Сага о самолётах

– Это может уничтожить их, – эхом откликнулся Пол, будто прочитал его мысли. – Выдашь информацию газетчикам, и империя Кэнтвеллов рухнет. Ты и правда этого хочешь?..

Тимати уловил, с какой молчаливой укоризной Пол задал вопрос, и… задумался. Он слышал эти осуждающие нотки всегда, когда речь заходила о Кэнтвеллах. Брат отличался щепетильностью и явно не одобрял вражды между их семьями. Настоящий наследник покойной империи!.. Пол даже рубашки и любимые брюки с подворотом стирал и утюжил сам, не ведясь на сопротивление слуг.

Помнится, как-то раз Сибилл…

– Я не беспомощный ребёнок. – В тот солнечный летний день Пол впервые забрал у горничных гладильную доску и сложил её в два счёта под их удивлённые возгласы. – Я взрослый мужчина, у меня есть руки и ноги. Хотите, и обед вместо вас приготовлю?.. Времена империи уже прошли – не нужно бегать за нами как за небожителями!

– Ну и зануда ты! – хихикнула Сибилл, появляясь в дверях, когда Пол прошёлся по пиджаку утюжком, аккуратно обходя пуговицы. – Мне уже нажаловалась на тебя прислуга, а ведь одна из горничных давно тебе строит глазки. Будешь и дальше ходить серьёзным, так и останешься холостым!

– Ну и вертихвостка ты, Сиб, – с нежностью отозвался Пол, не проигрывая в словесной перепалке. – Когда-нибудь угомонишься?..

Тимати вошёл в спальню брата за Сибилл и, тая улыбку, прошёл к книжной полке. Его сердце радостно билось в груди, когда он видел, как легко эти два главных человека в его жизни – младший брат и любимая женщина – нашли общий язык. Как он ценил такие мгновения!..

– Только когда женю тебя, целомудренника. – Сибилл снова громко рассмеялась и взяла Пола за руки. – Ну иди-ка сюда, оставь этот несчастный утюг в покое! Так ты собрался влюблять девиц?.. Давай лучше станцуем что-нибудь?

– О нет… Тим, помоги! Эта женщина меня погубит!

Но Тимати лишь улыбался, наблюдая, как Пол, изображавший недовольство, пару раз искусно крутанул Сибилл за руку, а она охотно вращалась вокруг него, заполняя смехом весь дом. Солнечный зайчик играл в её пшеничный волосах, ласково касался глаз Пола.

– Молодец-то какой! – Под конец она положила ему ладони на плечи и поцеловала в щёчку. – Правда: на все руки мастер. Любая сенаторская дочка тебя захочет. Да ведь тебе всякая не нужна… Есть только одна, о которой мечтает твоё сердце?..

Пол заметно изменился в лице, когда Сибилл заговорщицки подмигнула ему, и раскраснелся по самые уши. На губах застыло немое «Не надо!», когда она обратилась к его брату:

– Тим, давай посватаемся к Клементайн Кэнтвелл?.. Ну ты не видишь, что ли?.. Наш целомудренник с ума по ней сходит!

– Сибилл… – смутился «целомудренник», пряча глаза. – Тебе совсем, что ли, не стыдно?..

– А чего мне стыдиться?.. Любовь – это прекрасное чувство, и я не позволю милому братцу его проворонить. Тим, ну пожалуйста! Ты же видишь: он слишком приличный – боится тебя просить…

Со скрытой надеждой брат взглянул на него, и сердце Тимати сжалось от умиления.

– Ну хорошо… я поговорю с её отцом! Чего же ты раньше молчал, негодник?..

Потолковать с Юджином Кэнтвеллом Тимати так и не успел: его старший племянник отбил Сибилл раньше. И как она только могла променять ту семейность, что царила между ними, на этих пошлых, циничных людей?..

«Она – наша», – сказала как-то раз покойная старуха Раф. Но разве истинный последователь императорской морали перебежит из одного лагеря в другой?..

