Синяя птичка в зазеркалье

Глава 5

Даниель и Макс проводили слегка пошатывающегося Алекса до его дома. Алекс, хихикнув, пожелал друзьям спокойной ночи и скрылся в подъезде. Улица опустела, лишь тусклый свет голограмм отражался на мокром асфальте.

– Ты должен пойти со мной, – тихо, но уверенно сказал Макс, глядя в глаза Даниелю.

– Зачем? – удивлённо спросил тот.

– Я хочу показать тебе кое-что. Это важно.

Макс жил недалеко, всего двумя кварталами дальше, в таком же мрачном районе. Дома здесь были точной копией тех, что окружали фабрику: бетонные блоки с облупившейся краской, одинаковые окна, за которыми редко мелькала жизнь.

Они поднялись по тёмной лестнице на третий этаж. В коридоре пахло сыростью и старым деревом. Макс открыл дверь, и они вошли в его небольшую комнату.

Жильё Макса выглядело куда уютнее, чем ожидал Даниель. В углу стоял старый деревянный стол, на котором были аккуратно сложены бумаги, несколько книг и пачка карандашей. На стене висел выцветший портрет его матери в простой рамке. Пол был застелен потертым ковром, а на кровати лежал грубый серый плед. Единственным источником тепла была маленькая лампа, тускло освещавшая помещение.

– Садись, – сказал Макс, указывая на стул у стола.

Макс подошёл к старому шкафу, потёртому временем и потерявшему цвет. Он тихо отодвинул его в сторону, оставляя на полу длинные царапины. Затем он полез за шкаф рукой и вытащил свёрток, обёрнутый в бумагу и перевязанный верёвкой. Свёрток был размером с несколько книг, и выглядел так, словно пролежал здесь долгие годы.

– Что это? – спросил Даниель, чувствуя, как сердце забилось быстрее.

Макс сел напротив друга, осторожно положил свёрток на стол и заговорил шёпотом, постоянно оглядываясь на дверь:

– После смерти матери меня должны были переселить сюда, в комнату для одиноких. Партийные сотрудники решили, что две комнаты мне не положены. Перед переселением я убирал квартиру, чтобы оставить её в чистоте.

Макс сделал паузу, его взгляд потемнел.

– Когда я отодвигал старый диван, заметил, что в углу пола что-то скрипит. Я нащупал три съёмные дощечки. Под ними я нашёл эту штуку.

Даниель смотрел на него, не отводя взгляда.

– Что это? – повторил он, кивая на свёрток.

Макс провёл рукой по верёвке, будто сомневаясь, стоит ли продолжать.

– Я думаю, это принадлежало моему отцу, – наконец выдохнул он. – Его забрали, когда мне было двенадцать. Это случилось ночью. Люди в кожаных пальто, с красными повязками на предплечьях.

– За что? – едва слышно спросил Даниель.

– За антинародную пропаганду. Они объявили его предателем родины, – Макс говорил тихо, но в его голосе чувствовалась боль. – Я больше никогда его не видел.

Макс снова замолчал, потом поднял свёрток и протянул его Даниелю.

– Я знаю, что там, – сказал он, глядя прямо в глаза другу. – Но не могу рассказать. Ты должен сам это увидеть. Открой его дома.

Даниель почувствовал, как его охватывает тревога.

– Ты уверен, что это безопасно? – спросил он, но всё равно взял свёрток.

– Нет, – честно ответил Макс. – Но если ты хочешь знать правду, другого пути нет. Ты поймёшь всё, когда посмотришь.

Даниель молча кивнул, засунул свёрток за пояс и прикрыл полой куртки.

– Спасибо за доверие, – наконец сказал он, чувствуя тяжесть в голосе.

Макс ничего не ответил, лишь кивнул и снова оглянулся на дверь.

Даниель вышел в ночную тьму. Его шаги гулко раздавались по пустой улице, а в голове шумели мысли. Свёрток, спрятанный за поясом, казался непосильной ношей, но он чувствовал, что должен сделать следующий шаг.

Глава 6

Вернувшись домой, Даниель ощутил тяжесть свёртка за поясом, словно тот был не просто набором старых бумаг, а чем-то гораздо большим. Комната встретила его своей привычной серостью. Даниель плотно закрыл шторы, чтобы не впускать свет уличных голограмм, и зажёг тусклую настольную лампу.

