Полная версия
Как и когда стать своим собственным доктором
Изабель А. Мозер, Стив Соломон
Как и когда стать своим собственным доктором
Предисловие
Это дар быть простым
Это дар быть свободным
Это дар спуститься
Где мы должны быть.
И когда мы окажемся
В правильном месте
Это будет в долине
Любви и восторга
Старый гимн шейкеровЛюбимая песня доктора Изабель МозерЯ был физически крепким, беззаботным парнем, пока не достиг конца своих тридцати. Затем я начал испытывать все больше и больше неудачных дней, когда я чувствовал себя не совсем хорошо. Я думал, что у меня железная конституция. Хотя я выращивал большой огород и питался в основном «вегетарианской» пищей, я думал, что могу есть все безнаказанно. Я любил пить пиво с друзьями, закусывая солеными закусками или тяжелой пищей до поздней ночи. И пока мое здоровье не начало слабеть, я все еще мог вставать на следующее утро после нескольких кружек домашнего пива, чувствуя себя хорошо, и мог проделать солидную дневную работу.
Когда мое здоровье начало ухудшаться, я отправился на поиски лекарства. До этого времени я обращался к врачам только для того, чтобы вылечить несколько травматических повреждений. Единственной профилактической медицинской помощью, которой я занимался, был прием поливитаминных таблеток в те редкие периоды, когда я чувствовал себя немного измотанным, и употребление большого количества овощей. Поэтому я не так много узнал об альтернативной медицине.
Естественно, моей первой остановкой был местный врач общей практики. Он провел со мной свой обычный получасовой ознакомительный осмотр и высказал мнение, что со мной, почти наверняка, все в порядке. Я подозреваю, что мне повезло встретить честного врача, потому что он также сказал, что, если я захочу, он может отправить меня на многочисленные анализы, но, скорее всего, они тоже ничего не покажут. Скорее всего, все, что было не так, это то, что мне было около 40 лет. С наступлением среднего возраста у меня, естественно, будет больше болей и недомоганий. «Примите аспирин и привыкайте», – был его совет. «Будет только хуже».
Не удовлетворившись его мрачным прогнозом, я обратился к энергичному старому знакомому по имени Пол, фермеру лет 80, который славился своим органическим садом и хорошим здоровьем. Пол направил меня к своему врачу Изабель Мозер, которая в то время руководила школой здоровья Great Oaks, жилым и амбулаторным спа-центром неподалеку от Кресвелла, штат Орегон.
У доктора Мозер были совершенно иные методы приема пациентов, чем у других медиков, она была теплой и личной и, казалось, очень безопасной в общении. Она осмотрела меня, сделала какую-то странную магическую вещь, которую она назвала мышечным тестированием, и пришла к выводу, что у меня все еще очень сильная конституция. Если бы я исключил из своего рациона определенные «плохие» продукты, исключил бы некоторые в целом полезные продукты, на которые, к сожалению, у меня была аллергия, если бы я значительно сократил потребление алкоголя и принимал некоторые пищевые добавки, то постепенно мои симптомы бы утихли. При постоянном применении небольшой самодисциплины в течение нескольких месяцев, может быть, шести месяцев, я мог бы снова чувствовать себя действительно хорошо почти все время и, вероятно, продолжал бы так еще много лет. Это были хорошие новости, хотя необходимость применить личную ответственность к решению моей проблемы казалась немного отрезвляющей.
Но я также видел, что доктор Мозер явно чего-то мне не договаривает. Поэтому я мягко надавил на нее, чтобы узнать остальное. Немного застенчиво, неохотно, как будто она привыкла получать отпор за такие предложения, Изабель спросила меня, слышал ли я когда-нибудь о голодании? «Да», – сказал я. «Слышал. Однажды, когда мне было около двадцати, и я жил на ферме в Миссури, во время сильного гриппа я действительно голодал, в основном потому, что был слишком болен, чтобы принимать что-либо, кроме воды, в течение почти недели».
«Почему вы спрашиваете?» – потребовал я.
«Если вы проводить голодание, то почувствуете себя действительно хорошо сразу после завершения воздержания от приема пищи», – сказала она.
