Я была рождена, чтобы изменить этот мир

Ева крепче сжала руку спутника, не веря своим глазам.

Он двигался так быстро, что девушка не успевала следить за сменой окружающей их обстановки. От этого немного кружилась голова и к горлу подступал ком тошноты.

Молодой человек, плавно приземлившись, принес ее в еще более загадочное место. Ева вступила на землю, усыпанную цветами, но из-за головокружения чуть не свалилась на ярко-зеленую траву. Над ней парили светлячки, кружась в неком танце благодати и умиротворения. Она будто бы слышала песнь, которую они поют. Ева оглянулась, и ее догадка была верна. Мужчина, что стоял чуть поодаль от нее, был верным слугой Князя Преисподней.

– Фирс, – едва слышно прошептала Ева. Она не знала, что он здесь делает, но была ему благодарна. – Спасибо.

Впереди возвышалась арка, над которой цвели белые пионы. Девушка прошла сквозь нее, устремив свой взгляд вперед. И тут она увидела его. Мужчина, что так глубоко и крепко засел в ее сердце, стоял посреди прекрасного поля на фоне вечернего заката. Его тело до торса было также разрисовано божественными узорами цветов и животных. Рисунки переливались перламутровым сиянием, отчего дыхание спирало.

Длинные волосы Илика развивались на ветру. Он повернулся и увидел Еву, девушку, которую так давно желал увидеть. Ту, что заставляет его чаще улыбаться. Ту, из-за которой он наконец и познал то самое чувство «любовь».

Князь протянул ей руку, открыв для нее свои теплые и такие долгожданные объятья.

Ева без раздумий прижалась к нему, уткнувшись лицом в плечо. Ее сердце билось так сильно, что казалось, его стук разносится по всему помещению. Илик нежно провел рукой по ее спине, коснулся волос и тихо прошептал на ухо, обжигая кожу: «Я так долго этого ждал».

Глава 40. История Луиса: Воспоминания о Мирине

«Я так долго этого ждал», – эти слова эхом отзывались в ее голове. Каждая клеточка тела трепетала. Аромат цветов окутал сознание, словно дурман. «Что делать, что сказать?» Ева не знала, но не хотела прерывать эти сильные и нежные объятия. Прикосновения Илика были такими ощутимыми, что она боялась пошевелиться, чтобы не разрушить этот момент. Его дыхание над шеей вызывало мурашки. Ева подняла голову, и их взгляды встретились. В глазах Илика – тьма и огонь, прошлое и новое, прекрасное и необузданное. Алло-красные глаза смотрели с любовью и преданностью. Она привстала на носочки, обхватила его за шею и прижалась всем телом. Эти мгновения были для нее бесценны.

– Я тоже этого ждала, – прошептала Ева, слегка отстраняясь, но оставаясь в его объятиях.

– Илик, я ждала тебя, – добавила она.

Он притянул её к себе и начал медленно покрывать поцелуями её щёку, пока не остановился у уголков губ. Взглядом он искал её согласие, желая убедиться, что она тоже готова. Князь хотел, чтобы Ева, которая завладела его мыслями, сама захотела продолжения. В её глазах он видел любовь, чистоту и смирение, словно она говорила: «Я твоя».

Когда они осознали, что больше нет препятствий, раздался крик:

– Брат! Мы нашли Гайрона!

Ева бросила на дьяволиц злобный взгляд. Вокруг нее вновь сгустилась темная, ядовитая энергия. Лола и Сиена даже замерли, прежде чем подойти ближе. Но тут Илик нежно поцеловал ее в макушку, и злость мгновенно исчезла. Она потерла место поцелуя и отвернулась с легким смущением.

– Сперва нам нужно вернуться в город Черной Розы, – сказал он. – Ева, ты останешься с Фирсом ненадолго.

Девушка без возражений села на мягкую траву и наблюдала, как дьяволицы и Князь исчезают в багряной дымке.

