Dualitate V

Обитателей риѳмъ – этапъ

Оказаться въ огнѣ. И не броскъ

Темный вальсъ вездѣсущихъ лапъ.

Смытъ въ себя обозначенный стихъ.

Закрома забытья – запахъ водъ.

Держитъ старый вокзалъ двоихъ…

По вѣтрамъ – не седьмой эпизодъ…

«Взгляни же, рисованный верхомъ хребетъ…»

Взгляни же, рисованный верхомъ хребетъ,

На плоскость мороженныхъ. Грубъ

Твой новый отвѣтъ забытья по травѣ.

Ты самъ – человѣкъ.

                    Тебя уже нѣтъ.

И такъ безконеченъ межъ окнами срубъ!

Игольчатый паръ замиралъ на порѣ…

Побудь этой версткой невидимыхъ тучъ,

Сомкни берега на достаточный знакъ.

Какъ точки звѣзды наряжались въ домахъ.

Стойкій образъ кольца – не живучъ;

Ярый въ щедрости новой – пятакъ,

Старость знавшій быстрѣе на «Ахъ!».

И если жъ есть сегодня за талонъ

Разъѣвшій пригородъ случайный проводникъ,

Скучавшій отъ дождя промокшимъ пледомъ,

То завтра точно ловится въ бадлонъ

(Опять – тотъ опоясанный любовью крикъ!)

Открытый промежутокъ сердца предъ обѣдомъ.

Имъ не прикрыться. Лжива стать

Восторженнаго крика опереній

Своихъ же, давнихъ, точныхъ маяковъ.

Короткій метръ, дымное кольцо, кровать…

Зеленый свѣтъ пускаетъ на затменій

Всю участь только неугодныхъ простаковъ.

Такъ гдѣ же взгляда стройность впереди?

Замокъ отрады поголовью – сонъ,

Натужный водоемъ изъ слезъ домовъ…

Никто не опасается. Такъ всѣхъ веди:

Кто зналъ, что чувствуетъ уронъ,

Кто веселъ былъ предчувствіемъ умовъ.

«Не отдалится бликами…»

Не отдалится бликами

Похожій не на насъ.

Пересчитаетъ знаменемъ вокзалы.

И если бъ только криками

Разодранъ былъ атласъ!

И если бъ залы…

                Снова залы

Засыпать нескончаемо вдвоемъ

Съ пустыми ликами оконъ,

Изматериться эхомъ ярче баса.

Мы были живы, а потомъ умремъ…

Такъ было прежде. Испоконъ.

За точнымъ взглядомъ ловеласа —

Карающаго звонъ далекихъ чадъ

Отъ стойки слѣпнущихъ бездѣтно.

Пыль пишетъ діалоги не при немъ.

Такъ тѣсно!

            Собери же наугадъ

Сегодня сны… И безотвѣтно

Люби ихъ. Ночи – не вдвоемъ:

Какъ въ биты двери просыпавшійся овинъ

Рисованныхъ на скалахъ: кружева

Истощены отъ цѣнника впередъ.

На пальцахъ близкихъ – потъ картинъ,

Доставшихся сурово. И жива

Безъ сита правилъ треснувшая въ ледъ

Вся сила отъ броска иной длины,

Отправленная вывеской четвертой.

Вниманьемъ крылъ зачерчены моста

Прощальный звонъ холодной старины,

Качающійся шпиль лепнины стертой

И мѣдь отъ воздуха —

                     безгласая верста.

«Верхомъ обмануты…»

Верхомъ обмануты…

Такъ было всегда.

Между тѣми же нами,

Кто принялъ удушье вѣковъ.

Тяжелою кожею стянуты.

Какъ зависть легка!

Дурманы отвергнуты снами.

И каждый, конечно, таковъ!

И линзы истрачены,

Костры то не приняли въ насъ.

Горька не рябина, но свѣта

Желанная чаша – вода.

