Эхо тьмы

Сихён никак не отреагировал на шутку, не проявил даже намёка на улыбку. Он просто слегка склонил голову, как будто слова Сонгю были чем-то незначительным, не заслуживающим внимания. Его фигура, облачённая в безупречный чёрный костюм, оставалась неподвижной, будто он был частью самого коридора, холодной и стерильной его тенью.

Через несколько минут началась фотосессия. Парни, одетые в сценические костюмы, напоминали ожившие глянцевые обложки журналов. Блестящие жакеты, украшенные пайетками, отражали яркий свет прожекторов, создавая иллюзию бесконечного сияния. Тёмные брюки подчёркивали их стройные фигуры, а тщательно уложенные волосы добавляли совершенства их образу. В этой студии они превращались в идолов – недосягаемых, идеальных, словно созданных из света и теней.

Но за пределами этого мира, в коридорах, скрытых от блеска прожекторов, Кан Сихён оставался стоять, как статуя. Его неподвижная фигура будто вытесняла свет, превращая пространство вокруг себя в нечто зловещее, насыщенное глухой тишиной, которую нарушали только отдалённые голоса из студии.

Минхо, уставший от бесконечного света камер и директив фотографа, вышел из студии. Его шаги, приглушённые мягким ковровым покрытием коридора, разрезали удушающую тишину. Он направился к кулеру, чтобы выпить воды, пытаясь прийти в себя. Но, дойдя до середины коридора, он внезапно остановился.

Перед ним, всё так же неподвижно, как раньше, стоял Сихён. Он не сделал ни одного движения, но его присутствие ощущалось так ярко, что Минхо невольно затаил дыхание. Казалось, воздух вокруг охранника был плотнее, тяжелее, как перед грозой. Свет ламп, падающий на его лицо, выделял резкие тени на скулах и подбородке, добавляя к его облику нечто пугающе монолитное.

– Ты здесь всегда, да? – попытался пошутить Минхо, хотя его голос прозвучал немного дрожащим. Он почувствовал, как сухость в горле усилилась, и снова потянулся к бутылке воды.

Сихён медленно перевёл взгляд на него. Его глаза, тёмные и бездонные, встретились с глазами Минхо, и тот ощутил странное, неприятное давление, словно эти глаза могли видеть сквозь него, вглубь его мыслей.

– Моя работа – быть там, где нужно, – ответил Сихён, его голос прозвучал ровно, но с каким-то металлическим отзвуком, который заставил Минхо поёжиться.

Коридор, казалось, стал ещё тише. Минхо быстро сделал несколько глотков воды, чувствуя, как напряжение сжимает его грудь. Ему не хватало воздуха. Он постарался улыбнуться, но даже эта простая задача показалась ему трудной. Сихён больше не смотрел на него, устремив взгляд вперёд, словно ничего не произошло.

Но Минхо не мог избавиться от странного ощущения, что этот человек, словно тень, знает больше, чем должен, и скрывает нечто, о чём не стоит спрашивать.

– Ты всегда такой… – Минхо запнулся, подбирая слова, словно боялся задеть что-то невидимое, что витало между ними, – серьёзный?

Сихён перевёл взгляд на него. Его глаза, тёмные и глубокие, как ночь без звёзд, слегка сузились, но не выражали никаких эмоций. Это был взгляд, который заставлял замереть, словно в нём скрывалась бездна, способная поглотить любое проявление человеческой слабости.

– Это часть работы, – коротко ответил он, голос его прозвучал низко и бесстрастно, будто заученная фраза, давно потерявшая связь с настоящим смыслом.

Минхо рассмеялся, но смех вышел напряжённым, неестественным, словно он пытался заполнить пустоту, которая вдруг показалась слишком ощутимой. Его улыбка была слабой и недолгой, а внутри нарастало странное беспокойство, словно в комнате стало меньше воздуха. Он не знал, что именно вызывало это чувство – взгляд Сихёна, его монолитное присутствие или нечто ещё, неуловимое, но пугающее. Это было как ощущение, что кто-то невидимый постоянно наблюдает за тобой, лишь изредка позволяя почувствовать своё присутствие.

На следующий день, когда группа отправилась на съёмки рекламного ролика, Сихён, как и ожидалось, сопровождал их. Его массивная фигура выделялась в толпе, словно тёмный силуэт на фоне яркого пёстрого полотна. Поклонники, собравшиеся перед студией, чтобы увидеть своих кумиров, сначала визжали и размахивали плакатами, но замолкали, когда он проходил мимо. Казалось, его аура не терпела суеты. Люди инстинктивно расступались, как перед волной, которая угрожала смыть всё на своём пути.

