Сага о самолётах

Впрочем, какое ему, в сущности, дело?.. Сейчас у него есть заботы поважнее амурных дел дяди Юджина!

Например… труп в шкафу в доме Бориса!..

– Хотите чаю, мистер Кэнтвелл? Какими судьбами вы снова к нам? Отец у себя, работает… – Мод улыбнулась вежливой улыбкой леди, хотя он видел по глазам – голубым, переливистым сапфирам, – что её так и подмывало спросить, какого черта его опять принесло. – Я сейчас попрошу прислугу…

Плавным движением она подняла руку и позвонила в колокольчик, так что рукав грациозно сполз с её кисти, оголяя округлое запястье. Фил закусил губу.

– Знаю-знаю, мисс Викена. – Он позволил себе азартную усмешку, как зачастую случалось в присутствии этой девушки, и чуть отошёл от шкафа. – Я не очень-то вам нравлюсь, но придётся смириться, потому что я и ваш отец…

– С чего вы взяли, что не нравитесь? – спокойно проговорила она, и ни одна тень не промелькнула по её лицу, лишь лоб немного нахмурился. – Вы наш гость, господин Кэнтвелл. Гость моего отца – мой гость.

«Ты же так на самом деле не думаешь, – вспыхнул про себя Фил, спрятал руки в карманы и посмотрел на малорослую Мод сверху вниз. – Ты же меня терпеть не можешь. Я тебе как кость в горле, потому что всё время путаюсь под ногами у твоего отца и срываю твои планы о том, как окольцевать моего дядю. Скажи это прямо, Мод! Скажи!».

Но она с достоинством выдерживала его взгляд, задрав курчавую каштановую головку, и, как истинная леди, ни словом, ни делом не выдала раздражения. А он бы так хотел вырвать её из плена холодной учтивости! Достать из неё этот огонь, который видел невооружённым глазом! Ведь рыбак рыбака…

– Может, и нравлюсь, – вздохнул он, скучающе зевнув, – да всё же не так, как мой дядя…

Ага! Маленькие ручки сжались в кулачки, и Фил почувствовал, как её зрелая, с плавными изгибами фигурка напряглась, длинная лебединая шея вытянулась, а пухлый розовый ротик сузился до прямой линии.

И чего она так злилась?.. Все ведь догадывались – и Клем, и Винс, и Дерик – об этой глупой детской влюблённости Мод в мужа сестры, что спустя столько лет превратилась в маниакальное желание получить игрушку, которую когда-то увели из-под носа. Фила веселило, что дядя смотрел на увлечение свояченицы сквозь пальцы, что дарило самому Филу только больше поводов для насмешек.

– Да как вы смеете, – процедила она сквозь зубы, и её румяные как персик щёки стали пунцовыми, – так мне грубить.

– Вот поэтому я и не нравлюсь вам, мисс, – не отставал от неё Фил, – что единственный говорю вам правду в лицо.

Ещё бы немного, и Фил поклялся бы, что потолок обвалится на его голову с лёгкой руки Мод, но тут в шкафу начались копошения, послышались женское «Ой!» и глухой мужской чих.

– Что там такое?..

– Что? Где?       Я ничего не слышал.

– Сами знаете «где», не притворяйтесь! Что вы от нас прячете?..

– Мод, дорогая, что за шум? У нас гости?

В самый ответственный момент, когда Мод почти кинулась к шкафу, словно тигрица, в конце коридора показался Борис в своём любимом пенсне на шнуровке и властным движением положил ладонь дочери на плечо. Фил облегчённо выдохнул.

Они перекинулись парочкой незначительных фраз, после чего Борис поцеловал Мод в лоб и отпустил её покровительственным жестом.

– Пожалуй, дальше я сам, мой котёнок. Спасибо, что встретила нашего гостя.

Мод присела в реверансе, но перед тем, как скрыться за поворотом, снова испепелила Фила взглядом, и ушла, гордо подобрав юбки. Он издали подмигнул ей, натянув наглую улыбку, помахал ручкой. Так они и общались с тех пор, как познакомились, а ему так нравилось её дразнить!..