– Как давно ты здесь? – спросила она у Фирса, который словно возник из ниоткуда. – Мне нужна твоя помощь.

Молодой человек присел подле девушки и стал пристально на нее смотреть, даже очень внимательно, чтобы не упустить малейшую деталь.

– Несколько дней рядом со мной был мальчик, – начала Ева, поправляя локон. – Я очень привязалась к нему. Мы провели вместе мало времени, но успели полюбить друг друга.

Ева с мольбой посмотрела на Фирса. Она не могла думать, что Луис один среди чужих людей. Фирс вздохнул и, глядя вдаль, сказал: «Ева, тот мальчик…» Она не дала ему закончить.

– С ним что-то случилось. Ты знаешь, где он? Луис в безопасности, – девушка схватила его за руку с такой силой, что Фирс застыл в растерянности. Он не хотел ее разочаровывать, но понимал: то, что он скажет, может изменить всё.

– Когда Князь Черной Розы бросил тебя у старинного особняка, он попросил меня присмотреть за тобой.

Ева постепенно расслабляла хватку на его руке. Пытаясь сообразить, что именно он хочет донести. Хоть в ее голове уже всплывали кучу догадок, но девушка хотела услышать правду напрямую.

– Я изменил облик, – он посмотрел на Еву, и она растерянно отвела взгляд. – Тот маленький мальчик – это я.

Фирс опустил голову в ожидании строгого вердикта девушки. Ева не знала, радоваться ей, что с Луисом ничего не случилось, или злиться, что все это время была в неведении. Она закрыла лицо руками, заправила волосы за ухо и похлопала молодого человека по плечу.

– Я думала, тебя украли у меня прямо из-под носа. Сердце разрывалось от боли.

– Прости, – виновато сказал Фирс. Ева удивилась его искренности. Ему действительно было жаль.

– Луис – это твое настоящее имя? – спросила она из любопытства.

Его черные волосы непослушно свалились на лицо, отчего Ева звонко засмеялась. От нее не укрылось, как Фирс еле заметно улыбнулся краешками губ.

Он посмотрел на девушку рядом и понял, почему господин выбрал именно ее. Ева была милой, доброй и отзывчивой. Ее глубокие темные глаза светились искренностью и жаждой новых знаний.

– Могу я задать еще вопрос? – спросила она, придвигаясь ближе. Ее лицо стало серьезным и спокойным, ямочки исчезли, а родинки на щеках напоминали звезды.

– Буду рад ответить.

«Если б ты знал, что я хочу спросить, ты бы так точно не сказал». Девушка обхватила ноги руками и положила на них голову.

– Ты говорил, что твои родители тебя бросили. Не стали искать. Что это значит? – Ева внимательно изучала лицо Фирса, боясь упустить малейшее изменение в его мимике. Он молчал, словно обдумывая, стоит ли делиться своим прошлым с этой девушкой. Но, увидев, с каким интересом и вниманием она на него смотрит, он решился. Ева действительно была необычной, раз сумела зажечь огонь в его душе, которая, казалось, давно погасла.

– Это произошло около тысячи лет назад, когда Вельхурт был маленьким городом, только начинавшим развиваться. Пурпурный лес тогда был прекрасен и величествен, как никогда. Твоя бабушка Апалия была жива.

Ева слушала не перебивая. Ей было интересно узнать историю Фирса. Но когда он упомянул её бабушку, её глаза расширились от удивления.

– Так с чего всё началось? – спросила она, нервно теребя локон своих длинных волос.

Пустой взгляд Фирса был устремлен вдаль. Небосклон давно озарился звездами, освещая их тела ясным лунным светом. И тут он подал голос. Спокойный, подобно тихому ветру, он ускользал в темноту.