Всѣ входы другими оплачены,

Теряя посудиной басъ.

Корить ли кого-то за это?

Разломомъ виднѣется «да».

По сѣрости смытыхъ началъ

Не строки – любовью въ тоскѣ:

Ихъ принялъ готовый на Рай

И вздохомъ смиренный во тьмѣ.

Одинъ не въ себѣ заскучалъ,

Луну прижимая въ кускѣ

Своего не терпимаго. Все забирай.

Пусть ходомъ растетъ въ кутерьмѣ.

И смотрится краемъ отбитымъ

Стекла, норовящаго слыть

Затѣйникомъ двухъ у стола,

Скрипящимъ утрами восходомъ,

Движенье немного надъ свитымъ

Въ открытой фигурѣ. Что – прыть?

Зеркалъ представлялъ удила

Дышавшій на все мимоходомъ.

И только не жгучій отвѣсъ,

Но вся пыль соберется въ дорогъ

Нескончаемый вязаный бризъ,

Покушаясь на нашу пору.

Крупинками старимся чрезъ…

Дается ушедшимъ урокъ,

Отстающій отъ вымысла низъ

По водѣ, заградившей двору

Капли святости. Бисера ложь

Не распутана сладостью винъ

И отложенной волей огня,

Что намъ святъ, но отпущенъ и золъ.

Каждый вздохъ на другой не похожъ.

Прошлый листъ суетится одинъ,

Забирая въ узоры меня,

Расчищая отъ запаха полъ.

Вѣтеръ гонитъ за цвѣтъ

Не величье разсыпанной кары,

Застоялаго дня этихъ грозъ

И приличья создаться момента.

Обезличеннымъ сонмомъ каретъ

Безъ земли забываютъ удары

Адреса, пониманіе розъ

И качанье рѣки. Такъ изношена лента!..

«Стоитъ, не отгоняя на устахъ…»

Стоитъ, не отгоняя на устахъ,

Не принимая близко звука

Своихъ примѣровъ на кустахъ,

Отшельникъ лѣтъ. Его наука

Такъ неизбѣжна, что порой

Исходъ печаленъ во предѣлѣ.

Въ объятьяхъ страсти міровой

Загадки отражаются при тѣлѣ.

Стоитъ все тамъ, гдѣ груба горсть

Толкаетъ въ совѣсти движенья.

Съ собой забралъ картину гость

Не ради вечеровъ, но заблужденья

Дарящихъ книги на ступеняхъ за

Порой не нарисованныхъ перилъ.

Все небо – заточенная слеза

И до поры просимый проблескъ силъ.

Стоит, не вспоминая синій цвѣтъ

Отъ все читающей до спора

Съ остаткомъ раковинъ. Кюветъ —

Лишь прошлый снѣгъ. Того не скоро

Ты соблюсти желалъ. Зависъ

Твой призракъ въ таинствахъ сюжета.

Вся рукопись – отчаянна! И внизъ

Не въ грусти возрождается за это.

Стоитъ, безжалостенъ при насъ,

Прикрытый словомъ дальнихъ росъ.

Даря себя прижизненно на часъ

Поганыхъ во слѣдѣ, касается во косъ

Родномъ дождѣ, окрикнувшемъ коней,

Не оживленныхъ пѣсней на углу.

Стоитъ… Стоитъ… Становится роднѣй

Того, что я безъ васъ теперь смогу…

«Минута ждала… Потеплѣнье!..»

Минута ждала… Потеплѣнье!

Расходятся гвозди отъ рукъ

Нескончаемымъ днемъ горловымъ.

Молчаньемъ грозимъ. Откровенье!

Имъ двери во тьмѣ отъ разлукъ

Мерещатся съ АVЕ сырымъ.

Такъ трепетны глазъ небеса!

Кто ввѣритъ имъ дальній разсвѣтъ?