«Проводить голодание? Как долго?»
«Некоторые отказывались от приема пищи месяц или даже дольше», – сказала она. Затем она заметила мое удрученное выражение лица и добавила: «Даже пара недель имела бы огромное значение».
Так уж получилось, что я как раз находился между этапами настройки нового бизнеса по почтовым заказам, который я начинал, и как раз тогда у меня была пара недель, когда я был практически свободен от ответственности за бизнес. Я также мог бы смириться с мыслью о том, чтобы не есть пару недель. «Ладно!» – сказал я несколько импульсивно. «Я мог бы голодать две недели. Если я начну прямо сейчас, может быть, даже три недели, в зависимости от того, как сложится мой рабочий график».
Поэтому вскоре мне дали несколько небольших книг о голодании, чтобы я мог почитать их дома, и я морально готовился к нескольким неделям суровых лишений, единственными моими продуктами питания были вода и травяной чай без подсластителя. А потом я сделал ошибку.
«Вы когда-нибудь слышали о колонотерапии?» – ласково спросила она.
«Да. Странная практика, что-то вроде анального секса?»
«Вовсе нет», – ответила она. «Очищение кишечника необходимо во время голодания, иначе у вас будут периоды, когда вы будете чувствовать себя ужасно. Только очищение кишечника делает голодание на воде комфортным и безопасным».
Затем последовало некоторое объяснение об очищении кишечника (и еще одна маленькая книга, которую можно взять домой), и вскоре я согласилась привозить свое тело к ней на очистку кишечника каждые два или три дня во время периода проведения голодания. Первая очистка кишечника была запланирована на следующий день. Я избавлю вас от подробного описания моего первого голодания с очисткой кишечника, вы скоро прочтете о других. В конце концов, я выдержал скуку водного голодания в течение 17 дней. Во время голодания я сделал около 7 очисток кишечника. В итоге я чувствовал себя отлично, стал намного стройнее, с огромным приливом энергии. А когда я возобновил прием пищи, оказалось, что мне стало немного легче контролировать свои пищевые привычки и аппетиты.
Так началась моя практика ежегодного оздоровительного проведения водного голодания. Раз в год, в любое благоприятное время года, я выделял пару недель на исцеление своего тела. Во время голодания я медленно ездил в школу Great Oaks на промывание кишечника через день. К концу моего третьего ежегодного голодания в 1981 году мы с Изабель стали большими друзьями. Примерно в это же время отношения Изабель с ее первым мужем Дугласом Мозером распались. Несколько месяцев спустя мы с Изабель стали партнерами. А потом мы поженились.
Мои регулярные голодания продолжались до 1984 года, к тому времени я восстановил свою основную силу тела и пересмотрел свои пищевые привычки. Около 1983 года Изабель и я также начали использовать мегавитамины Life Extension в качестве терапии против процесса старения. Чувствуя себя намного лучше, я начал находить невероятно скучные недели профилактического голодания слишком сложными, чтобы мотивировать себя, и я прекратил. С тех пор я голодаю только в случае острой болезни. Обычно менее одной недели на воде достаточно для лечения любого неоптимального состояния здоровья, которое у меня было с 1984 года. Мне всего 54 года, когда я пишу эти слова, поэтому я надеюсь, что пройдет много-много лет, прежде чем я окажусь в положении, когда мне придется голодать в течение длительного периода, чтобы справиться с серьезным или опасным для жизни состоянием.
Я из тех людей, которых испанцы называют autodidactico, то есть я предпочитаю обучаться самостоятельно. Я уже изучил тонкое искусство самозанятости и общую практику малого бизнеса таким образом, а также теорию радио и электроники, типографику и графический дизайн, бизнес по продаже семян для сада, садоводство и агрономию. Когда Изабель переехала ко мне, она также привезла большую часть обширной библиотеки Great Oak, включая очень труднодоступные копии трудов ранних врачей-гигиенистов. Естественно, я усиленно изучал ее книги.
