Лютовой

– Не передумала учиться? – всё ещё приветливо улыбаясь, спросил кудесник.

– Не передумала, Горазд Измирович, – и сама того не ожидая подошла к нему, прижалась к его широкой, тёплой груди и почувствовала, как будто тяжесть спала с плеч после долгого пути и наконец-то она дома. И вдруг испугалась. «Чё я тако делаю, безсоромна?19 Неуж, приворожил?» – ахнула вдруг мысленно, но мысль промелькнула и исчезла, потому что ей было тепло и уютно.

Ведьмак нежно провёл рукой по её волосам, внимательно заглянул в испуганные глаза, довольно ухмыльнулся и, положив руку ей на талию, повёл в хижину.

– Пойдем. Не оглядывайся. Впереди тебя ждёт друга жизнь. – Обнял её за плечи, на крыльце обернулся, посмотрел на тропинку, по которой она к нему пришла, и тихо зашептал, закрывая выход защитным заговором. Загляда волновалась, она подумала о княжиче, но сердце её молчало, хотя до этого момента она дня не могла прожить, чтобы его не увидеть.

Когда они вошли в избушку, Горазд посадил Загляду на лавку, и она почувствовала как тепло, словно плащом окутало её тело. Потом он отошёл к очагу, положил в яму, сделанную в земляном полу и выложенную камнями дрова, провёл над ними рукой и дрова занялись огнём. Взяв кудес20, он стал в него стучать и кудес отозвался гулким низким голосом. Горазд начал потихоньку крутиться на месте, и Загляда ясно видела, как завертелся вокруг него невидимый для простого глаза хоровод духов. Тут были его духи-помощники и покровители, хорошо знакомые, были духи этих мест и духи рода. Они вертелись вокруг кудесника и вели с ним неслышный разговор, Загляда не только ощущала их присутствие в избушке, но и видела. Вдруг она вздрогнула, почувствовав на руке жжение, посмотрела на запястье, а по нему заструился цветочный узор. Обернувшись вокруг её руки, он стал горячим. Она испуганно схватилась за руку и вскочила с лавки. Горазд положил кудес на лавку, подошёл к Загляде, взял её за руку и посмотрел на узор.

– Не бойся, девочка, енто надоть для того, чтобы все знали, что ты моя… ученица. – Он не хотел её пугать, если вдруг она ещё не поняла, что теперь ей назад хода нет.

Ведьмак решил дождаться шабаша и сделать её своей, как положено, по обычаю. На шабаше выбирают Королеву и приводят к нему на ложе. А цветочный узор на запястье это наложенный им любовный заговор, чтобы она никогда от него не ушла.

Загляда смотрела на красивый узор на руке и чувствовала волнение, ей безумно захотелось, чтобы Горазд её обнял. Вокруг вдруг стало так светло, как будто в избушку заглянуло солнце. Весь мир для неё изменился. Ведьмак почувствовал, что с ней творится и подошёл к ней.

– Загляда! – шёпотом позвал он и улыбнулся, прижав её к своей груди не в силах сдержать переполнявшее его счастье, которое может продлиться очень долго, пока на неё действует его морок, внушённой к нему любви. Она ощущала возле своей груди живое биение его сердца. Его тело заметно напряглось, черты лица стали жёстче, глаза темнее. – Дождался, наконец-то, я дождался тебя! – подумал кудесник, – четыре человечьих века ждал такую отроковицу.

Загляда боялась поднять глаза и встретиться взглядом с ведьмаком, взгляд его чёрных глаз пронизывал насквозь, пытаясь добраться до её мыслей.

– Не слишком ли мы торопимся, Горазд Измирович? – кротко спросила она.

– Твоё будущее предрешено, Загляда. Поверь, я слишком долго ждал! Не собираюсь и дальше терять время.