Как бы то ни было, и речи теперь не шло о том, чтобы родниться с Кэнтвеллом. Пол всё пытался их помирить – может быть, в глубине души ещё надеялся на руку Клементайн, – но бедному брату придётся свыкнуться, что это конец… Теперь миру уже не бывать. Бывать только войне.

– Тим? – взволнованно позвал Пол. – Ты слышишь меня?..

Файерблейз-старший, всё это время теребивший в руках ручку, наконец откликнулся на зов младшего и разломил стержень пополам.

– Нет, дорогой, – проговорил он, моргнув, и тяжело втянул воздух, – я не выдам их тайны журналистам. Я предлагаю тебе кое-что поинтереснее.

Теперь, враждуя с Кэнтвеллами, Тимати не только ненавидел их за Сибилл. За смерть отца, за истерики матери, за погубленное детство брата и свою семейную жизнь тоже следовало отомстить. Двадцать лет он мучился в браке с пустой, поверхностной особой, не стремившейся в этой жизни ни к чему, кроме дорогих платьев и вкусной еды. После первых родов она, к тому же, ужасно располнела и всё ширилась впоследствии. Она подарила ему трёх дочерей, точь-в-точь похожих повадками на мать, но так и не осчастливила наследником. Из-за неё он не мог жениться на Сибилл – человеку его статуса «негоже разводиться», – не сделал её раз и навсегда своей, чтобы она не упорхнула так легко… После смерти тестя-консула Тимати просто выслал «весь этот курятник» в особняк у Реки Хом и лишь изредка наведывался туда в гости.

Река Хом и Туманный Утёс находились дальше всех от столицы, прямо на южной границе, где начинались земли кочевников, спавших в палатках и устраивавших набеги на приграничные зоны. Император не очень-то находил управу на варваров и не укреплял рубежи – он даже не мог усмирить собственные регионы, мечтавшие о независимости, – но Тимати, обожавший бескрайние широты Реки Хом, население которой редело каждый год из-за невыносимо жарких летних месяцев, подходил к вопросу по-философски. Южанам из Мыса Престо, конечно, повезло больше, чем даже жителям столицы, жившим в вечно сыром и влажном климате, но если их Родина так многогранна, то разве это не ещё один повод её любить?

Тимати любил Шесть Стен целиком и полностью и мечтал лишь о том, чтобы здесь раз и навсегда воцарился мир. То, как часто республиканцы воевали с соседями на Западе и на Востоке, – в то время как император лишь пытался всех помирить! – ещё раз подтверждало почти что святость монархистов в сравнении с консулом и его прихвостнями. Но святость того, кто не может себя защитить, ничего, в сущности, не стоила, ведь так?..

– Кэнтвеллы – воплощение всего, что мы ненавидим в республиканских порядках, Пол, – думал Тимати вслух. – Вчерашние фермеры с Мыса Престо, самой маленькой и никчёмной провинции… Только выгоду и признают! Предатели, лицемеры, мерят людей по деньгам! Победим их, значит, отомстим за всё.

По лицу Пола снова пробежала тень.

– Что ты такое говоришь, брат?..

Тимати, казалось, только-только заметил его.

– Возьми с собой Роджера и…

– Брата Сибилл?.. Но он же недотёпа!

– Роджер всё ещё предан нам, в отличие от сестры. Это главное… Отправляйтесь за Дериком и Винсом. Рискованно отправлять тебя, как члена моей семьи – если попадётесь, сядем все вместе, Пол, – но я больше никому такое не доверю…

Пол понимающе кивнул. Тимати продолжал:

– Сделайте всё, чтобы они не вернулись и не смогли сдать вас в жандармерию. Это вопрос жизни и смерти! Для нас всех. Его Величество, если он жив, не должен попасть в руки республиканцев! Возьмите лучший мой самолёт. Обставим их смерть как несчастный случай – все поверят, что это остров «забрал» героев. Никто не станет разбираться.

