в голове творится? Но таланта у него не отнять, это да.

Эти слова почему-то заставили директора покраснеть ещё сильнее. Он дёрнул шеей, покосился в мою сторону и спросил, по-прежнему обращаясь к Матильде:

– Талант, говорите? И как он, согласился? Давать на него рекомендацию? Меня Будяева уже в бок пихает. Грозится, что в центр занятости заявку спустит.

Мне показалось странным – говорить при мне обо мне, но ко мне не обращаться. После слов Бегичевской, что ручается она только за себя, я мысленно попрощался с работой в ресторане и очень удивился, что директор, наоборот, успокоился.

– Юра, ты как? Давать на тебя рекомендацию?

– Да, Матильда Феликсовна.

Наконец, мы вышли из кабинета. Вопреки моему ожиданию, девчонок под дверью не оказалось. Лишь в конце коридора мелькнули и скрылись за поворотом Горинская с Лучковой. Увидев их спины, Троха негромко пробурчал:

– Вот коза…дурная! Сто пудов, это она Котика навела!

Я вопросительно вскинул брови. Видя моё удивление, друг цыкнул и закатил глаза, сделавшись похожим на чудика из расхожего мема.

– И ты тоже! Честное слово, прямо бесишь! Мальчик-колокольчик ни разу ни динь-динь!

От этого попадания я покраснел. Можно подумать, у меня время есть на это «динь-динь»! Ужасно захотелось нагрубить или даже врезать Трохе под рёбра, но чуть позади нас неторопливо вышагивал директор. Поэтому, чтобы овладеть руками, я засунул пальцы в ремённые петли на брюках и прошипел сквозь зубы:

– Ты можешь нормально сказать, в чём дело?

Троха глянул на меня с такой ласковой снисходительностью, с какой яжемамки обычно смотрят на своих пятилетних чад, схватил за плечо и потащил к окну.

– Ты лицо своё в зеркале видел, а? – прошипел он, склоняясь к моему уху. – Чё ты тупишь, а?

– А что такое? – я повернулся к окну и попытался рассмотреть отражение. – Я испачкался?

– Уй! – Троха с размаху накрыл лицо ладонью. – Ну ты и болван!

Он, наконец, меня достал. Я начал раздражаться.

– Слушай, ты нормально сказать не можешь? У девчонок намёкам научился? Не хочешь говорить – отвали.

– Нормально! Будет тебе нормально! – из-за того, что по коридору ходило много людей, Троха снизил тон до максимума. Поэтому, наверное, стал гримасничать ещё сильнее. – Они все тебя хотят, понял? Все наши! Смотрят на твою глянцевую физию и пускают слюни! Поэтому и роняют при тебе всё на свете, поэтому и спотыкаются, поэтому и просит помочь с домашкой! А ты тупишь, как не знаю кто! «Да я же сам троечник, чем я помогу?» Тебе практически прямым текстом секс предлагают, а ты отказываешься!

«Глянцевой физией»? «Секс предлагают?»

Я подвис. Троха возмущённо пучил глаза, а я смотрел на него и вспоминал. Вообще-то, он прав: поначалу в моём присутствии у девчонок постоянно случалась всякая ерунда. То ручку кто-нибудь на пол уронит и прямо передо мной изгибается в провокационной позе. То споткнутся рядом, а я едва успеваю подстраховать от падения. Я, конечно, подозревал что-то подобное… Но не был уверен на все сто. Откуда мне знать, может, у них с координацией плохо? Тем более, такое случалось только в первые дни. Сейчас всё стихло.