Двоится на звукѣ исходъ…

По стѣнамъ открытымъ стоятъ голоса,

Впуская живыхъ. Имъ терпѣнія нѣтъ.

Но кончится точка вотъ-вотъ.

Сдержи своей кожей, мѣриломъ души,

Послѣдній огонь на косомъ

Чужихъ исправленій предѣлѣ.

Такъ впалы тамъ птицы! Но имъ не кроши

Никакія разгадки. Въ босомъ

Не смиряются руки. Мы все проглядѣли.

Мы вышли дышать. О, мой часъ!

Разборчивъ дождемъ и горою,

Что часто выноситъ читаемый бредъ!

Кто ходитъ по лужамъ…

                      Кто небо сотрясъ…

Не скоръ его разумъ порою.

Смыкаютъ седмицы желаніемъ средъ

Не угнаться за отрокомъ Ноева дня:

Такъ хвалимы пески приглушенныхъ!

Оглядишься? Какъ кадръ высокъ!..

Вдоль той музыки свѣта храня

Опоздаешь родиться. Взбешенныхъ

Больше совѣсти Рима. Мысокъ

Меланхоліей стеколъ отпуститъ одну

Въ принимающій грани ступени

Вѣчный гримъ изваяній монетъ.

Тѣ же лица… Шагаютъ по дну,

Разступаясь отъ сытости лѣни

Лишь на крикъ, отъ котораго нѣтъ

Пары свитыхъ обложекъ изъ тьмы,

Трехъ стакановъ возложенныхъ страдъ

И носимой собой на эстраду.

Грѣхъ великъ ли своей кутерьмы?

Сколько станетъ зеркально преградъ?

Нѣтъ имъ чаши задобрить усладу!..

«Я листалъ листопадъ береговъ…»

Я листалъ листопадъ береговъ,

Несравненный въ отмѣченной травлѣ,

Искупивъ огороженный крестъ.

По загубленной ранѣ бѣговъ

Не дарилъ по цвѣтку.

                    А не намъ ли?

Бѣлый бликъ не живетъ среди мѣстъ,

Что намъ стали кидать по листу,

Возводящему комнатъ секиры.

Гдѣ уютъ въ оголтѣломъ? Не плохи

Часть иныхъ городовъ (не того принесу),

Братій вольныя, точныя, лиры.

Но во всемъ обжигаются здѣсь скоморохи

По обжитымъ, зеленымъ, словесъ

Не загаданномъ въ сочной тропѣ,

Не загадочномъ въ скорости косъ.

Выбирая по блюдцамъ далекій отвѣсъ,

Замыкая въ субботу дыханьемъ купе,

Отвергаю крѣпленый вопросъ.

Онъ и скоръ въ городахъ,

                        привезенныхъ къ стѣнѣ,

Въ своихъ пѣсняхъ, знакомыхъ на ладъ

Опечаленной масти просвѣта.

Другъ! Пусть руки утонутъ въ винѣ…

Пусть поставится въ перстъ этотъ садъ

И забудется участь. Нагая карета

Произволъ нагуляетъ въ своей не глуши,

Запоздалой смириться въ огаркахъ

Съ самозванной мелодіей тонущихъ въ рукъ

Безпорядкѣ недѣль. Ты того не пиши.

Буквы цѣну все сушатъ на маркахъ:

Твоя точка – побита.

                    И вѣтеръ – упругъ.

«И теперь мнѣ дающихся строкъ…»

И теперь мнѣ дающихся строкъ

Да нетлѣнный осадокъ любви

Корчитъ маски тонувшихъ причала.

Весь фасадъ этой жизни не смогъ

Не ложиться собой. Визави,

Попытайся начать все съ начала.

Вѣтеръ гонитъ за днями не насъ,

Удосуженныхъ въ новомъ прощеньѣ.

Все остыло и буквы – на счетъ!

Не кидаемъ подъ ноги окрасъ

Обезлюдевшихъ улицъ.