Пол стиснул зубы. Благодарность, которую он испытывал к брату, своя собственная, дурацкая преданная натура перекрывали всё. Тимати построил головокружительную военную карьеру, так что его – вчерашнего монархиста – пригласили в сенат. Рискованно! Но что поделать, если простой народ обожал его?.. Рядовые солдаты из кадетских корпусов маршировали с именем генерала Файерблейза на устах. Военные силы находились в подчинении у сената и консула, но никто не сомневался – одно слово генерала Файерблейза, и толпы солдат выйдут на улицы. Недаром все консулы до сих пор предпочитали дружить с Тимати, а все прошлые перевороты в истории их страны происходили с немой поддержки кого-то из силовых…

Будучи родственником такого влиятельного человека, Пол чувствовал, что их трепет и благоговение передавались и ему. Где бы он был сейчас, если бы не Тим?.. Окончил бы лучшую в стране лётную академию, получил бы самую престижную в Шести Стенах профессию, заседал бы вместе с братом в сенате?.. Или же гнил бы в одиночной камере для политических преступников вместе с теми, кто не смирился с новым режимом?..

Да, он не всегда был согласен с братом, но обещал, что во что бы то ни стало будет на его стороне.

– Как скажешь, Тим, – проговорил Пол беспристрастно, но губы кусал. – Ты же знаешь. Я всё для тебя сделаю.

– Пол? – немного погодя позвал Тимати, смотря куда-то в пустоту. Рука с гранатовым перстнем безжизненно свисала с подлокотника кресла. От этого взгляда – холодного и отстранённого – становилось не по себе.

– Да?..

– Ты помнишь, как Сибилл пела для нас? Старый гимн Файерблейзов? Ты ещё аккомпанировал нам на инструменте…

Пол сглотнул. Мурашки побежали по спине. Та песня всегда казалась ему жутковатой. Сквозило в ней нечто такое… пророческое, но брат почему-то очень её любил.

– Про лорда, над которым плакал дождь?..

– Сыграешь её для меня ещё раз?

– Конечно, Тим. Всё, что захочешь.

Ноги сами понесли Файерблейза-младшего к фортепьяно, а закоченевшие пальцы еле раскрыли крышку. Тимати откинулся на спинку кресла, и, когда старая фамильная баллада заполнила кабинет, блаженно прикрыл глаза.

Новое задание Викены

Пятничным вечером пивная «Чёрный буйвол» шумела как пчелиный улей. Фил сосредоточенно сверлил глазами барную стойку, не обращая внимания на сновавших неподалёку официанток в кружевных передниках. Узнав молодого Кэнтвелла, девицы кокетливо подмигивали ему, чуть задирая пышные юбки, звенели подносами с орехами в сахарном сиропе и малость оголяли декольте. Фил, поглощённый новым поручением Бориса Викены, смотрел будто сквозь них.

Бармен разбил посуду, вдребезги разлетевшуюся по полу, за столиком напротив спорила молодая пара, явно повышая голоса, но Фил едва замечал их.

– Да ладно вам, шеф, – пробормотал низким грудным голосом Сэм, подвинул деревянную кружку поближе к патрону и едва не потерялся в том, что открывал разрез платья одной из девиц. – Попробуйте – отвлечётесь.

– Топливо кончается, мой брат и лучший друг согласились на авантюру, которая может стоить им жизней, а я теперь у дяди в любимчиках, – тяжело вздохнул Фил, одним глотком осушив кружку. – Хуже и не придумаешь!..

И это он ещё умолчал, что «Файерблейз и Ко» уже давно точили ножи, жаждая кэнтвелловской крови за то, что увели их юбку. Как пить дать: прочитав про полёт на Порт Блаунс в газете, Тимати и его братец Пол, вечный прихвостень, уже обдумывали, какие палки вставить им в колеса! Петля на их шее затягивалась, и единственным, что ещё могло спасти положение, оставались гениальные мозги Бориса Викены.

– Вы не знаете, зачем господину Викене тот малый с Порта Блаунс, шеф? – будто прочтя его мысли, спросил Сэм и стёр с рыжих усов пивную пенку рукавом. – Он вот-вот придёт.