– Деревня, в которой мы проживали, располагалась на горе Альцина, за что наше поселение и получило такое название. Несмотря на то, что было начало зимы и все вокруг приобретало серые тона, в пурпурном лесу царил покой, и теплые деньки сменялись друг за дружкой бесконечной чередой. В это холодное время люди собирали урожай в том лесу, на отделенной им территории. И все бы ничего, если б, как ты и сама знаешь, не началась война.

Ева потупила взгляд. – А где был ты в это время? Что случилось с твоей семьей?

Девушка дотронулась до его плеча, чтобы Фирс взглянул на нее. – Мне интересна твоя история, Луис.

Молодой человек удивился. Ему было непривычно слышать, как это имя плавно звучит на ее устах.

Я был обычным десятилетним мальчишкой. В семье у меня не было братьев и сестер.

– Ты был единственным ребенком.

Фирс кивнул. – Начну с самого начала. Первые зимние дни были восхитительны. Бархатные снежинки кружились над головой, медленно оседая на ресницы. Деревья сияли в хрустальных мехах, а земля покрывалась белоснежным ковром. Каждое утро я отправлялся на поле за стадом Альционских оленей, которые паслись за горой. В дубленке и валенках, в шерстяной шапке, я шел по протоптанной тропинке. И тут я увидел её.

Это была девочка из соседней деревни. Огненно-рыжие волосы, едва заметные веснушки, которые с весной станут ярче. Светло-зелёные глаза, в которых я видел лес. Долину с высокой травой и рассветным солнцем. Её звали Мирина. Она была старше меня на два-три года, но её обувь всегда казалась мне детской.

Девочка лежала на снегу, подперев голову рукой, и смотрела на оленей.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я, подойдя поближе. Мне было обидно, ибо мой вопрос просто проигнорировали. Она даже не взглянула на меня. Лишь шикнула и поманила пальцем, не оборачиваясь. Я не понимал, в чем дело, и, пересилив свой нрав, аккуратно лег рядом.

– Видишь? – Она указала на оленя, лежащего на снегу и вылизывающего своего детёныша. – Он недавно родился. Такой забавный! – Мирина посмотрела на меня и добавила: – Прямо как ты.

Её слова вызвали у меня приступ смеха. Эта девочка постоянно выводила меня из себя, но, глядя на её веснушчатое лицо и огненные косы, я не мог устоять перед её обаянием.

– И что в этом забавного? – спросил я, стараясь скрыть смущение. Я сел, скрестил руки на груди и посмотрел на оленёнка, который с трудом поднимался на ноги с помощью матери.

– Ты обиделся? – спросила Мирина с лукавой улыбкой. Она склонила голову набок и пристально посмотрела на меня, отчего я почувствовал, как краснею не только лицо, но и уши.

– Нет, – я поднялся со снежного ковра. – Мне просто интересно, что такого необыкновенного ты находишь в оленях, если каждый день приходишь сюда, чтобы смотреть, как они пасутся. Давай лучше поможем загнать их в загон.

– Ты не прав. Каждый раз, когда я прихожу сюда, всё кажется другим, чем в прошлый раз.

Я усмехнулся и подогнал оленей к тропе.

– И чем же?

Мирина подбежала ко мне и замкнула наш строй.

– Например, солнце. Оно всегда по-разному освещает долину. Когда оно высоко-высоко, то золотистая гладкая шерсть оленей сверкает неистовым свечением. Они весело пасутся и ищут корешки под коркой снега.

Довольная своими доводами Мирина шла вприпрыжку сбоку от меня.

– И как ты поняла, что им весело? – Я продолжал её задирать, ведь это мне нравилось.

– Ну-у-у-у, – она прислонила пальчик к губам, делая вид, что думает над тем, что ответить. Но на самом деле эта девчушка уже давно знала, какой вердикт вынесет, и это мне в ней нравилось больше всего.

– Под тёплыми солнечными лучами они всегда резвятся и устраивают различные боевые состязания. Прям как ты, когда задаёшь мне такие глупые вопросы.