Горазд отстранился, а Загляда оказалась скована его магией и не могла двинуться с места, но имела возможность размышлять, пыталась прочитать его мысли, но надежная защита была непроницаемой. Она осмотрелась. В центре небольшого жилища, стоял маленький самодельный столик на нём горели две свечи. На столешнице стояли тёмные глиняные чаши и раскрытый ларец с ритуальным кинжалом. Воздух в хижине был напоен ароматами благовоний.

– Хошь узнать свою судьбу, Загляда? – с улыбкой спросил кудесник.

– Моя судьба давно определена. Моя бабушка служила князю, я тожеть служу князю и другой судьбы мне не надобно, меня всё устраиват, – девушка внимательно посмотрела в чёрные как омут глаза кудесника и увидела, как в них заклубилась тьма.

– Будущее переменчиво, – загадочно ухмыльнулся он одним уголком красиво очерченных губ и потребовал, – руку!

Загляда не ожидала такого резкого требования и протянула раскрытую ладонь, зная, что с кудесником спорить не положено, да и бесполезно, всё равно сделаешь, как ему надо. Кудесник полоснул по ладошке ножом, она вздрогнула и увидела, как кровь потекла ручейком в подставленную чашу, образовывая на её дне причудливый узор. Горазд поднёс сосуд к пламени свечи, и впал в транс, читая её судьбу. Мир вокруг для него перестал существовать, сейчас имели значение только символы, которые он видел на дне чаши. Проходили минуты, лицо Горазда оставалось бесстрастным, как будто на нём была надета маска. Только глаза, по мере того как он читал её судьбу, ширились от охватывающей его злобы. Не такого предсказания ожидал он, не на такое будущее надеялся кудесник. Он увидел, что её судьба сплетается с судьбой Лютовоя и очень удивился, тут же решив: «Не бывать этому!» Загляда наблюдала за ним, не в силах пошевелиться. Спустя несколько минут кудесник оторвал взгляд от чаши, отставил её и посмотрел на ведицу. Его глаза начали заполняться тьмой.

– Слушай мой голос, Загляда! С ентого дня, с ентой минуты в твоём сердце токмо я. Ты бушь любить меня, ты бушь думать токо обо мне, ты бушь дышать токо мной, – на губах кудесника появилась издевательская усмешка. – Загляда, посмотри на меня, – прозвучало жёстко, почти приказ, – вот, послушная девочка! – А теперь скажи мне, чё ты щас чувствуешь?

– Я не понимаю, со мной такого никада не было, – растерянно ответила она.

Он прикоснулся к волосам Загляды, осторожно выдернул ленту, волосы рассыпались по её плечам, он обнял Загляду, прижал к своей широкой груди и зарылся рукой в её волосы.

Её охватило странное отупение. Слишком много сил ушло на то чтобы защититься от заклятий кудесника, которые для неё не несли ничего хорошего. В оцепенении она проследила за тем, как кудесник отстранился от неё, растёр в пыль кровоостанавливающую травку, взял щепотку порошка и посыпал на рану, порез тут же начал затягиваться и через несколько минут от него не осталось и следа.

– Скоро твоё будущее изменится, – сказал Ведьмак.

– Что ты видел, расскажешь? – поинтересовалась Загляда.

– Через две недели будет полнолуние, мы с тобой отправимся на шабаш, и ты станешь Королевой, моей королевой и помощницей, правой рукой. Не я так хочу, Боги требуют.

Загляда почувствовала, что как будто с неё спали путы, и она может свободно двигаться.

– Расскажи, как всё там происходит.

– Ежли хошь щас знать, расскажу, – кудесник сел рядом с Заглядой и взял её руки в свои ладони.