                      Въ движеньѣ —

Ложь отъ чувства и новый полетъ.

Открываемъ по парѣ желтѣющій тонъ

Прикасавшихся пятенъ до ловли руки

И танцуемъ на прахѣ сходящихъ вдвоемъ.

По закрытымъ соборамъ – не стонъ,

Но пріятье всего. Тамъ свое простаки

Поощряютъ бѣгомъ да живьемъ.

Лунный скоръ и оттянутъ на бой

Мимолетный подарокъ сугроба.

Нѣтъ ожившихъ въ цвѣтущемъ подолѣ

Этихъ битыхъ оконъ.

                    И теперь за собой

Прячемъ знаки. Какая утроба

Насъ заманитъ пристрастіемъ воли!

Скажетъ просто, не ставивъ на судъ

Отгороженной черствости прахъ,

О кричащихъ своимъ недодѣломъ.

Насъ за строки по воздуху мнутъ,

Прекращая цѣпляться за взмахъ,

Оставляя карабкаться въ цѣломъ…

«И въ глоткѣ – сплошной монохромъ…»

И въ глоткѣ – сплошной монохромъ.

Вашихъ четкихъ границъ нѣтъ и блажи

По квадратнымъ исходамъ порой.

Этихъ улицъ узлы намъ не слаще, чѣмъ ромъ;

Не такъ избраны въ сонной поклажѣ,

Какъ венозные знаки встающихъ корой.

Лебедь снѣжнымъ прогаломъ и стонъ —

Обручальный по тѣлу ямщикъ,

Нескончаемый въ лентѣ грѣха.

Вдаль хватился рѣзнымъ не Аѳонъ,

Въ благодарности падая. Гиблый старикъ

Носитъ притчу, что вровень легка.

Словъ – не ждать въ воспріимчивой лжи,

Нападая на старости дикія склоки

Въ поднимаемой фразѣ наружныхъ высотъ.

Стѣны ждутъ. Ихъ – не знать. Что ужи

Восхвалятъ незабвенности сроки,

Замыкая безъ пѣсни положенный лотъ…

«Кому оставлю здѣсь объятья?..»

Кому оставлю здѣсь объятья?

Гдѣ силы скрашены молчаньемъ?

По времени скрываю воспріятья

Косые взгляды. Не моимъ вниманьемъ

Пройдутъ по мѣдной реѣ въ штиль

Обугленныя версты тихихъ капель.

Я многаго хотѣлъ? Нѣтъ! Лишь…

Не дайте обмануться. Хладный скальпель

Нарѣжетъ перья, разводя въ ночи очагъ,

Приправивъ недосказанное бредомъ.

Дни – безполезны.

                  Каждый – бракъ.

Хвальба предъ зеркала сосѣдомъ,

Пустыми полками, начитанными для

Почетныхъ зависти, ухмылки, колыбели.

Все – прожито. Заводитъ не меня

Сей вѣкъ расторгнутый. Всѣ обмѣлѣли

Просторы скинутыхъ весною броскихъ воли,

Придуманныхъ началъ, исписанныхъ перилъ.

По лѣту не сомкнутся. Распороли

Чужихъ пристанищъ грязъ и ненависть. Залилъ

Въ чернила гордость золотыхъ оправъ

И каждодневный счетъ чужихъ завѣсъ.

На берегу невидимомъ начавъ…

Не упустивъ звонковъ счастливыхъ пьесъ…

«Свѣчи – старыя…»

Свѣчи – старыя,

                но такъ плясали!..

Темный ротъ отверзнутыхъ воротъ

Вторилъ жизни, снѣгу, утѣшенью…

Кѣмъ насъ сразу въ окнахъ оболгали?

Кто заказывалъ себѣ широтъ

Нашихъ страсти къ украшенью,

Бѣлизнѣ накрашенныхъ въ саду

Тѣхъ ночей, привязанныхъ къ веснѣ?