– Я так понимаю, тебе есть, что сказать мне, – со вздохом начал Борис и кивнул на дверцы шкафа.

Кряхтя и охая, Сэм и Крис всё-таки притащили труп Майкла в лабораторию, преодолев длинную витиеватую лестницу, а Сэм принялся чихать пуще прежнего, вдохнув пары от жидкостей, что Борис разводил в склянках. В мрачном полуподвальном помещении только с одним окошком не мудрено и простыть! Сэм пробурчал, что сырость в углах ещё больше придавала этому месту схожесть со змеиным логовом, но вовремя прикусил язык. А Викена лишь вскинул брови и осуждающе покачал головой, когда Фил рассказал ему, что именно случилось с психом в пабе и что, по-хорошему, за такой проступок им всем светила решётка. Крис разбила одну из колбочек, пока затаскивала мертвеца на секционный стол.

– Осторожнее надо быть, дурная ты девчонка! – гаркнул Борис, собирая осколки. – Хочешь надышаться газом и помереть раньше срока?.. Никто жалеть о тебе не станет!

Филу стало не по себе от того, как учитель обращался с его протеже, но он оставил возмущение при себе, хотя Крис смотрела на него с надеждой, будто искала защиты и поддержки. Когда на глазах у девочки проступили слёзы, за неё вступился Сэм, и Борис выгнал обоих взашей, громко хлопнув дверью.

– Шеф, мы правда не знали, что так выйдет, – извиняющимся тоном пробормотал Фил, пока Викена мыл руки у раковины и надевал резиновые перчатки для осмотра трупа. – Мы не думали, что он сердечник…

– Я тоже не знал, – нехотя признался Борис, достал из кармана белого халата фонарик и, поправив пенсне на переносице, осмотрел зрачки Майкла. – Знал бы заранее, не тратил бы на него время. А теперь думай, как объяснить наличие тела… и от вас отвадить жандармов…

Борис шумно выпустил ртом воздух и прошёлся по белому, идеально чистому кафельному полу. Фил потупился под его осуждающим взором. Что-то внутри болезненно ныло: раскаяние или стыд?..

После того, как Шесть Стен стали республикой, технический прогресс, к счастью, шагнул далеко вперёд, иначе Борис препарировал бы сейчас лягушек голыми руками, и не подозревая, что такое «кафельный пол» или «скальпель»!

Видимо, прочитав на его лице столько разных переживаний, Викена в конце концов подошёл и положил ему руку на плечо.

– Ничего, – проговорил Борис устало, заглядывая юноше в глаза сквозь стёклышки очков, – я что-нибудь придумаю. Ты не волнуйся. Береги себя, Фил. Ты – будущее дома Кэнтвеллов и всего нашего проекта. Ты должен быть более осторожен…

Немного пожевав губы, Фил присел на краешек письменного стола и, отложив кипу бумаг, спросил:

– Зачем вы подали дяде такую идею? Вы же понимаете, что отправляете Дерика и Винса на верную смерть?.. Что будет, если они не вернутся? А кровь этих психов… не слишком ли вы рискуете, вписывая этот пункт в контракт? Люди могут что-то заподозрить, пойдут слухи…

Борис закатил глаза и слегка потряс парня за плечи.

– Фил, – прошептал он доверительно, – помнишь, о чём мы говорили?.. Цель оправдывает средства. Есть ещё одна пословица: на войне все средства хороши, а мы на пороге самой настоящей войны. Сам знаешь с кем. И мы должны быть умнее…

– Файерблейзы – не те, с кем можно вести полномасштабную войну, – недоверчиво усмехнулся Фил. – Слишком чистоплюи… Они не станут пачкать свое белое пальто такими вещами.

– Ошибаешься, дорогой мой, очень ошибаешься. Они сентиментальны. Твой брат задел их сантименты, а это развязывает им руки. Есть ещё один путь – переговоры, пока ещё не поздно. У меня припрятан один козырь в рукаве, и я надеюсь, что он выстрелит в нужный момент.

– Какой же?..