– Када наступает день шабаша, все ведьмы и ведьмаки собираются на Лысой горе. Великий Ковен существует очень давно, и в нём состоят могущественные колдуны и ведьмы. Он властвует над всеми ведьмами и ведьмаками. На вершине Лысой горы есть огромная поляна, там собираются молодые и старые ведьмы и старые ведьмаки приводят с собой отроков с магическими способностями для знакомства, пьют сладкие мёды, танцуют, расходятся парами на время по окружающему лесу, чтобы побыть наедине друг с другом и приятно провести время. Там же, на поляне, проходит посвящение в Ведьмы и в Ведьмаки, а потом главный Ведьмак выбирает себе из молодых ведьмочек Королеву шабаша, её укладывают рядом с Ведьмаком на ложе и она становится его Королевой.

– А все стоят и смотрят? – ахнула Загляда, – енто же соромно!

– Ничего там соромного нет, все ведьмы када-то через енто ложе прошли. Енто же ведьмин праздник, там всё можно. Тако веселье лишь раз в году быват. Тебе ишшо и понравится, девочка. Да, чё там молвить, сама всё узришь, будет весело. Када ты приехала с кметями за княжичем, я сразу почувствовал, что ты сильная ведунья, просто покуда не знашь каки магически силы в тебе заложены, и к князю я тебя не отпушшу. Загляда, твоё имя тебе должно давать возможность видеть будущее, но тебе надобно этому ишшо научиться. Я нынче сгубил сильну ведьму, чтобы ты, хошь ты ентого или не хошь, смогла занять её место возле меня. Боги жестоки. Они приказывают нам, а мы должны исполнять. Твоя мирская жизнь окончена. Поверь, девочка, у тебя нет иного пути. Да ты не бойся. Не всегда же кудесники токо зло творят, чаще помогать приходится. Просто енто судьба так распорядилась, дабы мы с тобой встренулись. Видать, нам суждено быть вместе.

– Как это вместе?

Её как током ударило: «Лютовой! А как же Лютовой? А как же я без него? Ведь я пришла к нему на ученье!» С глаз Загляды как пелена спала и она поняла, что кудесник не так просто звал её к себе на ученье. Она попала в его сети.

Загляда всё-таки смогла избавиться от морока кудесника, но держала себя так, чтобы он этого не понял, иначе может наложить такое заклятье, которое она не сможет одолеть или защититься от него. Она ещё толком не знала своих способностей, но магическую силу в себе чувствовала, только, как ей пользоваться бабушка ей не объяснила перед уходом в Ирий. Она заплакала, всхлипывая и шмыгая носом. Его слова острыми иглами впивались в её сердце, видя в кудеснике прямую угрозу её счастью.

Глава 7

Полюдье у Лютовоя не получилось, и теперь Нискинин собирался сам ехать собирать дань по своим землям. Быстро собравшись, уже на третий день после возвращения Лютовоя домой, обоз выехал со двора. Вместе с дружиной ехали в полюдье конюхи, ездовые с обозами, кашевары. На их пути во всех поселениях приготовлены становища с запасами пищи и фуража, где были бы обогреваемые братчины, конюшни, амбары для дани, сеновалы, пекарни, кузни, бани. Полюдье посещало из года в год одни и те же становища, куда заранее свозились и собирались из отдалённых селищ подушная дань, меха, зерно, мёд, воск, убоина. Первый снег выпал с полмесяца назад, в середине листопада, и близкая Макошина Неделя знаменовала конец осени и начало долгой зимы. Князь планировал к вечеру добежать до Мелентьевского поселения, где всегда хранилась собранная дань, там он с дружиной останавливался во время полюдья. Нынче там брать было уже нечего, тати забрали всю дань, но он хотел своими глазами увидеть, какой разор нанесён поселению и становищу, и посчитать убытки от этого набега.

Северный ветер без устали тащил тучи во много слоёв. Верхние устало тянулись, как караваны, выбившиеся из сил на многодневном пути. Нижние, грязно-серые, лохматые, спешили изо всей мочи, подгоняемые ветром, меняя очертания каждый миг. Они сливались, разрывались, падали ниже и ниже, не сокращая буйного бега, освобождались от лишней тяжести снежной метелью. Обоз медленно продвигался вперёд, из-за метели почти не видно было дороги. Князь сидел в санях укрытый медвежьей шкурой, весь засыпанный снегом. Коням дали свободу, они сами выбирали дорогу. К вечеру добрались до Мелентьевского поселения, сожжённого ватажниками. Братчина была уже отстроена. Их встретил старейшина Мелентай, низко кланяясь, отворил ворота, восстановленные после пожара, обозы въехали, пока кмети спешивались, да вытаскивали князя из-под снега, Мелентай закрыл ворота и подошёл.