В студии съёмок всё выглядело привычно: яркие прожекторы, нервные крики ассистентов, запах кофе, смешанный с лёгким ароматом лака для волос и текстиля от костюмов участников группы. Атмосфера была напряжённой, но не зловещей. Парни стояли на платформе сцены, одетые в идеально подобранные костюмы, их образы были сияющими, как всегда, хотя за этим блеском скрывалась усталость.

Но затем произошло нечто странное. Во время записи сцена, на которой стояли участники Eclipse, неожиданно начала шататься. Движение было резким, будто сама конструкция потеряла равновесие. Минхо, стоявший ближе к краю, инстинктивно схватился за Юнсо, пытаясь сохранить равновесие. Звук ломающегося металла эхом разнёсся по студии, а затем платформа дрогнула ещё сильнее, угрожая рухнуть.

Крики техников и сотрудников заполнили пространство, их лица побледнели от ужаса. Съёмочный процесс тут же остановили, а группа была быстро эвакуирована с платформы.

Спустя несколько минут техникам удалось выяснить, что кто-то намеренно ослабил крепления сцены. Но никто не видел, как это произошло. Крепления были расположены в местах, куда доступ имели только несколько человек, и камеры наблюдения, казалось, ничего подозрительного не зафиксировали. В воздухе повисла тяжесть, словно сама студия впитала это ощущение опасности.

Сихён стоял неподвижно у входа, его лицо оставалось таким же бесстрастным, как всегда. Он наблюдал за происходящим, не выказывая ни капли удивления или тревоги. В его позе, в напряжении его плеч было что-то странное, почти пугающее. Минхо, ещё дрожа от шока, случайно встретился с его взглядом и почувствовал, как по спине пробежал холод.

– Кто-то хочет причинить нам вред, – шепнул он, пытаясь сказать это скорее себе, чем кому-то ещё.

Сихён не двинулся с места, но на долю секунды его глаза блеснули чем-то, что сложно было назвать простым интересом. Затем он медленно повернулся, и в этот момент Минхо понял: каким-то образом этот человек знал больше, чем говорил.

– Это просто совпадение, – резко бросил Джэхён, его голос, обычно насмешливый, дрогнул, выдавая напряжение. Он облокотился на стол, сцепив руки, словно хотел скрыть, как его пальцы непроизвольно подрагивают.

– Совпадений не бывает, – неожиданно вмешался Сихён. Его голос, глубокий и размеренный, прозвучал, как удар гонга, вибрация которого заполнила комнату, заставив всех замолчать. Слова будто проникли в каждую тень, оставив после себя ощущение чего-то тяжелого и зловещего.

Юнсо напрягся, его взгляд сузился, словно он пытался прочитать невидимый подтекст в словах охранника.

– Что вы имеете в виду? – спросил он, медленно, как будто взвешивая каждую букву.

Сихён пожал плечами, его лицо оставалось таким же непроницаемым, как всегда. В тусклом свете комнаты его черты выглядели резкими, словно высеченными из камня.

– Просто советую быть осторожными. Слава приносит не только поклонников, – ответил он ровно, но в его голосе прозвучала нотка, от которой по коже пробежали мурашки.

Эти слова застряли в голове у Юнсо, как заусеница, цепляющаяся за ткань. Он почувствовал странный холод, который не имел ничего общего с температурой воздуха. Что-то в Сихёне вызывало у него беспокойство, которое он не мог объяснить. Это было ощущение, будто в их окружении появилась сила, которой здесь не должно быть.

Когда день подошёл к концу, парни, вымотанные и подавленные, вернулись в общежитие. Их движения были медленными, словно тела отказывались подчиняться. В воздухе чувствовался слабый запах пота, оставшегося после напряжённого дня, смешанный с металлическим ароматом дождя, который проникал в помещение через открытые окна. На улице гремел гром, и мелькания молний заливали комнату резким, белым светом.

Сихён, как всегда, следовал за ними. Но теперь он больше не казался просто охранником. Его молчаливое присутствие, тяжёлое, как свинец, заполняло пространство, словно невидимая стена, которую никто не мог пересечь. В каждом его движении, каждом взгляде читалось что-то большее, что-то недосказанное. Он двигался медленно, но уверенно, как человек, который знал нечто, что должно остаться тайной.

