Избранное. Стихи, рассказы, поэма, пьеса

Куда мне деть? В ком, обновлённый

Прохладой, он найдёт свой дар?

Ни в ком. Он захлебнётся.

Как если б солнце ненужным стало всем, кто рядом.

Как чудо, в небе развернётся

И вновь в ничто свернётся кроткий атом.

2006 г.

ххх

Я не слышу цветка, подающего голос.

Я не вижу травы, гибнущей под пятой.

Я срываю, озлясь, созревающий колос —

И становится солнце кровавой грядой.

И пути дальше нет, даже маленькой тропки.

И вздымаются строки ответной грядой.

Но так слабы и робки… так слабы и робки…

Перед этой, державно-литой.

Ни за что, ни за что мне её не осилить.

И на красном крови своей не различить.

И, дыша тяжело, лишь и молвить: Россия —

Молвить так,

словно – пить, пить,

словно жаждущий – пить.

У подножья гряды тихим холмиком сникну.

Буду слышать лишь ветер взбира-а-ю-щийся.

И болеть будет здесь. И я к боли привыкну,

Она станет ручной, боевая праща.

Может быть, только так – вольным камнем прорваться

Остро пущенной рифмы, презревшей запрет.

Приживись она там —мне не страшно остаться.

Приживись она там – здесь меня уже нет.

ххх

Нескончаемые зимы —И мгновение тепла.Холод чувств неодолимый —Лёд надышанный стекла.Искр быстрых электричествВдруг окончена игра,И для бывших нас величествПечи строить нам пора.Печи-плечи. Печи – лечат.Печи воют и сверчатИ древесной бьют картечью…Печи – жизнь бесовских чад.Да великие полати!Трубы гулкие до звёзд!И всегда чтоб попатлатейИз трубы бесовский хвост.Чтоб провидица-колдуньяСнова стала зазывать,Снова ведьмы в полнолуньеСтали по небу летать.Мёртвых струн высоковольтныхЧтО пугаться им уже?Птиц железных, сонм вольготный,Сам держи на стороже!Пусть Горыныч куролеситИ по шахтам, и в лесах,Отряхнув густую плесень,Снова молод и в слезах.И хвостом сметает мышка —Царь мышиный – сон скупых…Всё мне просится мыслишкаВ не опробованный стих.Что вот, если эти чертиЛишь – «чертовски», «очертя», —А вот тот, что круг очертит,Человечий чёрт-дитя,Это он?! Лови безумца!Это он – всё наше зло!Как вонзает штык трезубцаОн в сердечное тепло!Но природных сил в достатке.Прикажи лишь: стой, прогресс! —Рождество, Крещенье, Святки —С ними бес наперевес.Где! избушка, курьи ножки?Где! лешак, лохмотья скрыл?Где, лесная ты дорожка?Где перо жарптичьих крыл?Печи-плечи. Печи – лечат.Домовой, повой, повой…У икон лампадки, свечиНам кивают головой.1993/94 гг.

ххх

Ну, давайте: я читаю вам стихи…

Пропадаю я, наверно, за грехи.

Всё сливается, как валится из рук,

В неотвязно-непрерывно-ровный звук.

То звонок мне – и на подступах гонцы:

Гулливые бойкой тройки бубенцы!

Прозвенели, словно выели висок…

Из измученной берёзы хлещет сок;

Из бутылки позабытой – через край! —

С мошкарою, мутным зельем – прямо в рай!

ххх

Сентябрь, заморозки, роза…Словно, целуя, расцвела…Я говорю сквозь тон вопроса,Что все окончены дела,Что собран урожай, и лишь среди пустогоПоля – родитель твой, шипастый  куст.Роза! Целую бархат твой бордовыйОбветренных и потемнелых уст.Мы обе жрицы полутонов.Сентябрь нынче хмур и зол.Нераспустившихся бутоновХрусталь – твой гиблый ореол.