«Прям как ты, когда даёшь мне такие глупые ответы», – подумал я.

Внезапно Мирина сорвалась с места и побежала вдоль длинного строя оленей. Они даже не шелохнулись, будто привыкли к импульсивным поступкам этой девочки. Но вот мне всегда было трудно предугадать, что же на этот раз взбрело ей в голову.

Время близилось к вечеру, когда я закрывал железную дверь, которая служила входом в большой загон.

– Луис. – Когда я услышал, как она зовёт меня по имени, то немного оторопел.

Ведь Мирина очень редко позволяла себе такую шалость. Не знаю, может, она стеснялась, но в такие моменты эта девочка выглядела в моих глазах ещё более обворажительнее.

– Можно мне пойти с тобой на пастбище к оленям? – Девочка замялась, в её голосе звучала трепетная дрожь. Я обрадовался, но ответил отстранённо: «Конечно. Буду рад».

Ева, видела бы ты её счастливое лицо в тот момент. Мне даже показалось, что она вот-вот расплачется от радости. Раньше она тайком пробиралась в долину, а теперь попросила у меня разрешения ходить туда вместе.

– Могу предположить, что Мирина тебе нравилась? – спросила Ева с интересом.

– Да, – ответил я, лёжа на траве и глядя на мерцающие звёзды. – Она была моей первой детской любовью.

Вечером я вернулся домой. Отец работал в кузнеце весь день и приходил очень уставшим. Он ставил сапоги на кирпичную печь, а рубаху вешал на стул рядом. Его смуглое лицо было покрыто сажей, а большие ладони покрыты мелкими мозолями. Отец был невысоким, но крепким, что очень помогало ему в работе. Моя мать была отличной рукодельницей и шила мне шапку-ушанку и шерстяные носки, которые очень меня радовали, ведь зимы в нашем краю суровые.

– Как звали твоих родителей? – спросила Ева.

– Их звали Рикита и Маньен. Мама была старше отца на три года, ей было 33 года.

Фирс заметил улыбку на лице девушки и сначала не понял, что её рассмешило.

– Теперь понятно, почему тебе нравилась Мирина, которой было всего 13 лет.

Молодой человек не смог скрыть смех. Он даже и не думал раньше о таких вещах, да и в целом не замечал за собой ничего подобного.

– Отрицать не стану. Слушай дальше.

Ева легла на живот около Фирса и смотрела на него сверху вниз в ожидании увлекательной истории, которая в конце концов закончится печально.

Маньен был главой нашей деревни. Он часто отсутствовал на встречах с другими старейшинами, оставляя нас с матерью одних на несколько дней. Но я бы не сказал, что это как-то обременяло. Вдвоем мы прекрасно справлялись с хозяйством да и с остальными обыденными делами.

– Ты говорил, что твой отец был кузнецом, а теперь выясняется, что он важная персона. – Ева с недоумением посмотрела на Фирса.

Он вздохнул. – Отец умело работал со сталью, создавая прочное оружие. Ему нравилось это занятие. Алиса говорит, что для него это было хобби.

Упоминание Алисы вызвало у Евы грусть. Она постаралась отогнать печальные мысли и спросила Фирса, что было дальше.

– Зима становилась холоднее. Однажды, когда мороз сковал всё вокруг, я возвращался домой с оленями после встречи с Мириной. На улице едва горели фонари, но они не помогали, поэтому я шёл по памяти.

Прихлопнув, как мне казалось, тяжелую дверь, снял валенки и хотел было зайти на кухню. Как оттуда послышался крик моей матери.

– Луис, детка, поставь валенки на печь. Или ты хочешь, чтобы деревянный пол, на который капает с них вода, попросту сгнил?

– Да знаю я. – крикнул в ответ я. Но, если честно, мне хотелось быстренько ускользнуть.