Юнсо бросил взгляд на Сихёна, который стоял в стороне, глядя в окно. Его силуэт казался почти неестественным на фоне всполохов молний за стеклом. На мгновение показалось, что тени вокруг него двинулись, изменив форму, но Юнсо отогнал эту мысль, списав её на усталость. Однако, когда очередная молния озарила комнату, Юнсо замер.

В отражении окна он увидел лицо Сихёна, и это лицо смотрело прямо на него. Но когда он отвёл взгляд от стекла, чтобы посмотреть на охранника, тот стоял к нему спиной.

Сердце Юнсо заколотилось быстрее. Холодный пот выступил на его лбу, а в животе завязался тугой узел. Он сказал себе, что это игра света, простое совпадение. Но слова Сихёна, сказанные раньше, вновь эхом отозвались в его голове: "Совпадений не бывает."

ГЛАВА 3: ПЕРВАЯ ЖЕРТВА

Тихий ночной Сеул, словно уставший от дневной суеты, утонул в лёгком тумане, который стелился по улицам, как невидимый плащ, смягчая яркость неоновых вывесок. Обычно бурлящий жизнью, город казался сейчас замершим в каком-то странном ожидании, словно затаил дыхание перед чем-то страшным и неизбежным. Влажный воздух наполнял лёгкие запахом дождя, смешанным с металлическим привкусом асфальта и тонкими нотами мокрого бетона, которые казались едва уловимыми в этой тишине.

Улицы района Хонде, где обычно гремели звуки музыки и смех, были на удивление пустынными. Лишь изредка мимо проезжала машина, оставляя за собой слабый след света фар в туманной завесе. Шорох дождевых капель, неумолимо ударяющихся о мокрый асфальт, был единственным звуком, который нарушал это безмолвие. В этом пустом, казавшемся почти стерильным мире, одинокая фигура девушки, шагавшей по тротуару, выглядела как тень, случайно попавшая в чужое измерение.

Она шла быстрыми шагами, прижимая к груди альбом группы Eclipse, словно это была реликвия, имеющая для неё большую ценность. Её лицо, частично скрытое капюшоном серого худи, едва просвечивалось под светом редких фонарей. На губах играла слабая улыбка, а глаза сияли радостью, почти неуместной в этом зловещем окружении. В её руках покоился автограф Ким Минхо, её любимого вокалиста, на который она смотрела каждые несколько секунд, словно боялась, что он исчезнет, если она перестанет его видеть.

Её звали Чо Хара, и ей было всего двадцать лет. Её длинные каштановые волосы вырывались из-под капюшона, прилипая к лицу и шее из-за влажности, добавляя её облику лёгкую небрежность. Мягкие черты лица, с большими глазами, обрамлёнными густыми ресницами, придавали ей юную, почти ангельскую невинность. Одежда – джинсовый комбинезон и свитер с логотипом группы – выглядела просто, но говорила о её преданности и принадлежности к армии поклонников Eclipse.

Туман всё гуще окружал её, и каждый шаг казался всё более громким в окружающей тишине. Внезапно она замедлилась, почувствовав нечто странное. Воздух стал ещё более плотным, почти удушающим, и легкий запах мокрой земли внезапно сменился чем-то более резким и тревожным – слабым металлическим привкусом, как от ржавого железа. Она оглянулась через плечо, но улица за её спиной была пустой. Лишь слабый отблеск света в лужах и шёпот дождя отвечали ей.

Хара невольно ускорила шаг, но чувство тревоги, как тяжёлое одеяло, продолжало опускаться на её плечи. Она ещё крепче прижала альбом к груди, словно это могло защитить её от чего-то невидимого. Её дыхание стало прерывистым, туман заползал в её лёгкие, оставляя ощущение сырости и холода. И всё же, сквозь этот страх, счастье от прошедшей встречи ещё теплилось в её сердце, как крошечная искорка тепла в этом холодном, чуждом мире.

Дождь усилился, превращаясь в сотни тонких струй, которые с шёпотом стекали по крышам и асфальту, заполняя воздух ритмичным барабанным боем. Хара остановилась под уличным фонарём, чтобы достать зонт. Яркий и жизнерадостный, он выглядел как единственное живое пятно в этой серой, безликой ночи. Капли дождя тяжело падали на его ткань, словно пытаясь пробить этот крошечный островок света.