ххх

Всё говорит о том.В полётах птицы.Листва слетает и кружится —И не уляжется притомНикак, ей ветерСкучная помеха.Лишь в небе жгучая прорехаЛучами светит.И блик мерцающийОдин —Моёй надежды господин —Согреет и приветит.Всё говорит о том…Темнее ночи.И встречи долгие корочеСтали, тих стал дом.И ожидания всё горше:Сегодня жду, а завтра большеУже не жду.Приду.В бреду все сны.И сна-то нет.Средь ночи зажигаю свет (так до весны),Спускаюсь лестницей — бегом! —За непослушным поводком.И отрок-пёсПредчувствий носЗадрал на первый свой мороз…Всё говорит о том.

Бег

В морозном воздухе – новь. Новь!

В рай – весне? – на белой медведице!

Уже в декабре закипает кровь,

По сердцу влюблённому – гололедица.

Волчицею чую жертву – новь! —

Скитаясь по лесу, и голод смертного

По следу ведёт, и с языка – любовь

Слюной в предчувствии прыжка победного.

Поджарой волчицей, ухватистой – новь!

Охотников – мимо! И пуль их – мимо!

По следу ведут их псы, но кровь

И в них закипает, и – не в глаз, а в бровь —

Нюх изменяет им неодолимо.

Зима 1994 г.

Повторение

И должно явиться Слово.Появиться из пучины.И неведомою плотьюУстрашающей личиныИспугать – и удалиться,Шею длинную скрывая.Чтобы в нас, по нашим лицам,Было видно – оживаем:Каждой судорогой страха,Звуком нечленораздельным,И под вымокшей рубахойЭтим потом неподдельным;Каждым жестом, взор прикрывшим,В самого себя вглядеться,Чтобы чувствовали – дышим,И – так странно! – бьётся сердце.Оттого, что позабытоИ утрачено НачалоИ концом пера изрытаПочва в поисках немалоИ должно явиться Слово.Появиться из пучины.И неведомою плотьюУстрашающей личиныИспугать – и удалиться…Чтобы в нас, по нашим лицам…Оживаем…Бьётся сердце…

ххх

А в природе безпредметный разговор —Слово Божье, просто так оно летит.И, вступая в перекличку или спор,всё шуршит, свистит, щебечет и трещит.И никто не ищет смысла – нет нужды —В недосказанном, невнятном – предрешён.И оттал-киваю-щийся от воды,Пеликан, как Моцарт, отрешён.Не придёт, счастливчик, в голову емуИ подумать – «Вот я, птица-пеликан!»Что какой-нибудь в завистливом дымуСеть ему готовит и капкан.А и зверь голодный если налетит,Не из зависти – как Вы же на бифштекс.И дуэт страстей их предваритВысшей справедливости гротеск.Так, в прекрасной бессловесности кружась,Шум и голос музыкальных ищут форм.Каждый – логика другого, отродясьНе убийца, не доносчик и не вор.

ххх

Между закатом и зарёйВо тьме ночной никто не спит.И, словно он с землёй сыройСамой без страха говорит.Тысячелетья вороша,Не успокоится душа.Скорее мир она обрушит,Как тесно скроенный наряд.Т а м  всюду рубища горят…

Ветру…

 Ветер! Ветрище!Седой старичище!Воешь всё, сердишься,Ветер-ветрище?А я не люблю,когда громко вслух.Пред тобой с мольбоюВ ноги – бух:– Не вой, не ворчи,Даром треск в печи.Под ногами у тебя —Снега.Пред тобою – человек.ЛегкаОдежонка на нём,рвань.Вон зевает, засыпает,Глянь.Ветер! Ветрище!Седой старичище,На него что ль сердишься?Ветер-ветрище.А в чём повинен он —Суд  стихий! —Тем, что жизни сон —В стихи?А след его заметаешьзачем?Громок, ветрище,Громок, а нем.Ветер-ветрище!В уши свищет.Спасёт ли убежище?Ветер-ветрище:«Всех – на упокой!Крыши  все – долой!Дороги – замести!Никого не спасти!» —Но того всегда спасало,Кто ветру — «И этого ветра мало!»Защищенастенами четырьмя.Но ничего, ничеговетра окромяНет – внутри ли, снаружи.Кружит, вьюжит!Штор опахала.– И этого ветра мало!

ххх

«Здесь дух свободный правит», – так скажи.

И все оставь свои поползновенья

Втолковывать ему про жизнь

С вершины мнимой самомненья.

Откуда знать кому уставный пункт дождя?