– Здрав будь, княже! Пожалуй, в братчину. Я, как увидел издалека обоз едет, дык сразу послал топить бани. Покуда в бане погреетесь, бабы столы накроют, поснедаем, поговорим.

– И тебе поздорову, Мелентай! – ответил князь, кряхтя, выбираясь с помощью кметей из-под шкуры, занесённой снегом. Воевода взял шкуру, встряхнул несколько раз и понёс её в избу. Следом за ним вошёл князь, потопал у порога ногами, сбивая с сапог снег, скинул красную шубу, подбитую соболями, поправил кафтан, вышитый красным узором, потрогал пояс в серебряных бляшках, меч, стоящий как годовая дань, прошёл в передний угол и сел на лавку. В избе уже стояли столы, накрытые вышитыми скатертями. Девки сновали вокруг стола, расставляя снедь, принесённую из уцелевших или уже заново отстроенных домов.

Дверь открылась и вошла высокая стройная молодая женщина лет двадцати пяти. Буяр, увидев её, так и застыл на месте в руках со шкурой, забыв, что собирался сделать. Брови у него поползли вверх и застыли в крутом изломе. Стоящая перед ним женщина улыбалась ему, охотно показывая белые ровные зубы. Синие глаза в тёмных опахалах ресниц оттеняли белизну кожи. Толстенная темно-русая коса, перевитая тремя цветными лентами, через плечо, спускалась по высокой, обтянутой белой кофтой груди, доходила до пояса. Кофта заправлена под понёву21 с вышивкой понизу. Она сразу обратила внимание на голубоглазого и белокурого великана, на его крепкие ноги, мощную грудь и мускулистые руки. А главное – глаза, такие голубые, как летнее небо, но, пока она на него смотрела, они потемнели и стали тёмно-синими. Спокойные и безжалостные, полные уверенности в своей силе и своём праве взять всё, что захочет. Её тело пронзили молнии, сердце замерло от одного его взгляда. Она посчитала встречу с этим мужчиной большим подарком судьбы. После гибели мужа прошло несколько лет и теперь по обычаю, она снова плела одну косу и могла искать себе нового мужа. Буяр бросил шкуру на лавку, подошёл к женщине и заглянул ей в глаза. Они смотрели друг на друга неприлично долго.

– Тебя как звать, красавица, – Буяр протянул было руку к её талии, чтобы обхватить её и притянуть к себе, но передумал и запустил её в свои волосы.

– Люди кличут Забавой, – склонив голову, ответила она, не сводя глаз с его лукавой улыбки. Каждая его чёрточка заставляла всё внутри сжиматься. Она как наяву почувствовала прикосновение его сильных рук к своему истосковавшемуся по мужской ласке телу. Забава протянула руку и притронулась к его жёсткой ладони.

– Что? – он ждал, что женщина что-то хочет сказать, а она просто взяла его ладонь в свои руки и посмотрела на неё.

– Тёплая…, крепкая…, надёжная…, – прошептала она и восхищённо посмотрела на него, – пойдём ко мне?

– Веди, – выдохнул он.

Она сжала его ладонь, повернулась к двери и потянула его за собой. Он с охотой пошёл с ней. А кто бы отказался от красивой молодой женщины! Вот и воевода не устоял. Его кровь уже кипела от лютого желания.

Покорно шагая рядом с женщиной, спросил:

– А где твой муж, красавица?

– В сече погиб. Давно.

– А почему до сих замуж не вышла?