Он положил свёрток на стол. Некоторое время он просто сидел, разглядывая его, не решаясь открыть. В голове мелькали слова Макса, его серьёзный взгляд и шёпот, полный тревоги.

Наконец, собравшись с духом, Даниель медленно начал разворачивать первый слой бумаги. Его руки слегка дрожали, а дыхание стало тяжёлым. Под первым слоем он увидел открытку.

Это была старая открытка, пожелтевшая от времени, но хорошо сохранившаяся. На ней была изображена гора с заснеженной вершиной, под которой простирался зелёный луг. Луг был усыпан цветами, а в центре рос величественный красный клён с раскидистыми ветвями. Лунный свет освещал пейзаж, создавая впечатление нереальной красоты. Картина словно оживала, ветви клёна колыхались на ветру, а листья, казалось, падали, как красный снег.

Даниель ощутил, как по его спине пробежал холод. Это была та самая гора, которую он видел в своём сне.

– Как… как это возможно? – прошептал он, чувствуя, как его руки начинают дрожать сильнее.

Даниель перевернул открытку, и его дыхание перехватило. На обратной стороне был нарисован детский рисунок цветными карандашами. Это была маленькая синяя птичка – точь-в-точь как в его сне. Крылья птички были распахнуты, а вокруг неё были нарисованы колокольчики, будто звенящие в воздухе.

Он уставился на рисунок, чувствуя, как реальность начинает терять очертания. Голова закружилась, мысли смешались.

– Это не может быть случайностью, – подумал он, глядя на птичку.

Даниель положил открытку обратно на свёрток. Его охватила паника. Он уже не мог заставить себя разворачивать свёрток дальше. Не сейчас.

Он завернул открытку в бумагу, стараясь сделать это так, чтобы всё выглядело нетронутым. Затем встал, подошёл к вентиляционному каналу, отвинтил решётку и спрятал свёрток внутри. Задвинув решётку обратно, он вытер руки о штаны.

Его мысли не давали покоя. Даниель сел на кровать и закрыл лицо руками. Он понял, почему Макс решил отдать ему свёрток. Это было не просто доверие, это было что-то большее, что-то связанное с ним самим.

Ему предстояло разобраться, что всё это значит, но страх и смятение были слишком сильны, чтобы сделать это прямо сейчас.

Глава 7

Последующие рабочие дни превратились для Даниеля в однообразный поток серости. Проснуться, выпить кислый кофе, пройти через серую толпу в метро, прибыть на фабрику и снова сидеть над чертежами. Мысли о свёртке не отпускали его, вытесняя всё остальное. Он стал молчаливым и рассеянным, погружённым в свои раздумья. Даже Алекс заметил это, но шутки друга лишь слегка оживляли Даниеля.

Единственным светлым моментом была Катрин. Её редкое появление на фабрике превращалось для Даниеля в лучик света. Её улыбка, лёгкая походка и жизнерадостный голос заставляли его забыть о свёртке, о серости жизни, о страхах и сомнениях. Катрин, казалось, замечала его состояние и иногда проявляла беспокойство, задавая вопросы.

– Ты в порядке, Даниель? Ты какой-то совсем задумчивый в последнее время, – спросила она однажды, слегка наклонив голову, так что свет ламп за её спиной очерчивал её лицо мягким сиянием.

Он отвечал что-то уклончивое, не в силах открыться.

Но Катрин скрывала свою собственную боль. После окончания очередного рабочего дня она села в вагон метро и направилась домой. Её маршрут лежал в более благополучный район города. Здесь дома были выше, их стены были окрашены в чуть более светлые оттенки, а на голограммах, сменяющих друг друга, мелькали образы счастливых партийных граждан.

Поднимаясь по лестнице в подъезде, Катрин начала понемногу терять ту жизнерадостность, которая освещала её лицо на фабрике. Каждая ступенька будто стирала её улыбку, и к тому времени, как она подошла к двери, на лице осталась лишь грусть.

Катрин открыла дверь в просторную четырёхкомнатную квартиру, обставленную по последнему слову партийной моды. В гостиной стоял кожаный диван тёмного бордового цвета, напротив него – массивный стеклянный стол с металлическими ножками. В углу стоял барный шкаф, наполненный бутылками дорогого алкоголя. Окна квартиры украшали тяжёлые красные шторы, скрывающие вид на город.