Изабель также принесла в наш дом свою медицинскую практику. Сначала это были лишь несколько постоянных местных клиентов, которые продолжали консультироваться с ней амбулаторно, но через несколько лет спрос на уход в стационаре от людей, которые были серьезно и иногда угрожающе для жизни больны, непреодолимо вырос, и я обнаружил, что делю наш семейный дом с целой толпой действительно больных людей. Правда, я не была их врачом, но поскольку ее клиенты в стационаре стали временными членами нашей семьи, я помогал поддерживать и поощрять наших резидентов в процессе их голодания. Я прирожденный учитель (и писатель, как это сделать), поэтому я обнаружил, что объясняю многие аспекты гигиенической медицины клиентам Изабель, в то же время имея возможность лично наблюдать за процессом выздоровления на практике. Так получилось, что я стал помощником врача и начал практиковать гигиеническую медицину из вторых рук.
В 1994 году, когда Изабель исполнилось 54 года, она начала думать о том, чтобы передать накопленную ею за всю жизнь мудрость исцеления, написав книгу. У нее не было опыта написания для популярного рынка, ее единственной крупной работой была докторская диссертация. Я же, с другой стороны, опубликовал семь книг о садоводстве. И я усвоил основы ее мудрости так же хорошо, как любой не практик. Поэтому мы взяли отпуск на лето и сняли дом в сельской местности Коста-Рики, где я помог Изабель записать ее мысли на дешевой пишущей машинке для обработки текста. Когда мы вернулись в Штаты, я запустил свой компьютер Мак и составил эту рукопись в черновом формате книги, которую передал некоторым из ее клиентов, чтобы получить то, что сейчас модно называть «обратной связью».
Но прежде чем мы смогли полностью закончить ее книгу, Изабель опасно заболела и после долгой, мучительной борьбы с раком брюшной полости умерла. После того, как я оправилась от худшего из моих видов горя и потери, я решил закончить ее книгу. К счастью, рукопись нуждалась лишь в полировке. Я говорю читателю об этом, потому что многие книги, написанные призраками, в конечном итоге имеют мало прямой связи с создателем мыслей. В этом случае это не так. И в отличие от многих писателей-призраков, у меня было долгое и любящее ученичество у автора. На каждом этапе нашего сотрудничества над этой книгой я приложил все усилия, чтобы донести точку зрения Изабель так, как говорила бы она, а не свою собственную. Доктор Изабель Мозер на протяжении многих лет была моим самым близким другом. Я работал над этой книгой, чтобы помочь ей передать свое понимание читателям.
Многие считают смерть полным обесцениванием целителя. Я так не считаю. Борьба с собственным ненадежным здоровьем была основным мотиватором интереса Изабель к исцелению других. Она расскажет вам об этом подробнее в следующих главах. Изабель боролась с раком с тех пор, как он впервые проявился, когда ей было 26 лет. Я рассматриваю эти 30 с лишним лет победы над Смертью, как большой успех, а не считаю ее окончательное поражение неудачей.
Изабель Мозер родилась в 1940 году и умерла в 1996 году. Я думаю, что величайшим достижением ее 56 лет было объединение практически всех доступных знаний о здоровье и исцелении в работающую и, что самое важное, простую модель, которая позволила ей добиться удивительного успеха. Ее «система» достаточно проста, чтобы даже в целом хорошо образованный не врач, вроде меня, мог ее понять. И использовать ее систему, не консультируясь с врачом каждый раз, когда появляется какой-либо симптом.
Наконец, я должен упомянуть, что за годы, прошедшие с момента написания этой книги, я обнаружил, что она содержит некоторые существенные ошибки в анатомических или психологических деталях. Большинство из них произошло потому, что книга была написана «с потолка Изабель», без каких-либо справочных материалов под рукой, даже без текста по анатомии. Я не исправил эти оплошности, поскольку я даже не квалифицирован, чтобы найти их все. Таким образом, когда читатель читает, например, «поджелудочная железа выделяет ферменты в желудок» (на самом деле и правильно, в двенадцатиперстную кишку), я надеюсь, что он поймет и не обесценит всю книгу.