Секретна миссия снегов, пароль и имя,

В путь посылавшего их грозного вождя,

Их тайный разговор между своими.

Смешён совет. Анекдотична спесь,

С которой высказан. Уверенность во благе

Не смехотворна ли? И мысль, что мой и весь,

Отныне отдана неведомой присяге.

ххх

Замшелым блеском роскоши былой,

Дорогой хоженой, но сплошь теперь заросшей,

Хочу забыться, спрятаться за мглой,

Забытой всеми, брошенною в прошлое.

Учёной дикостью – усы и борода,

Увы, не вырастут, мой образ дополняя —

Зарыться в дебрях, не оставить и следа,

Гостей случайных новостью пленяя.

Шагнуть назад от бездны впереди,

Куда спешат безумными стадами,

Где никого никто не оградит…

С клюкою, формулою, с гирькой и весами

Останусь здесь. Я не хочу пути

Горизонтального. Мне – лень. А вертикальный —

Короче всё же – на гору взойти.

Мне та гора – предмет маниакальный.

Какая роскошь, Боже, не спешить!

Замшелым блеском роскоши усталой,

Как луч чащобу, тьму веков прошить,

Копаясь в древности, всё переворошить

И то найти, чего и не бывало.

Ungrund

…и там высокая трава,И оступаешься, как в бездну.И там есть узкая тропаИ свежий след – чей? – неизвестно.Её захочешь, не найдёшь,А так, случайно, и отыщешь.И снова чуешь эту дрожьЗвериной памяти – и рыщешь.И забредаешь далеко,Где разум чувствами повержен,А страх – восторгом. И, влеком,Летишь открытьем неизбежным.И что удержит, знает Бог.И возвращаешься степенно.И вскрикивает чертополох,Впиваясь в голые колена.

Ungrund – добытийственная свобода (по Н. Бердяеву)

4. МАГНИТНЫЙ ГОРОД

Душа-Даная

Вот утро дня. С трудом из-за горы

Светило выползет, к обеду поспевая.

И встать не хочется до той поры

В пещерный холод северного края.

С утра нетопленная печь, и тёплый пар

У рта безвольной фразой: «Я устала.

Пора, скукожившийся шар

Озноба, и рывка, и покрывала!»

Здесь дали нет. И первых лепестков

Зари не подглядишь, дыша познаньем.

И всё ж – на полпорыва из тисков

Уже решилась ты и ждешь, душа-Дана.

БЛЮЗ

Боль затянулась. И отторгнутУсталым сердцем  вкус игры.И под закрытым веком тонутВпотьмах трёхмерные миры.День, нахлебавшийся иллюзий,Скопил уныние, как хлам.И вешних вод ночного блюзаПорыв бессмыслен по садам.По тонким струнам хрупких ветокЗвук извлекает лёгкий гость —И видит тень на дне кювета,Перелетая на погост.Шуршит в норе своей полёвка,К весне готовится и – Ах! —Мелькнёт трёхмерная головкаЕё на тоненьких ногах;Любимый пёс промчится кругом,Гоняя кролика в саду,И лепестка трёхмерный уголПеревернётся на лету.И сон, глотая снедь живую,Всей мощью царственной горит.Гляжу в глаза ему – и чую:Один прыжок – и ты убит.

ххх

Зимнего солнца сок, выжатый сквозь порез.Этов тебеот лета, —Лёгонький плод на вес.Лёгкий мороз – и ноги лёгкие по снежку.Этов тебеот лета, —Словно по бережкуТравному и речистому.Русской душе под стать:С той же – снежка пушистого —Лёгкостью стойким стать;С той же – травинки скошенной —Лёгкостью прорасти…А для беды умноженной —Лёгкая пыль кости.

ххх

Кривые улицы пусты.Асфальта лужи и разводы.И облетающей листвыИюньская свобода:«Хотим, в ветвях мы шелестим,Хотим, умрём мы под ветрами!»Любовный, ветреный интимВоспет невинными ворами.У лета красного крадут,Юнцы, наряды дорогие.И обнаженья выгиб крут,И отражения такие!..И непогодою пьянясь,Лихая мысль плывёт и скачет.И не найдут в том смысл и связь,Кто через час здесь замаячит.Невинный стыд – экстаз листвы.Порыв дерев и улиц томных.И мы – так вздорны и бездомны —Не по погоде для молвы.

