Эхо тьмы

Сонгю, обычно самый жизнерадостный и оптимистичный, сидел, глядя в пол. Его руки дрожали, и он постоянно сжимал и разжимал пальцы, как будто пытаясь вернуть себе контроль, которого у него больше не было.

– Это она… это была Суён… – его голос сорвался, превращаясь в хриплый шёпот. – Я… я недавно видел её. Она так старалась, чтобы я выучил этот танец…

Его слова оборвались. Они эхом разнеслись в комнате, казалось, отравляя воздух, и снова затихли. В этой гнетущей тишине было слышно только тихое постукивание пальцев Юнсо по столу, словно он пытался думать, но мысли не складывались в логическую цепочку.

– Тихо, Сонгю, – сказал Юнсо. Его голос был твёрдым, но его взгляд выдавал внутреннее беспокойство, которое он не мог скрыть. – Нам нужно сохранять хладнокровие.

– Хладнокровие?! – резко выкрикнул Джэхён, его голос звучал, как выстрел, разрывая напряжённую тишину. Он вскочил со своего места, его кулаки сжались, а ярко-красные волосы казались ещё более яркими в тусклом свете комнаты. – Ещё одна смерть. И опять нас втягивают в это. Ты думаешь, мы должны просто сидеть и ждать, пока это случится снова?!

Его слова висели в воздухе, словно молния, застывшая в мгновение удара. Он посмотрел на Юнсо с таким выражением, будто требовал от него невозможного ответа. За окном, где мерцали огни города, звуки машин и шёпот дождя казались слишком далёкими, чтобы быть частью их мира. В этой комнате их окружал другой шум – шум невысказанных слов, вопросов, которые никто не осмеливался произнести.

Минхо, молчавший до этого, медленно поднял голову. Его лицо было бледным, как у человека, который только что вернулся из кошмара, но взгляд оставался твёрдым, словно он принял решение, от которого нельзя отступать.

– Ты думаешь, это кто-то из нас? – его слова, произнесённые тихо, словно шёпотом, были сильнее любого крика. Они повисли в воздухе, как тяжёлое облако, которое вот-вот обрушится дождём.

Комната замерла. Даже дыхание, казалось, остановилось, а напряжение стало почти физическим, будто туман наполнил всё пространство, проникая в каждую трещину. Откуда-то донёсся слабый скрип стула, когда Джэхён, стоявший до этого, медленно опустился обратно на место.

– Я не знаю, кто это, – наконец ответил Юнсо. Его голос был хриплым, как будто слова были для него ножами. – Но я знаю одно: кто бы это ни был, он знает нас. Слишком хорошо.

Эти слова разрезали тишину, как лезвие ножа. Они звучали так, будто кто-то произнёс их не в комнате, а из глубины тёмного коридора. Взгляды всех обратились к Юнсо, который, напрягая каждый мускул, пытался сохранить самообладание. Но его глаза выдавали его – они были наполнены тревогой, как глаза капитана, который видит шторм на горизонте.

Менеджер Джису, сидевшая в углу, перелистывала бумаги, её движения были резкими, почти механическими. Её лицо сохраняло холодное выражение, но уголки губ нервно дёргались, выдавая её внутреннее состояние. Бумаги в её руках шуршали, как сухие листья, разлетающиеся под порывом ветра.

– Я уже связалась с полицией, – сказала она, стараясь говорить твёрдо, но голос её дрогнул в конце. – Они усиливают охрану. И ещё… у меня есть информация, что они начинают расследовать наших сотрудников.

Её слова были как удар грома. Все одновременно повернули головы к ней, их лица выражали смесь удивления и страха.

– Это не может быть кто-то из нас, – пробормотал Сонгю, его голос звучал глухо, словно он говорил не другим, а себе. Его пальцы снова начали нервно сжиматься и разжиматься, а глаза опустились на пол.

– Никто не знает этого наверняка, – твёрдо сказала Джису, её тон был холодным, почти отстранённым, но в её голосе слышалась нотка неуверенности, которую она не могла скрыть.

Снаружи, в тёмном коридоре, стоял Кан Сихён. Он оставался неподвижным, но глаза, спрятанные в полумраке, были пристальными. Казалось, что он не только видел, но и чувствовал происходящее. Его взгляд был таким, будто он читал их мысли, выискивая в них правду. С каждым тихим словом, произнесённым внутри комнаты, его тень, отбрасываемая светом лампы, становилась всё длиннее и угрожающей.