– Моя Мод. Если мне удастся договориться об её браке с Полом Файерблейзом, ещё есть шанс, что мы уладим всё мирным путём. В старину все альянсы заключались именно через браки. Надо пользоваться уроками, что преподаёт нам история!

– А-а, – коротко выдохнул Фил и… отвернулся.

Дышать парами в лаборатории Бориса стало совсем уж невыносимо, и он расслабил галстук, впивавшийся в кожу, расцарапал себе шею. Легче не становилось, и тогда Фил затараторил на одном дыхании:

– Пол Файерблейз ни за что не согласится на этот брак, Борис.

– Почему же? – Старик снисходительно улыбался, приложив палец ко рту.

– Потому что он сохнет по нашей Клем уже много лет. А Тимати не пойдёт против воли брата. Они же как сиамские близнецы – куда один, туда и второй…

– Фил. – Борис взирал с нежностью, которая редко угадывалась на его обычно беспристрастном лице, но и с пугающей проницательностью. – Любовь – это слабость. Смотри, что она сотворила с твоим братом. Ты разве хочешь так же?..

«Он знает? – подумал про себя Фил с досадой и… нестерпимым стыдом. – Неужто он догадывается?..»

– Вот Тимати и Пол любят друг друга, но к хорошему это всё равно не приведёт. И нам это на руку! – отшутился он в итоге.

Борис коротко кивнул, потрепав его по плечу, а Фил облегчённо выдохнул, когда учитель отвернулся к холодильным камерам, в которых держал биоматериал. Фил даже подумал, что наверняка в этих камерах уже хранились трупы островитян с Порта, а сейчас туда отправят и Майкла… Сколько он себя помнил, на рабочем месте Бориса всегда ходили ужасные сквозняки, но в этот раз тут стоял настоящий дубняк. Фил поёжился.

На душе было мерзко, будто нагадили чайки. Впервые за многие годы он даже обрадовался, когда Викена отпустил его восвояси, отправив разбираться с «теми двумя увальнями за дверью».

– Поговорим позже. – Викена отослал парня взмахом ладони, повернулся спиной к двери и сцепил перед собой руки. – За труп не беспокойся – я разберусь. И за брата, и за Тимати – предоставь всё мне, Фил. Я ведь всегда находил решения. Я… а не твой дядя!..

***

Когда дверь за молодым дарованием захлопнулась, Борис прикрыл глаза и несколько секунд наслаждался тишиной. Иногда люди, даже самые близкие и «любимые», ужасно его раздражали. Жена одна его понимала, но и та умерла много лет назад, а дочери совсем на неё не походили. Старшая была сплошным разочарованием и даже на тот свет отправилась так же, как и жила: бесшумно. Внучка, Клементайн, точь-в-точь пошла в мать характером, а младшая дочь отличалась ужасным упрямством. Мод уже много лет отсылала всех поклонников, заводя песню, что выйдет замуж только за Юджина Кэнтвелла! Почему окружающие не могли вести себя хоть чуточку умнее и почему всё всегда приходилось расхлёбывать именно ему?..

Побыв наедине с мыслями, Борис тяжело вздохнул, развернулся к трупу, достал из кармана скальпель и глянул на наручные часы. Трупная кровь сворачивалась и разжижалась через 30-90 минут после наступления смерти, но, есть ли толк в юродивой крови, если её носитель уже умер?..

Борис нахмурился, когда эта мысль посетила его. Как он не подумал об этом раньше!.. Если он смог вынести столько пользы из донорской крови, то каких высот он сможет достичь теперь, когда… или если?..

Непроницаемо спокойный, Борис открыл ламинированный шкафчик и достал оттуда контейнер для сбора биоматериала и острый пинцет. Подошёл к трупу так называемого Майкла и оторвал из его реденькой шевелюры один светлый волос. Положив его в контейнер, Борис понес ёмкость обратно к шкафчику, открыл другую склянку с терпкой красной субстанцией, добавил туда волос, капнул в контейнер пипеткой жёлтую жидкость, перемешал всё ложкой и закрыл крышку. Уже во время взбалтывания его пальцы жгло приятным теплом, а, когда через пару секунд Борис надел очки и поднёс светящуюся жидкость к глазам, его лицо озарила почти сардоническая улыбка.