Отца дома не было. Но по моим расчетам, которые я постоянно вел, когда он уходил на собрание старейшин, Маньен должен вернуться сегодня к закату. Хотя бы моя вера в это не угасала и светилась ярче любой звезды. Повесив дубленку на крючок около двери и кинув шапку на полку, я галопом рванул к матери на кухню. Ароматный запах рагу витал по всему дому. У меня даже слюнки потекли. На что Рикита лишь мило ухмыльнулась. Ее каштановые светло-коричневые волосы были собраны в хвост. Худое круглое лицо украшали пухлые губы и ярко-голубые глаза, как само бескрайнее небо. Ее худое тело скрывала длинная рубаха, закатанная под локоть, и теплые штаны, из-под которых виднелись шерстяные носки. Я в спешке сел за стол и стал ждать.

– Ты ничего не забыл? – Рикита отошла от плиты к ящику за солью и посмотрела на меня. Я понял, что она хотела, встал со стула и направился к бочке с водой. Вымыв руки, я вернулся к ней и с наигранной улыбкой показал ладони.

– Я молодец? – спросил я.

– Ты просто умница, Луис, – она потрепала меня по волосам. – Но хватит испытывать мое терпение. Ты ведь знаешь, что нужно делать, когда заходишь в дом с улицы.

Рикита старалась говорить строго, но получалось не очень убедительно. Мама всегда была слишком сентиментальной и доброй, за что ее любили все дети в деревне. Однако некоторые взрослые пользовались этой добротой, что меня раздражало.

Поблагодарив маму за вкусный ужин и поцеловав ее, я пошел к себе. Кровать была неудобной, но теплое одеяло из оленьей шерсти согревало. Я думал о Мирине, которая утром спросила меня о стаде. Ее интерес льстил мне, и я забывал о времени. Лежа в кровати и глядя в окно, я ждал отца. Но он не пришел. Утром я выглядел плохо: под глазами были синяки, лицо бледное. Рикита, увидев меня, испугалась и бросила вязание.

– Мальчик мой. Что случилось? Почему ты такой бледный?

Она ласково провела рукой по моему лбу, потом коснулась губ, щёк и подбородка, не понимая, в чем же дело. Я лишь отмахнулся и сказал: – Все в порядке. Тебе не за чем переживать.

Матушка покачала головой и посмотрела на меня до боли любящим взглядом, отчего мне стало как-то невыносимо больно в груди.

– Как я могу не переживать, если ты мой единственный сын? Моя опора, моя кровинушка, мой самый ясный лучик солнца, который заставляет меня улыбаться. – Она дотронулась до моего подборотка своими худыми тонкими пальцами и заглянула мне в глаза. – Луис, если ты волнуешься насчёт отца…

Я не дал ей договорить, отмахнулся. Рикита вздохнула, показала на остывший завтрак и вернулась к рукоделию. Я думал только о Маньене. Он никогда не задерживался надолго, и если такое случалось, я знал: жди беды. Я хотел казаться сильным перед матерью и терпеливо ждал плохих вестей, скрывая волнение.

День пролетел быстро. Встретив закат с Мириной, я сидел у окна рядом с Рикитой. Она что-то писала в дневнике, нервно стуча ногой. Я никогда не читал ее записи. Пока.До одного случая.

Ночью, когда звезды исчезли с неба, а луна скрылась за тучами, мы услышали тихий стук в дверь. Я почувствовал тревогу. Это был отец. Я был рад, но страх не отпускал меня. Рикита медленно встала и пошла к двери. Мать открыла ее и упала на колени от ужаса.

Глава 41. Рана отца: Начало кошмара

Я не сразу понял, что происходит, пока Маньен не переступил порог. Его тяжёлый железный меч, украшенный символом семьи и веры – деревом с переплетёнными ветвями, образующими щит, с грохотом упал на деревянный пол. Отец присел рядом с матерью, и я увидел, как по его правой руке медленно стекали алые капли крови сквозь чёрные одежды.