Фонарь за её спиной вдруг замерцал, осветив на секунду завесу дождя длинными, резкими вспышками. Свет мигнул ещё раз, на мгновение погружая всё вокруг в зыбкий полумрак, и снова загорелся, но уже слабее. Казалось, сам город дразнит её, словно пытаясь пробудить что-то, что должно было остаться скрытым.

Хара замерла, ощутив, как по спине пробежал холодок, словно чьи-то невидимые пальцы осторожно коснулись её кожи.

– Есть тут кто? – её голос прозвучал так тихо, что сам растворился в шуме дождя. Она обернулась, но вместо ответа её встретила тишина. Лишь тонкие струйки воды стекали по стеклянной оболочке фонаря, создавая иллюзию движения там, где его не было.

Её пальцы крепче сжали альбом, дрожащие руки едва удерживали его. Девушка сделала шаг назад, её мокрые кроссовки скрипнули по асфальту. В этот момент воздух, казавшийся наполненным запахом дождя и мокрого бетона, внезапно сменился. На него наложился резкий металлический аромат, тяжёлый и тошнотворный, словно ржавое железо было растворено в каплях дождя. Этот запах проникал глубоко в лёгкие, заставляя её дышать прерывисто, как если бы сам воздух стал густым и вязким.

Сердце Хары забилось быстрее. Она почувствовала, как дрожь охватила её тело, не подчиняясь разуму. Её уши уловили странный звук, тонкий, едва различимый шорох, который, казалось, исходил из ближайшего переулка. Она повернула голову, но тени, густые и плотные, как мазки чёрной краски, ничего не раскрывали.

– Просто ветер, – прошептала она, пытаясь убедить себя, но её голос прозвучал неуверенно, словно само её подсознание знало, что это ложь.

Каждый звук этой ночи, от стука капель по асфальту до далёкого шума автомобилей, казался громче, чем обычно. Они наполняли её мир, превращая его в неуютное, гулкое пространство. Каждый шаг, который она делала, отдавался слабым эхом, словно кто-то шёл за ней. Её сердце колотилось в груди, и она не могла избавиться от ощущения, что за её спиной что-то есть, что-то, что нельзя увидеть, только почувствовать.

Неожиданно свет фонаря погас. Он не просто замерцал, а исчез мгновенно, как будто кто-то сорвал с неба маску света. Девушка осталась в полном мраке, окружённая только шёпотом дождя. Её дыхание стало рваным, она судорожно сжала зонт, словно это была её единственная защита. Где-то в темноте послышался хруст, как будто кто-то осторожно ступил на мокрый асфальт.

Хара резко обернулась, но её глаза ничего не различали в этой густой, вязкой тьме. Казалось, ночь стала плотной, как чернильное море, затапливающее её мир. Шум дождя больше не успокаивал – теперь он был как аккомпанемент к неведомому кошмару, который медленно разворачивался вокруг неё.

– Нет-нет-нет… – простонала Хара, её голос дрожал, смешиваясь с ритмичным шёпотом дождя. Лихорадочные движения рук, пытающихся найти телефон в кармане, казались судорожными, почти отчаянными. Её пальцы, влажные от дождя, наконец нащупали холодный экран, но в тот же миг она почувствовала нечто – движение за спиной.

Её сердце замерло, а затем заколотилось в груди, словно пыталось вырваться наружу. Она резко обернулась, дыхание сбилось, но перед ней была только пустота. Темнота улицы, туман и дождь сливались в одно целое, создавая иллюзию, что мир вокруг стал вязким, как жидкость, в которой она застряла.

И вдруг из тени выдвинулась фигура. Высокая, угловатая, словно чёрные чернила, разлитые в воде, приняли форму человека. Туман обволакивал её, будто защищал, делая её частью ночи. На лице незнакомца была маска. Это была гакси тал – традиционная корейская женская маска, обычно использовавшаяся в танцевальных обрядах. Но эта маска была изуродована. Её рот, растянутый в жуткой, неестественной ухмылке, казалось, готов был проглотить весь свет. Глазницы были пустыми, словно глубокие колодцы, ведущие в бесконечную тьму. Из-за дождя она блестела, но этот блеск делал её ещё более пугающей, отражая редкие огоньки фонарей, будто осколки искривлённой реальности.

– Кто вы?! – Хара закричала, голос её сорвался, теряясь в грохоте капель. Она начала пятиться назад, чувствуя, как её ноги скользят по мокрому асфальту. Но фигура не отвечала. Она просто стояла, неподвижная, как призрак, наклонив голову чуть набок, будто изучала её, с мрачным, пугающим любопытством.