За окнами небо внезапно прорезал яркий всполох молнии. Гром, следующий за ним, разорвал тишину, словно объявляя, что спокойствие закончено. Дождь ударил по стеклу с такой силой, что казалось, будто сама природа хочет предупредить их.

В комнате никто не шевелился. Слова Джису, звук дождя, гулкий удар грома – всё это складывалось в одну зловещую симфонию, предвещающую, что это лишь начало.

ГЛАВА 6: РАСПАД НАДЕЖДЫ

Сеул утопал в унылом сером тумане, который сливался с дымкой от моросящего дождя, наполняя воздух ощущением сырости и удушающей тяжести. Звуки города – обычно громкие и живые – сегодня казались приглушёнными, словно сама жизнь притихла в ожидании чего-то зловещего. На улицах витал тонкий аромат мокрого асфальта, перемешанный с металлическим привкусом страха, который проникал в повседневную жизнь людей, заполняя её тревогой. Даже те, кто привык игнорировать жестокость большого города, теперь постоянно оглядывались через плечо, как будто за ними следили невидимые глаза.

В центре этого ужаса, как мишень в прицеле, находились Eclipse – некогда сияющая айдол-группа, воплощение мечты миллионов. Теперь их образы, такие идеальные на плакатах и экранах, были покрыты тенью подозрений, словно невидимые руки стирали их блеск. Каждый их шаг, каждая улыбка воспринимались с недоверием, превращая их жизнь в ловушку.

В просторной комнате офиса Luna Entertainment, обычно яркой и наполненной энергией, сейчас царила гнетущая тишина. Мягкий свет ламп создавал длинные тени, которые, казалось, преследовали каждого, словно живые сущности. Парни сидели в круге, молча переглядываясь, их взгляды были полны напряжения. Они словно ожидали, что кто-то из них скажет что-то, что разгонит этот кошмар, как луч света, пробивающийся сквозь густую тьму. Но слова не находились. Атмосфера была вязкой, как густой туман, который мешал даже дышать.

Юнсо, их лидер, сидел в центре этой молчаливой агонии. Его обычно идеальная осанка стала сутулой, как у человека, несущего на плечах груз, который невозможно сбросить. Его лицо, всегда уверенное и сосредоточенное, теперь казалось бледным, а тёмные круги под глазами выдавали бессонные ночи, проведённые в бесконечных мыслях и попытках найти ответ. Чёрный спортивный костюм, в который он был одет, словно подчёркивал его внутреннее состояние. Он выглядел как призрак самого себя, человека, чья решимость дала трещину.

Запах кофе, оставшегося в чашке на столе, смешивался с едва уловимым ароматом дезинфектора, но даже эти привычные запахи не могли перебить ощущения чего-то чуждого. Воздух был насыщен невидимым напряжением, которое било по нервам, как статический разряд.

Юнсо провёл рукой по лицу, вытирая капли пота, которые выступили на лбу, несмотря на прохладный воздух. Он поднял глаза, пытаясь встретиться взглядом с кем-то из своих товарищей, но каждый из них смотрел в сторону, избегая прямого контакта, словно боялся, что взгляд выдаст их собственные страхи.

– Мы не можем продолжать так, – наконец произнёс он, его голос звучал глухо, как будто он говорил из-под воды. Но даже эти слова, которые могли бы стать началом разговора, лишь повисли в воздухе, не вызвав отклика.

Рядом с ним сидел Минхо, молчаливый и погружённый в себя. Его руки, сжимающие края стула, побелели от напряжения. Каждый из них чувствовал себя так, будто оказался в центре медленно затягивающегося водоворота, но никто не знал, как выбраться.

За окном дождь усиливался, его капли били по стеклу, создавая ритмичный стук, который звучал как часы, отсчитывающие время до чего-то неизбежного. Словно сама природа предупреждала, что тьма, которая сейчас окружает их, ещё глубже, чем кажется.

– Я только что говорил с Джису, – наконец сказал Юнсо, разрывая гнетущую тишину. Его голос был сухим, как треснувшая земля, и слова, с трудом вырывались из горла. – Наши концерты в Пусане и Инчхоне отменили.

Его слова повисли в воздухе, как тяжёлый груз, добавляя ещё один слой к уже давящей атмосфере комнаты. Парни сидели в разных углах, каждый в своей изоляции, словно пытались укрыться от неизбежного. Свет лампы отбрасывал длинные, извивающиеся тени, которые казались живыми, как будто отражали не только их фигуры, но и тревогу, сжимающую их сердца.