Глава первая. Как я стала гигиенистом
Часть 1Из Гигиенического словаряВрачи[1] В вопросах болезней и лечения с людьми обращались как с крепостными. Врач – это диктатор, который все знает, а люди – глупый, тупой, загнанный скот, не пригодный ни на что, кроме как быть загнанным в стадо, дерганым и заткнутым, когда это необходимо, чтобы навязать им медицинское мнение или засунуть его под кожу. Я обнаружила, что профессиональное достоинство чаще всего заключалось в напыщенности, грязном фанатизме и позолоченном невежестве. Средний врач – это нагнетатель страха, если он вообще есть. Он ходит, как рыкающий лев, ища, кого бы напугать до смерти.
Доктор Джон. Х. Тилден, Нарушенное здоровье: его причина и лечение, том 1, 1921[2] Сегодня мы живем не только в ядерный век, но и в век антибиотиков. К сожалению, это также Темный век медицины – век, в котором многие из моих коллег, сталкиваясь с пациентом, обращаются к тому, который по размеру соперничает с телефонным справочником Манхэттена. Эта книга содержит названия тысяч и тысяч лекарств, используемых для облегчения мучительных симптомов множества болезненных состояний организма. Затем врач решает, какую розовую, фиолетовую или нежно-голубую таблетку прописать пациенту. По моему мнению, это не практика медицины. Слишком много этих новых «чудодейственных» лекарств представляются с помпой, а затем преподносятся как смертельные по своему характеру, чтобы их молча отбрасывали в пользу более новых и более мощных лекарств.
Доктор Генри Билер: Еда – ваше лучшее лекарство; 1965У меня есть две причины написать эту книгу.
Во-первых, помочь информировать широкую общественность о достоинствах естественной медицины.
Во-вторых, поощрить следующее поколение натуральных целителей.
Особенно вторая причина, потому что стать натуральным гигиенистом нелегко, нет школы, колледжа или лицензионного совета.
Большинство врачей, связанных с Американской медицинской ассоциацией следуют предсказуемым карьерным путям, прямыми, хорошо обозначенными дорогами, поднимаясь через ученичество в известных учреждениях к высоким финансовым вознаграждениям и социальному статусу. Практикующие натуропаты не получают столь же высокого статуса, редко становятся богатыми, и часто натуропаты приходят в свою профессию довольно поздно, следуя запутанной паутиной своего внутреннего света. Поэтому я думаю, что стоит на нескольких страницах объяснить, как я пришла к практике опасной профессии и почему я приняла ежедневные риски полицейского преследования и гражданской ответственности без возможности страхования.
Иногда мне кажется, что я начала эту жизнь с мощной предрасположенностью исцелять других. Так что, просто для разминки в детстве я родилась в семье, которая очень нуждалась в моей помощи. Поскольку я всегда не любила легкой победы, чтобы сделать оказание этой помощи еще более трудным, я решила быть младшим ребенком, с двумя старшими братьями.
Пара больших, способных братьев могли бы направлять и защищать меня. Но моя жизнь сложилась не так. Младший из моих двух братьев, на три года старше меня, родился со множеством проблем со здоровьем. Он был слабым, маленьким, постоянно болел и нуждался в защите от других детей, которые, как правило, грубы и жестоки. Мой отец бросил нашу семью вскоре после моего рождения. Моей матери пришлось работать, чтобы помогать нам. До того, как я стала подростком, мой старший брат ушел из дома, чтобы продолжить карьеру в канадских ВВС.
Хотя я была самой младшей, я была самым здоровым из детей. Следовательно, мне пришлось в значительной степени растить себя самой, пока моя мать-одиночка боролась за то, чтобы заработать на жизнь в сельской местности на западе Канады. Это обстоятельство, вероятно, усилило мою конституционную склонность к независимым мыслям и действиям. Я рано начала защищать своего «младшего» брата, следя за тем, чтобы местные хулиганы не воспользовались им. Я научилась драться с большими мальчиками и побеждать. Я также помогла ему освоить простые навыки, которые большинство детей усваивают без труда, такие как плавание, езда на велосипеде, лазание по деревьям и т. д.