Под яблоней…

Откуда свежий ветер?Откуда он подул?Оставшийся на светеПоследний есаул.Какой ведомый лирой,Смяв солнечный погон,Он просочился миромСквозь дымный полигон;С ним конница ведомая —Блеск Царственных Особ,И ветки невесомыеБросаются в озноб;И тонкие виденияКадилом у цветка,И вот – полотна генияО веке на века!И песен (в жисть не петых)Горластый перебойЛюбовью безответной…Где наш ответ с тобой?И веткой, будто целясь,Качая, песне в тон,Нет-нет, да и зацепитПоношенный бостон.«Откуда свежий ветер?» —И старчески вздохнулОставшийся на светеПоследний есаул.И гаснет майский вечер,И близит поздний час…Откуда, свежий ветер,Ты знаешь всё про нас?

Кольца

Давай нанижем расстоянья,Как кольца, дни и ночи – кольца,На руки, встретимся рукамиВ пожатье страстном.Сожмешь сильнее – боль расслышу,Чуть легче – холод ожиданья.На языке прикосновенийПоговорим, давай.Слова нелепые минуяСредь суетливости нелепой…Тьма театрального партера —Нам грёзы сумрак.И только тяжесть ноши дивнойНам не позволит продержатьсяПодольше: – О, ещё немного,Ещё немного! Ах и ах!Посыпался и разбежалсяВесь сонм колец, звеня паденьем.И два венчальных прозвенели,Скатившихся в небытие.

ххх

Белый храм стоитВ синеве снегов,И простор вековПеред ним открыт.И снегов крыла,Распростёрты, спятИ покой хранятОт земного зла.Как птенцу нырнутьВ материнский пух!И напрячь бы слух.И глаза сомкнуть,И собрать бы сил —Возрасти, восстатьНа хулу и знатьИ печаль могил.На тщету птенца,Чей завистлив глазСквозь пробитый лазВ скорлупе яйца.Он в соблазнах зла,Бедный, аж дрожит,А размах крылаСкорлупу крошит.

Жди весны

«Говори, говори, Там никто всё равно не услышит.Как в печи прогорит Пусть и жарким дыханьем надышит.Но пристроившись в ночь,Жди весны долгожданнее прежней…» —Так мне, к жару охоч,Нашептал полусонный валежник.Полудикий старик,Этот жар твой смертельный так молод!Он схватил и проник,Всё минуя, сквозь всё – полусонное соло.

ххх

Снег-тишина. Пух  -легчайший.Сугроб за сугробом, и явным капризомВетра каприз, из губ мчащийВ сугробы с сюрпризом.Как не бывало — в пыль,В быль заснеженную старой России;В пыль нежнейшую сугробы-гробыРассыпАлись, рассЫпались — воскресили:Тройка; снег; бег; побегЕго – с неюеё – в неизбежность…Но снег ли? Но бег ли?А, может быть,брег пенящийся?Или зари безбрежность?Или…Толькоможно ль сказать вот так,Запросто, о воскресшем?Желанном, сказать,при котором – наг,Словом поспешным.Ветра каприз, из губ мчащий,Кисеёй искрящей улёгся в быль.А снег всё падал, живой, пьянящий,И быстро сугробы — росли – гробы.

В день рождения. Январь

Сорокалетия сорокаТрещит о таянии дня.И в сон глядит Господне Око:«Спеши!» – И жизнь, как простыняВся сбита, вся змеёй скрутиласьИ затаилась на краю…Я просыпалась – и светилсяМеталл луча сквозь кисею;И капля сферой освещённойПолзла по наледи стеклаИ, сжавшись вдруг, и обречённо,Как в преисподнюю протекла…Нечаянно всё промелькнуло:Любови, боли, смена вех —На строгом поводке посула,Что хватит счастья нам на всех.Когда ж хватали и делили —Всё обращалось в тихий прах…За нас и ангелы молилиУ Настоятеля в ногах.И вот теперь сквозь луч сусальныйИ треск сороки слышу я:«Он ждёт на суд исповедальный».Он ждёт – и вниз летит змея.