– Господи, Фирс! – в ужасе воскликнула Ева.

– Не перебивай и слушай дальше. Если, конечно, ты ещё не передумала.

Девушка отрицательно покачала головой и, подперев её рукой, с волнением посмотрела на демона.

Я видел, как Рикита смотрела на него с печалью в глазах. Слёзы блестели ярче звёзд. Её испуганный взгляд и дрожащие пальцы… О, Ева, если бы я мог, я бы навсегда стёр этот момент из памяти. Я так испугался. Десятилетний мальчик, который ещё не знал ужасов за пределами деревни, смотрел на родителей, не в силах сказать ни слова. Рикита потянулась к его лицу, обхватила маленькими ладонями и наконец дала волю слезам. Маньен закрыл глаза и упал к ней на колени. Силы оставили моего отца, словно прошли сквозь его тело и вернулись в землю.

– Луис, – сказала матушка твёрдым голосом. Она гладила мужа по голове, словно утешая. – Помоги мне отнести твоего отца в спальню.

Я стоял, не в силах пошевелиться. Ноги будто онемели. Я не мог представить, что увижу отца безжизненным, с каплями алой крови на теле.

– Луис! – снова позвала меня мать. – Скорее.

Ноги не слушались, но я заставил себя шагнуть. Сердце колотилось, я не слышал ничего. Даже собственных мыслей. Рикита кричала, подзывала меня. Мне было страшно. Подойдя к матери, я обхватил отца за торс и положил его руку себе на плечо. Так мы дотащили его до кровати.

– Сынок, принеси ведро холодной воды. Живо.

Я выбежал из комнаты, трясущимися руками открыл кран и подставил ведро под струю холодной воды. Тишина была невыносимой, а звук падающих капель – бесконечным. Набрав воды до половины, я поспешил вернуться к родителям.

Рикита оголила плечо отца. Я увидел глубокий порез, из которого всё ещё текла кровь, хотя и не так сильно, как раньше. Сначала она вытерла запекшуюся кровь мокрым полотенцем, а затем обработала края раны спиртом.

Я молча сел на пол, прислонившись к стене, и стал наблюдать. Рикита взяла иглу с нитками и начала аккуратно зашивать порез. Отец был без сознания и ничего не чувствовал. Её пальцы двигались плавно, как в танце.

Дрожь в моём теле постепенно утихала. Я боялся, что отец никогда не очнётся и не проснётся.

– Луис, подойди, – позвала меня Рикита, завершив перевязку. Её ласковая улыбка осветила мрачную комнату. В этот момент я почувствовал надежду на то, что всё будет хорошо.

– Но ты ошибался.-сказала Ева,смотрев на восходящее солнце. Его лучи едва пробивались за горизонт.

Фирс молча кивнул.

– Я был маленьким, – продолжил он. – Мои доводы тогда были глупыми. Но взгляд Рикиты… Она смотрела на меня так, словно в мире еще не все потеряно. Я сам не заметил, как подошел к ней. Она притянула меня ближе и усадила к себе на колени. Мама долго молчала. Я даже решил, что она плачет, но вдруг услышал ее мягкий голос.

– Маньен – сильный воин, заботливый отец и добрый друг, – сказала она, обнимая меня и шепча на ухо: – Луис, ты должен быть таким же. Не позволяй эмоциям взять верх. Будь сильным, как твой отец.

Я обнял её в ответ. Слезы навернулись на глаза, но страх исчез. Я не до конца понимал, что происходит, и был не готов к тому, что случится. Мы все были не готовы.

В эту ночь мать разрешила мне спать с ними. Но сон не шёл. Я тихо встал, оделся и вышел на улицу. Снег толстым слоем покрывал землю. Мои валенки проваливались, и слышался хруст. Мороз был лютый, и глаза начали слезиться, как от лука. Я решил прогуляться до лавки Бари.