– Ещё больше новостей, из-за которых хочется выброситься из окна, – горько усмехнулся Джэхён из своего угла. Его голос был тихим, но в нём звучала язвительная горечь, способная прорезать тишину. Он крутил в руках бутылку с водой, словно это был талисман, удерживающий его от полного погружения в хаос. Его красные волосы, обычно ярко сияющие, сейчас выглядели всклокоченными и потускневшими, как он сам.

Минхо резко поднял голову, его взгляд был острым, как лезвие ножа. Его лицо, обычно спокойное и сдержанное, теперь исказилось от смеси злости и страха.

– Ты думаешь, это смешно? – выпалил он, его голос дрожал, но в нём звучала горячая, кипящая ярость. – Люди умирают. И нас обвиняют.

– Я не сказал, что это смешно, – парировал Джэхён, не отрывая взгляда от бутылки. Его тон был ледяным, почти отстранённым, как будто он защищал себя безразличием. – Просто что толку волноваться? Мы ничего не можем сделать.

Эти слова ударили по комнате, как гром, и тишина, которая последовала за ними, была оглушительной. Но ненадолго.

– Ты хочешь просто сидеть и ждать, пока это дойдёт до кого-то из нас?! – голос Минхо поднялся на несколько октав, и его слова эхом разнеслись по комнате. Они звучали слишком громко, слишком резко, будто разбили хрупкую оболочку молчания.

Воздух в комнате стал ещё тяжелее, как если бы сам страх заполнил его. Лёгкий запах влажной ткани от их спортивных костюмов и старого кофе из недопитой чашки на столе теперь смешивался с чем-то более резким, почти металлическим, как запах крови, который никто из них не мог забыть.

– Хватит, – твёрдо сказал Юнсо, его голос был твёрдым, но в нём чувствовалась усталость человека, который несёт на себе тяжесть всего мира. Он выпрямился, стараясь вернуть контроль над ситуацией, его тёмные глаза обвели комнату. – Мы должны держаться вместе.

– Вместе? – язвительно произнёс Сонгю, впервые за всё время подав голос. Его лицо, обычно светлое и дружелюбное, теперь было мрачным, а глаза блестели от сдерживаемых слёз. – Вся страна ненавидит нас. Наша музыка стала символом смерти. Ты видел комментарии?

Слова Сонгю были резкими, но за ними скрывалась боль. Его руки дрожали, когда он опёрся на колени, а голос чуть сорвался на последней фразе. Его слова были не просто обвинением – это был крик души человека, который больше не мог справляться с давлением.

В этот момент громкий раскат молнии прорезал тишину за окнами, и яркая вспышка на мгновение осветила комнату. За окном тёмный, серый город Сеул, утопающий в нескончаемом дожде, выглядел как отражение их внутреннего состояния. Казалось, сама природа предупреждала их, что впереди – только больше тьмы.

В комнате снова воцарилась тишина. Но теперь это была не просто тишина. Она была пронизана невысказанным страхом, сомнениями и чувством, что их жизнь больше не принадлежит им.

Он бросил телефон на стол, и тот отозвался глухим стуком, который разнёсся по комнате, словно сигнал тревоги. Экран загорелся, осветив тусклым светом их лица. На нём мелькнула страница фан-клуба Eclipse, некогда место, наполненное любовью и восторгом, а теперь превратившаяся в зловещий поток гнева и обвинений.

Посты, написанные с яростью, словно кричали прямо из экрана:

"Это всё их вина. Они привлекают смерть!"

"Я больше не могу их слушать. Это проклятая группа."

"Почему они всё ещё на свободе?!"

Эти слова были как ножи, каждый из которых вонзался глубже. Лента прокручивалась, обнажая ещё больше ненависти, ещё больше обвинений. Воздух в комнате стал тяжёлым, почти удушающим, словно все эти слова наполнили пространство невидимым ядом.

Юнсо тяжело вздохнул и провёл рукой по волосам, словно пытаясь стереть тяжесть мыслей вместе с этой неряшливостью. Его обычно собранный вид теперь выглядел ослабленным, а глаза, наполненные напряжением, словно искали выход, которого не было.

– Интернет всегда готов искать виноватых, – сказал он, его голос прозвучал тихо, но срывался, как старые струны гитары.