Человѣчна уступающая грань!..

На притихшемъ въ участи ладу

Вѣтеръ не забылъ въ своей деснѣ

Все стереть… Отверженная рань

Листопада мокрыхъ словъ грѣшитъ

По листающему дыму недопитье

Нудныхъ, мраморныхъ, даровъ.

Кто къ своимъ крыламъ теперь пришитъ,

Не включая вечеромъ событье,

Запираясь ночи? Не здоровъ

Приглашенный портить бѣдолагъ

Ихъ отторгнутую сущность отъ боковъ,

Радость притворяться угомонно.

По отходу – оборачивайся. Благъ

Кидающій по нотѣ съ потолковъ

Всю тетрадь. Читаетъ монотонно.

«Во улицѣ временъ измѣнчивая стать…»

Во улицѣ временъ измѣнчивая стать

Листаетъ прихоть сложенныхъ собой

По жизни блѣдной,

                  не игравшей въ Рай,

Остатковъ пріютившихъ наслажденій.

Сложивъ перста, имѣя благодать,

По именамъ раздѣлавшись съ утробой,

Не зримъ каменьевъ хладъ.

                          Не выбирай

Своихъ въ потухшихъ фонаряхъ и наважденій

Никчемныхъ Зазеркалья бранныхъ словъ набатъ

По всѣмъ оставшимся отъ лабиринта славѣ

Грозящимъ выстроить на точность перспективу.

Имъ нѣтъ въ насъ благодарности наитья.

Не привыкая къ вѣтру, уже долей кратъ,

Костры отъ сотворенья видимъ по забавѣ,

Не отличая лебедей, молчащихъ въ ивѣ

Отъ грязныхъ лапъ, дающихъ за наживу

Въ отмѣнной безконечности просить портовъ

Желанье кропотливой не супруги

Вѣковъ усердныхъ. Станетъ родъ не ныть,

А прекращаться ложью синихъ лентъ.

Раскиданъ пепелъ до домамъ тортовъ —

Свидѣтелей замѣны. Въ дольномъ кругѣ

Не совладать съ натурой, не сокрыть

Того, что ждетъ седьмой абонементъ

На краскахъ, искаженныхъ по угламъ,

Сдираемыхъ печатью старыхъ свѣта

И хода въ спящемъ бодростью винѣ.

Кто все закроетъ въ ликѣ спѣломъ?

По рамамъ солнечнымъ не сладокъ хламъ,

Подарки затмевающій за это —

За нашъ во благѣ поворотъ. И мнѣ —

Чужой лишь годъ, отложенный на первомъ

Десяткѣ проходить по звукамъ отъ кистей,

Впряженныхъ въ стѣны безобразно криво,

Спускаясь вычеркнутымъ нынѣ въ прутъ

Кривляньѣ прошенныхъ особъ.

Не грубъ цѣпляющій моментъ саней,

Проспавшихъ далеко отъ ласки дива.

Безпрекословенъ отнимавшій годы плутъ,

Не прошенъ чашей пустоты дремучій снобъ,

Раскрашенный хвалебнымъ пиромъ давки

Своихъ отмѣтинъ. О, куда меня завелъ

Распахнутый отъ вѣка залъ! Исхоженъ.

Но принимаетъ взглядъ. Не за того.

По перекресткамъ, сложеннымъ въ удавки,

Всегда и мимо – сложный ореолъ,

Кричащий для себя. Онъ – остороженъ.

Онъ – вправѣ отказаться отъ всѣго.

Доколѣ строгъ. Доколѣ по ѳитѣ

О, святый въ не прощенной простотѣ,

Ловящій стопку на сожженной наугадъ

Пространной, суженой, тройной!..

Всѣ краски: то – исчадье на листѣ

Входящихъ загражденными. Плитѣ

Поддаться – я стою за маскарадъ

Вдыхаемыхъ по готикѣ листвой…

И какъ далекъ опустошенный передѣлъ

Во имена сосѣднихъ! Пальцемъ ткни —

Не приведешь распутывать двухъ одъ!