ххх

Зимняя белая ночь.Росчерк чернильный свиданья.Белого летняя сочьТянется к соче-танью.Вида классический блеск —В плавную неприхотливость.И, набирая вес,Мимо бредёт сонливо.Тихая – ни ветерка.Полная – чуть покачнулась,Чувствуя, как шевельнуласьКроткая скорбь мотылька.

Молния

О, что-то случилось!

О, что-то такое случилось!

В заснеженный март обвалилось громовое небо.

И молньей озлилось…

И молньей как будто озлилось,

Оскалилось молнией в окна смешно и нелепо.

Но, может, сей росчерк

Грядущей весны небывалый

Всё тот же союз подтверждает

Их с вечными льдами.

И я не ошиблась, рождаясь,

Как небо, обвалом,

И с молньей в руке

Средь сугробов, бредущих грядами.

А, может быть, это —

Страшнее, сильней и желанней —

Рождается что-то,

К земному приблизившись краю?

Но вижу воочию: вспышкой

оконных посланий

Последняя тьма иллюзорной мечты догорает.

1996 г.

ххх

За зелёной этой аркой,За оврагом, во бору,В тон букашечкой неяркойТёплую обнять кору.На корнях сосны взнесённойПокачаться к плоти плоть:«Ты ошибкою прощённойВ рай прими меня, Господь!Пусть кочевник – воплощеньеПрихоти своей – смахнётИ под ногтем кровь отмщеньяВ свою глушь перенесёт».

Юмореска

Под низким окошкомСтремительных мальвЧто город возросВ одну ночь незаметно.Так рано. Но тихимЛучом отогретаНекрепкого раннегоСна полутьма.Так рано. А шмельУж не спит, и косматымГулякой несётся по всем кабакам:То – нет всё и нет —Выползает – помятый,То вылетит сразу,Схватив тумака.Ах, он искушает!Прыг! – цепкой былинкойНа спину ему:«Искуситель-злодей!Там, в розовой мальве —Скрип старой пластинки.И слышно из белой —Уплачено, пей!»Гуляка весёлыйПузатый и бедный,Так коротко лето,Давай поспешим,Покуда жив город,Столь хрупкий и бренный,Покуда мы живы:И я – и ты жив.

ххх

Как вещий сон с внезапным пробужденьем,Дразня неуловимым откровеньем,Не дастся в руки – хлам один и вздор, —Так Истина – О как бы ты ни верил! —Находит тайные невидимые двери,Чтобы уйти, беспамятству в укор.Не уходи! Я знаю, это – ты.Недолгой будет магия тщеты,Внезапного дурного наважденья…В дверном проёме мерно тихий свет,Как из прихожей, голос и привет,И приближенье по ковру любимой тени.

Песня

Грустно стало.И осталось песню затянуть.Та, что вороном витала,Сядет отдохнуть.Да на все лады растянемЭту нашу грусь…Мчит заморскими путямиК дому белый гусь.Налетался, навидался,Славой позлащён!Как живой ещё остался,Схваченный в полон.А теперь, скорее к дому!Где ж он, милый дом?До Кубани… а и к Дону…На Яик потом…В  Семиречье… до Сибири…В Уссурийский край…Где ж он, дом мой? – Будто гири,Тяжелы крыла. —Где ж искать его? – Ан, нету,Нету и следа.По всему по белу свету —Всюду сирота.И сырой бивак у речкиВсю откроет грусь:«Ох, и путь же твой далечеК дому, белый гусь».

Каз – ак – (тюрк.) белый гусь

ххх

Ударил гром – сухие слёзыВ сухую землю возвратил.Ударил так, что спящих позыОт сна, как взрыв отворотил.И молния так освещала,Что крышу чуть не подожгла!Но ветра грубые началаПо силе не превозмогла —Рассеялась. А ветры дулиЕщё неделю, ошалев,Терзая грустные ходулиЖивых, измотанных дерев.Рассада жертвою невинной —На нитях висельников ряд…Но кто прикажет исполину,Не признающему преград.Июнь. И вечер. Печку топимСухим валежником – июнь!И Гумилёв: верблюды, копи,Пески, бурнусы, горы… Юг!Посмертный сборник: к даме грустнойМечты о доме выше пальмВ трущобах жизни безыскусной…Но знал уж – в воздухе скопа.В уединеньи, в зябкой дрожи,Вдали от глупостей земли,Я чую сердцем, нервом, кожей,Что дни весёлости прошли.А дни страданий понемногуСтановятся привычкой злой.Но нет мне дела, слава Богу!Печной испачкавшись золой,Кидаю в печь всех предсказаний,Предчувствий мертвенный сушняк,Амбиций всех и притязаний…Июнь, а холодно-то как.