– Не полюбился никто, а по-другому не хочу.

Только зашли в её избу, она стала быстро его раздевать, он помогал ей. Сердце его в груди не помещалось, кровь грохотала и уже выкипала в жилах. Штурм был стремительным и неудержимым, Буяр не мог поверить, что всё это ‒ для него. Оба словно стремились насладиться друг другом впрок. Прошёл не один час, прежде чем он отвернулся и сказал:

– Дай мне чуток отдохнуть и тада я смогу двигаться снова.

Утром, когда Буяр проснулся, женщины рядом не было, он разочаровано погладил место рядом с собой, которое уже остыло, и понял, что женщина встала давно. Он оделся и пошёл в братчину, там уже снова были накрыты столы и кмети во главе с князем завтракали, громко переговариваясь. Воевода сразу обратил внимание, что не все кмети провели ночь в дружинной избе в одиночестве. Девушки, которые ходили вдоль стола с кувшинами, время от времени незаметно старались дотронуться до кметя, с которым провела ночь. «Ох, скоко бастардов появится после нонешней ночи!» – подумал Буяр, тяжело вздохнув и улыбнулся, вспомнив горячую молодицу. Завтрак был в разгаре, когда в избу вошла Забава, поискав глазами, увидела Буяра и улыбнулась. Повернулась к печке, взяла пирог и пошла к воеводе. Протянув пирог, заглянула ему в глаза, Буяр взял её руку с пирогом, а она смотрела ему в глаза, как будто искала там ответ своим мыслям. Воевода откусил от пирога и выпустил руку женщины. Она положила пирог перед ним в миску, отступила на шаг, поправляя волосы, чтобы скрыть смущение.

– Сама пекла?

– Сама…, для тебя, – ответила женщина, пытаясь улыбнуться и приглаживая без того гладкие волосы.

– Хозяюшка! Вкусно! Благодарствую!

Она смущённая похвалой, быстро развернувшись, выбежала из избы.

За завтраком князь потребовал тишины, все мигом замолчали на полуслове, девушки с кувшинами замерли, старейшина Мелентай встал, поняв, что князь что-то сейчас скажет важное для их Рода.

– Мелентай! Нонче вас постигла больша беда! Мне жаль, что енто случилось, и я чувствую свою ответственность за вас, а потому, как погорельцев, освобождаю от дани на два года. Восстанавливайте свои жилища. Пущай боги не обойдут вас своей милостью и у вас будут хорошие урожаи, пущай будут полны ваши закрома. А тебе, старейшина, надобно из ваших мужей и отроков собрать свою дружину, пущай они живут здесь, в братчине, учатся биться на мечах и пользоваться другим оружьем, чтобы быть всегда готовыми к отражению любого набега, и пущай обходят поселение дозором. В дружину собери отроков из ближайших весей и огнищ, установи им плату за службу. В следующее полюдье поеду, заверну к вам посмотреть, как ты справился с заданием, – Нискинин поднял кружку с мёдом, призывая всех последовать его примеру, и выпил до дна. Мелентай упал на колени и приник губами к руке князя. Тот сердито вырвал руку. Старейшина поднялся с колен и поклонился князю.

– Благодарствую, княже! Всё, что велишь, сделам! А, ежли боги будут к нам милостивы, и вырастет добрый урожай, то и снаряженье сможем купить для своей дружины, – Мелентай поклонился и одним духом выпил свой мёд.

Князь был уверен, что старейшина Рода сделает всё, что приказано. Это был серьёзный муж, знающий себе цену, и слово его было ‒ кремень. В свои шестьдесят лет был бодрым, правда, весь седой, но крепок, беды его гнули, но не сломали. Длинные седые волосы падали на крепкие плечи. Лоб был широк и открыт. Только глаза слегка поблекли, иногда там появлялась усталость. Род его множился, делился, строился, и теперь это было уже довольно большое поселение, и за всех он был в ответе.