– Он друг вашей семьи? – вновь спросила Ева. Фирс недовольно взглянул на нее оттого, что его вновь прервали.

– Не злись. Мне просто интересно, кто он.

– Если бы ты меня не перебила, я бы сразу тебе рассказал.

– Хорошо, хорошо. Что же было дальше?

Фирс вздохнул и посмотрел на девушку мечтательно.

– Бари был ровесником моего отца, – начал он. – Они служили вместе. Он был весёлым, добрым и мудрым человеком. У него не было ни жены, ни детей. Но откуда у него могли быть дети, если он не женат? Правда? И не смотри на меня так, Ева. У него не было и внебрачных детей. Бари словно не интересовался женщинами, и это меня удивляло. Но потом я узнал от отца, что его возлюбленная погибла пятнадцать лет назад. Она была его первой и последней любовью. Маньен рассказывал, что они выросли вместе, и Бари был очень дорог ему. Иногда я думал, что Бари для него как вещь. Честно говоря, даже моя мать ревновала отца к нему.

Фонари освещали мне путь. В этот раз они хорошо справлялись со своей задачей, несмотря на вьюгу. Подойдя ближе, я заметил, что в окнах горит свет. Окно было приоткрыто, занавешено серой тюлью, и в нем отражались силуэты нескольких мужчин. До меня долетали обрывки их разговора. Я присел около окна и замер. Когда я подошел ближе, то удивился: из-за снега я сначала не заметил Мирину. Она сидела около хижины у этого самого окна. Это было забавно, ведь она воплотила мою идею. Я подошел к ней, и она вздрогнула.

– Что ты тут делаешь? – спросила Мирина почти сердито.

– У меня тот же вопрос, – ответил я.

Она покачала головой, будто я сделал что-то неправильное. Поднеся палец к губам, она велела мне сидеть тихо. Я и так это понимал.

– В пурпурном лесу идёт война, – сказал кто-то грубо и стукнул кулаком по столу. Вероятно, это был стол, потому что звук был глухим. – Апалия, дочь убитого при восстании бывшего вождя, зовёт нас сразиться с отступниками.

– Но почему мы должны идти на это? – мягко возразил другой. – У меня семья и хозяйство, которые нужно кормить. Я не собираюсь подчиняться какой-то разукрашенной девице.

– Не забыл ли ты, что мы занимаемся земледелием на их земле благодаря соглашению с отцом этой девицы? – возразил первый.

– Что происходит? – спросил я, не понимая, о чем говорят эти мужчины.

Мирина шикнула на меня и жестом приказала молчать.

– И все же это не наше дело. Пусть разбираются сами, а потом мы заключим контракт с новым вождем пурпурного леса, – предложил второй.

– Довольно, – раздался старческий, но звучный голос.

– Дедушка… – прошептала Мирина, не веря своим ушам.

Мы все в долгу перед Апалией и Елионом, вождем пурпурного леса. Мы разводим скот, выращиваем растения и пользуемся их гостеприимством. Люди этого места добры к нам, никто не смеет нас обидеть. Если бы не их помощь, мы бы давно погибли от голода. Зимы здесь суровые, и каждый это понимает. Так почему бы не ответить тем же?

– Я согласен, – сказал Бари. Остальные молчали. В комнате повисла тишина, лишь тускло мигала лампа.

– Один из нас серьезно ранен. Маньен, наш лучший воин и стратег, пострадал от рук дикарей. Это просто немыслимо, – заметил кто-то.

«Отец», – пронеслось у меня в голове, и стало не по себе.

– Они не дикари, – возразил Бари. – Эти люди обладают невероятной силой, которую не дано понять нам.

– О чем они говорят? – тихо спросил я.

– Сама не уверена, что слышала, но точно знаю: надвигается война.

«Она сошла с ума», – мелькнуло у меня в голове.