И хотя я еще не была подростком, мне пришлось вести себя как ответственный взрослый человек в нашем доме. Под давлением гнева из-за ее ситуации и трудностей с заработком на жизнь в качестве учителя в сельской школе (обычно в отдаленных однокомнатных школах) здоровье моей матери быстро ухудшалось. Поскольку она постепенно теряла энергию и становилась все менее способной заботиться о доме, я брала на себя все больше и больше уборки, готовки и училась управлять ею = человеком, который чувствует себя ужасно, но должен работать, чтобы выжить.
Во время школьных занятий моя мать могла демонстрировать позитивный настрой и была действительно одаренным учителем. Однако у нее была странность характера. Она упрямо предпочитала помогать самым способным ученикам становиться еще более способными, но у нее было мало желания помогать тем, у кого были маргинальные ментальности. Эта склонность доставляла ей бесконечные неприятности с местными школьными советами. Неизбежно казалось, что у председателя округа будет глупый ребенок с плохим поведением, с которым моя мать отказывалась заниматься. Несколько раз нам приходилось переезжать в середине учебного года, когда ее без предупреждения увольняли за «неподчинение». Это неизбежно случалось в холодных канадских прериях в середине зимы.
Ночью, устав от дневных усилий, позитив моей матери рассеивался, и она позволяла своему уму дрейфовать в негативных мыслях, бесконечно жалуясь на моего безответственного отца и на то, как сильно она его не любит за то, что он так плохо с ней обращается. Эти эмоции и их безответственное выражение были очень трудны для меня в детстве, но это научило меня работать над тем, чтобы отвлекать чьи-то негативные мысли и не втягиваться в них самой. Это те навыки, которые мне пришлось постоянно использовать гораздо позже, когда я начала вести психически и физически больных клиентов на стационарной основе.
Мои собственные проблемы со здоровьем возникли задолго до моего рождения. Наш рацион был ужасным, в нем было очень мало свежих фруктов и овощей. Обычно мы ели консервированное, сгущенное молоко, хотя были редкие случаи, когда у соседей можно было купить сырое молоко и яйца от кур свободного выгула. Большинство моих блюд были сильно солеными или засахаренными, и мы ели много жира в виде сала. У моей матери было мало денег, но она понятия не имела, что некоторые из самых питательных продуктов также являются и самыми дешевыми.
Для меня неудивительно, что, учитывая ее бедную питательными веществами, перегруженную жирами диету и стрессовую жизнь, у моей матери в конечном итоге развились серьезные проблемы с желчным пузырем. Его дегенерация вызывала все более и более сильную боль, пока ей не сделали холецистэктомию. Глубокое ухудшение состояния желчного пузыря также повредило ее печень, и, по мнению ее хирурга, потребовалось удалить половину печени. После этого хирургического вмешательства ей пришлось прекратить работать, и она так и не восстановила свое здоровье. К счастью, к этому времени все ее дети стали самостоятельными.
Мне предстояло преодолеть еще больше. У моего старшего брата случился нервный срыв во время работы на линии DEW (он был отправлен на Полярный круг, чтобы следить за экранами радаров на предмет возможной атаки со стороны России). Я считаю, что его срыв на самом деле начался с нашего детского питания. В Арктике вся его еда была из консервов. Он также работал долгие часы в чрезвычайно тесных помещениях без отпуска месяцами подряд, никогда не выходя на улицу из-за холода или не имея возможности пользоваться естественным дневным светом.
Когда он был еще в острой стадии своей болезни (я сама была еще подростком), я пошла в больницу, где содержался мой брат, и уговорила лечащего психиатра немедленно выписать его под мою опеку. Врач также согласился воздержаться от электрошоковой терапии, широко используемого в то время метода лечения психических расстройств в канадских больницах. Каким-то образом я знала, что лечение, которое они использовали, было неправильным.
Я привезла брата домой, все еще принимавшего большие дозы торазина. Побочные эффекты этого препарата были настолько серьезными, что он едва мог существовать: затуманенное зрение, сжатые челюсти, дрожащие руки и беспокойные ноги, которые невозможно было удержать на месте. Это обычные проблемы со старым поколением психотропных препаратов, которые обычно контролировались в некоторой степени другими препаратами, такими как когентин (который он тоже принимал).