– Но теперь они ищут их в нас, – прошептал Ёнмин, сидящий на диване. Его голос был настолько тихим, что остальные едва уловили его слова, но они прозвучали как удар. Макнэ, их младший, сжимал в руках подушку, прижав её к груди, словно это была его единственная защита от разрывающего их мира. Его обычно ангельское лицо выглядело напуганным, бледным, а глаза, покрасневшие от слёз, свидетельствовали о бессонных ночах.

– Мне кажется, я не могу даже выйти на улицу… – добавил он, его голос дрожал, словно он извинялся за то, что чувствует себя сломленным.

За дверью комнаты, в коридоре, стоял Кан Сихён, его высокая фигура была словно высечена из камня. Чёрный костюм сидел идеально, подчёркивая его массивность, а бледный свет ламп вытягивал его тень на полу, делая её неестественно длинной. Казалось, эта тень жила своей жизнью, растекаясь, словно тьма, которая медленно проникает в их мир. Его лицо оставалось непроницаемым, но взгляд был пристальным, словно он слышал каждое слово, произнесённое за дверью.

Джису, приближаясь к нему, остановилась на мгновение, её острые каблуки замерли, не издав звука. Она внимательно изучала Сихёна, пытаясь понять, что скрывается за его холодным выражением. Свет лампы отразился в её очках, скрывая глаза, но её напряжённое дыхание выдавало внутреннюю тревогу.

– Как они? – коротко спросила она, её голос звучал деловито, но был лишён твёрдости, которую она обычно демонстрировала.

Сихён медленно повернул голову в её сторону. Его ответ был сдержанным, но в нём чувствовалась скрытая угроза, металлическая холодность, словно звук меча, выходящего из ножен:

– На грани.

Джису молча кивнула, но её руки слегка дрогнули. Она отвернулась, чтобы скрыть это, но чувство, что их команда находится на грани разрушения, не покидало её.

Снаружи в окнах блеснула молния, и громкий удар грома встряхнул стекла, словно сама природа пыталась напомнить им, что за тенью событий скрывается нечто большее, нечто, что пока остаётся в темноте.

Джису вошла внутрь комнаты, её каблуки гулко отозвались в тишине, как молотки, пробивающие лёд.

– Все в сборе? – её голос, как обычно, звучал сухо, деловито, но на этот раз в нём угадывались скрытые нотки напряжения.

Парни подняли головы, их глаза, обессиленные и потускневшие, смотрели на неё без эмоций. В комнате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только слабым шумом дождя, доносящимся с улицы. Никто не ответил. Джису бросила на них строгий взгляд, её фигура, стройная и безупречно одетая, напоминала статую из мрамора – холодную, но внушающую силу.

– С этого момента вы будете сопровождаться охраной на каждом шагу, – заявила она, её голос звучал как удар хлыста. – Никаких фан-встреч, никаких выходов на улицу без разрешения.

Её слова были чёткими и окончательными, словно высеченными в камне. В ответ Джэхён, сидящий у окна, презрительно усмехнулся. Его красные волосы, всклокоченные и влажные от нервного пота, торчали в разные стороны.

– То есть мы теперь не только изгои, но и заключённые? – саркастично бросил он, его голос прозвучал резко, как скрежет ржавого металла.

Джису повернулась к нему, её взгляд, обычно холодный, теперь горел странной смесью раздражения и усталости.

– Вы можете воспринимать это как угодно, но моя задача – сохранить ваши жизни, – отрезала она, её слова звучали как неоспоримая истина, неподвластная обсуждению.

Тем временем за окнами офиса, под тяжёлыми струями дождя, собралась толпа. Они стояли у входа в здание, их силуэты были расплывчатыми за стеклом, словно призраки. Но на этот раз их лица не выражали ни обожания, ни поддержки. Они держали в руках плакаты с надписями, которые были больше похожи на обвинительные приговоры: "Кто следующий?", "Прекратите убивать наших друзей!".

Юнсо заметил это через окно, и его дыхание замедлилось. Он подошёл ближе, его шаги были медленными, словно каждое движение давалось с усилием. Взгляд его остановился на лицах фанатов – тех самых людей, которые ещё недавно вдохновляли их своим восторгом и поддержкой. Теперь эти лица, искажённые гневом и подозрением, были как зеркала, отражающие всё, чего он боялся больше всего.