ххх

О, в сумеречность густоты дерев, —

Когда подёнщиной стреножен и задавлен,

Идёшь – вдруг глянешь: там звериный зев

Чужбины снова тебе явлен.

Хоть и сшивала хирургическая нить

Всех долгих лет, сшивала и лечила.

Но – нет, родная сердцу выть

Всё так и держит, никому не уступила.

И я смотрю в зияющий простор:

В нём всё, к чему так непривычен взор.

Но манит он, и тянет, и прельщает.

Куда опять? Молчит, не обещает.

И, крадучись, как будто холодок

Тревожной радости подступит нестерпимо…

И так всегда и всюду: словно рог

Свой носорог, несу тебя, чужбина.

И кажется порой, что, отродясь,

Везде чужой – и обрываешь связь

С такой же лёгкостью, как скорость рвёт перроны,

Как тащат в сумрак свой насупленные кроны.

ххх

ЮВ. П.

Шагаю: легка душа

И легка нога.

А за плечом – котомка

Из шкуры моего врага.

Ступай, пята, там,

Где последний пал есаул!

В наследство тебе —

Широкое поле и прозрачный,

как взмах, аллюр.

В наследство тебе —

Невидимой шашки лихой поворот,

Невидимой гривы охлёст

И незримой руки отлёт.

В наследство тебе —

Только зримого неба дом: – Приехали, слазь…

Молитвы седой

Осязаемая коновязь.

ххх

То роковое узнаванье:

Среди развалин, битв и слёз

Пятна контрастное мельканье

И неба вспоротый откос.

Пройти бы мимо, мимо, мимо,

И краем глаза не узреть.

Но тень в луче, как пантомима,

Плетёт невидимую сеть.

Не веря дышащей свободе,

Не знает, ч т о в себе таит.

Из шкур зверьков глазами водит

И лапкой сердце шевелит.

ххх

Как пережили без потерьЛихие дни? Как только живы?Когда гулял по весям зверьКровавый власти и наживы.Как не влетели в пасть к нему?А в когти чуть не угодили…Вот разве – нищенски сумуОхранной грамотой влачили.Не покусились на ясырь,На злато всюду под ногами, Бросая правду на весы.И шли своими берегами.А зверь кружил, сужая круг,И в шкуре подползал овечьей,Задев болезненный недугВсеобщего бесчеловечья. На дело звал – и городовСметал благие попеченья.И шли иные – кто во что,Святые путая значенья.Теперь зови их, не зови,Их нет, слеза по ним скупая…А зверь лежит в чужой крови,Зевает, сытый, засыпает.Мы выжили. Но не забыть.Я не хочу забыть об этом.Исчезла тьма. Но нет и света.И шепчет мне чутьё поэта:И эта перервётся нить.

Магнитный город

Дворики и улицы кривые —Грузно ниспадающий изгиб.От объятий выгнуться – живые, —Ветром расцелованы, могли б.Но чутьём каким-то заунывным, —И непобедимым потому, —Кто вас проводил по этим дивнымХОлмам разухабистым в дыму?Вопреки и дыму и угару,Вопреки безвкусицы иной…Улицы и дворики, на пару,Ну-ка, прогуляемся со мной!Я вас пожалею, неприютная,Павшая былинкой, где пришлось.Мне всё ближе небо это мутное,Этот чад – мой ветреный авось.Как трубили гибельные своды! —В ночь тащил трамвай людской поток.Как, дрожа тельцами, антиподыВ сторону бросались из-под ног!Как висели долго отчужденьем,И душа пугалась им в ответ.И миров недавнего крушеньяВсё стоял перед глазами свет.Нужно было дням остановиться.Пристальность, как пристань, обрести.Чтоб, с ухваткой дошлого провидца,Эту весть, как ножичком сгрести.Вот она – вуалью погребальнойСловно веет, а под ней – глаза;Вот она – историей опальнойВ тех глазах – убитых небесах.Вот она, вся суть её келейная, —Сквозь ячейку – ясно и легко.«Вот она!» – былинкою отдельной,Я – за ней, с попутным ветерком.Но, раскачиваясь и держась за нитиШёлковые, – боязно поройМне от этой утончённой прыти,Навсегда увлекшей за собой.…Ах, прогулка нынче удалась нам!И, в истлевшей пачкаясь золе,Хнычет луч средь веток, так опасно,Грузно ниспадающих к земле.