Вылет

В ночь перед отъездом Дерик почти не сомкнул глаз. Зато Сибилл мирно посапывала у него на груди. А ведь завтра она не обнаружит мужа в кровати, а на прикроватной тумбочке у будуарного зеркала найдёт записку:

«Прости, но я не мог поступить иначе. Я либо вернусь, коронованный лавром победителя, либо умру, пытаясь. Не держи на меня зла.

Любящий тебя,

Дерик».

Он долго раздумывал, как объяснить жене свой отъезд, но не написал ничего лучше, кроме незатейливых фраз. После того, как столичная газета напечатала их с Винсом на передовице, Сибилл повисла у него на шее и обещала лечь костьми, но «никуда его не пустить». Тогда, пару дней назад, Дерик уверил её, что передумал «рисковать жизнью ради блажи», но как жалко выглядели его обещания?..

На него давили дядя Юджин и Борис, давила общественность, журналисты освещали каждый его шаг, а в городе из их с Винсом полета сделали настоящее «шоу». Сибилл нисколечко ему не поверила и продолжала до трёх часов ночи лить слёзы, пока природа всё-таки не взяла своё и она не провалилась в сон, крепко цепляясь за воротник его ночной рубашки.

– Ты же не уедешь, не так ли?.. – шептала она сквозь сон. – Ты не оставишь меня, не станешь лгать мне…

Как же она будет злиться на него после, как же будет винить! Но ведь она должна его понимать… «Быть коронованным лавром победителя» – разве недостаточное оправдание для риска?..

И пусть вся республика показывала на них пальцем, они всё равно знали и понимали. Только они вдвоём и понимали.

С семи лет этот очень серьезный мальчик очутился в доме дяди, и с тех пор его жизнь оказалась расписана по часам: занятия по летной инженерии, ипподром, короткий перерыв на обед, фехтование и история государственности. Из него готовили будущего наследника, а в наследниках негоже поощрять или взращивать слабости. Будучи мальчишкой, Дерик никогда не жаловался на судьбу, поражая взрослых выносливостью и жаждой знаний, но, повзрослев, все чаще ловил себя на предательских мыслях о другой жизни. Да и какова она, эта “другая жизнь”?.. И почему она так манила его, откликаясь голосом небезызвестной особы?..

Сибилл действительно показала ему иную жизнь, но, как и за любой риск, за сладостную возможность заглянуть за ширму рано или поздно пришлось платить. Она предала благодетеля – человека, который поднял её из нищеты и сделал звездой сцены. Он лишился наследства и с позором ушёл из дому под ханжеский свист черни. Они рискнули всем, пойдя под венец в тайне и одни против высшего света. К чёрту свет: они с Сибилл всегда играли по-крупному. И никакой Порт Блаунс им теперь ни по чём!

– Неужели тебе совсем не стыдно, Дирк? – однажды спросил брата Фил, который, несмотря на «грешки», чтил «внешнюю благопристойность». – Все Шесть Стен встали на защиту Файерблейза. О вас болтают, вас осуждают.

– Когда по-настоящему, Фил, – ответил ему Дерик, хмуря брови, – никогда не стыдно.

У них с Сибилл эта простая истина никогда не вызывала вопросов. Да, она сумела вернуться к ремеслу после скандала – уже и без Файерблейза спустя столько лет на сцене её имя гремело по всей стране, – а он, Дерик, нет. В народе по старой заученной привычке Сибилл и до сих пор называли «мисс Кракки», хотя по бумагам она уже несколько месяцев как стала «миссис Кэнтвелл». Даже в этом для неё ничего не поменялось! Что до самого Дерика, то перед ним закрылись все двери: в сенат, на заводы, в лётную академию, и у него остался лишь один путь. Плевать… ведь они так «зажгли»! Кровь горячилась в жилах Дерика, когда он думал об этом.

