Подаренная жизнь

– Слава Богу, вроде получилось, я сделал, что мог.

Хирург чем-то брызнул из пульверизатора мне в лицо, запахи уже два дня я не различал, и вытер запёкшуюся кровь салфеткой. Только сейчас я почувствовал, что не значительная часть воздуха начал поступать через нос. Я закрыл рот, и он заполнился солёной жидкостью. Я пальцем показал на него хирургу. Тот быстро сообразил и подставил мне белую металлическую чашку. Я открыл рот, и чашка наполнилась на треть кровью. Хирург сказал:

– Где-то лопнул сосудик. Хорошо, что при последней манипуляции, так бы перегородку не отжали и трубки не вставили. Сестра, запиши его ко мне на следующий понедельник на восемь часов. На всякий случай ты запомни на всю оставшуюся жизнь у тебя вторая группа крови и резус положительный. Тебя должны положить в больницу, на улице тебе нельзя находиться. Дальше пойдёшь в кабинет к терапевту, к моей жене, она у тебя сейчас основной врач будет.

Оказывается, чету молодых специалистов направили в наш райцентр, после окончания мединститута в Минске. Я зашел в названный мне кабинет к терапевту. Молодая симпатичная женщина в очках, среднего роста, всё про мой случай знала. У неё, уже, хорошо был виден животик, и женщина была вынуждена выслушать советы назойливой акушерки, бесцеремонно вломившейся в её кабинет. После ухода той, врач извинилась передомной, за задержку моего времени и тот не тактичный разговор, который пришлось ей вести в моём присутствии. Потом она долго слушала мое сердце, померила давление, ещё раз посмотрело мои анализы. Нос почти не дышал через трубки, и я открыл рот.

– Тяжело дышится? – Спросила она.

– Да, у вас жарко, – сознался я.

Врач положила меня на кушетку, и сама сделала мне капельницу в левую руку, из двух довольно таки вместительных пузырьков. Содержимое текло долго, а чтобы мне не было скучно, сунула мне в правую руку свежий номер газеты Знамя Юности, которую они с мужем выписали на больницу. Я просмотрел газету. На последней странице было конкурсное задание Минского Госуниверситета. Нужно было решить шесть задач по физике и математике, и кто их правильно решит, будет зачислен в заочную республиканскую физика – математическую школу без экзаменов. Меня это заинтересовало, и я попросил у врача на время газетку, а она подарила её мне. Потом сказала:

– Живи и помни, что у тебя подаренная жизнь, редко кто просыпается во время угара даже при топке дровами, а здесь каменным углём. Надеюсь, жизнь тебе подарили не зря, и в её конце ты не разочаруешь своего спасителя.

Потом она пригласила отца, а меня отправила в коридор.

– У вашего сына сейчас очень плохие анализы крови, я его на две недели положу в больницу, чтобы он был у нас под наблюдением. Если честно, чем его лечить, мы не знаем. Капельницы и первую помощь я оказала, но он, как-то выжил и без них. Он, молод, если не появятся опухолевые клетки или не разовьётся цирроз, через два года орган восстановится, если сохранился, хоть один здоровый сегмент. Только ему нужно отменить тяжёлую физическую нагрузку.

Тут отец сказал своё слово:

– Милая доктор, послушайте, что я вам скажу, моя тётка его бабка травница, лечит травами всю округу. Тем более, чем лечить вы не знаете, я его еле затащил сюда при условии, что не оставлю в больнице. Лечение в больнице не идёт ему на пользу, он и так уже два раза прошёл через реанимацию. Вы не знаете, это он с виду такой спокойный. В первую ночь после обхода, он сбежит с вашей больницы, да ещё не дай Бог без пальто. Зачем вам эти хлопоты, вы вон маленького ждёте. Додумался ведь вчера после случившегося уехать к вам на олимпиаду. Я сейчас возьму такси, и мы с ним уедем домой, там полечимся, а через неделю приедем к вашему мужу снимать трубки и за одно, сдадим анализы, а если ему станет хуже, то приедем к вам сами. У меня их трое, жена с двух летним лежит в Лиде в больнице, я на работе, а дома ещё одна дочка пятиклассница, ещё та штучка, он хоть за ней присмотрит.

– Хорошо, мастер вы, уговаривать женщин. Пишите расписку, берите на себя ответственность, да согласуйте свой отъезд с мужем. Я слышал разговор отца с врачом через приоткрытую дверь, но не подал виду. Отец написал расписку, зашёл к хирургу. И вот мы дома. Сестра увидела меня с трубками и напугалась:

– Это я во всем виновата, не слушала маму, завидовала тебе и вот, что получилось.