Кѣмъ уносимый портится загулъ?

Какъ не было. Стоитъ одеждъ надѣлъ.

Безъ стѣнъ все сокрушенное макни

Въ великій, жадный, тощій сводъ.

За нимъ – лишь постригъ. Зналъ то мулъ.

Какія, огня пристрастившись, досталъ

Ты книги, заводчикъ упущенныхъ вразъ

Соломенныхъ лѣтъ, убиравшихъ за два

Достойныхъ примѣра колючаго мрака!

Но міра разсказчикъ по берегу – малъ.

Хлопочетъ по мѣлочи. Утренній сказъ —

Дорога дворцовъ, пустырей. И конва —

Утрата парящихъ безъ должнаго брака.

Обозовъ не ищутъ въ пращѣ на камней

Цвѣтовъ недовѣрья да чистымъ палатямъ.

А кто-то былъ правъ до двоякой поры,

Изъ тонкихъ одеждъ выбиваясь въ затворъ?

А чѣмъ, поправляя, смѣется умнѣй

Въ прищурѣ ухвата, скромнѣе по ятямъ?

Мы бѣгло не сбились, но стали стары.

Но правильно ль ставить себя да въ укоръ?..

…

…

…

…

…

…

«Не выходятъ чужіе поверхъ рубежей…»

Не выходятъ чужіе поверхъ рубежей.

Нѣтъ на станціяхъ черныхъ замковъ,

Старой слякоти могущихъ вытъ

Свои въ слогѣ пропащіе рвы.

Шестъ часовъ. Что-то стало свѣжѣй.

Что-то пишетъ въ печаль позвонковъ

О блаженныхъ огняхъ. Позабыть…

Подчеркнуть небеса до травы.

Не помогъ за перронами вздора

Оправдаться раскосымъ на шеѣ

Скучнымъ рядомъ просящихъ заботъ.

Забывать – не смѣяться. Довольно!

По остаткамъ Луны – относительно l'oro

Не встревожилъ попутчикъ скорѣе

Вашихъ долгихъ рѣчей. Полиглотъ —

Темноты произволъ. То – не больно…

То – не грань въ тонкихъ стрѣлкахъ дворовъ,

Расписныхъ саквояжахъ старанья.

Плату смоетъ дождемъ отъ крахмала внатягъ

Безпокойный стрѣлецъ поднебесья.

Тамъ разстаться – по тѣни, безъ словъ.

Тамъ родиться – во пыль изваянья!

Бѣлый листъ не зашитъ. Двоеточьемъ бродягъ

Не идетъ отраженье. И здѣсь – я!

Я чеки читаю. До боли. До дыръ.

По открытымъ ступенямъ дышу въ темноту

И въ раскаченномъ морѣ отвѣтовъ

Засыпаю, повѣсивъ спряженья на сукъ.

Я былъ сномъ въ наготѣ отъ довольныхъ проныръ.

Заворачивалъ душу во вкусы. Не ту.

И не эту. Концертъ изъ кларнетовъ!

Весь мой вечеръ – забывчивость брюкъ.

Книги – ложь добродушья со сценъ,

Перевернутый пискъ собирающихъ пыль

Отъ начальныхъ тѣхъ капель разврата,

Что искалъ по себѣ выходъ въ свѣтъ.

Давитъ праздникъ лишенныхъ для мѣнъ

Выбираться въ промерзшій ковыль,

Принимать по себѣ. Но горбата

Та раскрашенныхъ гордость. Раздѣтъ

Приглашенный на балъ со своимъ багажомъ,

Не сводящій при имени глазъ

Со стоячихъ мостовъ и навьюченныхъ примъ

Въ безполезности таять въ роялѣ.