Он ещё раз перечитал то письмо, прежде чем вернуть его на будуарный столик, но так и не смог оторвать взора от волос жены. Солнечный зайчик причудливо играл между складок белых простыней, развевающихся занавесок. Как естественна и подкупающе проста она была во всем, что бы ни делала… особенно, когда спала, слегка улыбаясь сквозь сон. Во всей суете он жалел лишь о том, что придётся оставить Сибилл так надолго.

Дерик глянул на наручные часы – шесть тридцать утра. Галифе и гимнастёрка отутюжены, ботинки начищены, звёзды на погонах блестят, а волосы причёсаны один к одному с пробором слева. Лётный шлем, очки и ремень дожидались в самолёте. Ещё успеет!.. Он неторопливо приблизился, опустился на краешек кровати. Сибилл безмятежно спала, откинувшись на перину, золотистые кудри ниспадали на плечи и грудь, а белый кружевной пеньюар слегка оголял белоснежную кожу. Она пахла розами, и Дерик с трудом поборол желание ещё раз коснуться её. Рука в кожаной перчатке повисла в воздухе.

– Я вернусь, любимая, – прошептал он одними губами, как можно лучше запоминая каждую чёрточку её лица: ямочки, щёчки, родинку на щеке и над губой. – Плевать на Файерблейза и жалкий, душный скулёж его людишек! Я вернусь, и мы будем счастливы. Назло всем.

Дерик сжал пальцы и поспешно сбежал вниз по лестнице, но мысли о Сибилл не покидали его. Он ведь до сих пор вспоминал их первую встречу, как будто это было вчера…

– Кажется, этим молодым людям я вас ещё не представлял. – Под ухом раздался голос «доброго дядечки» Файерблейза, которым тот обычно «пользовался» на людях, завоёвывая их расположение. – Мистер Кэнтвелл! Позвольте вас познакомить… «Та самая» мисс Кракки. Я рассказывал.

Дерик стиснул зубы и толкнул прозрачную входную дверь с массивом дерева. Колокольчик звякнул, Анина, горничная Сибилл в аккуратном кружевном переднике, вскрикнула, стряхивая пыль с подчёркнуто белой мебели пипидастром. Как же его раздражала кукольная опрятность дома, в котором приходилось жить как «содержанка»! Кучер Сибилл, развлекавший себя разговорами с садовником, раскрыл зонтик над головой «молодого сэра» и предложил «подвести до особняка». Дерик отмолчался, зашлёпав дальше по лужам. Кругом стоял туман, сквозь который с трудом проглядывались огни уличных фонарей. Дождь не прекращался неделю, лил вёдрами, солнечный луч лишь изредка выглядывал из-за облаков, небо, застланное тучами, походило на свинец: плотное и серое. Похоже, что природа не простила им опытов Викены последних лет, грозясь когда-нибудь обрушиться на них за это местью… А ведь фанатики из Порта Блаунс уже давно их об этом предостерегали!

Дерик остановился, втянул морозный воздух, позволил ветру поиграть у себя в волосах. Как свежо! Погода в столице никогда их не баловала: здесь привычно шли кислотные дожди, град и даже молнии, а на улице пахло так, что во рту ощущался привкус металла.

Неужели в этом сквозь прогнившем мире ещё оставалось, чем дышать?.. И что, если не любовь, было тем самым воздухом?..

В шесть тридцать утра улицы Шести Стен пустовали, и лишь белый туман возвышался над крышами жилых домов, зданием из белого мрамора, где заседал сенат, театром с пёстрыми афишами, судом, несколькими банками и кричащими вывесками у ателье и ломбардов. Храмы и другие места поклонения Высшим Силам снесли сразу после свержения императора. И хотя официально в Шести Стенах и во всех провинциях с тех пор объявили атеизм и безбожие, Дерик не сомневался, что подпольно жители столицы всё ещё поклонялись старым Богам. Островитяне с Порта Блаунс и их Верховная Жрица и вовсе стали религиозным центром для всех оставшихся верующих…

Смотря на хмурые лица редких прохожих, что жили в вечной гонке за успехом и прогрессом, Дерик с ухмылкой думал о – пусть и запретной – вере, ставшей единственным утешением для простых людей. Может, со свержением императора и с заменой его на консула они и резко шагнули в будущее, да кое-чем всё-таки пришлось пожертвовать. Чем-то, за что он, Дерик, так цеплялся, найдя это «что-то» в Сибилл…

– Вы фехтуете, мисс Грисель?