«Да кто ж поймёт старого прохвоста, – с досадой подумал Фил, хмуря чёрные брови. – Он рассказывает мне ровно столько, сколько ему нужно».

А Фил бы и хотел знать больше, ведь всегда ровнялся на Бориса, но тот, без зазрения совести пользуясь «услугами юного дарования», всегда оставлял за собой загадку.

И сейчас, ожидая, когда придёт человек, который, дескать, задолжал Викене круглую сумму, Фил и его команда – интеллектуальные, по сути, ребята! – вынужденно отыгрывали коллекторов. А Фил не хотел признаться даже себе, – не говоря уже о других! – что и сам не знал истинных целей шефа.

«Я Сэма и Крис отбирал как бриллианты среди стекляшек, – фыркнул Фил и закусил лимоном, – не для того, чтобы выбивать из бедняков деньги!».

– Он просил привести того малого в дом, и на этом всё, не так ли?.. – Сквозь оправу очков бесцветные глаза Крис сверкнули надеждой, а её голос походил на писк комара. – Нам же не придётся его калечить?..

– Снова ты со своим пацифизмом, – раздражённо осёк её Фил и сунул купюру одной из официанток прямо в карман. – Притащим его к Викене, а там посмотрим.

Крис разочарованно спрятала нос в кружке, а Фил посмотрел на неё со снисхождением. Мозгами эта девчушка, казалось, ничем не уступала самому Викене, – настоящий техно-гений! – но в отличии от старика совсем не умела ими пользоваться. Заметив в этой невзрачной, плохо одетой девочке с гнездом на голове недюжинный потенциал, – она взламывала архивы сената быстрее, чем завязывала шнурки, – Фил взял её к себе в команду, когда Борис сказал, что «надо расшириться». А потом к ним примкнул и Сэм, этот рыжий медведь с золотыми руками, подрабатывавший в доме Кэнтвеллов кучером. Интеллект и сила – прекрасное сочетание, чтобы выполнять «чёрную работу», не правда ли?..

Пока что Борис не доверял им ничего важнее шпионажа за сенаторами и подкупа голосов. Крис и Сэм, разница в возрасте между которыми составляла почти полвека, отлично ладили между собой и никогда не задавали лишних вопросов. Все поручения передавал им Фил. Крис, старшая из пяти детей в семье, страдала от вечных упрёков мачехи и откладывала «на университет». Ну а Сэм – добродушный простак Сэм! – и рад бы был «соскочить с крючка», да благополучно пропивал всё жалование, получал за это от жены сковородкой по голове и снова возвращался к своим обязанностям.

– Он идёт! – Сэм грузно поднялся, чуть не вышибая из-под себя стул, и указал мозолистым пальцем на дверь. – Идёт, шеф!

Саксофонист и его инструменталисты, развлекавшие публику лёгкой салонной музыкой, как раз ушли на пятнадцатиминутный перерыв, когда юноша в выцветшем пальто зашёл в паб, воровато оглядываясь по сторонам. Как и другие беженцы с Порта Блаунс, он выглядел зашуганным и вздрагивал от любого шороха, нервно сминая фуражку. На груди висел кулон в виде солнца – символ всех островитян. Бледный как смерть, пальцы дрожат, да и губы синие. Ох уж эти странные людишки, считавшие себя венцом творения, а сейчас отмывавшие туалеты за гроши в сенаторских домах!.. Фил все никак не мог взять в толк, почему Викена так их остерегался. Разве от этих психов могла исходить реальная опасность?..

– Майкл, сэр. – Псих подал Филу руку, как только Сэм, помахав в воздухе огромной ладонью, подозвал его к себе, а Крис неуклюже разлила пиво на скатерть. Самый дальний столик у декоративной пальмы, который вся команда заняла для большей секретности, невозможно было не заметить.