Мигъ не взятъ леденящимъ ножомъ,

Не зачерченнымъ въ пиршествѣ васъ,

Но понятенъ. На томъ и стоимъ,

Приглашая на вѣчности судъ въ одѣялѣ.

Тѣнь улыбокъ ужъ сходитъ съ краевъ

Точной въ прелести жатвы прогула

Разныхъ пасекъ сидящей прохлады.

Что мнѣ мѣра такъ ровно стоящихъ?

Вашихъ оконъ всеядныхъ, буевъ…

Вашей пыли и криковъ – ранъ пула…

На подолахъ картинъ замыкаются гады,

Не имѣя по вѣтру звенящихъ.

Я дождался такъ ровно въ прогонъ

Долгихъ стѣнъ образумившій локоть!

Такъ загналъ эту трубку о шесть

Этихъ долгихъ часовъ. Аккуратъ!..

Изъ безбрежныхъ лѣсовъ источаются вонъ

Запись тонкихъ чернилъ, тьма и похоть.

Занимается вкусомъ не варенымъ месть,

Отпуская того, кто слегка виноватъ…

«Лѣстницъ закрытыхъ обманный бродъ…»

Лѣстницъ закрытыхъ обманный бродъ

Сильнѣе, чѣмъ я, противоходъ.

Но надпись кричитъ: «Не соври!»

Мы – по сѣрой пыли расторгованный лотъ,

Корабль, терявшій блестящій народъ.

Размотанный карой зари.

Глаза не отъ зрителей манятъ засадъ

Короткихъ гудковъ, высоты отъ палатъ.

Расхожая пѣсня сомкнется въ груди!

Начало костровъ. Да во благѣ. Халатъ.

Сегодня не самый довѣрчивый радъ

Своимъ же печалямъ, что ждутъ позади.

Такъ ровны листы и потеряны въ разъ

Туманныхъ разсвѣтовъ загадки во фразъ

Не сочтенной въ дыму колыбели!

Есть день – отъ достоинства лазъ,

Хотящій по сценамъ представитъ не насъ.

Ложитесь по правиламъ цѣли!

Кидайте листы по засаленнымъ рукъ

Корчмѣ испытаній и свѣта, внѣ мукъ.

Я дарую бывшее тѣхъ береговъ…

И порвана площадь. И выступъ есть сукъ,

Начерченный править. То – звукъ,

Послѣднимъ растаявшій мѣрой снѣговъ…

«Кто – духовникъ, не скорый намъ во плачъ?..»

Кто – духовникъ, не скорый намъ во плачъ?

Не скрытый подневольнымъ обѣщаньемъ

Искать отторгнутыхъ? Все – лѣсъ…

Какъ одиноки улицы! Окно, калачъ…

Какъ одобряемы своимъ прощаньемъ!

Я ими съ вечера не слезъ…

Откуда, быстрый въ рѣчи единенья?

Твой переплетъ законенъ на вѣка,

Отдавъ гостепріимство сѣрымъ блюдамъ.

Ты старъ уже?

              Не жди благословенья!

Твой листъ взлетѣлъ. У потолка

Струится пѣсня. Огнь лизоблюдамъ.

Да! Пусть прахомъ притворится стражъ

Вселенскихъ гимновъ и порока!

Я отраженьемъ сгину межъ камней.

Не ходятъ призраки. Но пажъ —

Досужій разставаній. Только бока

Не представлялъ, смиряясь отъ огней.

Ты не остылъ. Ты обреченъ и нагъ.

Всѣ стали расколдованными въ шпагѣ

И по утрамъ ненужными. Какъ дверь

Тебя стѣснялась? Не дуракъ,

Но осѣдлалъ зачерпанной въ отвагѣ

Всю безымянность. И теперь повѣрь.

Оставь то въ сумракѣ негожемъ!

Такъ пусто здѣсь! И недосугъ

Мнѣ распрямиться бодро и надежно!