– Что?..

Её голос, привычно кокетливый и непринуждённый, то есть в «полном боевом обмундировании», дрогнул, а прекрасные глаза округлились.

– Эти грубые порезы на ваших пальцах… Пожалуй, они не идут столь утончённой леди. Мой вам совет, мисс: возьмите другого учителя.

С секунду Дерик думал, что, подобно иной изнеженной кокетке, она побагровеет по самые уши и нажалуется на него папаше Файерблейзу, а тот, привыкший исполнять любые капризы своей зазнобы, выгонит его взашей.

Но вместо этого чистый смех заполнил салонную гостиную, а Дерик, всегда безразличный и отстранённый, взглянул на Сибилл Кракки по-новому.

– Вы бы тоже сменили учителя по хорошим манерам, мистер Кэнтвелл. – Её искристые глаза смеялись – так по-свойски, пусть и журя, – а голос, подчёркнуто низкий, невольно сломил его стену. Дерик почувствовал себя причастным к заговору, известному лишь двоим. – И побыстрее! Не ровен час – получите дуэльную перчатку.

Уголки его губ впервые за тот вечер дрогнули в улыбке.

– Мистер Кэнтвелл! – Кучер догнал Дерика, преграждая ему дорогу у пивной, откуда несколько работяг вышли, насвистывая солдатские песни. – Вы бы всё-таки сели… Ладно денег у госпожи не берёте, – даже на новое пальто не берёте! – так дайте хотя бы подвести вас до места. Путь-то до особняка вашего дядюшки неблизкий. Госпожа просила лично вас везде сопровождать!

– И шпионить, – буркнул Дерик, громко хлопнув дверью. Всё равно ведь через пару часов все радиоприёмники и новостные издания будут трубить о нём с Винсом!..

Когда мисс Кракки всерьёз попросила Дерика Кэнтвелла стать её учителем по фехтованию, надо отдать ему должное, он согласился с опаской. И всё-таки согласился! На тот момент она уже расположила его к себе так, как умела только Сибилл Кракки. Всего лишь несколько личных, даже интимных вопросов о том, что волновало собеседника, искреннее участие к его проблемам, и вот тот уже расслаблялся в её обществе, не предчувствуя опасности, зато найдя в ней хорошего друга. Вуаля! Разве такой приятной особе можно отказать?..

– Мне бы не хотелось, чтобы о нас болтали, – напомнил ей Дерик со сдержанностью человека, всю жизнь чтившего законы и правила. – Ваша репутация может пострадать.

– Какой же вы смешной, мистер Кэнтвелл. – Она вновь улыбнулась ему мягкой, приятельской улыбкой. – Если бы я искала любовника, то нашла бы его среди поклонников. Мне зачем было бы тратить время на вас? Случались дни, когда мне нечего было есть… С тех пор я предпочитаю быть прямой, а вы – прекрасный фехтовальщик, и вряд ли я найду кого-то лучше во всех Шести Стенах. Только уроки, мистер Кэнтвелл! Мистер Файерблейз о вас уже знает.

Кажется, и для неё всё неожиданно вышло из-под контроля. Дерик улыбался в окно экипажа, вспоминая, как после первых занятий мисс Кракки перестала приходить в назначенный час, будто пыталась выкорчевать «семя предательской любви», но то лишь разрасталось. Конечно, Дерик уже был по уши влюблён в неё на тот момент, но чтил свой долг до тех пор, пока она… Он помнил, как её пугали эти чувства, помнил, как сам не ведал, куда от них спрятаться, пока однажды не осознал: единственный способ усмирить пыл – это дать ему волю. И они ему его дали…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.