Вещая акварель

Дымка неба синевой.В дымке – купол голубой.И в морозной хвори стынетТень белёсая иссиня.И, невиданный сто летГоризонта фиолетБрызжет в куполГрязно-красным.Но слегка…                слегка…                слегка…Ты поймёшь, как не напрасноВсё, до лёгкого мазка.

Лихое время

В блокадном городе,Где холод, голод, мрак,И из которогоНе вырваться никак,Брожу по улицам —Гряда из серых стен:За тенью тень пройдёт,Падёт за тенью тень.И всё действительнейКолючее панно.ОднообразияПрогорклое пшено,И выживающие —Всяк в своём углу —Жуют и радуютсяМаленькому злу.Не видимы никем,Лишь слышится из устИздержкой чавканье,Мычание и хруст.Словом – безлюдье.Мрак. Квадрат панно.Квартал, – сворачиваю —Улица-кино.Витрины пёстрые,ступенек скользкий ряд-Несметных «маркетов»Мистический наряд;Товаров  жизнь —Ни иска, ни истца,Как феерическое действоБез конца.И, невзначай,Едва вперёд прошед,В одной витринеСказочный сюжет:Картина в рамке —Подпись, масло, холст, —Где шут под вазойВо весь рост.Весь в бубенцах,В малиновом трико(Быть дураком,так быть уж дураком),Глядел, скукожившись,Скосивши хитрый глаз,И в нём ужеРыдал глумливый пляс.Ещё лежала тамКорона в стороне…Вот-вот не выдержит:«А шуточка по мне!»Возьмёт её,Оденет на колпак —И сам себеПравитель и дурак…И сам себе народ.Но не спешит покаВолной остротНе вырвется тоскаОб этой вазе, может быть,С охапкой жёлтых роз —То, до чего он так и не дорос.1998 г.

ххх

Птичка Дарзи поёт свою песню…

В дом вползает безжалостный Наг…

Но войной подзадоренной спеси

Скрыть не хочет затравленный враг.

В косы русые с нежной сноровкой,

Заплетая, вплетаю мольбу…

Путь светящейся боеголовки

Вещий сон пронесёт на горбу.

«Птичка Дарзи поёт свою песню», —

Свеж старательнейший пересказ.

Ещё тише, ещё не известней

Будем в тихих трущобах у нас.

Пусть довольно того, что тревожный

Долетает проверенный слух.

Общий страх, как надсмотрщик острожный,

К заключённым таинственно глух.

Сообщеньем безумствует фраза,

Ледяную обретшая стать,

И в стекло самодельного глаза

Бьются вдовы и бывшая мать.

И вот-вот оно лопнет, иль треснет…

Победит его храбрый мангуст.

«Птичка Дарзи поёт свою песню», —

Из ребячьих доносится уст.

Хромоножка-балерина

Взбита пышная перина.Тихо в доме, но не спят.Хромоножка-балеринаВ платье простеньком до пят.И она ко сну готова.Только светятся глаза —Средь полночного покрова —Вспышки молнии, гроза.Не спешит в постель ложиться.Ляжет – снова будет снитсяСлов любовных благодать…Блеска чёрных глаз коснулась —Так сгореть не мудрено!Хромоножке ждать ответаОт любви не суждено.Сердцем найдено движенье —Грации водоворот.Хромоножке ждать ответа? —Вот он бёдер поворот.Хромоножка-балерина —Ножка ножке не сродни —Танец вечности незримой…– И носочек оттяни, —Словно шепчет балетмейстер. —Вкруг себя, легко, на месте!И в старании корпят:Воздыхатель её – ветерС платьем простеньким до пят.