По приезду отец строго настрого запретил выходить на улицу, носить сестру на плечах и делать тяжёлую работу по дому. Он сразу пошёл на почту и отбил молнию родителям с текстом: «Домна сходи начальнику станции срочно он знает». Придя домой, по железнодорожной линии, дозвонился до станции Мицкевичи, там он раньше работал, и попросил начальника станции набрать бабушке Домне наш домашний телефон, когда та подойдёт и рассказал ему о случившемся. На завтра утром они уже переговорили. Послезавтра, с машинистом поезда нам передали посылку с травами и отец каждый день начал заваривать их и лечить меня. Я, от свалившегося на меня безделья, решил задачи с газеты, оформил указанным способом, и когда отец пришёл с работы попросил его заказным письмом отправить по указанному адресу. Вчера потеплело, и сестра ходила в школу. Придя со школы, она рассказала мне, что моя одноклассница Саша по дороге всё расспрашивала её обо мне, да и учителя тоже покоя не давали. Саше я рассказала всё, как было на самом деле, а учителям сказала, что ты заболел. А то слухи там про тебя разные ходят.

С Сашей мы жили не далеко друг от друга метров пятьсот не более. Хотя я жил на втором этаже вокзала, у нас было служебное жильё, и относились мы к посёлку. А она жила на окраине деревни Подгайники в своём маленьком домике с мамой и братом переростком, который отбился от рук. Ему было уже семнадцать, его оставляли несколько раз на второй год и он никак не мог закончить восемь классов. Но в этом году, наверное, закончит, потому что его посадили вместе с сестрой на первую парту, а она не давала ему, ничем плохим заниматься. Он сестру побаивался больше учителей. Саша была не высокого роста, но фигуристая. С неторопливой красивой походкой, короткой стрижкой, с слегка вьющимися русыми волосами. При первом взгляде, она уже выгодно выделялась своей нежностью и воспитанностью среди других девчонок. Движения её красивых рук были плавны и изысканы, словно она была не из нашей школы, а прибыла к нам совершенно из другого мира.

В начальной школе, Саша всегда сидела на первой парте, и была простой серой мышкой, да и дразнили её мышкой и за того, что она однажды увидела на школьном дворе мышь и в испуге закричала, показывая пальцев в траву: «Мышка, мышка, мышка!» С пятого класса она уже носили очки и хорошо училась. Саша была склонна к языкам, интересовалась поэзией, хорошо знала современных поэтов. Однажды я нечаянно увидел, как она читала наизусть большое стихотворение Эдуарда Асадова, своей подружке Ирине. С горящими большими карими глазами, которые нисколько не портила тяжёлая оправа ее больших очков. С такой не поддельной страстью, что ей позавидовала бы любая артистка. Было ясно уже сейчас, что её не остановят никакие трудности в достижении своей цели. А мечтала она о малом. Всего лишь хотела работать журналисткой в одной из ведущих газет мира. Жить на берегу океана, например в Австралии, где красивый песчаный пляж и круглый год лето, со своим любимым человеком и своим ребёнком. Так написала Саша в своём сочинении, и была вызвана к комсоргу школы, за свою светлую мечту. Я тогда написал, что я ещё не определился, кем хочу быть, но в детстве я хотел быть капитаном дальнего плаванья. Я никогда не видел моря, но кем – бы я не стал, я хочу, чтобы моя работа приносила пользу людям. «Два таких разных, но честных сочинения со всех двух восьмых классов»,– сказала тогда учительница и едва сдержала слезу, когда перечитала наши сочинения в классе.

– Я поставила, поэтому только две пятёрки по литературе Виктору и Саше. Саше я поставила пятёрку и по языку, а вот Виктору четвёрку, за его не внимательность. Он забывает, на каком языке он пишет, и на этот раз, как обычно две буквы «i» из белорусского языка. Прощаю, но последний раз, в будущем больше тройки не поставлю, если будут такие ошибки.

Девчонки сплетничали, что я Саше нравлюсь, как и многим другим, но у неё мало шансов, в сравнении с нашими красавицами, но эта «мышка» в этом году так похорошела… . Я тогда ещё был равнодушен к девчонкам, да и было их в избытке, двадцать одна на семь ребят, и одна краше другой. Порой за перемену голова трещала от их визга. Поэтому я не удивился, когда она, возникла на пороге нашей квартиры. В вязанной белой шапочке, таких же рукавичках, зимнем пальто синего цвета, с маленьким меховым воротничком. От неё дохнуло свежестью зимней улицы. Её пальто и воротник были запорошены снегом. Щёки после улицы горели алым цветом. Большие карие глаза были опущены вниз, и едва просматривались из-под, густых чёрных ресниц и запотевших стёкол очков.