Затем незнакомец медленно поднял руку. Движение было плавным, почти театральным, но в нём ощущалась неотвратимость. В руке блеснул нож, его клинок был длинным и узким, словно он предназначен для чего-то гораздо большего, чем разделка продуктов. На мгновение лезвие поймало отблеск света и отразило его в сторону Хары, ослепив её на долю секунды.

Её дыхание стало рваным, она почувствовала, как ноги стали тяжёлыми, будто их приковали к земле невидимыми цепями. Паника захлестнула её, как волна, угрожающая утопить. Она попыталась сделать шаг назад, но тело не слушалось. Сердце билось так громко, что заглушало шум дождя, а глаза наполнились горячими слезами, которые смешивались с ледяными каплями, стекающими по её лицу.

Маска. Эта жуткая, искажённая маска с неестественной ухмылкой была последним, что она увидела. Дождь стекал по её поверхности, капли вычерчивали ещё более зловещие линии, которые, казалось, двигались сами по себе. Ухмылка становилась шире, глаза – глубже, пока темнота окончательно не поглотила Хару. Весь мир сжался до этой гримасы, до этого искажённого лица, которое она увезла с собой в ночь.

На следующее утро район Хонде словно погрузился в кошмар, проснувшийся из самых глубоких слоёв подсознания. Обычно оживлённая площадь, где звучали музыка и смех, была наполнена тишиной, пронзённой лишь шёпотом ветра и приглушёнными голосами толпы за полицейскими барьерами. В самом центре площади, на месте, где ещё вчера молодёжь собиралась в танцевальных кругах, возвышалась жуткая скульптура, от которой веяло холодом, несмотря на утреннее солнце, пробивающееся сквозь облака.

Тело Чо Хары было подвешено на металлической конструкции. Её руки были скованы в неестественной позе, вызывающе напоминающей культовое сценическое движение Минхо из их последнего концерта. Свет, отражённый в каплях крови, стекающей с её запястий, блестел, будто подсвечивая ужас, воплощённый в этом зрелище. Кровь, однако, была не хаотичной – её направили с пугающей точностью, чтобы создать на мокром асфальте огромную пентаграмму. Линии рисунка были такими чёткими, будто их наносил художник, но это искусство кричало о безумии и смерти.

На груди девушки, прямо поверх её свитера с логотипом Eclipse, была вырезана буква "E". Грубые, глубокие надрезы наполняли воздух резким запахом крови, который не смогли перебить ни утренний ветер, ни ароматы уличной еды, обычно витавшие в районе Хонде. Это был запах, тяжёлый и густой, вызывающий тошноту у тех, кто находился слишком близко. Её лицо, покрытое гримом, извращённо напоминало сценический макияж Минхо. Даже самые мелкие детали были повторены с болезненной точностью: тёмные линии под глазами, светящиеся отблески на скулах. Казалось, убийца стремился не просто лишить её жизни, но превратить её тело в извращённое послание.

Толпа зевак и репортёров собралась за барьерами. Камеры вспыхивали, разрывая туман утреннего света яркими всполохами. Люди перешёптывались, голоса звучали тихо, словно боялись потревожить мрачную ауру, окружавшую это место.

– Это фанатка Eclipse, да? – раздавался взволнованный шёпот.

– Думаете, это связано с группой?

– Это какое-то послание…

Но за этими догадками скрывался страх. Словно кто-то знал: это не просто случайность, не безумие одного человека. Это было предупреждение.

В штаб-квартире Luna Entertainment царила паника. Коридоры, обычно наполненные разговором и шумом, теперь утопали в тревожной тишине, нарушаемой лишь стуком каблуков сотрудников, спешащих из одного кабинета в другой. Все говорили шёпотом, боясь озвучить мысли вслух.

Юнсо стоял перед экраном телевизора, на котором без остановки крутили кадры с места преступления. Его лицо было мрачным, напряжённым, а челюсти сжаты так, что мышцы на скулах едва заметно подрагивали. Его глаза, обычно живые и сосредоточенные, сейчас казались потухшими, словно он смотрел не на экран, а сквозь него, в то, что пряталось за этими изображениями.