Я вижу только звѣзды на прохожемъ,

Кто мнѣ кидаетъ мимо рукъ

Свои страницы.

               Я ихъ скрою нѣжно.

Оставь ихъ здѣсь. Не тяжкими во снѣ,

Не долгожданными во пряничномъ при роѣ

Семействѣ откровенныхъ до упаду.

Коснись ухода.

               Оборачивайся внѣ

Всѣхъ разлученныхъ въ прекращенномъ воѣ.

Мы такъ близки томимымъ къ маскараду!

Да было бъ такъ! Я по чужимъ атласъ

Кидалъ бы прямо, маясь суеты!

И сжегъ бы созерцаемое чудо!

По… Вѣчность поскорѣе будетъ насъ.

Кто выигранъ не ею? Только ты?

Коварство плещетъ намъ отъ блюда.

То – вѣрность приносного. Не томи

Своимъ терпѣньемъ прикасанья головы.

Во половинѣ дней сурова язва спора.

Все будетъ ласковымъ до старой «ми»,

Завернутой во хлѣбъ. Твоей поры

Несносенъ экипажъ ручного ора.

Я близокъ былъ. И не терпѣлъ порой

Отъявленной слезы осенній волокъ.

Такъ почему смѣняются фасады?

Я точно радостенъ.

                   Смотри: живой!

И мѣсяцъ все дышалъ межъ полокъ.

Но вышелъ. Безпокоенъ. Кто намъ рады?

Мнѣ знать ли?

              Все – невмоготу.

Все прекращаетъ связывать покои

Съ творцами междомѣтій на корню.

Такъ праздность – въ чести! На лету

Не оказавшись, ждешь, что двое

Слѣпцами стали. Раннюю, твою…

Не причитай.

             То проклято за днемъ.

Нѣтъ притчей скидывать со стула

Свой новый мигъ, его опору!

Безъ раннихъ возгласовъ мы времъ,

Заводимъ пляски. Точно отдохнула

Кричащая вдогонку пару, вору?

Обѣтованнымъ сходится съ поста

Правдивость приближенныхъ серебра

И ихъ по мытарствамъ увечій.

Воспоминаньемъ легкаго моста

Трудись надъ статуей добра,

Катись, какъ было, мѣлкій, человѣчій!

Нѣтъ новыхъ ароматовъ при твоемъ гнѣздѣ,

Пропущенныхъ отъ лѣстницъ перерыва.

Нѣтъ грозди, выплакавшей сокъ.

Кидаясь отъ удушья ко большой звѣздѣ,

Не примѣнивъ къ себѣ летящаго обрыва,

Я тайной пережить того не смогъ.

Да, страстенъ пиръ тѣхъ дней иныхъ,

Не выпущенныхъ пламенемъ у сценъ,

Разодраннымъ повѣріемъ припавшихъ.

Что взятъ по улицамъ съ больныхъ?

Живетъ по адресамъ большой обмѣнъ

Чужихъ на чуждыхъ, сладко цѣловавшихъ.

Но тамъ закатомъ сглажены порокъ,

Вѣнецъ лавровый отблескомъ дороги,

Ходящій циферблатъ зеленыхъ мастаковъ.

И ненавязчивъ умиленья прокъ

Для насъ, кого бѣлили мѣрно боги.

И скинуты въ ничто!

                   Итогъ временъ – таковъ!

Я по тебѣ не мыслю точныхъ залъ,

Обѣдней скорыхъ и пріютовъ дремоты.

Не искушаю словомъ «докучаю».

Но день становится такъ малъ,

Что то признаютъ люди. Даже ты.

Огни не спящихъ я въ бродягъ листаю.

Не заговаривай! Не льютъ теперь воды

На предвкушаемую сущность одѣяла.

Ровняютъ трижды въ вертикали рядъ

Вернувшихся спиной. Твои труды —

Не больше стада.

                 Кто его теряла?

Не ты во дно всѣмъ скользкимъ взятъ…