– Снегурочка, да и только, – не сдержался я.

Перед ней я нисколько не стеснялся своего отёкшего лица с трубками в носу, своего тёплого байкового спортивного костюма с протёртыми коленками. Мне стало намного легче после лечения травами за эти дни, да и отёки на лице уменьшились, и ссадины перестали гноиться. Я помог Саше снять пальто, провел в зал, усадил за стол. Угостил чаем с мятой, черничным вареньем и свежими пряниками, привезёнными другом отца вчера с Лиды. Она, наверное, замёрзла, потому что горячий чай пила с удовольствием. На Саше было обычное школьное платье. Голые малинового цвета коленки, после улицы, её сильных красивых ног, излишне, как ей казалось, выглядывали из-под него. И она всё время незаметно пыталась одёрнуть платье, но это не возможно было сделать, оно уже было приспущено на всю длину. Я налил Саше ещё чашку чая, и на моё удивление она не отказалась, а только сказала, не поднимая глаз:

– Вот бессовестная пришла тебя навестить по заданию старосты, а сама весь чай выпью и варенье съем, уж больно они у тебя вкусные.

– Ешь на здоровье, у нас много такого добра.

Только она одна из школы знала о случившемся от сестры, и боялась, до сей поры, посмотреть на меня. Я о классе не знал ничего, Янковский не заходил, наверное, занял второе или третье место на олимпиаде, и сейчас загордился, как это с ним уже бывало.

Два года тому назад, осенью старшие ребята слили, оставшийся бензин, с разгрузочных шлангов на эстакаде в ведро, после разгрузки цистерны с бензином. Затем они пошли в кукурузное поле, где жгли костёр. Когда мы с Янковским подошли к ребятам за мячом, чтобы играть в футбол, костер уже не горел, лишь тлели головешки. Ребята дали нам мяч, а сами начали озоровать, и пинать, оставшиеся, пустые консервные банки, друг в друга. А мы с Янковским присели на бревно у тлеющих головешек. Одна банка угодила Владу в грудь, в ней были остатки бензина, который вылились ему на куртку, шерстяной свитер на груди, и головешку. Этого хватило, бензин вспыхнул на одежде. Она начала гореть, огонь стал, жечь Владу лицо. Янковский обезумел от боли, побежал в сторону станции и закричал:

– Помогите! Помогите!

Ребята от страха, кто разбежался, кто замер на месте. Я побежал за Владом, но никак не мог догнать его, хотя бегал не плохо. Я начал кричать:

– Стой! Стой! Стой на месте.

Но он меня не слушал и продолжал бежать. Чем быстрее он бежал, тем сильнее разгоралось пламя. У него, как мне потом сказала фельдшер, был болевой шок, но когда загорелись волосы под шапкой на голове, он потерял сознание, упал в метре от рельса, и продолжал гореть, когда я к нему подбежал. Хорошо, что в это время подбежала «Дылда» стрелочница, так у нас на станции называли молоденькую девчонку после техникума, за её большой рост. А то я своей курткой, никак не смог сбить пламя. Она в своей будке услышала наши крики и прибежала к нам на помощь. Стрелочница сняла шинель, и с головой укрыл ею Влада. Пламя сразу погасло. "Дылда" позвонила начальнику станции, он послал за фельдшером машину, и через пятнадцать минут фельдшер была у нас со своим тревожным чемоданчиком и носилками. Фельдшер сразу, сделала три укола, и Влад спустя пять минут заговорил, если это можно было назвать разговором, скорее он бредил. Влад всё время повторял одну и ту же фразу:

– Только не говорите отцу! Только не говорите отцу!

Потом мужики принесли его в кабинет начальника станции. Там, фельдшер осмотрела у Влада всё тело, срезала шапочку, сделала, где надо перевязку и сказала:

– На теле почти нет ожогов, защитила нижняя одежда, руки ноги целы, голове досталось. Третья Степень не меньше, волосы подгорели. Был болевой шок. Вовремя успели, ещё бы пять минут и …, – тут фельдшер замолчала.

– Сейчас больной спит, я ему сделала сильное снотворное, – спустя минуту продолжила спасительница.

Начальник станции остановил поезд и через два часа Влад очнулся в ожоговом отделении в Гродно. В поезде за ним ухаживала фельдшер, она сопроводила, его до больницы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.