– Меня-то вы знаете, – устало зевнул Фил, лениво пожимая парню руку, и сделал бармену жест, чтобы тот сберег для них ещё немного крепкого напитка. – Фил Кэнтвелл. В представлении, пожалуй, не нуждаюсь…

Крис пискнула, что испачкала юбку пивом, а парниша обиженно сглотнул, поправив блондинистые, почти прозрачные волосы, отличавшие беженцев с Порта. Среди островитян встречались и рыжие, но из-за их почти светящейся кожи и невидимых ресниц Филу каждый раз казалось, что он разговаривал с мертвецами.

– Него-о-же это, мистер Кэнтвелл, – покачал головой Майкл, заикаясь, – бахвалиться.

«Снова эти их, – с иронией подумал Фил, смеясь: так этот парень ещё и заика! – причитания. Мы тут собираемся из него деньги выбивать, а он читает мне мораль! Весь род у них такой. Порт-Блаунсовский».

Жуткие моралисты, строившие из себя избранных или святых! А во главе их стада Верховная Жрица с прибабахом, совавшая свой нос везде, куда ни попадя, – прямо-таки вишенка на торте!

– Давай сразу к делу, старина. – Сэм сел, потирая ладони об старые рваные брюки, в которых ещё утром собирал картошку на ферме. – Задолжал ты кое-что господину нашему. Узнать хотели: как долг отдавать будешь?..

– У меня нет таких денег, сэр, – пожал плечами Майкл, когда Крис достала из кармана расписку и ткнула его носом в подпись. – Я простой грузчик в порту. У меня жена и двое детей. Младшему всего семь лет, а его уже нужно отсылать работать на фабрику…

Фил издевательски присвистнул. Ну до чего же чудной народ эти островитяне! Наивные как дети!

– Чем же вы будете платить, сэр? – подала голос Крис, как бы наталкивая парня на мысль, что, похоже, его ещё не посещала.

Вот тут-то островитянин, всё это время прятавший оранжевые глаза с вытянутыми как у кошки зрачками, поднял взгляд, и вся троица вздрогнула. Ох уж эти оранжевые глаза… Как островитяне сами любили говорить, особый цвет глаз и зрачки – щёлочки – это наследие Богов, обладавших тайными знаниями, которые неведомы простым смертным… Вот почему жители Порта считали себя «избранными» – только они, отмеченные особыми приметами, могли считаться потомками Богов!

По спинам Фила и его команды побежали мурашки, и благо, что официантка как раз поднесла поднос с сыром и цукатами, отвлекая внимание парня на себя.

– Я могу заплатить кровью, мистер Кэнтвелл, – сказал Майкл, почти не заикаясь, пусть и заговорщицким шёпотом, и потеребил кулон в форме солнца на шее. – Так написано в контракте с господином Викеной, если вы внимательно его читали. Я, конечно, нигде об этом пункте не распространяюсь – господин Викена под страхом смерти запретил мне этого делать, но вы, если я правильно понимаю, «свои». И так всё знаете.

Сэм и Крис переглянулись, вопросительно взглянув на Фила, а тот нахмурил лоб, наконец, сообразив, зачем Викене мог бы понадобиться этот псих. Его деятельная голова кипела.

«Борис использовал кровь императора для нашего топлива. Это раз. А теперь он хочет проверить, может ли кровь других островитян послужить заменой? План «Б» – в случае, если Дерик и Винс не справятся с заданием… Это два».

«Ай да Викена, ай да старый плут! – Фил улыбался, цокая язычком от удовольствия. – Всё-то он продумывает!».

У Фила, впрочем, ещё оставались к старику вопросы. Смогут ли они держать в секрете то, что собирают столько крови?.. Разве простой народ не начнёт подозревать, что именно в этом секрет их топлива? И как эти психи с Порта всё-таки соглашались сдавать им кровь, они ведь такие религиозные?..

Надо будет озадачить Бориса на досуге!

– Кровью, говоришь?.. – Кэнтвелл-младший вдруг резко встал и, пародируя дядю, стукнул кулаком по столу. – Валяй!