Его руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони, но он этого даже не заметил. Его лицо, обычно спокойное и уверенное, теперь исказилось от боли, как будто всё, что он старался сдерживать, прорвалось наружу.

– Они же были нашей опорой, – тихо произнёс он, его голос был почти шёпотом, но каждый, кто находился в комнате, услышал его. Эти слова, наполненные горечью, зависли в воздухе, усиливая напряжение.

В комнате стало душно, хотя кондиционер продолжал работать. Запах старой мебели, смешанный с лёгким ароматом влажной ткани от их одежды, заполнял пространство, добавляя тяжести. Никто не знал, что сказать. Все чувствовали, как этот момент становится переломным, но никто не знал, куда поведёт их этот перелом.

Дождь за окном усилился, капли тяжело били по стеклу, словно пытаясь проникнуть внутрь. Громкий удар молнии на мгновение осветил комнату, и тени её обитателей растянулись, превращая их в зловещие силуэты. Снаружи толпа начала выкрикивать что-то, но слова терялись в шуме дождя. В этот момент стало ясно: этот кошмар только начинается, и выхода из него никто из них пока не видит.

– Были, – подтвердил Минхо, его голос звучал приглушённо, будто сквозь слой тяжёлого стекла. – Теперь они хотят видеть нас в тюрьме или мёртвыми.

Эти слова повисли в воздухе, как яд, растекающийся по комнате. Даже звук дождя за окном, усилившийся до монотонного барабана, не мог заглушить тишину, которая последовала за его словами. Запах сырости и металла – напоминание о ночной буре – медленно заполнял пространство, словно сама природа отражала их страхи.

Ночью, когда все разошлись по своим комнатам в общежитии, буря снаружи набирала силу. Ветер выл, бьющий по окнам дождь звучал как барабанный бой, и где-то вдали раскаты грома эхом разносились по городу, превращая ночь в зловещее представление.

Юнсо лежал в своей комнате, погружённый в тьму, которая казалась гуще обычного. Он не мог заснуть. Каждый раз, когда он закрывал глаза, ему казалось, что стены комнаты сужаются, превращаясь в узкую клетку. Тени на потолке и стенах двигались, искажаемые светом фонарей, пробивающимся сквозь занавески. Они выглядели живыми, словно дразнили его, меняя свои очертания каждый раз, когда он моргал.

В какой-то момент, осознав, что сон не придёт, он встал, чтобы выпить воды. Но как только он вышел в коридор, его остановил странный вид. На полу перед дверью стоял свёрток, аккуратно завёрнутый в чёрную ткань. Сердце Юнсо замерло, а по его спине пробежал ледяной холод, как будто комната внезапно наполнилась призраками.

Он медленно подошёл к свёртку, каждый шаг отдавался гулом в его голове. Его дыхание стало поверхностным, словно он не мог вдохнуть глубоко. На мгновение ему захотелось вернуться в комнату, но что-то притягивало его к этому свёртку, словно невидимая сила заставляла его продолжать.

Его руки дрожали, когда он осторожно наклонился и начал разворачивать ткань. Она была влажной, как будто недавно побывала под дождём, и пахла сыростью и железом, усиливая чувство тошнотворного ужаса. Когда он наконец развернул её, внутри оказался лист бумаги с изображением пентаграммы, нарисованной с пугающей точностью. Чёрные линии пентаграммы были пересечены символами, которые он не мог понять, но от них веяло чем-то древним и тёмным. Под ней лежала фотография их следующего концерта. Изображение было перечёркнуто жирной красной линией, которая напоминала след от ножа, нанесённый с яростью.

Стиснув зубы, он поднялся, его сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Юнсо бросился к двери и распахнул её, глядя в небольшой коридор, ведущий на улицу. Но там никого не было. Только длинные тени от фонарей и звук дождя, стучащего по стеклу, нарушали пустоту. Ветер, словно издевательски, проник в коридор через щели окон, заставляя занавески чуть колыхаться.

Он стоял там несколько секунд, напряжённо вслушиваясь в тишину, но вокруг было пусто. Единственным ответом на его тревогу были раскаты грома за окном, как будто сама буря смеялась над ним.

Юнсо вернулся в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь. Он сел на кровать, крепко сжимая свёрток в руках, его дыхание стало прерывистым, а ноги дрожали. Впервые за долгое время он почувствовал настоящий страх, который пронизывал его до самых костей. Этот страх был не просто паникой – это было осознание, что их преследует нечто большее, чем они могли себе представить. Тени в комнате снова начали двигаться, как будто ночная буря проникла внутрь, оставляя его в компании своего ужаса и неизвестности.