В квартире пахло табачным дымом, который витал в воздухе, смешиваясь с едва уловимым запахом виски.

Её муж, Виктор, встретил её, сидя в своём любимом кожаном кресле, с рюмкой виски в руке. Он был мужчиной, на вид трицати пяти лет с крупной фигурой, высоким лбом и цепким взглядом. Его голос был тяжёлым, пропитанным партийными лозунгами и разговорами о врагах коммунизма.

– Как прошёл день? – спросил он, не оборачиваясь, пока переключал канал на экране.

– Хорошо, Виктор, – коротко ответила она, проходя в спальню.

Катрин знала, что Виктор выбрал её в жёны, когда ей было всего семнадцать, по согласованию с партией. Её молодость и красота считались частью «генетической селекции» для будущего поколения идеальных граждан коммунизма. Они были женаты три года, но она никогда не чувствовала ни любви, ни привязанности к нему.

Виктор настоял на том, чтобы она работала на фабрике проверяющим, утверждая, что это «почётный долг». Однако, каждый раз, когда он говорил о партийных победах и своих заслугах, Катрин молча делала вид, что слушает. Её мысли витали где-то далеко, она чувствовала к нему лишь холодное безразличие.

После ужина Катрин машинально вымыла посуду, убрала со стола и разложила вещи по местам. Её движения были отточенными, как у машины, но внутри она чувствовала только пустоту. Это была совсем другая Катрин – противоположность той жизнерадостной девушки, которая на фабрике улыбалась Даниелю.

Её сердце, казалось, угасло, оставив лишь оболочку, которая выполняла привычные обязанности. Она зашла в ванную, посмотрела на своё отражение в зеркале и не узнала саму себя.

В её зелёных глазах больше не было огоньков жизни, лишь тоска и подавленность.

Единственным утешением для Катрин была работа, где, хотя бы на несколько часов, она могла почувствовать себя другой. Там она улыбалась, шутила и смотрела на мир не таким мрачным. Но здесь, в этой большой квартире, её жизнь казалась чужой и бесконечно далёкой от той, о которой она могла когда-то мечтать.

Виктор, допив свой коньяк и досмотрев партийные новости о победах на фронте и трудовых достижениях, тяжело поднялся с кресла. На его лице застыла самодовольная ухмылка, а в движениях ощущалась усталость человека, который считал себя вершителем судеб. Накинув бархатный халат, он пошёл в кухню, где Катрин молча мыла посуду.

Её лицо было отрешённым, движения рук механическими. Она старалась не замечать запах табака и алкоголя, который наполнял пространство, когда Виктор подошёл ближе. Его грубые, влажные губы жадно впились в её шею, оставляя влажные следы. Катрин сжала зубы, стараясь не показать своё отвращение, но её глаза наполнились слезами. Она быстро отвела взгляд, чтобы он не заметил её боли.

– Ты у меня такая красивая, Катрин, – прохрипел он, тяжело дыша.

Она молчала. Все её внутренние силы уходили на то, чтобы сохранять спокойствие. Глубоко внутри она ощущала, как что-то трещит и ломается, как её душа превращается в пустую, выжженную пустошь.

Когда Виктор потянул её за руку в спальню, Катрин покорно пошла за ним. Она знала, что сопротивление бесполезно. Виктор был одним из важных лидеров партии, человеком, наделённым властью и привилегиями. Его решения не обсуждались, а её жизнь принадлежала ему так же, как и этой квартире, его креслу и стакану виски на тумбочке.

В спальне, Виктор скинул халат и рухнул на кровать. Его крупное, потное тело с трудом находило место на простынях. Он был груб и неуклюж, как жирная свинья, навалившаяся на свою добычу. От него пахло потом, сигаретами и дешевым виски.

Катрин закрыла глаза. Её сознание пыталось убежать, спрятаться от реальности. Вместо грубого и тяжелого Виктора она представляла перед собой Даниеля. Её разум рисовал его голубые глаза, которые так искренне смотрели на неё, когда он сдерживал свои эмоции. Она представляла его улыбку, его румянец, который появлялся, когда он смущался. Её воображение будто укрывало её невидимой, но тёплой защитой, отгораживая от мерзости происходящего.

Виктор, к счастью для неё, был быстр. Сделав своё дело, он тяжело выдохнул и перевернулся на бок, не обращая внимания на Катрин.