Крис вскрикнула, наверняка не так поняв его, схватила за рукав и покачала головой, но Майкл оказался шустрее. Дрожащими пальцами он достал из кармана пиджака лезвие, которым, должно быть, брился, и покрутил им туда-сюда под носом у Сэма.

– Не бойтесь: я не убью себя, – фыркнул Майкл, смотря на них немного снисходительно, как на неразумных детей, которые не видят дальше своего носа. – Это против наших принципов. Наша Жрица говорит, что мы должны терпеть эту жизнь, как бы невыносима та ни была. Я лишь схожу в уборную и порежу ладонь… Затем наберу вам с полстакана, и вы оставите в покое меня и мою семью. Договорились?..

«Как отлично всё складывается! – с восторгом думал Фил, вспоминая Бориса добрым словом, и чуть ли ни приплясывал под столом. – Давать этим прокажённым деньги, прекрасно зная, что они не смогут их вернуть, а потом зажимать в угол и просить взамен кровь. Да мой учитель просто гений!».

– Только не задерживайся. – Сэм как можно сильнее свёл брови у переносицы, чтобы выглядеть внушительнее, хотя по лицу Фила уже понял, что дело в шляпе. – Я постерегу за дверью.

Немного пошатываясь, Майкл встал и в сопровождении Сэма отошёл в туалетную комнату. Фил завёл руки за спину, откинулся на спинку стула, бесцеремонно согнав с него Крис, и положил ноги на стол.

– Бармен! – крикнул юноша, хитро щуря плутоватые синие глаза и пренебрегая обиженным взглядом Крис. – Налей-ка нам ещё пива!

***

Однако уже через десять минут Сэм, испуганно озираясь по сторонам. подошёл к уже изрядно подвыпившему патрону и испуганно шепнул на ушко:

– Шеф?..

– Что там у тебя, Сэм? Хочешь выпить?

– Шеф, парень-то… помер.

– Че-е-г-о?..

Последний вопрос прозвучал настолько громко, что многие из толпы оглянулась на Фила, и даже стук тарелок и бокалов за барной стойкой на миг cтих. Одни осуждающе хмурили брови, другие смотрели с неподдельным любопытством. Фил глуповато улыбнулся, призвав к себе остатки фантазии.

– Ч-е-е-г-о ж ты раньше не сказал, что хочешь в баню, старина?.. – Он выпил залпом для храбрости, скрывая подступавшую тошноту. – Мы как раз позовём девочек!

Постояльцы пивной разочарованно вздохнули, вернувшись к своим стаканам и орешкам на подносах, а Крис всё смотрела на Фила круглыми как у оленёнка глазами и дрожащими губами шептала: «Что, если это правда? И он не дышит?.. Пульса нет…».

– Он что, перерезал себе вены? – грозно зашипел Фил на подчинённых, подозвав их к себе пальцем, а те чуть не стукнулись лбами.

– Кровь есть? – шепнула Крис, сморщив носик, как делала всегда, когда мыслительная деятельность кипела в её изобретательной голове. – Нет порезов ни на венах, ни на ладонях?..

– Клянусь, не видел!

– Это может значить только одно…

– Что он притворяется? – предположил Сэм, с трудом сдерживая дрожь в коленках.

– Сам подумай, Сэм! У него губы синие, и бледный как смерть, и пальцы дрожали, и недоедал наверняка… Он, скорее всего, был болен. Сердечник…

– Час от часу не легче! – чертыхнулся Фил, обходя стол стороной, и сделал остальным жест, чтобы следовали за ним. – Везём его к Викене. Возьмём мою повозку, чтобы не привлекать внимания. Сэм, ты на козлах!

В планы Фила никак не входило возиться с трупом, но, если кто-то из вездесущих журналистов сделает случайный кадр, гораздо сложнее потом будет объяснить всё жандармерии и… дяде.

И почему из всех наследников Кэнтвелла такие истории приключались именно с ним?..