– Мелентай! Мы нонче побежим дале, распорядись, чтобы нам собрали снедь в дорогу.

– Княже! Всё уже готово и дажеть погрузили в возки. Ты же ишшо вечор молвил, что заутре побежите дале, в Дубненское поселение.

– Добре! Ну, удачи тебе, старейшина! Кмети! На конь!

– Пущай вас Велес и Попутник22 хранят в дороге! – пожелал Мелентай.

Когда князь вышел, кмети уже проверяли подпруги, приторачивали дорожные сумы к сёдлам.

– А, чё, Буяр, ты свою зазнобу с собой не забирашь отсель? – поинтересовался во всю глотку Скоромет и заржал, как жеребец, – ах-ха-ха!

– А тебе како дело до моей зазнобы? Али ты на неё глаз положил? Не советую!

– Да ладно тебе, Буяр, чё сразу вызверился, я же по-дружески, по-доброму.

– По-доброму он. Совсем страх потеряли, поганцы, – проворчал воевода и пошёл проверять возки.

***

Было самое начало зимы. Дни стояли морозные и солнечные. Ослепительно белый и ещё пушистый снег покрывал землю ровным ковром, снежинки сверкали на солнце крошечными холодными искорками. Воздух был прозрачный, и на бодрящем морозце дышалось легко и как будто даже прибавлялось сил. Высокие стройные сосны и тяжёлые мрачные ели выделялись на белом фоне. Следующее становище было в Дубненском поселении. Дни были короткие, и ехать до него предстояло с двумя ночёвками в лесу. Князь дремал под медвежьей шкурой. Иногда на кочке его встряхивало, он открывал глаза, осматривался и незаметно снова погружался в сон. Буяр ехал рядом с княжеским возком, предаваясь приятным воспоминаниям. Кмети крутили головами, чтобы не просмотреть каких-нибудь татей. Приближался вечер. Где-то далеко раздался низкий, глубокий вой. Он был тесно сплетён с воем ветра, но временами человеческое ухо выхватывало его очень четко, и дрожь продирала по спине от мысли: это воет не ветер, а какое-то опасное существо. Тягучей, холодной и тяжелой волной голос Зимерзлы суровой богини, дышащей холодом, струился откуда-то сверху, и казалось, что она ждёт где-то близко, прямо за пеленой мечущихся в страхе снежных хлопьев. Князь поёжился под медвежьей шкурой, велел воеводе встать на ночлег, окружив стан возами, развести побольше костров и поддерживать огонь всю ночь. Дозорных было назначено больше обычного. Все небо было затянуто тучами, кое-где сквозь них просвечивала темнота неба, в котором не было ни луны, ни звёзд. Князь крутился в своём шатре с боку на бок и никак не мог уснуть, уж было решил встать и пойти посидеть с кметями у костра, как тут же провалился в сон. Проснулся утром от запаха каши с мясом и однотонного гула голосов кметей. Встал, откинул полог и вышел. Вся дружина уже сидела вокруг костров и завтракала. Князь присоединился к воям, ему тут же подали миску с кашей и кружку с сытой. Долго задерживаться не стали, после завтрака быстро свернулись, и обоз тронулся в путь. День прошёл без происшествий, ночь так же прошла спокойно, на следующий день к полудню лес начал редеть, еще один поворот и дорога вышла на открытое место. С пригорка был виден частокол, а за ним избы, над которыми вился из труб дымок. Два дня пути прошли незаметно, и вот уже дружина, а следом за ней и возы въезжают в Дубненское поселение, обоз сразу двинулся к становищу. У братчины кмети спешились.