Она осталась лежать на спине, глядя в потолок. Свет ночной лампы освещал тусклые узоры на потолке, но её взгляд проходил сквозь них, как сквозь пустоту. Она не чувствовала ничего, кроме опустошения.

«Это моя жизнь, – думала она. – Ложь, унижение и пустота. Я просто вещь, ещё одна деталь этой системы».

По её щеке медленно скатилась слеза. Катрин не вытирала её, позволяя ей раствориться в подушке. Она чувствовала себя так, будто её душа давно умерла, оставив лишь оболочку, которая была вынуждена подчиняться.

В глубине души Катрин мечтала о другой жизни. О той, где не будет Виктора, партийных лозунгов и фальшивой идеологии. О жизни, где можно было бы улыбаться искренне, любить по-настоящему и чувствовать свободу.

Но эта мечта казалась недостижимой.

Глава 8

На следующее утро чёрный автомобиль мягко катился по мокрым улицам. Его блестящий кузов отражал редкие уличные фонари и серое небо. Внутри салона, белоснежная кожаная обивка подчеркивала роскошь автомобиля, напоминающего своими плавными обтекаемыми линиями легендарную «Чайку», но с более современным дизайном.

Катрин сидела рядом с Виктором, молча наблюдая за пейзажем за окном. Густые тучи нависали над городом, дождь тонкими струями стекал по стеклу. Её лицо оставалось бесстрастным, но внутри была лёгкая тревога.

Виктор, напротив, выглядел важным и сосредоточенным. Его блестящий чёрный планшет был заполнен графиками и документами, которые он листал с равнодушным спокойствием.

Когда автомобиль подъехал к фабрике, водитель плавно остановился у главного входа. Катрин без слов открыла дверь, её каблуки стукнули по мокрому асфальту. Она, как всегда, выглядела идеально, но шаг её был холодным, словно ритуал, который повторялся изо дня в день.

Виктора, как и полагалось человеку его положения, высадили с другой стороны здания, где находился вход для сотрудников высшего ранга. Автомобиль тронулся дальше, оставляя за собой блестящий след на мокрой дороге.

Её глаза были пусты и усталые, взгляд безжизненно скользил по знакомым стенам. Каждый шаг в коридоре казался механическим, словно её тело двигалось само по себе, без участия разума. Но когда она вошла в цех и увидела Даниеля за его рабочим столом, что-то в ней ожило.

Её походка стала лёгкой и уверенной, в глазах вспыхнул огонёк, а на лице расцвела улыбка. Катрин словно заново обрела себя, как будто её душа проснулась после долгой спячки.

Она подошла к столу Даниеля, держа в руках прозрачную флешку. Её голос зазвучал звонко, шутки слетали с уст легко и непринуждённо. Даниель, зардевшись, смотрел на неё, почти теряясь в её яркой энергии. Щёки его розовели от смущения, но он не мог оторвать взгляда от её глаз, которые вдруг стали наполненными жизнью.

Катрин протянулась за флешкой с чертежами, но в этот момент Даниель, словно не успев сообразить, положил свою тёплую ладонь на её руку. Их пальцы соприкоснулись, и время, казалось, остановилось.

Их взгляды встретились. Глубокие, напряжённые, но в то же время мягкие и понимающие. Сердце Даниеля билось так громко, что ему казалось, будто весь цех может услышать этот ритм. Его мысли смешались, но он не отводил глаз. Он чувствовал тепло её руки, которое проникало прямо в его душу.

Катрин, затаив дыхание, смотрела в глаза Даниеля, чувствуя, как её сердце готово выпрыгнуть из груди. Её щеки слегка розовели, и казалось, что весь мир вокруг исчез. Остались только они двое, соединённые невидимой нитью.

Для обоих этот момент был откровением. Слов не нужно было – каждое чувство, каждая эмоция передавались безмолвно. Это было больше, чем притяжение. Это было осознание. Они оба поняли: это оно, то самое чувство.

Но их момент прервал Алекс. Его лицо нахмурилось, когда он заметил, как Катрин и Даниель застыли, словно статуи. Чтобы разбить неловкость, он уронил инструмент на пол и громко пошутил:

– Ну вы, конечно, мастера замирания, как два робота зависли!

Шутка прозвучала натянуто, но сработала. Катрин и Даниель резко отдернули руки, вернувшись в реальность. Но их глаза всё ещё хранили тот взгляд, который говорил больше, чем слова.