Мой брат постепенно уменьшал дозу транквилизаторов, пока не смог думать и делать несколько вещей. Он начал самостоятельно принимать много витаминов группы В и есть цельные зерна. Я не знаю точно, почему он это делал, но я думаю, что он следовал своей интуиции. (Я лично не знал достаточно, чтобы предложить естественный подход в то время.) В любом случае, после трех месяцев приема витаминов и улучшенной диеты ему больше не нужны были никакие лекарства, и он был рад избавиться от их побочных эффектов. Он оставался несколько эмоционально хрупким еще несколько месяцев, но вскоре вернулся к работе и с того времени и по сей день не испытывал никаких психических проблем. Это было началом моего интереса к психическим заболеваниям и моим первым знакомством с ограничениями «современной» психиатрии.
Я всегда предпочитала самодисциплину, а не руководствоваться чьими-то указаниями. Поэтому я воспользовалась всеми преимуществами того, что у меня была мама-учитель, и училась дома, вместо того чтобы скучать в классе. В Канаде того времени не нужно было ходить в среднюю школу, чтобы поступить в университет, нужно было только сдать письменные государственные вступительные экзамены. В 16 лет, не проведя ни дня в средней школе, я сдала вступительные экзамены в университет с оценкой 97 процентов. В тот момент своей жизни я действительно хотела поступить в медицинскую школу и стать врачом, но у меня не было финансовой поддержки, чтобы начать такой долгий и дорогостоящий курс обучения, поэтому я остановилась на четырехлетнем курсе медсестринского дела в Университете Альберты, где все мои расходы оплачивались в обмен на работу в университетской учебной больнице.
В начале обучения на медсестру я с огромным любопытством относилась ко всему, что происходит в больнице: рождение, смерть, операция, болезнь и т. д. Я обнаружила, что большинство родов были радостными, по крайней мере, когда все заканчивалось благополучно. Большинство людей умирали в больнице в полном одиночестве, в ужасе, если они были в сознании, и все, казалось, были совершенно не готовы к смерти, эмоционально или духовно. Никто из персонала больницы не хотел находиться рядом с умирающим, кроме меня. Большинство сотрудников больницы не могли противостоять смерти смелее, чем умирающие. Поэтому я взяла за правило находиться у смертного одра. Врачи и медсестры считали крайне неприятным заниматься подготовкой мертвого тела к моргу. Эта работа обычно ложилась и на меня. Я не обращала внимания на мертвые тела. Они, конечно, не обращали внимания на меня!
Мне было труднее всего принять операцию. Были времена, когда операция была явно жизненно важным вмешательством, особенно когда человек получил травму, но было много других случаев, когда, хотя нож был методом выбора, результаты были катастрофическими.
Всякий раз, когда я думаю об операции, мои воспоминания всегда связаны с человеком, больным раком гортани. В то время в Университете Альберты были самые уважаемые хирурги и специалисты по раку в стране. Для лечения рака они неизменно делали операцию, плюс лучевую и химиотерапию, чтобы уничтожить все следы раковой ткани в организме, но они, казалось, забывали, что в этом самом раковом теле также находится человек. Этот особенно несчастный человек поступил в нашу больницу как полноценный человек, хотя и больной раком. Он все еще мог говорить, есть, глотать и выглядел нормально. Но после операции у него не было ни гортани, ни пищевода, ни языка, ни нижней челюсти.
Главный хирург, который, кстати, считался фактическим богом среди богов, вернулся из операционной, улыбаясь от уха до уха, гордо заявляя, что он «вылечил весь рак». Но когда я увидел результат, я подумал, что он проделал работу мясника. Жертва вообще не могла говорить и есть только через трубку, и выглядел он гротескно. Хуже всего то, что он потерял всякую волю к жизни. Я подумала, что человеку было бы гораздо лучше сохранить свои части тела как можно дольше и умереть цельным человеком, способным говорить, есть, если ему этого хочется, быть с друзьями и семьей, не вызывая ни единого вздоха ужаса.