В углу комнаты, свернувшись на диване, сидел Минхо. Его руки дрожали, обхватывая голову, словно он пытался спрятаться от реальности, захлестнувшей его, как ледяная волна. Его плечи судорожно вздрагивали, и на белой футболке виднелись влажные пятна от слёз, которые он не мог остановить. Тонкий запах пота, смешанный с лёгким ароматом его парфюма, витал в комнате, добавляя к общей атмосфере напряжения и отчаяния.

– Это… это из-за меня? – его голос дрожал, словно хрупкий лёд, готовый треснуть от любого резкого звука. Минхо с трудом поднял голову, его глаза, покрасневшие от слёз, блестели в свете экрана, словно отражая мелькающие на нём кадры.

– Никто не знает, – резко ответил Юнсо. Его голос звучал твёрдо, но в нём сквозило скрытое напряжение. Лицо лидера оставалось собранным, но каждый мускул его тела выдавал сдерживаемую бурю. – Но мы не будем спешить с выводами.

– Это слишком странно, – пробормотал Джэхён, опустив глаза на экран. Его голос звучал неуверенно, но в нём уже закипала злость. – Кто-то специально сделал это, чтобы нас обвинить. Это не может быть случайностью.

Экран телевизора, установленный на стене, продолжал транслировать мрачные кадры из Хонде: толпа репортёров, ограждения, залитая кровью пентаграмма. Свет от экрана заполнял комнату неровными вспышками, делая тени длиннее и жутче. Воздух был тяжёлым, наполненным слабым запахом кофе, оставшегося в чашках на столе, и металлическим привкусом страха, который витал вокруг.

В углу комнаты, словно невидимый призрак, стоял Кан Сихён. Его фигура была неподвижной, но от него исходило ощущение угрозы, как от хищника, выжидающего удобного момента. Его бесстрастное лицо не выражало ничего, но глаза, слишком пристальные, словно прожекторы, высвечивали каждую эмоцию присутствующих, изучая их. Казалось, он видел больше, чем хотел бы признаться.

Шаги за дверью разорвали гнетущую тишину, заставив всех обернуться. В комнату вошла менеджер Джису. Она, как всегда, была собрана, но в её холодной уверенности появились трещины. Её руки слегка дрожали, когда она положила на стол папку с документами. Тонкий аромат её парфюма – с цитрусовыми нотками и оттенком лаванды – едва ощущался, но даже он не мог заглушить напряжённую атмосферу.

– Это серьёзно, – начала она, её голос был ровным, но в нём чувствовалась натянутость, как у струны перед разрывом. – СМИ уже обсуждают возможную связь убийства с вашей группой.

– Но это не может быть правдой! – взорвался Сонгю, его голос сорвался на крик, полный отчаяния. Он вскочил с места, и его движение нарушило болезненно выстроенную тишину комнаты. – Мы тут при чём?!

– Это пока никто не знает, но ваше имя уже звучит в каждом новостном выпуске, – холодно ответила Джису, не теряя контроля. Её глаза, скрытые за стеклами строгих очков, метались между участниками группы. – Будьте осторожны. Каждый ваш шаг теперь будет под наблюдением.

Слова прозвучали, как удар гонга, оставив после себя гулкую тишину. Каждый в комнате почувствовал, как что-то холодное, тяжёлое, почти осязаемое, проникло в их жизнь. Это ощущение было, словно тень чего-то тёмного и неизбежного легла на их плечи. Никто не произнёс ни слова, но было ясно: это был лишь первый удар, но он уже оставил глубокую трещину в их мире, трещину, которая со временем могла разломить его на части.

ГЛАВА 4: ВОЛНЕНИЕ В ГРУППЕ

Серый рассвет с трудом пробивался сквозь плотные завесы дождя, словно само небо пыталось спрятаться от ужаса, который обрушился на город. Капли, стекавшие по окнам, создавали иллюзию слёз, и это ощущение, будто весь мир скорбит, проникало в каждое помещение здания Luna Entertainment.

Большая комната для совещаний, обычно оживлённая голосами сотрудников и залитая ярким светом, теперь напоминала погребальную камеру. Шторы на окнах были плотно задёрнуты, отрезая комнату от внешнего мира, оставляя только холодное, резкое освещение потолочных ламп. Свет, стерильный и безжизненный, падал на поверхность стола, оставляя на ней тусклый отблеск, напоминающий перелив мрамора надгробий. Воздух был пропитан слабым запахом пластика и старой бумаги, но поверх этого витал невидимый аромат страха, тяжёлого, как дым, который невозможно прогнать.