Даниель, собравшись с духом, хотел что-то сказать. Его губы шевелились, но звуки не выходили. Катрин, затаив дыхание, наблюдала за ним. Наконец, он склонился ближе и, почти неслышно, прошептал:

– В пятницу вечером. У большого памятника.

Её лицо порозовело, глаза заблестели. Она молча кивнула, сжала флешку в руке и быстро ушла из цеха, стараясь не оглядываться.

Когда Катрин оказалась за выходом из цеха, её дыхание сбилось, сердце колотилось так, что, казалось, его можно было услышать издалека. Она остановилась, чтобы перевести дух, и вдруг почувствовала головокружение. Счастье, неожиданность и возбуждение наполняли её до краёв, как бурлящая река, готовая выйти из берегов.

Этот момент остался с ней на весь день.

Глава 9

Дни до пятницы для Даниеля тянулись словно вечность. Каждый час был растянут, каждое мгновение наполнено мыслями о предстоящей встрече. Он просыпался утром с ощущением, что вот-вот что-то изменится, и ложился спать, прокручивая в голове возможные сценарии.

Даниель работал на автомате, почти не замечая происходящего вокруг. Его руки механически перелистывали чертежи, а глаза будто смотрели сквозь них. Алекс не раз пытался развеселить его своими шутками, но Даниель лишь кивал или улыбался через силу. Его мысли были далеко отсюда – там, где Катрин.

Внутри него шла борьба. Он переживал, что эта встреча может стать началом чего-то нового и прекрасного, но в то же время боялся, что все рухнет. «Что я скажу ей? А что, если Виктор узнает? А вдруг она просто пожалеет, что согласилась?» – мысли не оставляли его ни на минуту.

Но как только он представлял Катрин, её улыбку, её глаза, это тепло, которое прошло через их руки в цеху, страхи отступали. Он знал одно: он должен пойти. Потому что эта встреча – шанс, который нельзя упустить.

Катрин, в свою очередь, пыталась сохранить внешнее спокойствие, но внутри неё бушевала буря. Каждый вечер, вернувшись домой, она тщательно следила за тем, чтобы Виктор не заметил её переживаний. Его подозрительный взгляд уже однажды скользнул по её лицу, и она поспешно объяснила свою рассеянность усталостью на работе.

Её дни были наполнены противоречиями. Она ловила себя на том, что каждую минуту думает о Даниеле. Его голубые глаза, мягкий голос, трепетный взгляд, когда он говорил с ней. Но сразу же её накрывала волна страха. «А что, если кто-то узнает? Что, если Виктор почувствует? Это опасно… но почему я не могу остановиться?»

Она ловила себя на том, что стала больше времени уделять своему отражению в зеркале перед работой, поправляя волосы, выбирая лучшие серьги. Но все это делала так, чтобы Виктор ничего не заметил.

Каждый раз, когда она вспоминала его прикосновение, тот момент в цеху, её сердце начинало стучать быстрее. «Может ли это быть настоящим? А если он не придёт?» – думала она, глядя в потолок по ночам.

Ожидание встречи становилось для обоих невыносимым. Они жили между страхом и надеждой, между болью и восторгом. Для Даниеля это была надежда на что-то большее, чем просто рутинная жизнь, а для Катрин – шанс обрести то, чего она так долго ждала: настоящие чувства, свободу, себя.

И вот, пятница была уже совсем близко.

Глава 10

Даниель с трудом дождался конца рабочего дня. Едва попрощавшись с Алексом у проходной, он почти бегом устремился в сторону метро. Его сердце колотилось, словно перед важным экзаменом. Придя домой, он несколько раз поправлял свою рубашку перед зеркалом, стараясь выглядеть безупречно. На столе лежал букет алых роз – скромный, но такой яркий, что глаза Даниеля каждый раз радовались при взгляде на него. Он понимал, что Катрин не сможет взять его домой, но мечтал увидеть её с этими цветами в руках, ещё более прекрасной, чем она была в его воспоминаниях.

Катрин, тем временем, собиралась на встречу, тщательно скрывая свои волнения от Виктора. Она сказала ему, что пойдёт на новую выставку партийных значков и медалей. Услышав это, Виктор довольно кивнул и, переодевшись, отправился в бильярдную с партийными товарищами. Как только дверь за ним закрылась, Катрин быстро натянула синее пальто поверх лёгкого голубого платья и вышла из дома. Её сердце билось быстрее обычного.