Князя встретил волхв Богумил. В медвежьей шкуре, с личиной23 на лице, с посохом, оберегами и бубенчиками, он был настоящим Вещим Дедом, стражем границы между Явью и Навью. Богиня Лада ушла на отдых до весны, уступив место Богине Морене24, и теперь в поселении праздновали её приход в Явный мир, и дубынинский род встречал Богиню зимы. Всю ночь шёл снег, к утру небо прояснилось и похолодало, но это никого не останавливало. Все были в разных костюмах специально сшитых и в личинах. Следом за волхвом вышел встречать князя старейшина племени, Дубыня. При виде князя, он быстро снял личину, и устремился к нему навстречу. Кмети, напоив коней, стреножили их и пристроили к возам с сеном. Девушки сразу подхватили воев и потащили в хоровод. Кмети не сопротивлялись, они рады были размяться после долгого пути в седле. Буяр снял с князя медвежью шкуру, встряхнул и помог ему выбраться из возка.

– Добро пожаловать, княже! – Дубыня склонился перед Нискинином.

– Будь здрав, Дубыня! – промолвил князь, разминая ноги.

– И тебе поздорову, княже! Как добрались? Все ли здоровы?

– Благодарствую! Всё хорошо! Дань готова?

– Давно вас дожидатца! Щас бани затопят, столы бабы накроют. Заходи, княже, в братчину, отдохни покуда.

– Как тут у вас, всё спокойно? Тати не озоруют?

– Да всяко быват, но отроки у нас урок сполняют, дозором по ночам ходят, ежли чё стучат в било, мужики бегут кто с вилами, кто с топором, отбиваемся.

– Енто хорошо, но тебе, Дубыня, надобно обзавестись хоть небольшой дружиной, пущай живут в братчине, учатся военному делу и охраняют поселение. Плату за службу положишь не обидную, чтобы другие отроки тянулись на службу.

– Да где же мне стоко кун взять, княже, помилосердствуй!

– Найдёшь, ежли не хошь, чтобы я сам у тебя их поискал! Ты должон радеть о своих соплеменниках, а ты чё делашь? Вишь каку избу себе отгрохал, а смерды в каких избах живут! Почти в землянках! Смотри, Дубыня, однова подожгут твои хоромы и тебя поднимут на вилы. В следующий раз приеду, посмотрю, как ты помог вдовам с детьми, какие избы отремонтировал, какие новы поставил и для кого. И про дружину не забудь, а то в поруб попадёшь!

– Всё сделам, княже, не сумлевайся!

– А я и не сумлеваюсь! У меня, для таких, как ты, есть поруб, кнут и дыба!

Встретив Морену, Богиню Зимы, кметей повели в братчину, где были уже накрыты столы. Все были радостные, раскрасневшиеся и, похоже, уже наметились парочки. Начался пир в честь прихода Морены, люди ели мясо жертвенных барашков, пили хмельной мёд. После праздника начиналась зимняя жизнь – спокойная, с посиделками длинными вечерами. Князь пробыл в поселении три дня. Встретив вместе с дубненцами приход зимы, забрав дань, обоз поехал дальше. Весь путь по древлянским землям во время полюдья занимал около полутора месяцев, если не возникало непредвиденных ситуаций. Как бы князь ни спешил, никогда не получалось вернуться домой раньше полутора-двух месяцев. Следующая остановка в Даргановском поселении, до него было чуть более двух дней пути.

Князь Нискинин укутавшись в соболью шубу, сидел в возке. Вокруг лежали снега, приближался конец года. Он тосковал по дому, думал о сыне Лютовое и благодарил богов, что сын остался жив, хотя с такой раной казалось невозможно выжить. Кудесник Горазд вытащил его с порога Навьего Мира, значит, Вещие Вилы25 не решились отрезать нить его жизни, видно время ещё не пришло, и князь был им благодарен. Кто-то догнал и поравнялся с княжеским возком. Обернувшись, князь увидела Буяра.

– Чё-то хотел сказать, воевода?

– Новогодье на носу, княже, нам бы успеть добраться до Полабского Займища.

– Через два дни Даргановское поселение. Там пробудем дня три, а дальше без остановки до Полабского побежим. Пересидим новогодье и последний переход до Глинянского поселения, а потом домой отправимся.