Общими усилиями им с Сэмом и Крис удалось обмануть постояльцев паба и его хозяина, что «их друг просто перебрал с пивом». Тем более, что следов крови действительно нигде не нашлось… Оттаскивая пресловутого островитянина от туалетной комнаты, в которой пахло хуже, чем в канализации, Фил нёс его под руку и улыбался трактирщику, мысленно утешаясь тем, что актёрскими способностями ничем не уступал любовнице брата.

– Шеф, мы последние, с кем видели этого парня! – С лица Сэма струился уже десятый пот, пока он затаскивал Майкла в возок вперёд ногами. – Когда пойдёт расследование, мы будем первыми, на кого подумают!

– Из-за нас человек умер, – подала голос Крис, держась за бок и всхлипывая. – Мы совершили преступление… Какой кошмар!

– А ну отставить панику! – безжалостно прикрикнул на них Фил, не желая признаваться себе в том, что сердце щемило от тех же мыслей. – Никто не ведёт этим психам счёт – одним больше, одним меньше… А коль придёт его жена плакаться, заткнём ей рот деньгами.

Это звучало цинично и безжалостно, и Фил сам корил себя за это, но кто-то же должен мыслить хладнокровно! А о морали они подумают позже…

На улице стояла глухая беззвёздная ночь, когда трое заговорщиков тронулись в путь. Ночной город встретил их размытыми после дождя дорогами, туманом, из-за которого дальнейший путь было почти не видать, и яркими огнями уличных фонарей. Наконец, они рассмотрели вдали массивные белые ворота, за которыми возвышались кроны пихт – любимых деревьев Бориса. Они оставили повозку на заднем дворе, и Сэм потащил парня «на своём горбу» через весь сад. Охранники ответственно несли службу, патрулируя периметр, и Фил заставил Сэма и Крис перепрыгивать через забор, чтобы не попасться им на глаза, а потом и сам едва не очутился под прицелом фонариков и овчарок, почуявших шаги незнакомцев.

– Возьми его за ноги, а я за руки, потащим к заднему входу. Давай, Сэм, давай! Некогда завязывать шнурки!

Увидев перед собой длинную ковровую дорожку, выполненную в красных тонах, Фил с облегчением вздохнул: и правда, осталось совсем немного! Преодолев лестницу, он почувствовал, как запахло химикатами: сгустки фосфора и фтора. Сердце забилось бы чаще от радости, если бы впереди за прозрачными дверьми не промелькнул хрупкий женский силуэт в дорогом атласе. Явно не одна из горничных!..

Сердце и правда застучало быстрее, но точно ли от страха?..

– Быстро, тащите его в шкаф! И сами полезайте туда! Скорее! Она идёт!

– Кто идёт, шеф?.. Для воздуха-то щёлочку оставьте!

Фил едва успел натянуть на лицо улыбку и, опираясь на дверь белого дубового шкафа для верхней одежды, скрестил ноги и уставился в окно так, будто рассматривал садик за домом. Он услышал, как Крис ойкнула, что Сэм отдавил ей ногу, и чуть ли не до крови закусил губу.

– Ой, мошка! Ай-ай-ай, мисс Маддалена! Искусают ваше милое личико, кто виноватым будет?..

Маддалена – или Мод для домочадцев – проплыла к нему плавной походкой, а шлейф её длинного тёмно-зелёного платья потянулся следом, как будто за королевской особой.

Грешным делом, Фил даже подумал, что у этой девушки всё и всегда получалось подобным образом – по-королевски, – но вовремя себя осёк. Как интересно играла с ними жизнь: старшая дочь Бориса, Вера, которую он выдал замуж за дядю Юджина много лет назад, была той ещё бесцветной молью. Младшая, которой на момент свадьбы только исполнилось восемь лет, гораздо больше походила на отца, но не избежала участи сестры и тоже влюбилась в Юджина Кэнтвелла. Пусть тот и был старше на восемнадцать лет. У Фила почему-то… горчило во рту, когда он думал об этом. Что-то неправильное сквозило в этой истории: такая молодая и красивая девушка и столь взрослый, повидавший виды мужчина, как его дядя!..