Виктор с важным видом вышел из подъезда дома, держа в руке портфель из тёмной кожи. У тротуара его уже ожидал роскошный автомобиль «Чайка», сверкающий чистотой под ярким утренним солнцем. Водитель, одетый в строгую форму, открыл перед ним заднюю дверь.

– Виктор Фёдорович, в пятницу как обычно? – спросил он, садясь за руль.

Виктор коротко кивнул, одобряя.

Автомобиль мягко тронулся и вскоре подъехал к невзрачному зданию с едва заметной вывеской. Это была старая бильярдная, ничем не выделяющаяся на фоне серых улиц. Виктор вышел из машины, проверил время на часах и вошёл внутрь.

Зал был почти пуст. Четыре бильярдных стола с тёмно-зелёным сукном стояли в тени тяжёлых занавесей. Свет ламп лениво струился вниз, создавая атмосферу покоя.

За стойкой бармен поднял голову и с лёгкой улыбкой поприветствовал:

– Сегодня вы первый, Виктор Фёдорович. Добро пожаловать.

Бармен с лёгкостью, словно привык к этому движению, отодвинул стоящий на роликах стеллаж с бутылками алкоголя. За ним открылась потайная дверь, скрывающая узкие бетонные ступени, ведущие вниз.

Виктор, не теряя достоинства, неспешно направился по ступеням, держа руку на перилах из металлической трубы. Его шаги эхом отдавались в тишине.

Бармен, словно всё шло по расписанию, задвинул стеллаж обратно, скрывая дверь, и прошёл к входной витрине бара. Одним движением руки он перевернул табличку «Открыто» на «Закрыто». Теперь заведение выглядело как обычное, пустующее утром помещение.

Виктор тем временем уже спустился вниз, скрываясь в полумраке подземного прохода.

Спустившись вниз, Виктор встретил охранников – двоих крепких мужчин в строгих костюмах. Один из них коротко кивнул:

– Добрый день, Виктор Фёдорович.

Виктор слегка качнул головой в ответ и, не задерживаясь, прошёл через массивную дверь, ведущую в большое помещение под землёй.

Зал ослеплял роскошью: стены украшали мраморные колонны с золотистыми капителями, каждая из которых была подсвечена мягким светом. По центру комнаты стояли дорогие бильярдные столы с резными ножками, покрытые зелёным сукном. Бархатная мебель насыщенных оттенков – глубокого бордового и тёмно-синего – была расставлена по периметру зала, приглашая к удобству и приватным беседам.

Вдоль одной из стен располагался длинный бар с полками, полными изысканной выпивки. Хрустальные бутылки, подсвеченные золотистым светом, переливались, словно драгоценности.

По углам зала, на двух невысоких сценах, грациозно танцевали две девушки. Их тела были обнажены, за исключением украшений – блестящих перьев и сверкающих камней на головах. Их движения были плавными, чувственными, привлекавшими взгляды.

Всё здесь – от роскошной обстановки до запрещённых развлечений – словно напоминало, что в этом подпольном заведении господствовала власть, богатство и вседозволенность.

Виктор, окинув взглядом помещение, заметил на VIP-месте своих двоих товарищей. Один из них был чрезвычайно полный, с гладкой лысиной, блестящей от света. Его пухлые пальцы, испачканные соком, с усилием разламывали клешню огромного камчатского краба. Он ел с таким аппетитом, что даже салфетка на шее не спасала его белоснежную рубашку от пятен.

Рядом сидел второй – стройный, ухоженный мужчина в дорогом костюме. Его движения были аккуратными и размеренными. Он неспешно потягивал янтарный ликёр из изящной рюмки, закусывая маленькими бутербродами с черной икрой.

Увидев Виктора, оба расплылись в улыбках. Полный, с громким хохотом, поставил на стол клешню и, поднимаясь навстречу, хлопнул Виктора по плечу:

– О, наш шаловливый озорник Виктор! В прошлую пятницу тебя было не остановить!

Виктор ответил короткой усмешкой и крепко пожал каждому руку.

– Ну, что поделать, – с лёгкой иронией сказал он, – хороший вечер требует продолжения.

Мужчины рассмеялись, а Виктор занял свободное место за столом, где уже вовсю царила атмосфера самодовольства и богатства.