ГЛАВА 7: ПОДОЗРЕВАЕМЫЕ

Ночной Сеул, укрытый плащом густого дождя, выглядел как город-призрак. Капли воды, стекающие по грязным окнам зданий, превращали яркие неоновые вывески в размытые пятна света, отражающиеся на мокром асфальте. Лишь блеклые огни уличных фонарей пробивались сквозь завесу дождя, освещая пустые улицы, где тени играли странные, почти пугающие танцы. Гулкий шум автомобилей, казался напоминанием о том, что жизнь за пределами этого мрачного момента всё ещё продолжалась, хотя для тех, кто находился на пятом этаже офиса Luna Entertainment, она уже давно остановилась.

Внутри офиса, за плотно закрытыми шторами, горел мягкий свет. Он бросал на стены тёплые блики, которые не могли разогнать атмосферу напряжения, витавшую в просторной комнате для совещаний. Парни из Eclipse сидели за круглым столом, молча, словно марионетки, у которых вырвали нити. В центре стола лежала папка, снабжённая полицейскими печатями. Бумаги, спрятанные внутри, были как холодный ветер, несущий запах смерти. Там были фотографии, тёмные и мрачные, с изображениями мест преступлений, где тела Хары и Суён были превращены в жуткие скульптуры.

Каждое изображение кричало об ужасе: подвешенное тело Хары, её руки изогнуты в болезненной грации; Суён, замершая в позе, которой сама некогда обучала. Кровь на снимках, отражённая вспышками камер, выглядела как чёрные пятна, пролитые чернилами на фон ужасающей сцены. Слабый запах бумаги, смешанный с резким ароматом кофе из недопитой чашки на столе, добавлял к общей клаустрофобии, наполняя пространство едва уловимой тошнотворной нотой.

Юнсо, их лидер, сидел напротив папки. Его руки были сцеплены на столе, суставы побелели от напряжения. Лицо, обычно спокойное и решительное, теперь казалось каменным, но в его взгляде читалась буря. Тёмные глаза, опущенные к столу, словно пытались найти ответы, которых не существовало. Он был одет в простой чёрный свитшот и джинсы, лишённые какой-либо сценической яркости, но даже в этом скромном виде его присутствие ощущалось тяжело. Это был человек, привыкший нести ответственность, даже если она казалась непосильной.

Джэхён сидел слева от него, вытянув ноги под столом. Его ярко-красные волосы, обычно тщательно уложенные, теперь выглядели взъерошенными, как после долгого ночного кошмара. В руках он крутил пустую бутылку из-под воды, её пластиковый корпус издавал тихие, едва слышные щелчки, которые резали тишину. Его лицо, усталое и напряжённое, выражало смесь раздражения и подавленной злости.

– Мы сидим здесь, как в тюрьме, – пробормотал он, не глядя ни на кого. Его голос был тихим, но в нём звучала язвительная горечь, способная пробить любое молчание.

Справа от Юнсо находился Минхо. Его поза была напряжённой, плечи слегка подняты, будто он готовился к удару. Его взгляд, направленный на папку, не отрывался от изображений, как будто он надеялся увидеть что-то, чего остальные не замечали. Руки, лежащие на коленях, сжимались и разжимались, как у человека, который изо всех сил пытается сохранить самообладание.

– Мы должны что-то сделать, – наконец сказал он, его голос звучал твёрдо, но тихо, как у человека, который сам себе приказывает не сдаваться. – Если мы просто будем ждать, это повторится.

Сонгю, сидящий напротив, поднял голову, его лицо было бледным, а обычно живые глаза потухли. Он выглядел, как человек, переживший слишком много. Его дыхание было медленным, почти болезненным, а на лбу блестели капли пота, которые он даже не пытался вытереть.

– А что мы можем сделать? – прошептал он. – Если даже полиция не знает, кто это…

Его голос затих, как будто он боялся произнести то, что витало в воздухе: мысль, что никто из них не сможет выбраться из этого кошмара.

За окном раздался гул грома, который прокатился по небу, словно предупреждение. Свет молнии на мгновение осветил комнату, и тени от их фигур растянулись по стенам, превратившись в гротескные силуэты. Дождь ударил по стеклу сильнее, его ритмичный стук звучал, как зловещий отсчёт времени.